Я осторожно стучу в дверь,
прислушиваюсь,
мне отвечает одиночное глухое «гав»,
шарканье, кто-то фыркает, толкается у двери,
- Здгравствуй, здгравствуй!
Тетя Надя картавит,
совсем слегка, и от этого её голос,
все еще звонкое меццо-сопрано
бывшей певицы, звучит,
как колокольчик с крошечной трещинкой.
Старая овчарка, бывшая медалистка,
сука с гордым именем Герда,
подозрительно косится на меня,
тычет седую морду в руки, узнает.
Я захожу в маленькую квартиру,
в маленький бывший мир бывшей роскоши.
На половине крошечной гостиной
гнездится, как однокрылый птеродактиль,
черный, потертый рояль.
Стены увешаны старыми фотографиями,
рядом с бывшим мужем-военным
висит пожелтевшей снимок Герды –
оба гордо демонстрирую медали.
Маленькая спаленка, «будуар» тети Нади,
похожа на гримерную,
комод заставлен тысячей начатых
непонятных скляночек,
китайские веера цветут,
вернее выцветают на стенах.
Грузная бывшая мадам баттерфляй
легко порхает по квартире
в разлетающемся кимоно,
накрашенная, как перед выходом на сцену.
- Попала, - думаю я, сегодня прием.
Раз в неделю к тете приходят
два бывших поклонника,
два верных рыцаря, всегда вместе,
как мультяшные персонажи -
два постаревших восковых
Траляля и Трулили.
Ритуал визита выработан годами,
чаепитие с вафельным тортом
и, конечно же, музицирование.
Звездный час Герды, злой старой суки,
на дух не переносящей тетиных поклонников,
кусать которых запрещено.
Кусать людей запрещено –
этот запрет вбит в Гердыну голову
еще покойным мужем.
Овчарка не шевелится,
лежит на потертом коврике под роялем,
выставив в ожидании длинную лапу,
похожую на еще одну педаль,
сухую и когтистую.
Рано или поздно Трулили или Траляля
(они строго соблюдают очередность)
промахивается и наступает на лапу.
Лай, визг, крики –
тетя Надя бьется в истерике,
укладывает укушенного на кушетку,
закатывает поношенную, потертую штанину.
Герда давно стерла зубы,
на синюшной коже нет даже царапины,
но тетя приносит йод, вату, бинт.
Я смотрю на её нежные движения,
пергаментный старичок блаженно охает,
закрывает глаза от каждого
прикосновения пухлых пальцев,
а я вспоминаю твои сильные руки,
вспоминаю, как в порыве экстаза
ты больно сжимаешь меня,
так, что кажется еще секунда
и рассыплется моя тонкая грудная клетка,
чувствую себя Алисой в стране Старости.
Неужели когда-нибудь потом,
я тоже буду расплываться
на розовом пуфике,
сидеть около тебя, держа за руку,
заглядывать в глаза
и нежно гладить по седым,
как перегоревшая страсть, волосам?
Я надеюсь.
