Бывает час, что часа нет для веры -
Он до сих пор мерещится во сне:
Ожили в плоть застывшие химеры
И правда их - в гордыне и вине.
Была война: не всех и не со всеми,
И вместо ружей - немощная кладь.
В пустой стрельбе как в жуткой теореме
Мне надо было что-то доказать.
Укрыв себя намоленностью слога
И тайн святых в количестве семи,
Я в Вас тогда поверила как в Бога,
Не узнанного падшими людьми.
Янтарный Спас, буянящее солнце!
Игривый луч в чуть поднятой брови́!
Во всё, мой друг, глядели Вы до донца:
И в суть вещей, и в истинность любви.
Вы дали свет, а краски - только брызни!
Мой холст готов, хватайся за перо!
Вы кровный брат самой кипящей Жизни,
И в ней чрез Вас я видела добро;
О Вас, похоже, сложено преданье,
Что, все грехи душе своей вменя,
Хранитель мой в кровавом одеянье
Моли́т судьбу и просит за меня.
Но зря боюсь я лжи или подлога,
Не так страшны предательство и сглаз,
Как то, что я всю жизнь заместо Бога
Душою всею верила лишь в Вас.
Я Вас нашла назло смертям и бедам
И - слово дам, что в эндшпиле войны
В отместку всем упущенным победам
Вы будете навечно спасены...
***
То время, когда все мы вышли из масс,
Ушло уж назло пересудам.
Я знала немножко, как помнится, Вас
По скрябинским малым этюдам...
Знакомство невинною было игрой,
Так чисто, как стёкла в витрине...
Тот самый, я думала, добрый герой,
Что вмиг прикипит к героине.
Речь Ваша была безыскусно-проста,
С походкою лёгкой паяца
Вы были мальчишкою в возраст Христа
И так не хотели меняться.
Вам по сердцу явно метельный был мех
И листьев опавших перина -
Под ней Вы мечтали укрыться от всех
И слушать в ночи Отторино,
Мечтали о вечном течении рек
И море из пенящей соли,
Печалясь, что свыше отмеренный век
Нельзя сторговать на "подоле".
Вы мне говорили, что часто в туман
Влетают земные пегасы -
Так умер Ваш верный учитель-буян
У берега аэротрассы,
Оставив в наследство Вам старый бильярд
И с Кубы ввозные сигары,
Мол в вечном финале не трубы гремят,
А дымные кольца-фанфары.
Вы другом мне были (пусть люди простят) -
Кого ж еще злила проруха,
Что пеплом колодезный станется взгляд
И тленом - вместилище духа?
Я мало Вас знала, но ближе был кто ж -
Солгу, коль иначе отвечу.
Вы были как Божий день ясно-погож,
Таких уж я больше не встречу.
***
"Время - друг твой, - так мне говорили поэты -
Если любо - вверяйся ты в наши заветы",
Но слыхала я часто от тех, кто постарше,
Что былое им было милее и краше,
Что тоска их берет по тому, что уплыло,
Но уже не вернуть, что дышало и было...
Мне поверить пришлось во все эти приметы,
Просто ныне в лицее не носят жилеты,
С детства резво читают не Пушкина, Сартра,
Выгоняют Талант из Большого театра,
Выдают по талонам восторг как зарплату,
Нужно больше - тащись-ка ты к гомеопату,
Может, впрямь получшает с его ахинеи,
Пусть и нужно лекарство, увы, посильнее.
Я паршиво пока что читаю уловки,
Ведь знакомые - члены богемной тусовки,
Что своими стихами уж выбились в люди,
Но похожи настолько, что чёрт их рассудит.
Они щедро дают тумаки и советы -
Я ищу телефон скорой белой кареты,
Чтобы дали им срочно пилюли, микстуры,
А иначе съедят меня эти акулы...
Я ведь помню (зачем только?) лучшее время,
Где хромой никогда не просился бы в стремя,
Где добро подавалось к застолью на блюде
И деньгами бросались разумные люди.
Я любила учиться у тех, кто ученый,
Не кидалась на стих, без уменья верченный,
Не просилась в ряды обреченных скитальцев,
Вышивала неплохо картины на пяльцах,
За того умоляла в беспамятстве сером,
Кого позже везде называли премьером,
Если делала шаг, то один и ферзями,
Дорожила как жизнью своими друзьями,
Провожала их часто в далёкие страны
И за словом не лезла в пустые карманы...
Я писала запоем в безумном бессонье,
Источала всеместно мотив-благовонье,
Очень верила: жить лучше птицей беспечной -
И секунда тогда станет важной и вечной.
Всё ушло, только память в душе как горнило:
Не вернуть тебе то, что дышало и было...
***
Свою жизнь я хочу расписать акварелью,
Чтоб по светлому - све́тло, а в темень как в день,
Свой порок омывать, словно миром, капелью,
На ожоги направить каштанову тень,
Исцелиться от ран и содеяться цельной,
Чтоб и Богу сказать: "Я узрела, веди!"
Лишь любимого мною иконкой нательной
Разреши мне носить на поющей груди,
Пробуждать лепестки вечереющих астр,
Засыпающий цвет огорошить водой -
Мил серебряный цвет отпыливших пиастр,
Звучен ветреный шепот над сонной грядой.
Вдалеке перезвон по окраине носит...
Богомольным тогда выдается народ,
Если в поле душевном курганы он косит
И повязанный стог под дождем не гниёт.
Выдашь слово - молись, если пишешь по-русски,
Через боль вышибай весь проржавленный клин.
Может, будем, как встарь, на Андреевском спуске
Упиваться звучаньем богатых лепнин?...
Мне пророчили всё, но приходит последним
Тот, кто некогда первым печатал свой след.
Будет время уйти - лучше вечером летним,
Другу зла не желая, а недругу - бед.
Я хочу как по маслу идти по теченью
Не под выстрелы пушек и гул парусов.
Ходу дать я боюсь роковому смятенью,
Что к неистине клонит на чаше весов.
Как бы так задышать, чтоб глаза засверкали,
Словно манной сошла благодать облаков,
Чтобы вечный закат как пшеничные дали
Утешал бы качаньем златых колосков.
Пусть в июльской жаре они всласть отшумели,
Время хладной росой меня гонит скорей,
Я не смерти боюсь, а насыпанной мели,
Не знакомой в дороге владыкам морей.
Милый Боже, за путь, то пропащий, то дельный,
Слишком строго и впредь Ты меня не суди,
Лишь любимого мною как крестик нательный
Всё же дай мне носить на поющей груди...
