День прощался с землёй, махая багрово алой косынкой, и потихоньку исчезал за горизонтом. Парк по красоте ничуть не уступал сентябрьскому закату. Золото и яркий багрец крон подчёркивала редкая зелень стойких листьев, не сдающихся осени. Откуда-то над нарядной и стройной, можно сказать девчонкой – рябиной, появилась чёрная точка. Точка росла на глазах и превращалась тучу, похожую на стучащую клюкой злую старуху.
Дискотека в школе закончилась. Девчонки стайкой вылетели из школы, весело щебеча о своём девичьем. Все жили в одном микрорайоне, только Нине надо было пробежать через небольшой парк, украшение микрорайона. Пока девчонки обсуждали прошедший вечер, туча накрыла городок, поднялся ветер. Преждевременная ночь вошла в права. Деревья гнулись под сильными порывами ветра. Листва, поднятая в воздух, хлестала в лицо. Редкие фонари, как смущённые луны, светили слабо, раскачиваясь из стороны в сторону с противным скрипом, от которого сводило скулы. Нина в лёгком плащике, наброшенном на нарядное голубое платье, в туфлях на шпильках попрощалась с ними и привычно по аллейке двинулась к дому.
Первые капли упали на открытый лоб. Нина из сумочки достала зонтик, и вовремя открыла его. Хлынул ливень. Темнота обступила её со всех сторон. Зонт завернуло вверх, и как парашют он потащил за собой Нину. Совсем недавно её сердечко трепетало от взглядов Женьки, этой волнующей душу первой любви.
А сейчас оно забилось птицей, пытаясь вылететь из клетки, из её сердца. Оступаясь в темноте, она ухитрилась ни разу не упасть. Уже засветились окна её дома. Вокруг никого. Дома ждут, волнуясь, её родители. Они всегда волнуются, мама пьёт валерьянку, стоит Нине задержаться хотя бы на десять минут. Нина единственная и долгожданная дочка. Аист принёс её родителям, когда им было уже за сорок. И естественно они души в ней не чаяли. Их кровиночка, радость, счастье и надежда. Отличница!
До дороги перед домом оставалось метра два. Из-за шума дождя, ветра не было слышно шагов. Вдруг кто-то схватил её за плечи, резко развернул к себе лицом. Сзади раздался дикий смешок. В темноте Нина видела сумасшедшие глаза пьяного мужика, выдернувшего из руки зонт. Нина закричала, но крик слился воем ветра. Второй мужик вырвал сумочку. Нина не понимала, что этим нужно от неё. Она была не искушённым ребёнком, которого лелеяли и прятали от жизни. А сейчас с неё сорвали плащ. Мужик стоящий позади, крепко держал её. Она пыталась вырываться, но получила мощный удар в лицо. Платье с треском разорвали, вместе с ним разодрали и лифчик. Ветер уносил их, как никому ненужные игрушки. Дождь хлестал по почти голому телу.
Колготки и трусики попытался стащить стоящий сзади мужик, но сразу не получилось. Тогда они оттащили её в глубь парка.. Бросили наземь. И под проливным дождём стянули мешавшие им колготки. Обезумевшие извращённые мужики насиловали обезумевшую девчонку, сознание которой отключилось в эту минуту навсегда. Она познала ад. Ад кромешный…
Нина очнулась в темноте, лежащей на земле. Сырые листья облепили её тело. Вязкая жидкость стекала по её ногам, лицу, ягодицам. Страшный лес обступал её. Она присела под куст. Голая. Не знающая уже кто она. Кто-то кричал, бегая по лесу. Кто-то звал какую-то Нину…
Родители с соседями нашли Нину в той же позе, с горящими от страза глазами, как загнанного в угол зверька. Никто не смог к ней подойти. Психиатрическая скорая всё же сумела надеть смирительную рубашку. Милиция же допросить её так и не смогла. Отца хватанул инфаркт и в тот же день он умер.
Прошло десять лет… Институт Бехтерева в Санкт- Петербурге. В женской палате на пять коек лежит Нина. Состарившаяся, худущая на краешке кровати сидит её мать. За десять лет наметился проблеск. Нина знает, что она Нина. Уже не чурается женщин, лежащих с ней в палате.
Опять осень. Деревья багряными и золотыми листьями скребут по окнам. На окнах решётки. Двери закрываются на ключ. Длинный коридор. Сегодня первый день пребывании Нины в институте. Больные в ожидании обхода.
Дверь тихонько открывается, входит доктор – мужчина… Раздаётся нечеловеческий крик, Нину сносит неведомая сила с кровати, она летит по воздуху под кровать у противоположной стены, бьётся в припадке, зрачки расширены… ужас … неимоверный ужас стоит в её глазах…
Доктор подходит к ней, пытается разговорить. Кажется, что Нина не слышит. Но на какое-то время припадок утихает. Мать плачет. Десять лет по клиникам, результат мизерный. С таким трудом попали в этот институт, последнюю их надежду.
Доктору всё понятно. Остальные больные на обход приглашены в его кабинет. Когда в палате никого не остаётся кроме матери, Нина по-пластунски доползает до своей кровати и замирает, прислушиваясь к каждому шороху. Она поднимается на четвереньки и вползает на постель, укрывается с головой и уходит в свой мир.
Быстрым шагом входит медсестра со шприцем, вместе с матерью ласково упрашивают Нину выглянуть. Наконец она сдаётся. Разглядев, что в палате только женщины, Нина спокойно даёт сделать укол и засыпает…
Теперь её жизнь сплошной сон, в котором она наверно и счастлива, и любима…
И не знает, что когда-то любимый первой детской любовью Женька и есть её лечащий доктор…