Во всем наполовину. Алфавит
До буквы я дотягивать не хочет.
Подскочишь от кошмара среди ночи,
Хлебнешь из колбы – яд не ядовит.
Будильник изувечив, в полумрак
Холодной кухни проберешься, чайник
Поставишь на плиту, в окне случайном
Зажжется свет, еще один дурак
Проснулся слишком рано. Мокрый снег
С окоченевших лавок снимет мерки,
И выпрыгнет, как черт из табакерки,
Спешащий на работу человек.
***
Чернушка
Подземный город снова опустел,
Засыпан вход, утерян медный ключик.
Слагая дни, всегда держи в уме
Три месяца зимы. На всякий случай.
Смешной и круглый, праздничный на вид,
Как дата, обведенная кружочком,
Твой снимок обезличенный стоит
Забытой сноской на первоисточник.
В подземных лабиринтах слышен бег –
Гремя цепями, в полосатых робах,
Стихи, не посвященные тебе,
Бегут, как неудавшаяся проба
Пера. Несут немой укор
Ни разу не прочитанные строки.
Чернушка покидает птичий двор,
Вписавшись в оговоренные сроки.
***
Посмотри, это север без признаков юга*,
Здесь снега вылепляются в женскую грудь,
И гремит по ночам ледяная кольчуга
Уцелевших созвездий. Прости и забудь.
(Очень холодно, милый, я больше не буду
Выходить из себя). Вот набором ножей
Нависают сосульки, и видимо, Будда
Тоже снежный – из наших крещенских моржей,
а, возможно, из бомжей. Составь из снежинок
На своем подоконнике слово «беда»,
Я пришлю тебе сто ледяных валентинок,
Положи их в огромную форму для льда.
***
давно не бывала на том берегу,
крутой поворот в обрамлении леса
исчезнет из вида, рисуя дугу
течением, рвущим последнюю лесу.
была ли там рыба, теперь не узнать:
и вброд не рискнуть, и нырнуть не решиться.
останешься где-то лежать допоздна,
ни рыба, ни мясо, ни рыба, ни птица.
лежишь неподвижно, и кажется что
ты умер, и это без четверти правда:
в тебе от тебя остается пальто,
перчатки и клатч, и губная помада.
***
Плевался дождь, сморкался водосток
И лужи рикошетили в подошву,
И ты был стар, небрит и перекошен
И упирался пальцами в висок.
Над столиком, вмещавшим только два
Бокала на почти прозрачных ножках,
Кренился зонт с оранжевой подложкой,
Который от дождя спасал едва.
За полчаса ни слова не сказав,
Но осушив бокалы, повторили
Еще по два, казалось, в этом мире
Все люди враз зажмурили глаза.
Ты был мне неприятен по уму,
Но в сердце дорог при любом раскладе,
И называть еще одну из стадий
Своей болезни было ни к чему.