будто сердце впервые невинно,
а не двигатель гоблина в берцах
и в обнимку с какой-то *лядиной.
Помню был февралёк-февралище
самых первых любовных успехов.
Я у Вики просил, будто нищий,
я её пронимал, словно Чехов.
И старанья мои уценили
Вику-спичку с губами-наградой.
Как любил я их привкус ванильный
запивать ледяным лимонадом.
Вот придём мы из класса шестого
к ней домой. Ну и чем нам заняться?
То старо, да и это не ново.
Остаётся одно - целоваться.
Я с какою-то хамской повадкой
(уценила девчонку доступность)
и туда и сюда неукрадкой,
и колени у девочки гнутся.
Кстати, Вика любила Каштанку,
и рыдала над каждой страницей.
И хмелел я , как столяр от пьянки,
от того как смыкались ресницы
Вики-спички и пальцы дрожали
и опять трепетали реснички.
Это - высшая проба печали
заклеймила пожизненно Спичку.
И сроднила меня с февралями.
Было лет ей двенадцать. Не больше.
Тем же годом уехал я в Таллинн.
Спичка тоже уехала, в Польшу.