***
Девочки становятся поэтами между делом. Между смертью собачки и маминым криком: неудачница, дура, ну что ты хотела! И уходят в лес, а в лесу кровинками - земляника. А в лесу голодный волк. Он всегда голодный, если девочки бегут, а куда не помнят... И срываются в овраг недоеденным телом, а душа в это время осколком в горле.
И вот тебя рвет этим комом, ступаешь лесом, возвращаешься к людям: вы ведь больше так не будете, верно? И струной прощение в каждом сосуде играет. Становишься первой. Евой. Смотришь на мир с интересом, надеждой, верой. Сочиняешь стихи внутри Своего рая.
***
Жизнь все меньше похожа на пресную черствую булочку, и все больше на фильмы Эмира Кустурицы. Вспоминаешь, как папа, любя, называл тебя дурочкой, и как мама, совсем по-другому, умницей. Вспоминаешь внезапность зубной боли, вдалеке от врачей и аптек...
Помолчи, мой двойник, я не знаю что делать с тобою, ты мешаешь дышать шебутной нутряной человек. У меня все в порядке: проблем и побед понемножку, допускаю в одежде небрежность, а в мыслях разброд. Отрезаю кусочки курицы, чтоб накормить кошку. Не шути. Не смешно, что могло быть наоборот.
***
Ну вот и мне пришлось обращаться к Каю, который, должно быть, давно икает на том, высоком туманном свете. А может быть свят он и так же светел как древний отшельник, бредущий к морю, и лисы его провожают гурьбою... Ах, кто бы ответил?
Но все-таки Кая мне так не хватает, разинутым ртом по небесному краю вожу и одними губами: ну, здравствуй, ведь здесь твое царство?
Ты распял себя на кресте холода, на осколки разбил свою молодость, не хватает минуты и вечности, чтоб понять: для всего человечества...
Возвратись дорогой недлинною, мы не будем бродить по Неглинной. Посидим в кафе на окраине, словно мы приятели давние.
Не волнуйся, долго глядеть не буду. Ты, я вижу, все так же подвержен простудам. Веки, словно плакал, чуть красные. Губы стянуты невидимым пластырем...
***
А прекрасная Золушка встретит такого же чудного Принца. Пусть банально и пресно, не стоит над этим глумиться. Только стрелка часов продолжает торчать на двенадцати, ведь никто не додумался просто сменить декорации.
Только зрительный зал, поглощений душевным стриптизом (своим), не посмотрит на стену. Финальной репризы печальную сцену не вспомнит: как быстро стареют герои, как быстро уходят...
Но вот полутьма озаряется криками ламп. Обрывками, суетно серое прячется в черном. А в зале давно никого. Только пахнет попкорном. Наверное, скучно. Оделись. Ушли по домам...
***
Девочки стареют внезапно и между делом, между смертью мамы и криком внука. Сколько бы душа осколками не зудела, но однажды спикирует сонной мухой. Жизнь присыпет раны поваренной солью, проверяя насколько больно, насколько спокойно... И уйдет, посмеиваясь довольно...
Девочка проснется - и вновь безлика. Ну, не плачь, ведь это совсем не грустно. И уходит в лес, а в лесу, кровинками земляника.
Девочка - поэт. А поэзия жизненное искусство.
Лето 2013