Слишком тихо, с лишком - скуки.
Слишком снежно , с лишком - ночь.
Ах, фофановские муки!
Как их тяжесть превозмочь?
Торжествующие мухи
посредине декабря.
А серебряные звуки -
не ко времени и зря.
Снег - везде. Везде дремота.
Восемьдесят энный год.
Непосильная забота -
музыкальный поворот
в запах утренней сирени,
в залпы майские грозы.
" Я - один. И я не гений.
Жру винцо. Свинцов язык."
Полыньёй луна дрожала.
Но... среди похмельных нег
утончалось скуки жало
и полынью пахнул снег.
Что-то пело и рождалось,
что-то нежное звалось:
серафическая жалость
и фиалковая злость.
Что-то новое горчило.
Никогда до этих пор
сердце так -
в о т
т а к - не билось
о поваленный забор.
2
Чернее неба, слаще снов,
и,тяжелее не бывало,
из глинистых и ватных слов -
восьмидесятых покрывало.
Идёт прохожий человек,
горит фонарь, сочатся звёзды,
как скука из-под плотных век,
как "очень рано", "слишком поздно".
И пахнут копотью и стужей
и плюшем пахнут - ужин, ужас.
....................................
Коптится.... Что? А всё коптится
на углях медленных и сонных.
И прыгает по снегу птица
цитатой грузной из Надсона.
3
Всякая рана - колодцем,
каждый из вздохов - потопом.
Ночь надо мною смеётся.
Ветра дворОвого топот.
Я же - покрывшийся потом -
слушаю век позапрошлый,
слушаю, слушаю ропот -
жуткий, тоскливый, калошный.
Но. Вот от этого снега
этой луною зачаты
ночь и фонарь и аптека -
чёрного сна отпечаток.
4
Медвежьей шкурой бурою
кончается февраль.
Умру ли, не умру ли я,
мне снега будет жаль.
"Вот этого? медвежьего?
что пасмурнее туч?
когда-то бело-нежного?"
......................
Вопросами не мучь.
Мне жалко умирания.
Мне стыдно, что оно
со мной делилось знанием,
в ответ же : "всё равно!" -
пока меня на вдохе
пленившая печаль
не сделалось эпохой,
не стала вечным "жаль".
Теперь бредём мы парою
и "жаль" всегда со мной
Григорьевской гитарою,
как сердца перебой.