Кто на грабли, а кто на вилы,
Лихорадило и знобило,
И слова потеряли силу,
И слова потеряли цену,
И покой, что пришел на смену,
Напряженный такой.
Пир во время чумы.
Мы
Знаем, в общем,
Что под прицелом,
Но в целом –
ночь, теплая южная, опускается на широкие плечи молчаливых потомков биндюжников, нет – не элита, здесь, среди русского и иврита, вернее иврита с вкраплением русского мата, среди бутылок водки и горок салата, кровью и потом добытого антрекота, мы, изредка воины, чаще – бандиты, понемногу воюем, помногу – пашем, жизнь – полная чаша в стаканчике одноразовом – празднуем.
Наша история.
Поводы для застолья.
Там, над трубами крематория,
Пепел падает медленно серым снегом,
Души искрами вихрь уносит в небо
Наваждение.
Видение,
Вытравленное клеймом
Еще до рождения.
Генная память.
Только задень её.
Празднуем.
Небо усыпано стразами,
Словно мелкой сыпью.
Я,
пожалуй,
выпью.
