Копроэпопея
(Начало см. здесь )
(Предупреждение от издателя: чтение этого произведения может быть опасно для жизни!)
За входом ничего не было. Тем не менее всё там было до краёв заполнено этим ничто.
К. Кастанеда. Дар Орла
ЧАСТЬ 6. ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ МИРЫ АДАМА ХЛОПИКА
Глава 24
Бороться с обстоятельствами всегда сложнее, чем с людьми. Человека можно уговорить, обмануть, побить, наконец. Судьбу не побьёшь и не обманешь. И когда перед тобой полсотни люков и только один из них верный, кто сейчас выбирает — ты или твоей рукой сама судьба?
Хлопик не возражал против моего предложения тотчас же отправиться на поиски пути в город, но был категорически против делать это впопыхах, без подготовки, без подробного инструктирования новичка. Я всё же попробовал открыть пару-тройку люков, заглянул в них, даже крикнул в один «ау», но, не дождавшись ответа, закрыл его и безвольно согласился на условия хозяина.
Инструктаж проводил, как сразу стало понятно, опытный инструктор. Он переоделся в камуфляж, достал и разложил на столах какие-то предметы, откашлялся и сообщил «аудитории», что лекция будет состоять из двух частей (по два часа каждая с небольшим перерывом), и все «слушатели» обязаны будут по её окончании закрепить полученные знания на практике и сдать соответствующий зачёт. Я сразу понял, что спорить бесполезно, и попросил лишь сделать мне небольшое послабление в виде возможности слушать лекцию лёжа на диванчике, в надежде, что изголодавшийся по вниманию доктор Хлопик увлечётся и не заметит, как я немного вздремну.
В точности так и получилось. Примерно через три с половиной часа я очень удачно проснулся от звона металла на кульминационном моменте инструктажа, а именно: «О мерах безопасности при применении сапёрной лопатки в ограниченном пространстве искусственного лаза», и активно включился в процесс обучения.
— И напоследок, тот, как его, — как раз говорил инструктор, — запомните несколько важнейших правил поведения в тоннелях, особенно при попадании… туда…
— «Туда» это куда? — вежливо переспросил я, протирая глаза.
— Видите ли, тот, как его… — Хлопик вдруг замолчал и задумался. — Тут не так всё просто…
Он походил по комнате и продолжил:
— В общем, всё увидите и поймёте сами, когда попадёте «туда». Объяснить словами это, тот, как его, невозможно. Но обязательно запомните следующее… Вы записываете?
Я виновато развёл руками, показав, что у меня нет ни бумаги, ни ручки.
Хлопик остановился и непонимающе захлопал ресницами.
— Вы хотите сказать, — повышая тон, произнёс он, — что не вели подробный конспект моей лекции??
Я привстал и начал бормотать что-то в своё оправдание, но было уже поздно. Хлопик резким движением достал из ящика стоявшего перед ним стола общую тетрадь и ручку, уничижительным жестом протянул их мне и… Проницательный читатель, наверное, уже догадался, как мы с доктором провели последующие четыре часа. Наконец, совершенно измотанные, мы снова подошли к «правилам поведения при попадании «туда».
— Так вот, тот, как его, — едва ворочая языком, прохрипел усталый, но счастливый лектор, — запомните и запишите следующее. Первое: никому и ничему «там» не удивляйтесь, у нас просто не будет на это времени; второе: будьте готовы ко всему, даже к тому, что невозможно объяснить с позиции здравого смысла; третье: что бы ни случилось, беспрекословно слушайтесь меня, спорить будем потом, в бункере — наиболее безопасном месте; четвёртое: никогда не разговаривайте с неизвестными, любое неосторожное слово может привести к необратимым последствиям; пятое: не отвлекайтесь ни на что в самих тоннелях, каким бы важным оно вам не показалось, кругом полно ловушек и обманок. И, наконец, запомните главное: если мы потеряем друг друга, сразу же возвращайтесь сюда, в бункер. Как я уже говорил, это просто сделать, если при любом направлении ходов выбирать наклонный путь. Всё ясно? Я не шучу и не пугаю вас, Глеб. Вы сами, тот, как его, скоро поймёте, какие опасности нас подстерегают…
Я, конечно, активно кивал головой, но всё равно прослушал половину рекомендаций. Через несколько минут, завершив инструктаж, Хлопик выложил передо мной маскировочные костюмы.
— Это полное обмундирование спецназа, только без боекомплекта — оружие «там» ни к чему. И рацию оставьте, радиоволны «туда» тоже не проникают. Всё остальное, тот, как его, может понадобиться в любой момент, вплоть до индивидуальных средств защиты от отравляющих газов, — и Хлопик ласково погладил огромный противогаз, прилагающийся к форме.
Я хотел было отклонить такой царский подарок, но понял, что на этот раз спорить ещё более бесперспективно, чем в случае с лекцией. Однако, покорно облачившись в костюм, я категорически отказался брать с собой сапёрную лопатку, чем очень огорчил Хлопика.
— Вы об этом пожалеете, тот, как его, — вздохнув, предупредил Адам Христофорович и предложил выбрать люк, добавив, что первым в любом случае пойдёт он.
Я без промедления открыл наугад один из люков, и мы отправились в путь. Ловкие движения Хлопика впереди опять напомнили мне школьные годы, и я невольно улыбнулся. И только теперь, наконец, вспомнил о Монте. А заодно и о вакцине. Но все попытки вызвать доктора Гомерова ни к чему не привели. Тишина в голове означала и тишину в эфире.
Глава 25
Ползти было неудобно, но вскоре лаз расширился настолько, что мы смогли идти в полный рост и иногда даже переходили на лёгкий бег. Тоннели были на удивление чистые и сухие, то справа, то слева виднелись входы в многочисленные ответвления, но Хлопик уверенно вёл меня прямой дорогой. Примерно через час мы упёрлись в тупик, который, вероятно, и являлся одним из выходов. Хлопик остановился, специальным знáком показал мне, чтобы я погасил фонарь и сконцентрировался (пункты 1-й и 4-й второй части лекции «О закодированной жестовой сигнализации непосредственно перед выходом из люка в неизведанное пространство»), и, повернув что-то вроде рычага, немного приоткрыл дверь. Снаружи было так же темно, как и в тоннеле.
— Не включайте фонарь и ждите, — тихо приказал сталкер и… исчез.
Оставшись один, я затаил дыхание и изо всех сил напряг зрение, пытаясь хоть что-то увидеть, но тщетно. Также извне не исходило никаких звуков. Мне стоило больших усилий оставаться ещё какое-то время в полной тишине и темноте, не предпринимая никаких действий, но любопытство всё же взяло своё, и, шире открыв дверь, я шагнул в неизвестность. В ту же секунду где-то рядом прозвучал резкий щелчок, словно лопнула струна или взорвалась небольшая петарда, и впереди замерцал неяркий матовый свет. И вдруг на его фоне, как в театре теней, тёмным силуэтом проявилась жуткая фигура какого-то существа-мутанта со слоновьим хоботом, свисающим с подбородка.
— Всё чисто… — тотчас, не успев как следует испугаться, услышал я несколько разочарованный шёпот Хлопика и по движениям силуэта понял, что тот снимает с головы свой любимый противогаз. — Идите сюда, посмотрите. Вроде ангар какой-то…
В этот момент свет впереди стал ярче, всё вокруг приобрело более реальные очертания, и я увидел, что мы действительно стоим в огромном полутёмном, заставленном какими-то пыльными ящиками помещении наподобие ангара, одна стена которого необычно светится и из-за неё доносится неясное бормотание.
Мы огляделись и подошли к этой стене. Я потрогал её руками и обнаружил, что она холодная и немного… вязкая, что ли. Исходившее от неё мерцание то становилось ярче, то слабело, меняя цвет и контрастность, отчего стена казалась прозрачной. Мне почудилось, что за ней и правда что-то виднеется. Бормотание усилилось и стало распадаться на отдельные звуки.
Я в недоумении посмотрел на Хлопика. Тот поднёс палец к губам и показал на что-то за стеной, которая прямо на глазах становилась всё прозрачней и прозрачней, но мне по-прежнему было непонятно, что там. И вдруг стены ангара потряс невероятно громкий высокий голос, звучащий как-то искажённо и растянуто, словно он воспроизводился со старой пошамканной магнитной ленты через мощные динамики. Тем не менее, понять можно было каждое слово.
«Посмотри, — гремела неведомая гигантская женщина за светящейся стеной, — этот дон Педро — ну вылитый наш учитель по НВП, помнишь? Мы ещё прозвали его Светофорычем из-за его дурацкого отчества… Ну точно, глянь!» И тут же послышался такой же зычный голос другой великанши: «Слушай, Светка, а ведь и правда похож!» — «Ой-ой, глянь, — опять прогремела первая, — а рядом с ним молодой — как две капли твой Глеб!» — «Точно!» — подтвердила вторая, и обе женщины по ту сторону стены громогласно расхохотались, отчего и я, и Хлопик непроизвольно закрыли руками уши. В этот момент звук ещё более усилился, дойдя до нестерпимого уровня, всё вокруг зашаталось, заходило ходуном, стены начали сужаться, потолок надвинулся на меня, а пол стал уходить из-под ног. Я растерялся, ничего не понимая и не зная, что делать, и если бы не Адам Христофорович, насильно затащивший меня обратно в люк и спешно захлопнувший за нами дверь, неизвестно, чем бы всё закончилось.
Через несколько минут, когда мы отбежали на достаточно безопасное расстояние от входа в странный ангар, я жестом остановил своего проводника-спасителя, предложив отдышаться, и опустился на холодный пол тоннеля.
— Ну, видели, тот, как его? — закричал мне прямо в ухо оглушённый и возбуждённый Хлопик, присев рядом на корточки. — Я же говорил: будьте готовы ко всему!
— А что это было? — тяжело дыша, так же громко спросил я.
— Точно не знаю. Кажется, мы попали в телевизор к вашей подружке…
— Как это возможно?
— По проводам!
— Вы шутите?
— Какие уж тут шутки, — Адам Христофорович махнул рукой и поднялся, — за последние годы я всякого навидался… А вы не взяли сапёрную лопатку!
Я промолчал и остался сидеть на месте, переводя дух.
Глава 26
Через полчаса мы как ни в чём не бывало двигались в новом направлении. Я уже не пытался себе ничего объяснять, а молча и сосредоточенно шёл вслед за своим проводником. Прошло ещё какое-то время, и мы подобрались к очередному люку, который на этот раз оказался вверху, над нашими головами.
— Ну что, готовы? — без предисловия спросил Хлопик.
— Подождите, — попросил я, — дайте собраться с мыслями, мало ли что…
Адам Христофорович немного помедлил и начал осторожно открывать люк. И тут же закрыл его.
— В чём дело? — насторожённо спросил я.
— Наденьте противогаз! — вместо ответа сказал Хлопик.
— Бросьте валять дурака!
— Нет, это вы бросьте! Сейчас же надеть противогаз! — строго приказал сталкер и натянул себе на голову свой. Я вздохнул, но послушно сделал то же самое.
— Посмотрите! Высокая радиация! — закричал Хлопик сквозь маску, показывая прибор на левой руке. — Будьте внимательны и очень осторожны!
Я кивнул, и мы вылезли из люка. Вокруг была какая-то странная пустынная местность, дул очень сильный холодный ветер, сбивая нас с ног, температура воздуха — явно ниже нуля. Кажется, едва перевалило за полдень, но солнце не могло пробиться сквозь густой смог, окутавший землю; вся поверхность земли была как будто выжжена и покрыта не то чёрным снегом, не то пеплом, деревья повалены, а те, что остались стоять, торчали, как неведомые существа, взывая своими обгоревшими ветвями-руками к безразличным небесам. Всё вокруг излучало такое жуткое уныние и безотрадность, что даже мысль о том, что мы попали на какую-то свалку, показалась мне неуместной.
Постояв на месте и немного придя в себя от увиденного кошмара, два одиноких человека — возможно, последние живые существа на Земле — медленно двинулись вперёд, преодолевая сопротивление ветра. Очень скоро мы подошли к краю огромного котлована явно искусственного происхождения, на дне которого, далеко внизу, виднелась бесформенная груда того, что, вероятно, осталось от города. Мрачная картина озвучивалась лишь только добавляющим жути завыванием ветра при полном отсутствии каких-либо признаков жизни — ни птиц, ни животных, ни тем более людей. Сомнений не оставалось — за время наших блужданий по подземному лабиринту на Земле произошло что-то ужасное, непоправимое.
Я хотел как-то выразить свои эмоции, но стоявший рядом Адам Христофорович опередил меня. Он вдруг резко сдёрнул с головы противогаз и как полоумный заорал на всю мёртвую округу диким нечеловеческим голосом, заглушившим даже ветер:
— А-а-а! Всё-таки я оказался прав! Это случилось!.. Бабахнуло!! Взорвалось!!!
Хлопик захохотал страшным безумным смехом и стал бегать вокруг меня, как вокруг рождественской ёлки.
— Вы понимаете, Глеб, — продолжал орать он, — всё-таки это случилось! Ха-ха-ха! А ведь надо мной все смеялись! И где же вы теперь, никчёмные весельчаки, не умевшие даже как следует окопаться? Ау! Там?.. Или здесь?.. А вот нету вас!!!
Он подбросил вверх противогаз, продолжая истерично хохотать и бегать по кругу, а до меня только сейчас дошло, что мы попали в предвиденное Хлопиком будущее, и у того поехала «крыша» от подтверждения его предсказаний. Он в своей триумфальной тираде даже ни разу не сказал своё обычное «тот, как его»! Я понял, что надо срочно что-то делать, схватил Хлопика за плечи и громко закричал ему прямо в лицо:
— Адам Христофорович, опомнитесь! Здесь же радиация! Надевайте противогаз и пойдёмте отсюда скорее обратно, в люк!
— Нет, вы не понимаете, Глеб! — заорал Хлопик мне в ответ. — Я всю жизнь положил на подготовку ко всему этому, сколько унижений претерпел, сколько лишений! И вот он, мир из моих снов, понимаете? Нет, никуда я отсюда не пойду, ха-ха-ха!
Я придвинулся плотнее к Адаму Христофоровичу и командным тоном прокричал ему фразу, от которой час назад легкомысленно отмахнулся сам:
— Сейчас же надеть противогаз!
— Этот? — Хлопик повертел своим противогазом перед моим носом и зашвырнул его в сторону мёртвого города.
Я проследил глазами за последним полётом любимой игрушки своего обезумевшего наставника, подступил к нему ещё ближе и заехал ему кулаком прямо в левый глаз. Затем изо всех сил двинул коленом в живот и потащил уже не сопротивляющегося бузотёра к люку.
Глава 27
Хлопик рыдал в тоннеле, как ребёнок. С ним случилась настоящая истерика. Он бился головой о стену, ползал туда-сюда на коленях, выражался разными словами и даже плюнул мне на ботинок.
— Это был лучший противогаз в моей коллекции! — орал он на меня, и эхо разносило его слова по бесконечному подземному царству. — Как вы могли не забрать его! Да, я сорвался, потерял контроль над собой, но вы-то!..
Я виновато прятал глаза, признавая свою ошибку. Наконец неистовствующий Хлопик успокоился и как-то неожиданно вяло, даже безразлично обронил:
— А, чёрт с ним, пошли домой. Хватит на сегодня…
Весь оставшийся вечер мы не разговаривали. Адам Христофорович занимался какими-то своими делами, избегая контакта, я же немного полежал, затем в одиночестве поужинал (крабовое мясо под лейблом «Дальний Восток — Красной Армии», кисель мгновенного приготовления из сушёных фруктов урожая 1952-го года) и от нечего делать подошёл к книжным полкам, пробежав глазами по корешкам книг. Вдруг моё внимание привлекла незамеченная мной ранее работа Хлопика под лаконичным названием «Два доктора». Смутная догадка молнией сверкнула в мозгу, я в необычайном возбуждении схватил книгу с полки, раскрыл на первой странице и, едва прочитав первую строку: «Однажды доктор Хлопик и доктор Моно…», тут же бросился к Адаму Христофоровичу.
— Да, тот, как его, — подтвердил Хлопик, — он был у меня. Мы тоже искали вместе выход. А потом он потерялся…
— Значит, вы видели самогό доктора Моно? — воскликнул я, не веря своим ушам. — И давно?
— Так, тот, как его, буквально перед вами!
Я в волнении теребил книгу в руках.
— И долго он у вас пробыл? До того, как… потерялся.
— Так месяца два. Мы очень подружились, вместе коротали вечера… Он сильно переживал, всё спешил куда-то и однажды, тот, как его, не выдержал и отправился на поиски выхода сам, без меня. С тех пор я его не видел.
— А у вас ничего от него не осталось? Какие-нибудь записи, может быть, вещи.
— Вещей не осталось. А записи…
Хлопик порылся в одном из своих многочисленных ящиков и достал несколько листков.
— Вот, — протянул он их мне, — только это.
Я взял листки дрожащими руками и прочитал на первом заголовок: «Завещание доктора Моно».
— Можно? — спросил я у Хлопика.
— Так они ваши, — спокойно ответил тот. — Иван Мафусаилович просил, если с ним что случится, отдать их первому встреченному мной человеку с большой земли, который спросит о нём…
Я рассеянно кивнул и, извинившись, уединился в кресле у книжных полок. Мне не терпелось прочитать «Завещание…»
Глава 28
«ЗАВЕЩАНИЕ ДОКТОРА МОНО.
Много испытаний выпало на мою долю, и Вам, мой незнакомый друг, я вверяю описание последнего. Эти записи можно рассматривать как моё завещание, но завещание духовного плана. После той невероятной встречи, о которой Вы прочитаете чуть ниже, я ясно осознал, что человек на самом деле не имеет ничего, кроме своей души, и кому какая душа досталась, с такой он и живёт всю жизнь и исповедуется ей одной. Это и есть планида каждого из нас. И НИКТО НИЧЕГО НЕ В СИЛАХ ИЗМЕНИТЬ!
Так что жизнь моя потрачена зря, я хотел сделать мир лучше, освободить его от пороков, но, как оказалось, не в состоянии от них избавиться сам. И теперь ухожу в неизвестность, причём в прямом смысле — по тоннелям доктора Хлопика. Первая же дверь, до которой я в этот раз доберусь, станет моей судьбой…
Теперь о главном. Находясь в гостях у доктора Хлопика, точнее, деля с ним наш общий плен обстоятельств, я каждый день неотступно искал выход из мира тоннелей в большой надземный мир. Где я только не побывал вместе с моим уважаемым другом, каких чудес не навидался! Но вот недавно мы с ним попали в такое удивительное место — просто библейский Эдем! — что даже этот несгибаемый человек, повидавший много больше моего, не смог противостоять его волшебным чарам и впервые в жизни отступил от своих правил (главное из которых – всегда и везде несмотря ни на что держаться вместе для подстраховки), позволив двум невесть откуда взявшимся прекрасным феям разъединить нас и развести по разным уголкам этого сказочного сада.
Не буду рассказывать, что случилось дальше с Адамом Христофоровичем (это Вы, дорогой друг, сможете узнать от него самого, если он пожелает поведать Вам о своих приключениях), меня же моя фея привела в небольшую, выдержанную в тонком восточном стиле беседку и жестом предложила сесть в одно из плетёных кресел. Ясный день был в самом разгаре; ажурная беседка будто плыла, подобно древнему сампану, среди дивно пахнущих цветущих персиковых деревьев, сливающихся вдали на фоне суровых гор в пенящийся нежно-розовый океан. Пронзительное голубое небо дополняло картину рая, а журчание серебряного ручейка невдалеке умиротворяло и убаюкивало. Меня сразу разморило от всей этой приятности, я стал клевать носом и совсем позабыл о фее. И тут внезапно всё вокруг переменилось, подул прохладный вечерний ветер и на смену прозрачному дню в одно мгновение пришли тревожные сумерки. В беседке зажглись подвешенные по углам оранжевые бумажные фонарики, и я увидел, что нахожусь в ней совершенно один, без своей провожатой. Приподнявшись в кресле, я огляделся по сторонам и в эту минуту явственно почувствовал, как откуда-то из середины моего живота, прямо из самого моего чрева вышло Нечто и в вязкой полутьме медленно стало собираться в человеческую фигуру. Это была Она. Не та фея, что меня привела, а… В общем, Вы сейчас поймёте.
Она сидела в полумраке в кресле напротив, и мне никак не удавалось рассмотреть Её. Поначалу я даже не понял, в чём дело, не признал Её. Просто подумал: «Какая красивая девушка!» и не удержался от банального, не совсем уместного в этой ситуации комплимента. Она долго молча смотрела на меня, а потом хмыкнула из своего угла:
— Да, ты всегда был таким!
— А мы знакомы? — тут же ухватился я за брошенную Ею ниточку.
— Разумеется. И очень давно.
— Простите, по голосу не признаю…
— А ты никогда и не слышал моего голоса, хотя мы частенько беседовали по душам.
— Как это?
Она рассмеялась:
— Ты мечтатель!
Затем вдруг посуровела:
— А мне — отдуваться! Придумаешь себе идеальный мир, в котором видишь только свои фантазии, а когда туман мечты развеется, несбывшиеся надежды накипью оседают на дне души. И мне приходится с этим как-то бороться, потому что иначе не выжить. А ты, глупый человек, вечно стремящийся в небеса, но живущий на земле, снова и снова падаешь в дурман собственных заблуждений. И так без конца…
«Ого!» — подумал я. И ещё: «А она когда-нибудь дышит?»
— Но все эти бесплодные скитания духа, — продолжала между тем прекрасная незнакомка, — глубоко безразличны матушке природе, о чём она частенько безжалостно напоминает, показывая тщетность усилий и бренность ничтожного человеческого мира…
— Вас кто-то обидел? — тихо спросил я.
— Конечно, — уверенным тоном ответила Она, — ты!
— Я?.. Но ведь мы…
— Нет, ну у тебя, наверное, есть оправдание: раз уж человеку подарено милостью той же природы такое фантастическое качество, как воображение, надо же с ним что-то делать! Вот он и возбуждает свою нервную систему — а заодно и душу — фантазиями и мечтами. А потом поди разбери, где мир реальный в голове человека, а где — надуманный.
— Простите, — попытался возразить я, немного придя в себя после этой неожиданной обличительной тирады, — но ведь именно эти мгновения, когда ты забываешь о повседневной отупляющей суете и погружаешься в негу грёз, и наполняют сердце счастливым содержанием несбыточного!
— Вот именно несбыточного! Эти мгновения неизбежно проходят, и что же дальше?
— Дальше? А это так важно? Разве не хочется каждому из нас, чтобы жизнь хоть иногда вырывалась из рамок обыденности и неслась непредсказуемо, пёстро, шумно, весело, в разных направлениях, и так, чтобы не понять, какое из них правильное, и чтобы выбрать наугад и лететь, лететь вперёд, закрыв глаза, и — будь что будет!..
— Очень хорошо! — иронично закивала Она головой. — Какие красивые слова! Но кто-то же должен за ваши «полёты» платить?
— А что, это обязательно?
— За всё надо платить!
— Ну вот мы и платим — разочарованием, болью, даже иногда нежеланием жить…
— А чем платит душа? Просто высыхает, становится чёрствой? Пустыней, где нет ни одного зелёного листочка?
— У души, я полагаю, свои кингстоны. Раньше ведь считалось, что душа людская умеет покидать тело, скажем, во время сна, и истинно живёт в скитаниях по миру сновидений, упиваясь созданными в воображении образами, удивительными движениями иной жизни, в реальности которыми управляет неизбежный фатум…
— Но современный человек если и продолжает верить в судьбу, то в фантастической способности души иметь продолжение после конца сильно сомневается, не так ли?
— И всё же, как и его пращур, ищет невозможное, уходя от действительности в мечту…
— А когда возвращается, разочарованно вздыхает — сказка кончилась, и жизнь опять сожрала с потрохами…
— Да, но кто решится определить наверняка, что человеку ближе — мир мечты или мир реальности? И в чём заключается смысл жизни — в искании невозможного или в использовании существующего?
Мы замолчали, прервав звон шпаг и каждый думая о своём. Послышалось тиканье Часов, отмеряющих шаги Вечности; таинственные существа засопели в углах.
— Значит, — тихо спросила Она после паузы, — по-твоему, в реальной жизни человек обречён на несчастье?
— Нет-нет, что вы! Но то счастье, которым вынужден довольствоваться человек, далеко от идеалов, созданных в его воображении. То есть он всегда думает, что может быть ещё большее счастье…
— Но… только в мечтах? — В сгустившейся темноте сверкнули Её глаза, в которых на миг отразилась появившаяся непонятно откуда свеча.
— Не знаю… — растерянно ответил я. — Есть вещи, которые в реальном мире невозможны…
— Например?
Я задумался.
— Ну… Невозможно то, что невозможно… А что, вы хотите сказать, что ничего невозможного нет?
— А что это такое — «невозможное»? То, чего ещё никогда и ни с кем не было? Человек никогда не полетит в космос? Не откроет Америку? Не добудет огонь?
— Да-да, я понимаю, что-то когда-то было впервые…
—…И так же может однажды случиться именно с тобой! А это и значит, что ничего невозможного нет, всё возможно, и не только в фантазиях! И нужно быть готовым ко всему, чтобы не прозевать свой шанс встретиться с тем, о чём, может быть, ты мечтал всю жизнь!
Меня вдруг поразила простота высказанных Ею мыслей.
— И к чему же должен быть готов лично я? — спросил я, всё ещё «переваривая» услышанное.
— Может быть, к великому прозрению, которое представит тебе иные грани человеческого существования, откроет дверь в другую реальность!
Я заинтересованно посмотрел на свою загадочную собеседницу, ожидая более конкретной информации.
—Говоря о Боге, о Вселенском Духе, люди продолжают плодить бездушие на Земле, — тем временем вещала Она, — и никто не хочет увидеть очевидное — что маленькая часть этого Духа, одна из составляющих его величия и вездесущности, есть в каждом человеке — как раз именно та самая дверь!
— Вы говорите… о душе?
— А ты до сих пор не догадался, кто я?
— Душа?.. Моя Душа? — Я не знал, как реагировать на Её слова. — Разве это возможно?!
— Невозможное? — улыбнулась Она, как бы возвращаясь к нашей дискуссии, и вдруг стала медленно растворяться в воздухе. — Ладно, мне пора. Скажу тебе напоследок ещё одно, а ты хорошо подумай об этом на досуге, — несовершенство человеческого мира, которым ты так озабочен, нужно людям для того, чтобы они оставались людьми!
— Мы ещё увидимся? — заволновался я, почти не заметив Её последней фразы.
— А я никуда и не ухожу, — успокаивающе прозвучал Её голос уже как бы издалека и вместе с тем как никогда близко. — Будь внимательней, прислушивайся к себе, к другим, прислушивайся к ветру, к звёздам, ко всему, что тебя окружает. Ключи, отпирающие самые таинственные двери, у тебя в руках. До встречи!..
И огонёк свечи последний раз вспыхнул в зрачках Её исчезающих глаз и тоже потух. Я остался один, в полной темноте, но с ощущением сокровенного знания.
Не помню, как мы вновь оказались вместе с доктором Хлопиком, как добрались до его бункера, но чувство исключительной важности произошедшего не покидало меня с тех пор ни на миг.
С этим и ухожу навстречу своей судьбе, своему «невозможному», и оставляю Вас без сожаления, но с пожеланиями всего наилучшего. Ищите каждый в самом себе, слушайте себя, свою душу и не ждите помощи от кого бы то ни было — ни от других людей, ни от Бога, ни от дьявола. Только сам человек может воспитать или убить в себе копрофага. Прощайте!..»
Глава 29
Я дважды перечитал последний абзац «Завещания», тяжело вздохнул и тихо спросил у самого себя:
— Значит, всё напрасно? Борьба бессмысленна?..
— Борьба не может быть бессмысленной, — отозвался сидевший поодаль за письменным столом Хлопик, — а поражение часто бывает важнее победы.
Я с удивлением посмотрел на Адама Христофоровича, но промолчал. И тут же тепло улыбнулся, вспомнив прочитанные только что откровения искреннего и талантливого учёного, пережившего свой час Просветления, и впервые ощутив лично незнакомого мне доктора Моно как реального человека, как хорошего друга, с которым бы хотелось посидеть у костра…
Помедлив минуту, чтобы ещё хоть немного продлить это сентиментальное настроение, я наконец подошёл к торопливо водящему шариковой ручкой по бумаге Хлопику и глянул через его плечо на исписанный листок. Перед ним лежала только что начатая рукопись под названием «Путешествие доктора Хлопика и его ученика по иным мирам», и, прочитав первые строки, я невольно рассмеялся. Затем как можно более участливым голосом спросил:
— Адам Христофорович, а вы помните тот день, когда вы с доктором Моно попали в сказочный сад с прекрасными феями? Он описывает это в своём «Завещании».
— О, да! — мечтательно ответил Хлопик, оторвавшись от рукописи. — Это было незабываемо!
— Понимаю. Ещё бы — встреча с Душой! — Я кивнул головой и сел напротив.
— Да, меня там встретили с душой! Вы не представляете — мы целый день отрабатывали строевой шаг на плацу!..
Я снова не сдержал улыбки. Разумеется, Хлопик увидел тот день своим взглядом, и вряд ли могло быть по-другому. Но разве не об этом написал в своём последнем послании человечеству доктор Моно? Какой смысл переделывать людей и возможна ли подобная переделка? Если «доктор» Хлопик счастлив, собирая свою коллекцию противогазов, кому это может навредить? Каждый заполняет свою нишу по-своему…
С этими мыслями я решительно поднялся и сообщил Адаму Христофоровичу, что продолжу искать дорогу домой, что бы ни случилось, до победного конца. И не собираюсь больше отсиживаться в его бункере, попусту теряя время. Хлопик внимательно посмотрел на меня и тоже встал из-за стола.
— Я готов, Глеб, тот, как его, вы правы! — бодро сказал он. — Нельзя терять ни минуты! Но ведь уже поздно…
— Ничего, — ответил ему я, — отоспимся дома!
Сборы не заняли много времени, и вскоре Хлопик уже открывал очередной люк.
— Ну, с богом! — воскликнул он, и мы снова отправились в путь.
Глава 30
Как обычно немного поблуждав по подземному лабиринту, невольные путешественники во времени и пространстве оказались перед новой дверью в неизвестность. На этот раз нас встретила уж точно не ядерная зима, а скорее «тихая украинская ночь» — мерцание безразличных звёзд на небе, трескотня сверчков в густой траве, небольшой лиственный лесок и за ним — наконец-то! — окраина какого-то городка.
Мы сразу решили, что теперь-то уж наверняка вернулись домой, и, опьянённые этой удачей, быстро зашагали в сторону городских огней. На меня и моего старшего товарища вдруг нашло то настроение, с которым нормальный русский человек обычно выходит из бани после тщательной пропарки и пары бокалов пива в компании добрых старых друзей — он неизменно насвистывает что-нибудь из народного репертуара и беззаботно думает ни о чём. Думать ни о чём я научился ещё в школе — там этому обучают квалифицированные педагоги, а вот со свистом у меня с детства были серьёзные проблемы, так что пришлось заменить это дело довольно сносным фальцетным воем. Зато Адам Христофорович свистел от души и на все лады, то заливаясь соловьём, то мастерски имитируя армейский горн, а то и вовсе заменяя своим свистом целый полковой оркестр.
Так мы шли довольно долгое время и успели исчерпать дорогой почти весь мировой музыкальный репертуар (включая Бранденбургские концерты Баха и древние кельтские баллады-сказания), но лес всё не кончался. Напротив, прошёл час, другой, а чащоба становилась всё гуще и непролазней. Огни же города, ещё недавно казавшиеся такими близкими и доступными, почему-то стали отдаляться и вскоре совсем исчезли из вида.
Первым, разумеется, почувствовал неладное Хлопик. Он внезапно замолчал, прервав один из военных маршей Австро-Венгерской империи, и стал насторожённо озираться по сторонам и вслушиваться в изменившийся звуковой фон леса. Я же настолько впал в эйфорию от предполагаемой близости дома, что по-прежнему безответственно орал на всю округу детские песенки из мультиков, раз за разом прикладываясь к фляге со спиртом из неприкосновенного запаса.
Вдруг Адам Христофорович резко остановился, зажав мне рот рукой, и указал глазами куда-то в глубь леса. Оттуда, из самой сердцевины пугающей тьмы нам навстречу медленно двигалось огромное косматое чудовище, растущее в своих объёмах прямо на глазах.
Мы затаили дыхание, цепенея от ужаса. В этот момент чудище, ещё более увеличившись в размерах, неожиданно начало распадаться на три примерно равные части. Закоренелый атеист Хлопик тут же упал на колени и стал неистово молиться, а я сплюнул себе под ноги и… безрассудно пошёл прямо на монстра!
Реакция сталкера была мгновенной: он одним движением с обезьяньей ловкостью запрыгнул на ветку ближайшего дерева, схватил меня за шиворот и затащил за собой.
— Да это же… — начал было я, но Хлопик грубо приказал мне заткнуться и затих сам.
Чудище тем временем приблизилось вплотную к нашему дереву, и стало ясно, что ещё несколько секунд — и всё будет кончено…
— Хорошо бы перед смертью услышать что-нибудь ободряющее от товарища, тот, как его! — прошептал мне на ухо Хлопик, на что я ему сразу же негромко ответил:
— Это люди, Адам Христофорович! Вы поняли? Просто три человека…
Хлопик непонимающе глянул на меня и опустил взгляд на «чудище», которое почему-то безразлично проползло мимо дерева и стало медленно удаляться, так и не заинтересовавшись своей потенциальной «пищей».
— Видите? Два мужика и баба… — ещё раз шёпотом сказал я. — Слушайте, мы ведь можем узнать у них, как добраться до города!
— Тише вы… — ответил Хлопик, соображая, что предпринять. — Вы ещё, тот, как его, неопытный в таких делах человек. Давайте сначала за ними немного проследим, а там видно будет…
Я вынужден был подчиниться. Мы выждали пару минут, бесшумно спустились с дерева и укрылись в тени подлеска.
Окончание см. здесь
А. Хлопик. Остов доктора Моно. Роман.
Литературная обработка: Ал. Сажин
Под редакцией засл. деят. ис-в, чл.-корр. С. Л. Хряща-Межреберского
Консультанты: И. Моно-де-Толли, П. Крэг, М. Гомеров, М. Мигов
Издательский Дом «Позыв»
Корректор В. Порокин, отв. секретарь Присцилла Леопольдовна С.-П.
Финансовое обеспечение проекта: Хапков У. Е.
Особая благодарность мэру М. И. Колобку за неоказанное противодействие.
Благодарим своих родителей, Господа Бога, всех родственников, включая новорождённых
и выживших из ума, друзей и знакомых. Без вашей поддержки мы бы не справились!
