***
Пока я смотрела "Битву экстрасенсов", в комнату неслышно прокрался вечер.
Оттенил рыжую кошку, которая дремала, свернувшись калачиком на подоконнике.
— Что, лежишь, старая?
Вечер меня не спросил, так хоть я Мурёну. Она повела ухом, потянулась, перевернулась на спину и подставила тёплое брюшко – гладь.
На улице весна осторожно вступала в свои права. В тёмных водах Дона отражалось серое небо. Хорошо, что из квартиры можно любоваться набережной. Только Ворошиловский мост слегка портил пейзаж, впрочем, без него уже и не представляешь этих мест.
— Идем эликсир пить.
Мурлыка потянулась ещё раз и спрыгнула на пол.
Всё, как обычно: звякнула дверца серванта, с трудом открыла притёртую пробку флакона, в нос ударил густой запах валерианового корня в облаке чего-то ещё более душистого. Интересно, чего? Точно отмеренные капли: кошке - на пол, себе в рюмку.
- Ну, будем здоровы, девочка! Да, не вылизывай ты пол так тщательно, лак сотрешь.
Мурка моя управилась быстро, и вновь растянулась. Ей лекарство нравится. Я нахожу его вкус отвратительным, но надо пить, ведь оно продлевает жизнь.
Эх, внученька, настоящая и талантливая ведьма ты, и зелье это приготовила, да не по большой любви ко мне, конечно, в обмен на кое-какие вещи старинные, непростые. Знаешь же, что владела ими Наталья Львова, наша родственница, известнейшая в тридцатые годы ведунья.
Ох, тётя Наташа, моя ты учительница и хозяйка! Здороваюсь по утрам с портретом твоим, вроде как на картах гадаю: если по-доброму ты на меня смотришь, мой день повеселей пройдёт, коли мегерой — жди неприятностей. Но может быть, во всём виновата моя совесть, вдруг проснувшаяся к девяноста годам?
А ведь я похожа на тебя, Наталья Владимировна, та же стать, так же невысока. Посмотри сюда, зеркало, хоть и пятнами побитое, но худощавость нашу фамильную ясно отображает. Вот только шрам этот гадкий на переносице!
***
— Всё любуешься на себя? Уж, не на танцы ли собралась? – от громкого голоса я вздрогнула.
— Ты напугал меня, Николя! Когда-нибудь твои выходки доведут меня до остановки сердца. Ты мог как-то прилично оповестить, что пришёл? – я вновь отчитала своего правнука, хотя ещё вчера давала себе слово не занудствовать. Ну, вот! Опять мокрая щека. Терпеть не могу чмоканья.
— Ты надолго? — интересуюсь его планами.
— Нет, сегодня в институте вечер. Так что приготовлю по-быстрому супчик, покормлю тебя и улетаю. Там, кстати, Юлька пришла. Юль, да заходи ты, буся уже не злится, – обратился Ник к своей спутнице и ушёл на кухню.
«Буся! Ну и обращение придумал правнук! Не злюсь. Да я эту свиристёлку видеть не могу! В прошлый приход оголила ноги по самое некуда. «Здравствуйте» сквозь зубы сказала, словно видит приведение!» – но сейчас я улыбнулась этой девочке как можно приветливее.
— Проходите, Юлия, в комнату. Я старуха, но не Баба Яга. Вот мать твоего кавалера, так она ведьма, – поспешно спрашиваю у появившегося Николя, — правда, внучок?
Правнук не слышал моего вопроса, он был возмущён. На щеках играл румянец, руки сжимали кухонное полотенце, он практически кричал мне в ответ:
— Буся, ты опять готовила!
— Так немного. Ты же голодный прибегаешь, уставший, а я весь день дома.
— Но вам же девяносто! – воскликнула Юлька.
Я повернулась к ней, и мне захотелось её пребольно ущипнуть.
— Женщина в любом возрасте должна уметь готовить. А для меня это вовсе не трудно! Я служила в горничных у самой Львовой, Сталина видела!
Ох, капли сердечные потребовались! В груди как бухало, руку приложила что бы затихло.
— Ба! Не горячись! Юля просто пожалела тебя, — Николя увидел, мои движения.
— А меня не надо жалеть! Курицу в духовку засунуть, картофель в кожуре рядом положить сил особых не надо! – защипали глаза, я почувствовала, влагу на щеках. Слаба на слезу стала. Всё-таки старая, совсем себя в руках держать не могу!
Николя достал из кармана платочек и подал мне.
— Идёмте лучше кушать, пока всё не остыло, – приказала я и пошаркала на кухню. Им ничего не оставалось делать, как идти за мной.
Николя посуетился, накрыл на стол, мне мелко нарезал мясо. Ужин оказался приятным, специй и соли я добавила правильно. Юля перестала обижаться, больше не смотрела только в тарелку, подняла голову и спросила:
— Вы, на самом деле, видели Сталина?
— Видела, – я ответила чистую правду, – служила домработницей у Львовой, ты её портрет в моей комнате рассматривала. Она у Сталина личной советчицей была. Необычными способностями обладала. Сейчас её бы назвали экстрасенсом.
Николя налил чай в чашки из моего любимого старинного сервиза, задабривает.
— Расскажи, бабуля, про Львову, Юле интересно будет, да и я не всё знаю, – предложил Ник.
Добрый мальчик мой правнук. Другой бы уже вскипел, обиделся, плюнул на старуху. А этот терпит меня ворчунью, наверное, любит. А может, шпионит? Для матери старается, хочет найти мой тайник. Но, так или иначе, а забота приятна.
— Почему, например, ты свой шрам так не любишь? Всегда хмуришься, головой качаешь, а потом на портрет родственницы нашей смотришь и грустишь? – начал задавать вопросы Николя. Наблюдательный какой! Всё подмечает.
— Этот шрам жизнь мне испортил, и тётке моей Наташе, и миллионам людей в стране. Что думаете, маразм у бабки? Сомневаетесь в разумности? – спросила молодых, Ник криво усмехнулся, а Юля рисовала круги пальцем по скатерти.
Встав, направилась в свою комнату:
— Ну не верите, так бежите в свой институт, танцуйте, наверное, там уже музыка играет.
Они пришли следом за мной:
— Буся, не дуйся, лучше расскажи. Ты оказывается у меня раритет. Вождя народов живым видела!
— Хорошо, расскажу, но перебьете меня – выгоню! – они молчали, переглядываясь, улыбались.
С чего начать? Что поведать молодым? Наверное, надо рассказать о том, как в северной столице Львовы оказались!
***
— Род наш по материнской линии из дворян. А вот откуда они в Петербург приехали, точно не знаю. Кто говорит из Вологодской, а кто из Владимировской губернии. В столице в тот год холера свирепствовала. Так прародительница наша Мокрина врачевала, бесстрашно помогала людям, поила одним ей известным снадобьем. И выздоравливали больные. Говорили о ней много. Слух до царственных особ дошёл, приглашали во дворец. Там тоже в почёте была, там же по неосторожности насильственную смерть ПавлуI предсказала, за что и была сослана в Сибирь.
А вот мать тёти Наташи, Елена, была известна в северной столице в конце IXX века как знахарка и прорицательница. Беседуя в 1889 году с Александром III, предупредила, что трон отдавать Ники, будущему Николаю II не стоит, иначе Россию постигнут большие бедствия. Наверное, поэтому семья на рубеже столетий впала в немилость, а мать Натальи заболела. Сведущие люди говорили – в нездоровье яд виноват, отравили её. Умирала Елена тяжело. Перед тем как дух испустить, призвала дочь, которой было шестнадцать лет, отдала ключ от тайника со старинными фолиантами и обрядными предметами, что-то шептала Наталье на ухо. Узнала я об этой семейной тайне взрослой.
А ты, Юлия, не улыбайся! Ясно мне, что ты как будущий доктор, в знахарство не веришь. Только быль всё это. А чтобы недоверие развеялось, пойди Мурёнку, кошку мою, покорми. Там манная каша есть. Старая у меня подруга, зубы поистёрлись.
Шустренькая эта Юлька, справилась быстро. Я ещё даже не успела, как следует очки вытереть. Что же, пришло время про себя рассказать.
***
— Так вот обо мне. В 1930 году собирали меня родные пятнадцатилетней девчонкой в Москву. Жила я тогда в небольшом поселке в Сибири, и считалась греховным пятном в роду Львовых. Нагуляла меня мама, да и умерла при родах, а растила родня. То одна семья, то другая брали в услужение. Кто жалел меня сироту, а кто куском попрекал.
В те годы модным было высокопоставленным особам выписывать домработниц из глухих деревень, в основном дальних родственников. Так и обо мне вспомнила троюродная тётка Наталья Владимировна Львова. К тому времени она стала главной кремлёвской ведуньей, доверенным лицом самого Сталина, который лично выделил ей пятикомнатную квартиру на Арбате. Вот там я и должна была работать, вести хозяйство.
О том, как добиралась до столицы полуграмотная девчонка, отдельная история, где смешная, а где и грустная. В другой раз расскажу. Удивила меня Москва! А ты, Николя, не веселись. Вот к английской королеве на бал бы попал, как бы себя чувствовал? Так и мне непривычно было. От того что из глубинки приехала, разницы для меня не было Киров ли к моей хозяйке заходил или Ахматова. Мне важно было вовремя чай подать, печенье в вазочку красиво положить, салфетки не забыть, да столовое серебро начистить.
Анна Андреевна считалась подругой моей хозяйки, тётя Наташа иногда даже приёмы посетителей вела в её присутствии. Позже, будучи знаменитой поэтессой, Ахматова написала воспоминания о Наталье Владимировне, где и мне несколько слов уделила. «Дверь в квартиру Львовой открыла горничная», – даже имя моё не указала. Но что поделаешь, она хоть и безимущественная была, к жизни неприспособленная, а к обслуге свысока относилась. Но я прощала всё, жалко её было. Она за Лёвушку, сына своего хлопотала, в чём-то политическом замешан оказался. Так Наталья Владимировна, ей помогала слово перед Сталиным замолвить.
Вещи у хозяйки диковинные были, нож, она его атхэм называла, кубок красивый из красного металла, обруч на голову, серая мантия, большущие книги, с толстыми потёртыми страницами, и еще многое по мелочи. Всю эту тяжесть в саквояже я вслед за ней носила. Потому и в Кремле побывала. Там хозяйка какие-то обряды проводила, со Сталиным беседовала. Меня в кабинет не пускали, конечно. В приёмной сидела, дожидалась. Иногда несколько часов подряд.
Я хоть и молода была, а внешностью не вышла. На носу большая бородавка росла. Уж как мне её, там, в Сибири, не выводили, не заговаривали, вырастала вновь. А тётка Наташа всё отнекивалась, «потом» обещала помочь. А «потом» опять откладывалось на «другой раз». Грустила я, что замуж выйти не удастся. Ну, кто такую страхолюдину в жены возьмёт?
— Выдумываешь всё, буся, ты у меня красавица! – сказал правнук, подошёл, обнял за плечи. Я убрала его руки и кивком послала к Юльке.
— Ты, Ник, лестные слова насчет моей внешности не говори, комплементы не делай. Я и по молодости красотой не блистала, а сейчас кожа моя, как на тех высохших куриных лапках, что у тётки Наташи в банках для ритуалов спрятаны были.
Я немного помолчала, взглянула на молодежь, не ёрзают, на часы не смотрят, значит, дальше желают слушать. Пришлось продолжить.
***
— В тот вечер моя хозяйка в кабинете у Иосифа Виссарионовича дольше обычного задержалась, одни карты взяла, знать решила на женщин погадать. Всё же остальное без надобности ей было. Секретарь тоже вышел, ну не знаю по какой причине, может по делу отослали. Я от скуки, да по большому любопытству заглянула в саквояж, увидела нож и банку с желтым порошком. Однажды хозяйка этим атхэмом нарост на спине у посетителя убирала, а потом порошком засыпала. Я Наталье Владимировне подавала предметы, необходимые для врачевания, когда она приём на дому вела. Человек ещё раз тётку Наташу навещал, и ничего на том месте не было! С того дня закралась у меня в голову мысль, что бородавку с носа нужно именно этим ножом свести. Только хозяйка обрядовые вещи из-под наблюдения не выпускала, дома в сейф запирала. А тут мне случай представился, не знала я, будет ли ещё такая возможность. Подошла к зеркалу, что в приёмной висело, и срезала бородавку. В эту минуту вышли хозяйка и Сталин.
— Подожди, бабулечка! Не торопись с продолжением. Неужели у самого Вождя народов в приёмной бородавку выводила? – Николя и Юлька, переглянувшись, расхохотались.
— Да, не смейтесь вы! У меня душа в пятки ушла тогда. Хоть и не те это ещё были годы, когда репрессии бушевали, да всё равно боязно. Сталин стоит трубку курит, хозяйка глазами испепелить готова, кровь из раны по лицу течёт, бородавка у меня на ладошке лежит. Из-за глупой ситуации даже про боль забыла.
Я что, комик в цирке? Что тут весёлого? Всё! Если ты хохотать не прекратишь, я тебя палкой стукну.
— Извини, бабуля, ситуация прикольная, не сдержался, – Ник пытается унять смех, в кулак кашляет, но звуки прорываются.
— Мне твои извинения, внучок, без надобности. Все мысли твоё несерьёзное поведение спутало. Иди лучше чаю подогрей, умник!
Николя вернулся быстро, на подносе всё было готово к чаепитию, даже прянички с начинкой, мои любимые, в вазочке лежали. Современный электрочайник – не самовар, который мне приходилось кипятить, работая у Натальи Владимировны.
— Люблю чаёвничать я по вечерам, Юлия. Твой ухажёр чай по особому рецепту заваривает. Мать – ведьма научила. Приворожил тебя, теперь не сможешь уйти, покинуть Ника. Что, внучок, не нравится тебе мои шутки? Потому сядь, и больше не хихикай. А то расскажу как ты над её фотографией чёрной свечой водил.
***
— Всё? Смех прошёл? Мне дальше продолжать или ругаться пойдёте?
Слушаете меня внимательно? Вот и хорошо. Сейчас самое главное будет. Иосиф Виссарионович вытащил трубку изо рта и произнёс: «Ты права, Наташа! От лишнего, мешающего, чужеродного надо избавляться радикально, как этот товарищ». Сталин указал на меня, и вновь закурив трубку, вышел. Я же получила вначале трёпку и пощёчины, а только потом кровь заговором остановили. Может потому и шрам у меня остался. Но это не так страшно.
Сказывала мне Наталья Владимировна, что выходка моя подтолкнула Вождя народов к резкому изменению в поведении. Он стал непривычно уверенным, без прежних осторожных высказываний в суждениях, делал кадровые перестановки, не советуясь с товарищами. Выражения эти мудрёные, до конца не поняла. А что Сталин ожесточился, по ныне себя виню! Хозяйка больше не брала меня с собой, но всё чаще и чаще навещала Кремль.
— Не плачь, бабуля, не расстраивайся, не ты виновата в терроре Вождя народов. Родственница наша, вину свою в подсказках неверных решила с девочкой глупенькой поделить, не иначе от досады, – утешал меня правнук.
— Не жалей меня, Николя! Хотелось бы верить, что не я беду такую натворила. Но, как ни крути, получается, что виновна, с меня всё началось. И все прожитые годы грех этот тяжкий камнем на душе лежит.
— Дальше расскажите? – спросила Юленька.
Достала я из рукава платочек, глаза промакнула,вздохнула глубоко, и продолжила.
***
— А с Натальей Владимировной беда приключилась. Как-то раз, прошло почти десять лет с того злополучного случая, я убиралась в кладовке, там горела лампочка. Дверца была прикрыта, чтобы пыль не летела в комнату. Во входную дверь позвонили. Хозяйка открыла сама. Я прислушалась, затаилась. Пришли чекисты из ОГПУ, они представились. Тётя Наташа говорила возмущенным голосом, ругалась, угрожала, но её увели. Тогда многих забирали без объяснений. Наверное, Сталин начал опасаться, что моя тётушка про него много знает, или угрозу стала представлять.
Какова судьба нашей родственницы дальше не знаю. Я долго опасалась свое имя назвать, а если бы искать тётку стала, спрашивать, ответ пришлось давать, кто я, и зачем интересуюсь. Уже во времена Никиты Сергеевича, по «оттепели», просочились слухи, да и то разные. Говорили, что отравили ведунью, что умерла на Лубянке, что переправили Наталью Владимировну в Германию, и она помогала «Красной капелле», немецкому Сопротивлению. Да только правда, под пятью замками.
А в тот час, когда тетушку Наташу уводили, когда в квартире затихло, поняла я – бежать нужно подальше, в Сибирь, на родину. Собиралась в спешке, схватила припрятанные хозяйкой деньги, хорошую сумму, украшения, документы, одежду, всё запихнула в саквояж с ритуальными вещами и помчалась на вокзал. Купила билет на поезд и запуталась в переходах. Получилась так, что оказалась на Казанском вокзале. Села в поезд, который отправлялся от пятого перрона, так было мне в кассе сказано. А когда стали проверять билеты, выяснилось – еду на юг. Вначале меня хотели высадить, но деньги также как и сейчас, могли решить почти всё. Я «оплатила» проезд и через сутки оказалась в Ростове-на-Дону.
— Ты, бабауля, у нас Колумб номер два! Тот Индию поплыл искать – нашел Америку, а ты за Урал рванула, на юге оказалась, – правнук снова начал смеяться.
— Ник, если ты произнесешь, хотя бы одно слово с насмешкой в мой адрес, я не дам тебе денег на очередной взнос по кредиту! Утих? То-то же!
***
— Моя оплошность спасла мне жизнь. Сначала я затерялась в районе Нахичеванского рынка, где переулки неожиданно кончались тупиками, а улицы звались линиями. Несколько раз сменила квартиру, пока не поселилась в этой. Потом была война. Оккупация, знакомство и расставание навсегда с красивым офицером танкистом. Замуж я так и не вышла. Зато у меня родилась дочка, твоя бабушка, Ник.
— Офицер то хоть нашим был? – усмешка правнука не понравилась мне.
В горле появился ком, спазмы обиды сдавили моё горло. Ну, что же пусть мои годы послужат мне. Возраст часто выручает, когда как сейчас, нет желания говорить. Помолчу, будто не слышу. Молодежь знает меня, как вредную жадную, жёлчную старуху. Так пусть не разочаровываются. А любовь моя большая, единственная и память о дорогом человеке умрут со мной. Тьфу, тьфу, тьфу. Умирать не хочу. Придется внучке старинную книгу отдать за зелье. Помогает варево, это точно эликсир молодости!
— А почему вы маму Коли всё время ведьмой зовёте? – Юля осмелилась задать вопрос.
— Так ведьма она и есть. Дар у неё как у тётки Натальи. Только та бескорыстная была, ни больших денег, ни почестей ей было не надо. Сталину «откровениями» помогала теми, которые приходили во время магических ритуалов. Короче – глупая. Я всё время думала, мне бы такой дар – озолотилась. Да, и дочь моя всё хотела ворожить, а у неё ничего не выходило. Серую мантию украла. Потому остальные вещи Натальи Владимировны я надежно спрятала. И ты, Николя, не надейся обчистить меня, так просто и легко тайник найти не сумеешь!
— Ну, ты, бабуль, совсем из-за этих артефактов, родным перестала верить. Всё ищешь подвох и корысть, – бросил мне внук через плечо, уходя на балкон курить. Обиделся что ли? Вон и Юлька следом пошла, шепчет ему на ухо. Красивые оба, она высокая, темноволосая, как Наталья Орейра из моего любимого сериала, а правнук на актёра Димочку Дюжева похож, только волосы посветлей. Хорошая пара! Долго не пробудут, морозно ещё. Уговорила Юлька, вернулись, на диванчик опять присели, молчат, на меня смотрят.
***
— Ты, Николя, гонор то свой поубавь! Нечего на меня обижаться. Если бы не деньги, да квартира моя, часто бы я тебя здесь видела? Говоришь, любишь меня, потому и живешь со мной. Ох, мальчик мой! Стара уже, разного повидала. Не верю в благородные намерения. Но с тобой могу и ошибаться. Ты немного подуйся ещё, а я доскажу.
Зять у меня оказался тоже из Львовых, дальний родственник. Его моя дочь специально нашла. Думала, что после венчания способности появятся. А когда поняла, что всё осталось по-прежнему, затосковала, занедужила, да и померла молодой. Оставила мне внучку годовалую, болезненную. А отец, малышки тут же на Север подался. Деньги высылал, ничего не скажу, а вот воспитывать мне пришлось.
Года в три у матери твоей дар проявился. Соседки удивлялись, а кто и ненормальной считал, только мне всё сразу понятно стало. Род ведуний Львовых не прервался. Да не перебивай меня! Знаю, что фамилия другая, да только из наших она, каким именем не назови! Выиграла же «Битву экстрасенсов» с легкостью. Вот доброе что-либо сделать внучке моей тяжело, а про убийство рассказать, с наркоманкой побеседовать, про помещицу Салтычиху у духов узнать – раз плюнуть. Я сразу поняла – ведьма она.
Нож, который я десять лет назад отдала, твоя, Николя, мама, так и носит с собой, не расстается. Не просто подарила, обменяла на зелье, которое жизнь продлевает. Вот до девяноста пяти и прожила. Нет, Юленька, я не просто долгожитель, эликсир пью. Кошке тоже даю. Та хоть и стара, да двигается. Ну, идите, ребятки, ещё и девяти нет, вечер ваш только начался.
***
Присела я в кресло, на колени тут же запрыгнула Мурёнка, песню заурчала. Растревожили душу разговоры. Не буду свет зажигать. Ванюшка, любимый, вот так и с тобой в темноте, ночи коротали. Ты всё боялся, что найдут тебя, лейтенанта Красной армии, и я смерть мученическую приму. А не понял ты, что я с первого взгляда влюбилась, в глаза синие, в чуб вихром, в руки добрые. И хоть духов всяких там до сих пор боюсь, тебя заговорами, да сборами лечила, теми, что в Сибири пользовались, да тётка Наташа готовила. Ушёл ты, Иван, с первыми танками в город зашедшими, и даже карточки не осталось. Вот и не свидимся больше.
А внучка, Ванечка, твоя, меня огорчила. «Битву экстрасенсов» выиграла, но вела себя с людьми не по-божески, нападала, огрызалась, угрожала. Чернотой и злобой от неё веяло. Как отдать ей тёткины вещи старинные? Не хочу становиться пособницей тёмных дел! Нож она старинный выпросила, но не атхэм я тогда отдала. Побоялась я нашей злыдне настоящий в руки вложить. Доброта в мире, она хрупкая. Жить, конечно, хочется, да не любой ценой. Вот Николя ворожить потихонечку начал, медицинский оканчивает, душа мягкая…
Нет, Ванюша, подожди меня ещё маленечко, торопиться не буду. Во флаконе ещё немного зелья осталась. Годков пять поживу, а там видно будет.
_____________________________________________________________________________
Где можно прочитать о Наталье Львовой:
Журнал «Тайны XX века», № 19, май 2012 г
http://www.itishistory.ru/1i/15_stalin_39.php
http://www.yoki.ru/anomalous/12-05-2009/74439-stalin-0/
http://mirmystic.com/forum/viewtopic.php?f=8&t=1485&view=print
http://tortuga.angarsk.su/fb2/vedenv04/100_velikih_tayn_Rossii_XX_veka.fb2_34.html
http://www.lady.ru/magia//--