Рассказ
Я раньше был о себе мнения высокого, господа хорошие. Образование опять же и всё такое. А теперь спесь-то моя поубавилась несколько, да. А дело с талона началось. И кончилось - им же. Талоном то есть.
Заболел я. Дело обычное. Хотя и не для всех. Для меня, например. Хвораю очень редко. Не потому, что не хочу; работы много. Но всё ж заболел и я. Дело обычное. Пошёл в поликлинику. Талон, говорят, взять нужно. Без него, мол, никак: очередь. Очередь, действительно, натуральная такая, густая, гуттаперчевая. Аж в три колена загибается и в коридор выходит. К кабинету врача принимающего и подойти-то страшно: порвут. Порядок значит. Порядок я, граждане, завсегда уважаю. Насчёт граждан, посложнее будет, а порядок-то завсегда.
Сведущие люди объяснили: тебе, говорят, уважаемый, талон на приём ко врачу взять нужно. Внизу. На первом этаже. В окошечке. Которое в регистратуре. Я вниз. А там никакой очереди и не наблюдается. А в окошечке- тётя. Объяснила: «Тебе, милок, с утра нужно. Утром все талоны. Без пятнадцати восемь открываемся».
Разузнал я всё; и домой: болеть до завтра. Начальнику на работу позвонил, предупредил. Всё чин по чину.
Утром - к окошку. Только не дошёл я до него. Очередь остановила, ещё до дверей - на улице. «Занимай с конца!» - говорят. Спорить боязно. Человек я робкий. Роста небольшого. В очках опять же. Характер у меня покладистый. Здоровьем обижен. А теперь, даже, как и с температурой повышенной. Занял, как мне было велено. Стою. Жду. Мёрзну. Воротник поднял. Ногами сучу. Разговоры, слова всякие - выслушиваю.
Одни заливают, мол, успокойтесь, мол, не волнуйтесь, дескать, талоны есть и на всех хватит.
Другие прямо наоборот - почестнее будут. В обратку карусель крутят. Что билетов пропускных к эскулапам нет и не предвидится совершенно. А мёрзнуть, зубами кадрили выстукивать, дураков нет. И агитацию подрывную ведут, что, дескать, нужно расходиться по домам, мол, по квартирам. Однако же, сами эти агитаторы не рассыпаются. Стоят, как примороженные.
А третья группировка- самая хитрая. Ничего не говорит. Стоит и молчит. Молчит и варежки не разевает. Выпускает только пар изо рта. Ну, допустим, пар изо рта и у меня идёт. Валит даже. Из ушей; от температуры, стервозной и повышенной. А что в этом толку, спрашивается? Валил от меня пар или не валил, только в лечебное учреждение меня в то утро так и не допустили. Силёнок оказалось маловато. Дверь как открыли, народ ушлый так и попёр, не разделяясь уже на партии и группировки. А молчаливые впереди всех. По головам прут. А меня локтями оприходовали; и носом в сугроб я полетел. А когда очухался, талонов не застал. Очередь за меня постаралась. Только бабушка в окошке регистратуры сочувствие высказала:
- Тебе, - говорит, - милок, тренироваться нужно. В очередях, значит, выстаивать. Квалификацию повышать. Поднатореешь малость и возьмёшь, - говорит, - свой приз-то законный.
Делать нечего. Супротив общества нетренированным не пропихнуться. Тем более с температурой. Начал я тренироваться. Две недели бодался. Начальник с работы звонит, разоряется: «Когда, мол, на работу выйдешь, дистрофик?» А что мне ответить? «Тренируюсь, мол…» А потом мне в очереди очки разбили. Нос и два ребра в додачу. Ну, ладно, без очков стал тренироваться. С разбитой мордой. Так и Новый Год встретил. А что в моём организме изменения произошли, - это даже интереснее. Без двух рёбер скелету легче. Подвижней и храбрей.
Температура моя прошла давно. Возвратилась в границы нормы. А с работы меня турнули, как говорится, за отсутствие. Без уважающей на то причины.
В конце зимы, в феврале месяце, до того окреп я, что свободно стал туловищем дорогу себе прокладывать к дверям поликлиники. В очереди выстаивать после этих упражнений; сущие пустяки. Повёл я и эти тренировки. Ноги в очередях начал качать. Стою, бывало, как вкопанный, и не двигаюсь. Ноги до того окрепли, что тумбами литыми стали. А тело прямо в цельный пьедестал превратилось. Атлет, да и только. Стою и на себя в зеркала любуюсь.
Наконец, уже весной, тридцать первого мая, во вторник, подошла и моя законная очередь. Так сказать, финишная прямая. Я свой блин красный в окошечко сунул, воздуха в глотку набрал и как заору:
- Талон давай, так твою перетак растак! У меня, - ору, ‒ температурка наблюдалась в прошлом году, в декабре месяце! Я полгода жизни собственно из-за этого лишился! Меня из-за отсутствия талона с работы попёрли! А у меня, может быть, тоже амбиции, с высшим образованием были! И институт я, - кричу, - не для того заканчивал, чтобы мне в очередях рёбра считали! У меня у самого, - продолжаю разоряться, - зачёт по математике в дипломе выставлен, и я сам, лично, могу по своим рёбрышкам ревизию провести!
Очередь с такой лекции прямо опупела. Раскачиваться даже перестала. А регистраторша карточку свою размалеванную, напомаженную, вытащила и начала позорить перед сзади стоящими:
‒ Вам, товарищ больной, с таким характером покладистым мётлы вязать нужно, а не по очередям шляндать! Болящим с температурой талонов не требуется. Они могут по телефону врача на дом пригласить со всеми удобствами. И обслужены вы будете самым обходительным образом и без таких жертв, на какие пожелать сподобились!
И вся очередь захихикала, как шушера.
Сконфузился я - и отошёл от окошка. И всё дорогой думал: - «Зачем стоял?». А компенсацию я всё же получил. На работу взяли. При поликлинике. Сторожем ихним. Мётлы вязать. А талоны тепереча я могу запросто пачками брать. Без разрешения всякого. Только незаполненные они. Пустографками обзываются. Чтобы талон законную силу имел, он печатями, штампами обрасти должон. А без этого он так - бумажка серая. А я ничего, я и пустографкам рад. Коллекционирую. Рамки из дерева делаю и под стёкла ставлю. У меня теперь не квартира - музей целый. Храню.
17.10.2008г.- 27.06.2009г.