Не помню уже, в каком году, наверное, в начале семидесятых, был я в Москве, в гостях у отца. И вот наступил день отъезда. Отец меня провожал. Мы взяли билет, но до поезда осталось еще какое-то время. Тогда я попросил отца показать мне театр на Таганке, и мы поехали туда. Недалеко от театра стоял черный "Мерседес". Иномарки тогда были редкостью, и я догадался, что это машина Высоцкого, но спросил на всякий случай у стоящих недалеко людей. Они подтвердили. Тогда я подошел к ней и на водительской дверце по слою пыли пальцем вывел: "Выся" и стал неподалеку. "Давай подождем, - сказал я отцу, - все равно где ждать, здесь или на вокзале". Прошло некоторое время, и из театра вышел Володя с каким-то человеком. Разговаривая, они подошли к машине. Высоцкий взялся за ручку и тут увидел надпись. "Кто это написал?" - спросил он, оглядываясь, и тут увидел меня. Секунду стоял, как будто что-то припоминая, а потом воскликнул: "Иван!"- и протянул руку. Он куда-то очень торопился и сказал: "Подожди полчасика, я только туда и обратно. Дождись обязательно..." Но у меня уходил поезд, отец нервничал, и мы уехали...
Познакомились мы с ним летом 1953 года во время строительства газопровода Дашава-Киев-Брянск-Москва. Было это в Московской области, недалеко от станции Царицыно, где совместно работали строители брянского СМУ-10, среди которых был я, и строители Мосгазопроводстроя, куда на каникулах устроился подработать Володя.
Три месяца мы жили с ним в одной комнате в общежитии и на одной строительной площадке сооружали газораспределительный блок. Всего же в комнате жило пять человек, но мы как самые молодые (мне тогда шел девятнадцатый год) сдружились. Помню, как он появился у нас: худощавый подросток в перешитых из военной формы брюках и в кителе, с гитарой в руках. Надо сказать, что щеголять в военном обмундировании ему нравилось. Я понял почему, когда приехал посмотреть, как устроился сын, его отец Семен Владимирович. Он был офицером. И Володя гордился отцом.
А у нас с Володей сложились самые дружеские отношения. Правда, мы друг друга иногда и поддразнивали, но беззлобно. Например, он очень не любил, когда трогали его гитару. Правда, если кто умел играть, он давал, но мне, увидев, что я и держать ее не умею, запретил даже прикасаться. И когда уезжал на выходной, говорил: "Гитару не трогай, все равно узнаю". Когда он сказал это в первый раз, я подумал, что он, как говорится, "на пушку берет". Со скуки побренчал, побил по струнам и повесил на место. Каково же было мое удивление, когда он, вернувшись, чуть поиграл и сказал: "Ты брал гитару!" "Как ты узнал?"- спрашиваю. "Да ты же ее совсем расстроил!"
В следующий раз в его отсутствие поиграл совсем немного, едва касаясь струн, а когда он вернулся, спросил: "Ну, что - брал гитару или нет?" Он долго слушал струны, а потом неуверенно сказал: "Нет, не брал". "А вот и брал!" - засмеялся я.
С гитарой он в свободное время не расставался. Как только просыпался, сразу снимал ее с гвоздя и начинал петь. Мы уже привыкли просыпаться от его игры. Никто, хотя у нас в комнате жили и люди немолодые, не ворчал, а играл он и пел громко, с надрывом, во всю силу. Уже тогда у него был низкий хрипловатый голос. Не знаю, были ли среди тех песен, сочиненные им. Помню, что в основном пел он дворовые песни. Вечерами Володя играл допоздна во дворе общежития, и хотя были гитаристы и кроме него, однако просили петь в основном Высю, как мы его звали.
Однажды в выходной мы поехали в Москву вместе. В столице жил мой отец. У него была другая семья, но у нас с ним остались хорошие отношения, и он все время звал меня в гости. Володя показал двор, где живет, помню, там была арка, пригласил к себе. "Пойдем, - говорил он, - чего ты боишься? Мама у меня хорошая". Но я постеснялся - одет был неважно, бедновато. "Ну, тогда и я к тебе не пойду, - сказал он.
Работал Высоцкий хорошо. Делал все, что скажут. Когда мы бетонировали основания под мощные насосы и компрессоры, Володя часто брался за вибратор. В памяти запечатлелся бьющийся вибратор и Володя, красный от напряжения, но не показывающий виду и даже улыбающийся через силу. Еще мы с ним носили кирпич на носилках для каменщиков. И он никогда не пожаловался, что тяжело.
Не надо забывать, что в те годы мы были еще совсем юные, а он - почти подросток. Потому, когда бригада садилась покурить, мы нередко затевали возню. Конечно, я всегда побеждал (все-таки разница в возрасте была значительная), и это задевало его самолюбие. И один раз ребята сказали: "Иван, поддайся, пусть пацан победит". И я ему уступил. Он очень радовался той победе.
Он был с характером, но отходчивый и доброжелательный. И очень компанейский. Первую зарплату Володя получил в нашей бригаде. И как это водится на Руси, угощал: принес бутылку хорошего молдавского вина. Водку он тогда не пил и вообще к спиртному не тянулся. Мы его поздравили, и потом он весь вечер играл нам на гитаре и пел песни. Я и сейчас их будто бы слышу. Потому, когда он вдруг стал знаменитым и всюду крутили его записи, а портретов еще не было, я сразу узнал, что это Выся.
И.Никишов
ПП К сожалению, нет снимка, где бы Иван был запечатлен с Высоцким. Я спросил Ивана: "Что ж вы не сфотографировались на память?" Он ответил: "Ну я же не знал, что он станет Высоцким!"
Стихотворение Ивана Никишова, посвященное Владимиру Высоцкому:
Шансонье
Он чуть свет просыпался,
И к гитаре скорей.
С песни день начинался
Для бригады моей.
Перед тем как лопату
Или лом в руки брал,
Он побудку ребятам на гитаре играл.
Чтоб предстать перед миром
Через несколько лет,
Здесь наращивал силу
Шансонье и поэт.
Из далекого лета
Для меня он поет,
Его песня не спета,
Пока память живет.
Как идет он над речкой,
Где крутой косогор,
Где волна тихо плещет,
Не забыть до сих пор.