Все неладно в Датском королевстве (Зарисовки)

Роман любил притворяться мертвым. Это было что-то вроде игры, в которую они со Светиком никогда не договаривались играть, но все-таки играли — порой в самые неудобные моменты, когда собирались идти в гости, или на столе остывал приготовленный Светиком обед, или кто-то звонил в дверь либо по телефону, но не полагалось открывать или снимать трубку, пока сцена не отыграна до конца и символическое воскрешение не состоялось. Ритуал всегда начинался одинаково. Побледневший Роман вытягивался на диване в неестественной позе — ноги скрещены, нелепо, с вывертом колен, голова запрокинута, кадык выпирает. Глаза полуприкрыты, закатились, а из-под век сверкают белки, синеватые, под цвет диванного покрывала. И весь он похож на длинную, вяленую ящерицу.
Светик поначалу пугалась. Даже не пугалась, а как будто внутри нее кто-то перекрывал некий кран, и любовь, радость, кровь больше не текли по сосудам. Звон в ушах, резкая дурнота, головокружение... коллапс. И громкий смех Романа. Он хохотал, как гиена, и, кривляясь, тыкал Светика в живот острым, точно шило, ногтем:
- Ага, попалась, которая... аха-ха! - такая у него была манера — не договаривать фразы до конца. - Ха-ха, попалась, - повторял он.
Светик тоже смеялась. Она не могла не смеяться — это входило в правила игры.
- Ну, ты даешь! В тебе, Ромка, великий артист... у... - запиналась, проглатывая глагол и заменяя его иным, нестрашным — пропадает.
Его ватные пальцы нехотя оживали в ее теплой ладони. На запястьи — слабой ниточкой начинал трепыхаться пульс.
- Тебе, Ромка, на сцену надо...
Светик вытирала слезы и брела к замолкшему телефону, спрашивая себя, кто бы это мог позвонить: мама, подруга? Ей не хотелось говорить ни с той, ни с другой.
- Уху-ху-ху, ха-ха, - неслось вслед. - Поверила!
В действительности ее звали отнюдь не Светланой, как можно подумать, а Евгенией, но Рома называл жену Светиком, потому что летом ее волосы вбирали в себя все краски солнца, становясь белыми, как свет. Вдобавок, им изобретенное имя напоминало ему с детства любимую сказку: «Цветик-Семицветик», и в счастливые свои минуты Роман бросал его на ветер, точно волшебный лепесток. «... Через запад на восток, через север, через юг, возвращайся, сделав...» Что именно нужно сделать, для того, чтобы свершилось просимое, чтобы ворвалось в их жизни чудо — семицветной радугой — он почему-то не договаривал, и от горькой неопределенности у Светика саднило горло и противно мокли ладони. Ведь это только в сказках лепестки возвращаются и, коснувшись земли, вмиг исполняют желания, а в реальном мире они кружатся мотыльками, бесконечно кружатся, насмехаются, лгут и дразнят. Ей казалось порой, будто они с Романом — не отдельные люди, а одно уродливое существо с двумя головами. Духовные сиамские близнецы, которые так же, как несчастные, сросшиеся в утробе дети, только и умеют, что истязать друг друга. И вместе им худо, и по разным комнатам не разойтись. Ни посидеть, ни поплакать в одиночестве.
«Хватит, - удрученно шептала Светик. - Выведу тебя на чистую воду, вот, выведу! Нельзя же так волноваться из-за какой-то игры, из-за шутки...».
Она крепилась изо всех сил, приказывая себе не верить, но Роман становился изобретательнее, нырял глубже, и как ни щипала Светик распростертое на покрывале тело, как ни толкала, ни тянула, ни пихала, то лишь податливо перекатывалось с боку на бок. Прикладывала ухо к его груди, пытаясь расслышать сердце — но и сердце не стучало. Разве что пару раз торкнется глухо, как жук в спичечном коробке. Ослабшее насекомое, у которого на третий день заключения только и осталось сил, что едва-едва шевелить лапками. То ли сердцебиение, то ли обман слуха. Даже зеркало не туманилось у Ромкиных губ. Он выныривал, словно пловец, наглотавшийся тины, и сплевывал на диванную подушку. Все чаще Светик задумывалась, кто же он такой на самом деле: живой, который прикидывается мертвым, или мертвый, который притворяется живым?
Игра затягивалась. Когда его руки и ноги совсем окоченели, сделавшись холодными и твердыми, не сгибались в локтях и коленях... когда приехала скорая помощь и врач выписал свидетельство о смерти... Светик все ждала, что вот сейчас Роман подмигнет ей, захохочет и, кривляясь, уколет ее ногтем в живот.
- Попалась!