Чистый и светлый интерактивный пасквиль
в трёх частях и двух главах,
которые можно было бы не читать,
если бы не одно НО...
Все несовпадения с реальными событиями
случайны и вызваны только лишь
забывчивостью автора.
За время описываемых событий ни одно
теплокровное животное не пострадало...
- Ничего, худосочная тварь,
я до тебя ещё доберусь!
часть первая
Здрасьте, приехали!..
Два папиных слова
или
Как всё начиналось
- стоять… - бежать...
- лежать… - опять…
- двадцать пять…
Как вы думаете, чем это мы занимаемся?
Точно, в „буриме“ дуемся. Ну а поскольку в настоящее буриме из присутствующих никто играть не умеет по причине нехватки таланта, мы просто придумываем рифмы к словам. Настоящий талант едет сзади, в другой машине. Он поэт. Вот уж кто точно нас всех вместе взятых за пояс заткнёт и в буриме, и просто в рифмы. Пусть себе едет сзади - вон их лоснящиеся морды, всей честной компании, видны в клубах пыли. Дурак, хоть бы отстал слегка от нас, ну метров на триста, что ли. Заблудиться боится, не иначе. Забыл, наверное, от тряски и пекла, что дорога здесь одна - мимо не проскочит. Ну и дышите пылью, раз мозгов нет. Окна-то наверняка все пооткрывали до упора - жара за бортом ещё июльская, градусов под сорок, не меньше. На небе ни облачка, тень от деревьев вдоль дороги тоже не очень спасает, а кондиционер в его машине появится только через год. Я не провидец, нет. Просто мы давно дружим, будем дружить ещё много лет и я по секрету вам сообщаю, что я уже видел его машину на следующий год. А пока, ещё в этом году, мы все едем по просёлочной дороге и играем в буриме:
- Стрелять… - Не спать… - Ручная кладь...
Это мы Трендять проезжаем. Видите, сама местность подсказывает нам задания для нашей забавы, чтоб не так скучно было ехать. Незнамо кто дал такое странное название этой богом забытой деревеньке и незнамо что оно должно было означать. Может быть, этот незнамо кто незнамо с кем тут когда-то трендел незнамо о чём - не буду гадать. Выражу только нашу общую благодарность и отвешу земной поклон этому „незнамо кто“ от всей нашей шайки - нам он очень помог. Жаль только, встретилось оно слишком поздно, слово подходящее: мы уже почти у цели. А то, прикиньте, можно и все полтораста вёрст от города проехать под эту рифму.
- Клепать... - Черпать… - Благодать...
Чего там, даже мы, сирые и убогие, без всяких там поэтов справимся. Шутка ли - добрая половина русских глаголов подойдёт! Видите, так и происходит: доченьки, две сестрички, красавицы и умницы, Анечка и Лизочка, одна краше другой, оперируют в основном глаголами. Им простительно: они ещё слишком юны, чтоб стыдиться глагольных рифм. Хотя, что с них взять - сам Александр Сергеевич ими нисколько не гнушался и это отнюдь не мешало ему быть „нашим всем“. Сукин сын он и есть сукин сын...
Мамуля пока держится молодцом, подыскивает иные части речи.
Папа молчит.
Ему и так не скучно ехать. Вернее сказать, что как раз последние несколько километров ему стало не до скуки. Только удачная рифма подвернулась, тут бы и блеснуть своими познаниями, но папа упрямо молчит. Глаза его напряжённо прощупывают дорогу. А предвечернее солнце, опустившись довольно низко над дорогой, усложняет папе задачу. Как нарочно, прямо в глаза папе светит. Ярко-ярко. Так ярко, что папа постоянно щурится. У папы в бардачке лежат аж две пары солнечных очков: собственноручно для этих целей очень задорого купленные, и кем-то подаренные - тоже наверное дорогие. Но папа не любит очки, ему в них неудобно. Он попробовал проехать в очках всего раз, сразу после покупки, и с тех пор очки лежат в бардачке, выходят из моды и ждут, когда папа к ним привыкнет. А пока папа предпочитает щуриться. Папа знает, что от подобной мимики у него вскоре появятся ранние морщинки и его никогда больше не полюбят молодые девушки, но он сейчас даже не задумывается о подобной ерунде и щурится на дорогу.
Дорога здесь в последние годы стала ровная и ухоженная, не то что раньше - только на тракторе и проедешь. Не сама конечно стала. Так всегда бывает: как кто-то с маломальскими деньгами вдоль дороги поселяется, дорога почему-то непременно хорошеет на глазах. А их там в последние годы немало поселилось, тех, кто с деньгами. Хорошо ещё, на наше место пока не посягают.
Так если дорога ровная и ухоженная, разве что слегка пыльная, то отчего папа молчит, спросите вы. Отчего глаза его так напряжены? Отчего не примет он участия в весельях всеобщих, душеньку не потешит?
А я вам отвечу. Оттого, отвечу, что разбросал какой-то негодяй по этой ровной песчаной дороге всякий хлам. Всякий хлам это, в основном, ветки и сучья, а иногда и целые деревья. И разбросал их, скорее всего, недавний сильный ветер, почти ураган, но папе удобнее думать про какого-то негодяя и злые козни именно против него и его новенькой машины. Новенькой - это недавно купленной в смысле. На новенькую в смысле совсем новую, только что от дилера, у папы денег пока не хватает.
В общем, папа молчит и следит за ветками. А вокруг накаляются страсти.
- Мечтать… - Вонять… - пищат доченьки, красавицы и умницы,
- Хочу много дядь… - верна себе мамуля…
Папа молчит.
- Папу не пронять, - усложняет задачу мамуля, постепенно приближаясь к настоящему буриме.
- Будем его щипать, - подхватывает старшенькая новые правила.
- А давайте лучше стегать, - младшенькая, добрая душа...
- Бляяяять! - наконец вступает папа, совершенно забыв, что в машине дети и что это слово пишется через „д“. Нет, он орёт дурным голосом и абсолютно чётко артикулирует это „ТЬ“ на конце.
Повисает тревожная тишина.
- Нет, ну твою же мать! - продолжает папа набирать упущенные очки в общей игре, останавливаясь и заглядывая под машину. Одна из веток, такая мирная на вид, таки зацепилась, подпрыгнула, и проехалась острым суком по всему днищу, оставив на себе добрый шмат антикоррозионной защиты. Это только на первый беглый взгляд. Эх, ладно, второй будет уже в городе, дома. Забыли. Сейчас мы на отдыхе. Всё, ещё лишь парочка рифм на слово Трендять, только уже про себя, чтоб детей не шокировать.
Забыли...
Ха, а эти-то подъехали: все в пыли, в расплющенных насекомых по всему лобовому стеклу да бамперу. А рожи дово-о-ольные, улыбаются. Музыка орёт, они в буриме не играют. Как же, куда им до нас, интеллектуалов! Лыбятся. И „факи“ из всех окон. Кому окошек не хватило, в люк тянутся. Это они нас рады видеть. Одна Ксюха только просто ладошкой машет.
Ксюха - жена Командора. Не какого-то там где-то командора, а нашего командора. Командора Похода. Помните, я вам про поэта говорил, который едет за нами в другой машине и пылью дышит? Так это он там, в городе поэт, и то в свободное от работы время. А здесь он командор.
А я, ваш покорный слуга - Замполит. А ещё я - папа, который всю дорогу молчал-молчал и вдруг начал сыпать рифмами как из рога изобилия. И это у меня две доченьки красавицы, одна другой краше, Анечка и Лизочка, а у них - мамулечка, которая шибко грамотная; помните, всё рифмы умные сочиняла. А мне она, соответственно, законная супруга, с которой мы всю жизнь нашу душа в душу как кошка с собакой друг друга и любим.
Кстати, Командор наш тоже папа. Но другой, не тот, который молчал. Хотя надо у Ксюхи спросить, может, он тоже молчал всю дорогу. Ладно, как-нибудь не перепутаете. Мы оба папы, но разные. И мамули у нас разные. У командора с его мамулей, Ксюхой, тоже есть потомство. И оно сейчас тоже едет с нами. Это Юрасик. Во, глядите, самый выразительный „фак“ из окошка - его. Значит, он больше всех нас любит. Ага, уже две руки в окно пропихнул...
- Да-да, Юрец, мы вас тоже всех очень любим!
Всех любим. А „все“ - это все остальные, которые когда- либо в наш ежегодный поход в Кайфуево с нами отправлялись. Я их позже вам представлю, ага? И про командора нашего нелицеприятные подробности тоже не премину рассказать. Но позже, договорились?
А пока - не забыли? - мы все стоим на просёлочной дороге... Нет, вру, пока ещё не все стоим. Стою один я, да и то на карачках и стараюсь разглядеть урон, причинный этой корягой. Все остальные ещё удобно развалились в машинах. Вот сейчас только дверь командорской машины откроется и выйдет Ксюха поинтересоваться, что произошло.
Почему я так уверен, что выйдет именно она, спросите вы меня? А кому ещё выходить - отвечу я на ваш вопрос вопросом, что, в общем-то, считается в приличном обществе дурным тоном. Но мы с вами, слава богу, не в приличном обществе, а такой ответ выражает гораздо больше эмоций, поэтому я так и ответил, ясно?
Давайте же рассуждать логически. Давайте? Из нашей машины кто может выйти? Никто, так? Они ведь только что слышали папину „эскападу“ и теперь абсолютно точно знают, что что-то случилось - чего им спешить спрашивать? Пусть папочка хоть немного выговорится своими рифмами, остынет, чтоб под его горячую руку не попасть.
Теперь давайте разберёмся с тем экипажем, в командорской машине.
Командор не пойдёт: он ведь командор. Не по чину. Из всех остальных быстренько выберут добровольца. И вызовется кто? Самый сердобольный, добрый, воспитанный и вежливый - кто? Ксюха. А если и назначат, то опять кого? Ксюху. По тем же причинам.
Ну, что я вам говорил! Открывается пассажирская дверца и нате - Оксана Анатольевна собственной персоной. Улыбку пока спрятала. Понимает, что неспроста замполиту вдруг приспичило брюхо своей машины ощупывать.
- Что, серьёзное что-то? - в голосе неподдельная тревога.
- А-а-а, так, ерунда… - а сам думаю: - Блин, не ругнуться бы при ней. Она этого не любит.
Надо же, альтруист какой! Только что собственным детям уши в трубочку матюгами скрутил, даже не подумал. А тут озаботился вдруг.
Вообще-то у мужской половины нашего походного коллектива отношение к русскому мату весьма терпимое. Мы конечно на нём не говорим, как иные сантехники с сапожниками, а только иной раз выражаем свои эмоции. Причём и для отрицательных, и для положительных он, родимый, годится одинаково. Но как настоящие интеллигенты мы с Командором считаем эти неприличные на чей-то взгляд словечки неотъемлемой частью нашего родного и могучего. А Ксюха, редиска, вечно наши эти душевные порывы „запикивает", ну прям как в кино. Ладно, потерплю пока. Вот доедем до места - расслабимся - тогда...
Хотя нет, я ей по-другому отомщу. Вот, погодите, сейчас допишу свой рассказ и при первой же встрече нашей дружной компании устрою коллективное чтение. И её почитать попрошу. Совру что-нибудь. Мол, сам сегодня не в голосе - Ксюшенька, выручай!
А соберёмся мы скоро, не сомневайтесь. Куда-нибудь на шашлыки обязательно выберемся. Причём, в холодную погоду мы норовим это мероприятие в ускоренном темпе проводить. Сожрали по полкило мяса где-нибудь в поле за гаражами - ну, чтоб от дома далеко не отрываться, - галочку поставили, что мероприятие выполнено, - и айда в тепло поскорее. Там у командора в холодильнике водка уже с прошлого вечера припасённая инеем белоснежным покрывается... А остатки шашлыка с собой. Обязательно, а как же! Водку надо чем-то закусывать или нет?!
Почитай, Ксюшенька, мой рассказ, почитай. Посмотрим, как ты при всём честном народе рифмами моими жонглировать начнёшь, посмотрим. Только попробуй мне рассказ испортить! Из песни, как говорится, слова не выкинешь.
Но это я только сейчас так удачно придумал. А тогда, на жаре на той июльской, мысль была только одна: поскорее бы доехать и в прохладную воду плюхнуться на полчасика, в себя прийти...
И лишь махнул я тогда рукой, как Гагарин, и сказал:
- Поехали...
А ехать-то оставалось всего ерунда - каких-нибудь пару километров...