Р а с с к а з
- Давайте очкарику уши отрежем!
- Не надо! Не надо!
Очки упадут!
( Мысли,неоднократно высказываемые на переменах в дни моей школьной юности)
В парикмахерскую с улицы вошла новая пара ушей. Те уши, что сидели в коридорной очереди, зашевелясь, повернулись в сторону зашедшей пары. Вошедшие уши принадлежали немолодому уже мужчине интеллигентного вида, в очках и в шляпе. Заняв очередь, интеллигент уселся на диван и взяв со столика газету, погрузился в чтение.
Очередь двигалась медленно. Интеллигент, отложив газету, спросил несколько раздражённо ближайшего соседа:
- Извините, скажите пожалуйста, а сколько в зале работают мастеров?
- Не знаю, говорят вроде бы двое…
- Да нет, нет- одна!
- Одна на весь зал!- с горячностью возразил другой посетитель.
- М-да, вот ведь дела, вот ведь порядки: пол грязный, немытый, очередь еле двигается и вообще, чёрт знает что- на весь зал один мастер!- громко подытожил интеллигент, снова утыкаясь в чтиво, на этот раз в цветастый растрёпанный журнальчик.
Уши интеллигента, ехидничая от речей своего хозяина, хитро шевелились, надеясь, что разговор будет продолжен. Но очередь равнодушно молчала. Появился только один безухий замшелый чёрт, маленький задрипанный чертила в засаленном пиджаке, который прошепелявил, что он не при делах, кадровыми вопросами этой парикмахерской не занимается, обиженно при этом добавив, что за такие речи умникам нужно уши отрезать, всё, мол, на чертей валят и в конце своей тирады потребовал извинений. Интеллигент молчал, закрывшись журналом. Чёрт погрозил интеллигенту лапками, что-то зло прошипел и исчез.
По мере продвижения очереди, уши редели. Вместе с головами, туловищами, руками, ногами своих хозяев они шествовали за дверь мужского зала, чтобы через некоторое время появиться снова - открытыми и гордо восседающими.
Уши были разные.
Плотно подогнанные к черепам, словно приклеенные, пришпандоренные или наоборот - разухабистые, развесистые, оттопыренные. Локаторами они вращались по траекториям, известным только им самим, вгоняя в краску своих обладателей. Уши были совершенно разные по характеру, приобретённым привычкам, услышанным речам, размерам, формам, ухоженности и социального положения.
Здесь были и холёные, ухоженные офисные ушки, нежные и розовые, как откормленные поросята, всегда озабоченные предстоящими карьерными изменениями, как и самих себя, так и своих начальников и начальниц, хотя этим конторским сплетникам не мешало одновременно и с удовольствием злорадно выслушивать компроматные речи на своих боссов.
Были и наоборот - мозолистые, обветренные, закатанные в рулоны, как толь, свёрнутые в трубки от восьмичасового, с перерывом на обед, отборного мата бригадиров, начальников цехов, участков, их заместителей, нормировщиц из бухгалтерии, заказчиков, их представителей ─ то были закалённые ором сермяжные, шершавые уши простых работяг.
Впрочем, в очереди висели, сиротливо притуляясь к головам, и совсем невыразительные, безымянные уши, о которых нельзя было сказать ничего определённого: своей истории эти куски плоти, видимо, не имели.
Между тем очередь рассосалась, и интеллигент остался один: за ним никто не занял. Дверь открылась, выпуская предпоследнего клиента, и, наконец, очкарик в шляпе и пальто занял своё место в кресле.
- Гражданин, снимите пальто, шляпу и очки, - устало сказала мастер.
- А если не сниму, то бить будете, мамаша?- трусливо молвил человечек, вобрав голову в худенькие плечи.
- Врежу, обнадёжила парикмахерша.
Интеллигент сразу успокоился. Послушно встал, подошёл к вешалке, разделся, после чего снова уселся в кресло.
- Очки снимите.
- Зачем, мамаша?
- Мешают, однако.
- Однако, кому?
- Однако, мне.
- А мне нет! - с готовностью выпалил очкастый, не успев даже испугаться собственных слов.
Тётенька ничего не ответила.
Взяв со стола большие ножницы, очень похожие на секаторы, которыми дачники обрезают засохшие ветки на деревьях, она молча, равнодушно, смотря куда-то в сторону, отрезала несговорчивому клиенту уши - сначала правое, после - левое. Потеряв оба стратегических плацдарма, очки грохнулись об пол.
- Как будем стричь?- парикмахерша старалась не терять нить разговора.
- Мои уши…- удивлённо промямлил интеллигент. Он явно не расслышал вопроса.
Где?
- А вон там… на полу…
- Не уж-то ваши? - заботливо осведомилась мастерица.
- Ага, наверное… - отозвался бывший очкарик, близоруко таращась на пол.
- Как будем стричься, гражданин? - повторила свой вопрос отрезательница, ногой зашвыривая великолепную пару под стол, вместе с оправой и осколками линз.
- Модельную, пожалуйста.
- Ясно, сделаем - отозвалась парикмахерша, после чего машинкой обрила безухую, безочковую голову наголо, включая брови.
Клиент стал неотразим.
Отрезанные уши, показавшись из-под стола и увидав обновлённую голову бывшего хозяина, омерзительно захихикали.
- С Вас…- и парикмахерша, подняв глаза к потолку, объявила за свои услуги тройной тариф.
Полуслепая, безухая, лысая сирота, порывшись в карманах пиджака, протянула сумму в десять раз больше объявленной.
- Ой, а сдачи у меня нет…- волшебно прошелестела кудесница красоты, беря в охапку купюры.
- И сдачи нет и ушей… - подытожил человечек, ощупью вставая с кресла и направляясь к выходу.
- Эй, шляпу забыл!- бросила вдогонку мастерица, сметая волосы и уши в одну кучку вместе с разбитыми линзами очков и прочим напольным мусором.
Человечек послушно вернулся, снял с вешалки шляпу и вышел.
Пальто, неприкаянно болтаясь на вешалке, недоумённо таращилось на дверь, за которой скрылась спина хозяина.
06.02.- 22.04.2007г.