О премьерах, гастролях и блеске твоих экспозиций,
Город мой. И начальству бестрепетно лгу,
Что могу. И лечу свою немочь подметочной пиццей.
Всё не то. Так за что же работать, смирясь?
За копейки? За счастье ходьбы на премьеры и мессы?
Желто-черный октябрь. И по лужам разложена грязь…
И у каждого – дом свой. И долг свой. И хлеб. И свои интересы.
Мой же – странен и нищ. Среди всех интересов – изгой.
Не гламурит, а ноет. И не продается – не юный!
Что ж, дождаться зимы и укрыться, как мехом – пургой.
Стать бы новой Лейли, равнодушной к исканьям Меджнуна…
Красота не спасет. Ну, так пусть леденеет в снегу,
Как консерва - в cоку. Из него отвечаю Меджнуну:
«В моем имени – всё: ты, сей сон в золотую пургу,
И души моей тайный исход силиконовострунный…»