Александрина Платоновна из первой квартиры жила с сыном одна. Говорят, что ни мужа, ни полюбовников у неё никогда не было. Сына звали Николай, работал он у нас участковым и очень любил сестру моего друга Мишки Ирку, та, что была похожа на Алёнушек и Василисушек из киносказок.
Александрина Платоновна была ведьма. Это знали все. Говорили, что умереть она не может, хотя ей уже 273 года, потому как некому ей свой дар передать. И действительно, была она худа, костиста и хищна по облику.Так я себе тогда ведьм и представляла.
Моя бабушка говорила:
-У Платоновны нос с подбородком шепчутся!
Огромная проблема была для советской ведьмы: дар передать. Не сыну же Николаю, милиционеру, в конце концов, да и видно не встречалось ей в такой долгой жизни достойныхтакого презента. Пробовала она, говорили, Ирке подарить: роман у неё, как-никак с сыном-то Александрининым. Да Ирка не далась. Поэтому радости по поводу Николаева романа Александрина Платоновна не испытывала.
На счастье, не к месту будь сказано, заболела маленькая рыжая Викушка, которую я катала в коляске, пока мать её, толстая Нинка, занималась хозяйством.
Нинка была матерью-одиночкой, впрочем, у нас таких было немало. Но у них был дед Миша. Инвалид войны, без ног, на коляске. Этот дед целыми днями ошивался на улице, хватал за руку или за ногу кого-нибудь из моей компании и спрашивал:
-Ну, какие у тебя там, в табеле отметки?
Никто уж слово табель не помнил, но все знали, что он имеет в виду дневник, так как в его нехитрой и неизменной присказке говорилось следующее:
Хороши в журнале единички,
ещё лучше двойки в дневнике.
Выйдет вечерочком
Деда с ремешочком
И ремешек ходит по спине.
По праздникам, а дед Миша соблюдал их строго, по советскому отрывному календарю (в том числе день метеоролога, день Взятия Бастилии и т.д.), он пил, выкатывая во двор с трофейной гармошкой. Кто-то из друзей в госпитале ему отдал в качестве компенсации за потерянные ноги. Он разворачивал гармонь и пел один и тот же лакейский романс:
Раз прислал мне барин чаю
И велел его сварить.
А я отроду не знаю,
Как проклятый чай варить.
Взял я все на скору руку,
Чай весь высыпал в горшок,
На приправу перцу, луку
И петрушки корешок.
На таган его поставил,
Все лучинкою мешал,
Потом мучкою заправил,
И начало чай принял.
Чай мой вышел объеденье,
Раза два прокипятил
И немного, в украшенье,
Сверху маслица подлил.
Снял я пену понемногу,
Снес я в горницу на стол,
Положил тарелку, ложку,
Тут и барин подошел.
"Чай готов, извольте кушать",
Снял я с барина пальто. –
Молодец, Иван Петрович!
Я люблю тебя за то.
Если будешь своё дело
Так исправно исполнять
То на праздничек получишь
От меня рублишек пять.
Пять рублей большие деньги
С ними можно погулять,
И Акулька-недотрога
Меня будет уважать.
Слышу, барин рассердился,
Меня в горницу позвал,
В волоса мои вцепился
И таскал меня, таскал.
"Это что ж за образина,
Ты чего мне наварил!
Ах ты пешка, ах дубина,
Что бы пес тебя схватил".
Долго, долго он ругался,
Злой по горнице ходил,
Вдруг чурбан ему попался
И им меня на кухню проводил.
Долго думал, удивлялся,
Чем я мог не угодить,
А потом я догадался –
Позабыл я посолить!
Но вернемся к его заболевшей рыжей внучке Викочке. Бабушка моя прямо силком заставила тащить Викочку к Александрине. И меня зачем-то с собой прихватили.
Александрина Платоновна варила что-то в огромном котле: такие были у нас в школе на пищеблоке. По стенам и на натянутых верёвках висели пучки сухих трав. Я не выдержала и спросила:
-Александрина Платоновна, а зачем Вам столько сена? У вас морские свинки?
-Любопытная ты очень, Катька. Я же до пенсии ботанику в школе преподавала. А во время войны курсы медсестринские кончила!
-А во время какой войны? - навязчиво допытывалась я, памятуя о солидном возрасте Алесандрины Платоновны.
-Во время любой, - отрезала она.
Потом Александрина Платоновна выгнала нас с бабушкой и Нинкой из кухни в комнату, и дала читать журнал «Здоровье». Нинка дрожит вся, бабушка её успокаивает шёпотом, а я про молочницу читаю, потому что читать я научилась года в четыре.
Не знаю, что уж там Александрина делала с Викочкой в кухне, но вынесла она её оттуда голенькую, румяную, улыбающуюся. Хворь Викусина прошла, а сама Александрина Платоновна на следующий день умерла. Сама же Викуся росла умницей и раскрасавицей.
Я недавно Викусю встретила. Постояли-покурили. На шее у неё, как обычно, висели бусы из свиных зубов. Правда, мне немного странно было, что на одном плече у Вики белый голубь сидел, на другом - чёрный ворон. О чём болтали, расскажу позже.
А участковый Николай вскорости после смерти матери женился на Мишкиной сестре. В полнолуние они летали. Сама я это видела правда только два раза.
4. ПАПА КУПИЛ АВТОМОБИЛЬ.
Жили у нас одни муж и жена, двое девчонок- подростков у них было. И была у них мечта. Причём общая. Хотели они автомобиль. А в то время знаете, что такое автомобиль хотеть рабочему с конвейера и медсестре.
Мужик, контуженный, с войны был, инвалид 3-й рабочей группы: зачем ему машина? Но им какой-то дальний родственник домишко-развалюху в пятидесяти километрах оставил. Да еще с расположен так неудобно, а вот на машине хорошо подъезжать. Они мечтали разводить там всяческие продукты, типа картошки, брюквы, и даже огурцы с помидорами. А может и клубнику, например. Почему нет?
Хавала это семейка для осуществления мечты одни макароны на постном масле. Что жена, что девчонки в обносках ходили. Ну, люди-то у нас незлые хоть и осудительные. Кто юбчонку, кто кофтёнку, кто и пальтишко. Да и поесть порой давали. Ну не икры конечно, а оладушек там или морковки какой. Сам-то хозяин семейства вообще перелицованную военную форму таскал. Девчонок, Надьку с Ленкой, симпатичных, кстати, дразнили, конечно, но, они на нас как-то не обижались. Всё-таки мечта сильно их грела.
Наконец в начале семидесятых выдали им талон, папаша все-таки ветеран. Просто деньгами дело не обходилось, конечно. Нужны были либо льготы, либо блат. Но пять пятьсот - это тоже не хухры-мухры, не дадут без денег-то. В общем, сложились у них оба фактора: талон и деньги. Купили они автомобиль, одни из первых, тольяттинских. «Копейка», их потом в народе стали называть. Цвет – крем-брюле – всё блестит.
Гришка гордый, поглаживает мечту, и говорит:
– Ведь на основе «Фиата» машинка-то – считай, итальянская!
И как-то людям, окружившим автомобиль, тоже хорошо стало. Совсем не завидно, а как-то надежно, что ли... Мечты сбываются.
Они долго собирались в первую поездку, «на дачу». Семян накупили, плёнки для парника, планок каких-то достали деревянных, бутербродов даже с колбасой наделали, взяли красненького и буратину девчонкам.
Но до наследной дачи они не доехали, у контуженого дяди Гриши припадок случился. Девчонки и жена ничего в кнопках-рычагах не понимают... Врезались в столб. Все четверо насмерть.
Какой мудак выдал контуженому дяде Грише талон? Но какие у машины были белые подфарники! И дивное зеркало заднего вида...
А какие девчонки у дяди Гриши были!.. Эх! И внуки бы наверно красивыми были... Не передается вроде контузия по наследству...