Он надменен и безучастен к голодному взгляду,
Будто бы только что миропомазаный принц
В раболепии пафоса праздничного парада.
Я люблю красоту. Нет, она поглощает меня.
Та, которая хмелем сочится из зрительных щелей,
И тогда вдоль гортани взнуздывается змея,
Ластит нёбо сухое и страждуще просит елея.
Уведите его, упакуйте в отборнейший люкс,
Поклонитесь В Мирянина Воплощенному Богу -
Он освятит распутных, юродивых, падших и шлюх,
Лишь прошу, не давайте ему мои легкие трогать.
Не давайте ему пробираться эфиром под грудь,
Поселиться в убранстве предсердий и квадре из камер.
Впрочем, поздно. Он въелся геномом в подкорку. И пусть.
Я его ощущаю в себе точно до миллиграмма.
И когда мои мысли погаснут от тихих шагов,
Я со вздохом отброшу в кювет самое неотложное.
«Я тревожилась за тебя. Все в порядке? Здоров?
Есть не хочешь?», - на что он ответит уклончиво:
«Можно бы».
