Тортик (Рассказ)

То, о чём в двух словах не скажешь. У меня было хорошее настроение, ну вот словно мне внезапно упала на ладонь снежинка и не таяла, давая себя разглядеть.
Не помню, о чём мы спорили, дурачились, как обычно, но я оказался вытолкнут на балкон. Уже начал злиться и думал в самом деле разбить эту чертову балконную дверь, когда смотрел на тёплый отпечаток твоих губ – результат издевательского поцелуя с той стороны стекла перед тем, как ты демонстративно задёрнул шторы. Но выбрался я без ущерба для балконной двери. Нашёл тебя на кухне, ты сидел и ел тортик, хороший такой кусок аккуратно черпал ложечкой. Я не нашёл ничего более безобидного, как толкнуть твою голову лицом в этот тортик, ожидая возмущённых воплей, махания рук и прочих прелестей как начала к потасовке. Но ты рассмеялся перемазанными губами и, не обращая внимание на налипшие к щекам крошки и крем, продолжил есть этот жалкий расплющенный кусок кулинарного шедевра. С таким видом, словно меня здесь нет.
Я присел на край стола, сверля тебя очень нехорошим взглядом, мы даже о чем-то говорили, ты отвечал нехотя, словно делая мне одолжение, и с таким видом, будто ждал, что я скроюсь с глаз и не буду дальше омрачать собой твой изысканный ужин. Что с меня взять, я негалантно ухватил пальцами твой подбородок, наклоняясь и бесцеремонно накрывая губы своими, забрался языком в твой рот, мешая жевать, слизывая приторную сладость вперемешку со слюной. А ты взял и укусил меня за язык, нет, не в отместку, а так, как добавку к торту. Совершенно очевидно, что я хотел усугубить и включил дурака на все обороты, уселся к тебе на коленки, оседлав и перекрыв доступ к остаткам пиршества. Ах, этот вымученно усталый взгляд вопрошал «А ну не отгребись ли ты, наконец». Дальше я пошлил, снова пытался провоцировать приставаниями, понимая, что вот сейчас окажусь на полу, а ты продолжишь есть, досадливо пожав плечами.
Как же я был раздражён и зол, я снял с тебя майку и вытер ей твоё сладкое лицо, швырнув её на пол. Ты подхватил меня за талию, усадив на стол перед собой, смахнув всё оттуда, на сей раз с таким видом, что я решил – буду вместо тортика натурально съеденным. Меня смущал этот твой вид, я бы сказал, немного утомлённый моими выходками, который ни как не согласовался с тем, что ты начал расстёгивать мою рубашку. Теперь я сидел, опустив взгляд, и зачарованно наблюдал, как твои пальцы выдавливают пуговицы из петелек. Рубашка оказалась так же на полу и, услышав твоё сухое «Ложись», не поверил своим ушам, собираясь ответить что-то ехидное и показать тебе средний палец, но сам не понял, как взял и лёг.
И ты вместо тортика стал не менее аккуратно, как-то даже изысканно, касаться губами моего живота, груди, шеи. Ну а я стоически делал вид, что мне всё равно, только любопытно и всё. Странно, да? Но я не имел понятия, что ты будешь дальше делать и будешь ли вообще. Представляешь, и так почти всё время, пока мы вместе, я не знаю, что будет дальше. Ты вполне мог довести меня до крайности, добиться возбуждения и смотреть на реакцию, мог даже взять и смотаться. Ох, и быстро ты умеешь сматываться…
Все думы из моей головы по поводу моего трудного и печального в целом положения сапёра-новичка на минном поле выветрились, когда поцелуи шеи стали горячее, кожа под губами накалялась, иллюзия, но чувствовалось именно так. Тем более, когда и мои брюки с бельём оказались на полу следом за рубашкой, а ладонь обхватила мой член, медленно, издевательски медленно, ленно, словно, опять же, нехотя, двигаясь. Я не знаю, был ли я сильнее возбуждён или сильнее зол, когда на мой отчаянный с претензией на сарказм вопрос «Это всё, что ты можешь себе позволить?», ты невозмутимо ответил «Это всё что я хочу себе позволить сегодня, а с возможностями ты и сам знаком». Я тебя иногда так ненавижу… как ты меня порой. Чудесно.
Меня всегда низменно поражает твоя способность довести меня до точки кипения, когда я ровно столько возбуждён, ровно столько же и в бешенстве, и сейчас я должен был делать выбор: подчиниться твоим неторопливым ласкам и получить хоть какое-то удовольствие, либо всё испортив, отшвырнуть тебя с себя, впечатав в стену, психануть и уйти. Может быть, ты этого и добивался, я не знаю. Но ты явно получаешь кайф от того, как я себя в подобные моменты чувствую, ты ожидаешь моего требовательно-умоляющего сбивчивого шёпота, чтобы ты не медлил. Да, я тоже знаю, как на тебя это действует, я тоже тяну, испытывая своё терпение, я могу сказать просто «Трахни меня» и тебя рвёт, как с цепи. Я так люблю видеть, как ты меняешься, как ты из меланхоличного поедателя тортика сейчас, к примеру, превратишься в плотоядного зверя с единственным желанием терзать мою плоть. Даже не знаю, на что это похоже, на игру? Я чаще проигрываю, в таком случае, не могу я с тобой следовать своим принципам идти до конца, то есть, упираться рогом и стоять на своём, слишком желанен бывает этот проигрыш, даже при очевидном моём ощущении некоего переступания через себя. Не это ли утонченный психический мазохизм?
И я даже уверен, что ты мысленно для себя уже разыграл всю партию и видишь финал, распаляя меня снова и снова. Когда я уже нахожусь на той грани, как, вместе с тем, что выстанываю заветную фразу, уже внутренне подобрался, чтобы схватить тебя за волосы и, швырнув на пол, отыметь прямо среди крошек, разбросанной посуды и одежды, ты снова бросаешь короткое «Джинсы». Нахожу в себе силы сдержаться и тут же не следовать своим намерениям, приподнимаюсь и непослушными пальцами расстёгиваю твои проклятущие джинсы, намеренно грубо дёргая их по бёдрам вниз.
Дальше ты мне уже не даёшь шанса и выбора, рывком пододвигая на самый край стола так, что я проезжаюсь по столешнице локтями и лопатками, чудом не приложившись затылком, и входишь жёстко парой толчков, и я кусаю губы, чтоб не закричать. Но ты уже преобразился, хрипишь в мой перекошенный рот «Ори». Всё, навылет, дуэль я проиграл подчистую, и я откровенно ору, как подстреленный. Нет, не потому, что собирался доставить тебе этим удовольствие, хотя знаю, как ты любишь так. Как ты меня так любишь… Просто я тоже преобразился, позволил себе и отпустил. С болью, с чудовищным раздирающим на части наслаждением, я избавился от груза напряжения и негатива, от своей сдержанности и самодисциплины, я растёкся лужицей, сладкой патокой, сквозь головокружительный туман видя твою тонкую и умиротворённую улыбку, никак не сочетающийся с твоими действиями.
Это сродни маленькому освобождению обоих, правда?