Одеяло снежное под сруб,
В лунном небе изовьется змейкой
Сиротливый дым в одной из труб.
В запустенье тлена скорбный знак есть,
Строй домов безжизненно един,
Окна, двери – досками крест-накрест,
Обитаем в зиму лишь один!
В той избенке чахлый свет в окошке,
За столом - усталый человек,
Из живых существ еще лишь кошка
Завершает свой кошачий век!
На деревне будто белый саван,
В тон ему седая голова:
Знает дед - судьба крутого нрава,
Под ее попал он жернова!
Рок неумолимый в круговерти -
Схоронил и сына, и жену,
Сам вот жив, но жизнь страшнее смерти,
Если ты не нужен никому.
Больно, что один на белом свете,
Оборвется с ним крестьянский род:
Он уйдет – никто и не заметит,
Мурка, разве, от тоски помрет.
И у бога дед ответа просит -
Что же в жизни делал он не так?
Хлеб растил и отчий дом не бросил -
И засох, как срубленный сорняк.
- Господи, не упрекай в безверье,
Заповедям следовал вполне:
Почему же смерть ошиблась дверью,
Постучалась к сыну – не ко мне?..
Сон пришел, а в нем - жена и лето,
Луч скользит по милому лицу,
Сын как в детстве, извозившись где-то,
Тянется ручонками к отцу…
х х х
Ни следа, ни звука утром долгим,
Из-за туч не вышел солнца лик:
Что случилось, почему безмолвье?
Умерли деревня и старик…