Поле Куликово (Повесть)

          ПОЛЕ   КУЛИКОВО

              СОДЕРЖАНИЕ

От  автора…………………………….5

Пролог………………………………..11

Раздел  1
Унисон………………………………..15

Раздел  2
Полынь…………………………….. 149

Раздел  3
Угнетение………………………......543

Раздел  4
Кровавая  притча………………….669

ПОЛЕ   КУЛИКОВО

«…Знаменьем божьим озарилась та земля,
      И воцарилась в битве тишина.
      И только два не пали из седла,
      Их имена и лик как память дня дана…»

От  автора
Знаем ли мы по-настоящему нашу историю?                                                                         С одной стороны -  многое известно, с другой -  есть какие-то белые пятна, по которым по день настоящий идут споры. Можно ли довольствоваться только этим и, как говорят, на том поставить крест или все же лучше попытаться узнать больше, дабы пролить на свет нашу настоящую русскую натуру, с коей мы живем и прощаемся, в век уходя?                      Вопрос этот затрагивает, в первую очередь, мир души человека, ибо это как раз то, что к нему относится. Настоящие   реалии жизни мало к тому располагают, ибо, по большей части, нам все равно, кто мы есть, лишь бы жилось хорошо. Естественно, душа относится к менее реально выраженному и по большинству имеет степень сближения с более духовным и стоящим по разуму выше. Таким образом, сами знания как бы от¬носятся к миру духовному, коим в целом заведует Бог, а значит, и просвещать нас проще ему самому.                                                                В стиле написания данной книги так и происходит, ибо, откуда знать      са¬мому автору о множествах событий, произошедших когда-то давно, да еще и с другими людьми. Тут уже и собственной абструктурной памятью не помо¬жешь. Но в целом, ведь сам материал откуда-то берется, мысль возлагается на бумагу, пробиваясь к сознанию каждого, кто ее пытается понять.     Вопросы веры я не затрагиваю, хотя они, несомненно, присутствуют, и как бы негласно сами за себя заявляют.                                         Чего же больше в нашем современно построенном дне  -  веры или порядка?         Думаю, ни того, ни другого.                            Ибо, если есть вера, то она вне порядка, а где есть порядок - там не содержится ее ни капли, так как реалии напрочь выбивают ее из головы. Потому, я сам ду¬маю следующее.                                                      Эта история нам дана для восприятия, как нечто новое и сомнительно тревожащее любую душу. Мы вправе знать свою истинную историю, хотя я и не призываю вас поддерживать мою точку зрения.            Каждый вправе самостоятельно решать для себя вопросы своей веры, а тем более, призывать лично свою голову к порядку.                                      Мне кажется, за всю нашу настоящую историю мы просто налепили на себя чью-то шкуру, как волк овечью, и пытаемся выстоять в ней во времени в то время, когда другие то и дело пытаются нам указать именно на это. Не в этом ли действительно наша беда? Та, общая ото всех, что никак не выведет нас на благой уровень жизни.                     Мы всегда жили плохо, и вопросы веры приживались с большим трудом.                                Значит, есть в нашем русском характере что-то такое, что мешает понять самих себя и заставить изменить облик до настоящего. В книге указано на многое из того, что я сказал.                                                        Болью проносятся некоторые строки в веках и в чьих-то даже настоящих телах. Это отображение нашей истории на нас самих. И если она лжива и до сей поры недовыяснена, то боль и дальше будет поражать наши сердца, создавая на лицах упрямое выражение прошлого.                                                                 Ну и что из того, - ответите вы сами. Мы ведь победили многих и даже побеждаем сейчас в трудные для нас годы. Значит, живем правильно, и наш путь избран верно.   Согласен. Но не в победе  самой суть.            Не каждая победа будет за нами.             Ведь путь к ней в первую очередь пролагает ум, а он, усилиями многих, оскудел за последнее время. И его потеря ни к чему хорошему не приводит. Избранные меры будут превентивно только мерами и никак не больше. Нужен доиск причин, благодаря чему мы сможем развиваться по-новому.                                                                                       В любом случае эта история предлагается к размышлению. Правдива ли она -  покажет свое время. Я знаю только одно, что нельзя полагаться на то, что было когда-то  и  кем-то написано, рассказано или перенесено по уму. Это никогда не являлось достоверностью, так же как и то, что любой най¬денный предмет мог принадлежать, кому угодно и быть просто утерянным  на  участке земли.                                                                       Сама написанная история не так велика по масштабу и затра¬гивает в основном только невыясненные стороны или перевернутые моменты. Потому, читается не тяжело и так же просто усваивается, ибо все по-настоя¬щему близко, так как происходит от нас самих.                                                               Говорят, ничто не учит так близко и просто, как история. Так оно и есть. История одного становится  явью для других и омывается со всех второй словесами, словно прилежием  каким. Обсуждение -  долг каждого ума, это его сторона мысли, его жизненная позиция и, не узнав ее, вы не узнаете самого человека. Не  сотворив греха, человек   безгрешен. Но даже в этом имеется грех, ибо воплощение  жизни является для каждого в мире  свя¬щенным.                         Вот и подумайте над всем этим.                                      Я же подумаю над своим и создам  другое. Читайте и не памятуйте зло, ибо оно болью в сердцах оседает, а еще хуже – располагается у каждого внутри.                                 Если хотите держаться своего мнения, то и держитесь. Отдайте только дань тому прошлому, заблаговременно приотво¬рив дверь своей души. Она постигнет в этом более вас, а  на  дальшее   подска¬жет, что сделать.                                                            Всякая история хороша, но она будет всегда благорассудна, если будет правдива и высказана с сердцем, тоесть с душой. Вот на этом я и остановлюсь, предоставив право каждому на разговор со своей душой.      Всякое недовысказанное всегда будет тревожить и мучить. Облегчите души свои и уже ваши строки лягут где-то рядом и чем-то потревожат мою. Так и строятся между людьми отношения, так строится весь мир, если он есть и присуще отвечает каждому  слову.                                                                   Мы пока на Земле, пока пытаемся устоять. И надо извлечь самое главное из нашего же прошлого. Не торопить события, а пусть они приходят как надо, как праздник по зара¬нее обусловленному дню. Это и станет нашим общим достижением, а в целом -историей, слагающейся в века. До свидания. С уважением, автор.

                        ПРОЛОГ
Настоящая книга является своеобразным продолжением историчес¬кого эпоса народов, изложенного в предыдущем издании "Фараон".
Чтобы по¬нять связь, которая существует между этими различными названиями, надо прочесть и то, и другое. Тогда, как говорят, все станет на свои места.                                               Что особенного в данном произведении? Особенностей небезосновательно много.                                           Книга в буквальном смысле откроет нам всем глаза на наше прошлое и заставит   невольно содрогнуться каждого, кто хоть на чуть-чуть сопереживает сам за себя или другого.             Старинная история о сражении двух великих вои¬нов является только предлогом для того, чтобы оповестить о многом дру¬гом.
В частности, о самой истории русского развития, о традициях, вере и о многом другом. Книга большая по содержанию и смыслу своего написания. Разобраться в том, что произошло и происходит сейчас - значило бы уверо¬вать в свое собственное русское будущее.
Здесь не будет говориться о ком-либо другом. Это история Руси, которая была, есть и, если поможет Бог и сами люди, будет и далее.
Книга будет лишена какого-то авторского права. Так повелел сам Бог. Это его преподношение древним язычникам и иудеям по-своему. Может, вы удивлены?  Причем здесь иудеи?  На этот вопрос ответ даст сама книга. Ее стоит  прочитать каждому. Она не  затронет время настоящее, но по-настоящему возложит дань прошлому и даст понять каждому, что, как, когда произо¬шло. Правда, в ней не будут указаны точные даты событий.
Эту почетную обя¬занность Бог возлагает на историков,  географов, археологов и т.д.  Вобщем, всех тех, кто хоть как-то причастен к самой истории.
Книга укажет только на факты свершений какими-то людьми с их подлинными, а не придумано-надуманными именами, а также раскроет некоторые, не понятые и по сей день способы традиционно русских методов общения и обогаще¬ния себя какими-либо видами искусствотворчества.
Возможно, книга покажется кому-то чем-то невероятным или даже сумасбродно насыщенным, но хочу сразу предупредить. Все претензии к своему роду и, само собой, Богу, ибо, в первую очередь, этим ведает он сам.
Не сочтите эти слова за какое-то доподлинное богохульство. Сие издание Богу нашему ведомо и с его уст истекает река нашей  молодости  русской  правоязычной.
Конечно, многим могут показаться странными такие слова и, естественно, каждый может затребовать доказательства.
Так вот. Доказательства - это мы с Вами совместно. Вся наша жизнь. Такая, какой мы видим ее сейчас натураль¬но.
Помимо этого, нужно покопаться у себя внутри и попытаться осознать то, что здесь будет сказано,  тоесть  увязать  книжное  со  своим  личным.
И еще одно доказательство - это время наших совместных раздумий. Пока оно будет идти,  тот же Бог непременно скажет свое слово и выразит его примерно так, как   опишется в данном произведении.
Бог не любит что-либо вообще подтверждать. Он желает, чтобы наш ум  разви¬вался и думал самостоятельно, а не стоял на месте. Чтобы он не питался его божьей милостыней, от которой только чреву нашему помощь и  вред  всему, что умом и духом  зовется.
Вот и все краткое содержание книги. И не будем тратить время  на  разные  дополнительные  объяснения.
Дело каждого:  верить  или нет.  Дело личное  - видеть свое будущее   или  нет. И, конечно же,  дело только собственное  -  принимать то, что Бог посылает или отрицать.
Вобщем, решать каждому единолично. На этом я, как автор, как говорят, исче¬заю и передаю слово непосредственно Богу или тому, кто будет его время от времени   замещать.
Пролог окончен, и в силу вступает регрессия времени, исполненная самими людьми и  вызванная божеской помощью.
Как говорят русские, счастливого пути, на страницах не мною  составленного  повествования.

РАЗДЕЛ    ПЕРВЫЙ
                                            
УНИСОН

Вы знаете, что такое петь в несколько голосов одновременно. Это в исконно русской традиции и вероисповедании. Примерно так отображалось русское прошлое и возможно, поэтому оно сохранилось до сей поры.
Но перейдем к делу, и не будем попусту отнимать время, которого всегда почему-то не хватает и на которое поставлена сама человеческая жизнь.
Итак, начнем, пожалуй, с самого начала. Говорят, краткость - сестра таланта.  Так поступим и мы с вами. Но давайте, вначале познакомимся.
Я, тоесть тот, кто это пишет, вовсе не автор, а его дух во времени прошлом и темном. Наш мозг обустроен так, что способен содержать большее, нежели думаем мы сами. Часть истории  я  и сохранил и попробую воспроизвести ее с самого начала.
Давным-давно, когда еще Земля только-только стала матерью для нас всех и других, что нас окружают, на свет появилось одно племя. Точнее, тогда оно содержало только двух человек, но это был успех, и это послужило началом к дальнейшему. Уж, не помню, как нас называли, но что-то очень схожее с тем, как зовут уже сейчас почти по-современному.
Итак, эти двое отправились на поиски своего счастья, и вскоре подле них  образовалось потомство. Совсем небольшое и малое.
Шло время. Потомство подрастало и совсем скоро стало само родителем следующего по¬коления. Так появился род. Он размножался по традиционному принципу семьи, как говорят, ни во что другое не вмешиваясь.
Прошли  годы, где-то около ста с небольшим. Племя насчитывало уже аж сорок четыре человека, хотя по тому поведению и образу вряд ли вообще можно было сказать такое.
В то же время случилось на Земле небольшое несчастье, которое заставило род повернуть обратно к своим родным или изначальным местам зарождения, и вскоре он добился своего.
Повстречав на пути таких же бедолаг, род значительно пополнил свой сос¬тав, а за время протяженности маршрута эти семьи попросту слились и образовали одну семью, тоесть некоторый   совмещенный   род.
Одни были белыми, другие более темными и желтокожими. Так и повелось с тех пор.
Одни рожда¬ются белыми, словно мрамор, другие - темновато-желто-коричневыми.
Время странствий закончилось, и совмещенная семья пришла в свои родоизначальные места, где провела довольно много времени, что незамедлительно сказалось на потомстве и их количестве.
Спустя еще сто лет, семья насчитывала уже двести восемьдесят пять человек. Как видите, рост  шел в благополучную сторону.
Но вот, Бог принял решение, а он для всех тогда был самым главным, и вновь отправил семью или род к тем самым местам. Что ж, странствие - дело не сложное.
Люди научились кое-как справляться со своими проблемами, и перемещение шло нормально.
Лет через пятнадцать, когда род увеличил в очередной раз свой состав, они достигли цели.
Сейчас трудно сказать, какая конкретно это была территория, но по признаку и внешнему пейзажу -  это относилось к Сибири, а в дальней¬шем -  и к Дальнему Востоку.
Надо сразу отметить, что на одном месте род прожил достаточно долго. Где-то около 258 лет. Затем, когда в местах стало поменьше еды и разных запа¬сов, племя двинулось далее.
Так и достигло тех мест, что сказали ранее. Там прожили недолго. Всего 70 лет. Земля  вдруг начала подниматься у них под ногами, иногда тряслась, а порою в небо валил какой-то дым, и огонь сжигал все в округе.
Пришлось возвращаться обратно. Но пошли несколько другим путем, опустившись чуть ниже к югу.
И вновь на пути повстречали других людей. Но на этот paз  род не стал соединять свои узы. Обошлось без этого. Правда, во многом подстраховал Бог, не желая совмещать рода далее.
Но,  как говорят, все же недосмотрел, и многие из тех людей все-таки успели соединиться.
Бог рассерчал за это и почти насильно разогнал рода в разные стороны. Одних погнал на запад, других опустил еще ниже к югу.
Совмещенные, уже рожденные единицы, ему пришлось забрать и поселить отдель¬но. Наш род шел на запад. То наступали холода, то приходила весна, а за нею лето. Вобщем, время не стояло на   месте.
Вскоре племя, насчитывающее уже больше тысячи человек, подошло к горам, которые стали перед ними словно преграда. И здесь произошло то, что в рус¬ском языке именуется раздором. Мнения разошлись. Одни хотели идти дальше, другие желали остаться здесь. В итоге, племя поделилось примерно на равные части.
Те, кто не захотел остаться, ушли далее и вскоре заселили часть территории, которая сейчас именуется Европейской частью России. Бог посмотрел на это как-то по-своему. То ли ему было некогда, то ли решил пока так и оста¬вить, но разделение произошло, и род образовал подгруппы.
Надо отметить, что Богу действительно было некогда. Шли работы по освоению другой "Земли", а также по созданию иной жизни на самой Земле.
Прошло более 270 лет. Вновь на планету обрушилась беда. Рода снялись со своих мест и двинулись снова в путь. Холода заставили свернуть всех стро¬го на юг.
Спустя двадцать два с небольшим года, эти подгруппы повстреча¬лись. Общая беда заставила их объединиться. Был избран вождь, и род снова стал таким, каким был в самом начале.
Однако та же беда затронула не только их интересы. Отовсюду к одному месту потянулись другие рода. Время от времени вожди встречались и решали какие-то общие вопросы. Надо сказать, что жизнь их была строго примитив¬ной и  не несла того, что хотел бы видеть сам Бог.
Потому, совсем скоро он принял свое решение и             объединил все племена под единым руководством самого первого египетского фараона. А точнее, по тому времени еще вождя, ибо "фараон" появилось уже позже.
В составе египетского государства род пробыл около 87 лет. Практически, он самым первым покинул те места и двинулся обратно в направлении своего природного дома.
К этому времени племя составляло около двадцати тысяч человек.
В нем при¬сутствовало 11 родосемей, которые по пути следования  начали  отсоединяться.
Были разногласия, ссоры и тому подобное, но  все  же   закончилось  все  более-менее мирно, и группы разошлись по сторонам.
Три  группы, которые и по сей день считаются исконно русскими, осели в районе Среднерусской  возвышенности  и   с  них, собственно говоря, и началась Древняя Русь.     Одна группа проследовала все же далее и образовала затем, так называемую, Золотую Орду.                                    Две  группы  осели  совсем  рядом  возле  трех.                          Еще четыре разде¬лились на подгруппы и заняли свои территории, прозванные сейчас Черного¬рией, Болгарией, Албанией, Сербией и т.д.  
И еще одна группа, пробыв совсем немного, рано, как говорят, поучаствовав  во всех родосемейных  связях, возвратилась обратно примерно к тем  местам, откуда и пришли, тоесть  непо¬далеку  от  Египта.
Как понимаете, этой группой и были  иудеи, имеющие в своей  крови  состав  преобладания  темного  цвета.
Со временем эта группа выразила себя более четко и образовала тот самый народ, который принято называть евреями.
Но это все же немного не так. И чуть позже я объясню почему.
В то же время, часть той группы, что попозже звалась Ордой, также  подраз¬делилась.
Одна часть повернула на юг, так и не  перешагнув за горную кладь.
Так образовалась тюркская группа, пополняющая свой состав уже гораздо позже другими родами , сходными  по составу крови  из  числа тех групп, что заселили территорию  неподалеку  русских.
Естественно, были разные кровосмешения и сейчас трудно  разделить  очень  четко  народы.
Но можно сказать одно, что все указанные группы из состава одного рода, образовавшегося в самом начале от  двойственного сближения, состоят   в, так называемом, кровном  родстве.
Итак,  ясно, что, так обозначенная, тюркская группа является представительни¬цей единого славянского направления.
Чуть позже подгруппа была  проформирована  в турецкую группу и образовала турок, тоесть Турецкое государство.
Группа, ушедшая за горы, а точнее часть ее, что осталась, образовала Золотую Орду. Попозже она соединилась с другим родом и составила  иноязычие  с превосходством крови  иного  рода.
Иудейская группа также разделилась. Часть из нее вошла в состав тюркской, а другая образовала свои  подгруппы, хотя  проживали  они  совсем  рядом.
В дальнейшем, были и другие деления, но рассказывать об этом практического смысла нет. Потому, пойдем далее.
Итак, мы немного увлеклисъ общей историей, а потому, возвратимся к русскому наро¬ду.
Вкратце я изложу предыдущее, тоесть из другой книги, чтобы было яснее то, что случилось в дальнейшем.

…Прожив довольно много в составе своих уединенных групп, русские все же решили объединиться. Речь идет о тех трех группах, что обосновались на территории Среднерусской  возвышенности. Вследствие  объединения был избран единый князь, имя которому Кий, и он же обосновал столицу того древнего государства – Киев, построенную на трех холмах, которые сооружал сам народ в знак своего объединения.
В Киеве вначале обосновались Щек и Хорив - каганы, а затем князья других двух групп.
Но в результате обвалов на  мало устоявшихся земных горах, они переехали обратно, и на местах люди соорудили такие же подобные холмы, где поставили своим князьям дома.
Так они прожили довольно долго, как говорят, в мире и согласии.      
Кий -  киев¬ский князь и одновременно всех, взял себе в жены Софию из своего рода-группы.
У них родился сын Олег, который в 16 лет взошел на посад, тоесть занял  место отца и стал править. Щек и Хорив потомства не имели. Очевидно, того захотел сам Бог.
Вскоре  Олег стал более взрослым и его начали прозывать Вещим за способ¬ность предвидеть события.
Олегом был заложен дважды Софиевский собор в честь своей матери. Им же были посланы послы в Константинополь для обучения и налаживания утерянной связи во времени.
В 37 лет Олег упал со  своей лошади и повредил себе тело. Через время он скончался, так и не достроив собор и не повидав Царьграда, на вратах которого висел его щит в знак  дружелюбного  отношения  к  русичам.
Своего рода, это был пропуск в тот город всякому, кто имел собственный вид  щита  под стать тому княжескому.
На место Олега, который, кстати, так и не успел жениться, взошел Игорь. Его воин, состоящий на государственной службе. Олег обучал его разному делу.
Вобщем, на тот период на Руси не было другого кандидата, и выбор пал имен¬но на этого человека.
Его посадили на княжеский трон, и он начал править государством.
Вот на этом и закончилось предыдущее повествование, описанное в книге "Фараон", и именно с этого мы продолжим далее…
            
…Игорь       был     высок ростом, светел  и одинок. От роду ему насчитывалось двадцать четыре года. Надо отметить, что в то время на возраст никто не смотрел. Важным было знание, умение и желание чего-то достичь во благо своего народа.
Недолго поправив, Игорь отправился по местам расселения других групп. Олег, его приемный отец, этим не занимался и практически все время про¬водил в Киеве в мыслях, заботах и делах.
Но совсем не так повел себя другой князь. Казалось, Олег оставил ему все для полного дознания дел и будущих свершений. Но так получилось, что забыл оставить ему душу. И именно это повлекло за   собой все тяжкие грехи, о которых  уже потом в минуту предстоящей сечи говорил Игорь.
Возможно, в этом можно упрекнуть и самого Бога в лице того Перуна, как именовали все русичи. Но, как всегда, ему было некогда, да и не думал он тогда, что все сложится именно таким образом.
Вначале все складывалось хорошо. Игорь, обустроившись в своем посаде, устремился взглядом именно туда, куда следует. Но его не покидала мысль о том, как живут другие люди, и он, изменяя мнению своего приемного отца, решил посмотреть, что творится в других землях.
И здесь, казалось бы, сопутствовала ему удача. Везде и повсюду киевского князя встречали приветливо, всячески кланялись, преподносили разную еду и угощали хмельным  снадобьем.
В других местах дарили шкуры животных, свои поделки из оставшихся драго¬ценных камней, вывезенных из древнего Египта, а также преподносили его имя как какую-то общую славу и божественную силу. Звучало это примерно так:
"Будь славен наш Игорь - князь великий и всей Руси /имелось в виду, руси¬чей по составу русых голов и светлых лиц/. Вовек тебе добро и благо великое создавать будем. Идешь по пути отца своего - Олега Вещего. Да, храним, будешь именем его и именем Бога Перуна  нашего..."
Нельзя сказать, что Игорь сразу возгордился этим и стал, как говорят, го¬норист и недосягаем. Но все же кое-что в этом преподношении имелось. Человек пользовался добытой умом  и трудом славой своего, хоть и приемного  отца. Кстати, об этом. Почему так обозначалось?
Дело в том, что племя понесло это из состава древнеегипетского государства, где вождь был всегда отцом всех. Потому, сохраняя традиции словесно, люди переносили это на реальную живую основу. Toeсть, имело место  переносное значение слов.
Так оно и повелось с тех пор на Руси. Что не слово  - то только подразумевает какое-то действие или отношение к чему.      
И именно в этом состояла и состоит ошибка. Мы называем это величием русского языка или его многообразием. Но лучше бы этого не было, ибо теперь вовсе не понятно, кто говорил когда правду, тоесть имел   в виду реальное действие, а кто только этим что подразумевал.
Но, как бы там ни было, это состоялось и теперь уже сам Бог, можно ска¬зать, лично восстанавливает ход всей нашей же истории. А ему, как известно, доказательств не нужно, ибо он знает о нас все.
Для пущей убедительности могу сказать, что все основные знания по этому поводу наш Бог черпает из своей второй головы, которая компьютером назы¬вается. Но это так, к слову, как говорят. А вы подумайте, что уже я имел в ви¬ду  -  реальное или придуманное?
Но продолжим наш рассказ. Итак, Игорь начал "заражаться" славой отца и понемногу к нему исподтишка подкрадывались затаенные еще с ранних вре¬мен человеческого существования мысли.
"А не прибрать бы мне все их богатства к своим рукам. Я ведь  князь, и я должен содержать сам в своем ведении все то", - так думал тот князь.
Конечно, это приведено уже в переводе с того старославянского, но для пущей убедительности  процитируем  несколько  строк.
"Будь я с теми, кто усопши уже состоит в родстве со мною, так не так ли я бы поступил?  Русь моя и в том ее сохранность пролегает. Руси¬чи стоят подо мною и в том сила моя и общая состоит".
Как видите, мысли эти сходны с тем, что описали. Может, правда, вы усомни¬тесь в самих знаковыражениях или буквенных обозначениях, но нет смысла прибегать к такому и попусту терять на это время как мое, так и ваше, не говоря уже за божье.
Но  возвратимся  к  описанию.
Итак, понемногу Игорь становился уже не на тот путь. Доехав до самой окраины и убедившись в сохранности своих границ, обозначенных земляным валом и рвом с водой от проливных дождей, князь повернул обратно. Надо сказать, что с ним была небольшая дружина, которую называли в ту пору уже полком. Но вряд ли его так можно было вообще назвать.
Воинов или ратников, а чуть позже - гридней, было всего сорок человек. По тому времени это считалось довольно большой охраной. И все-таки в своем первом походе Игорь не решился на своеобразный гра¬беж народа. Хотя он установил свою величину возлагаемой дани на содержа¬ние государства. Именно так он объяснил всем.
Люди согласились с этим, так как еще со времен Египта помнили об том, а точнее, это передавалось по роду из поколения в поколение.
Первый поход завершился, и князь занялся своими делами. Но мысль о богат¬стве все же его не покидала, Тут, как говорят, подоспела и женитьба. У од¬ного из близких ратников, а точнее, сотника была дочь Ольга. Отроду ей было семнадцать лет.
На одном из общих гуляний, которых после Олега стало гораздо больше и которые не особо поддерживались теми людьми, что обучались в Константино¬поле, князь и познакомился с этой девой.
Вскоре состоялись и торжества по этому поводу. Согласно древних традиций будущей жене одевали своеобразный наряд, отличающийся от обычных одежд, а голову венчали остроконечным кругом с изображением в статуе их бога Перуна, лошадей и других животных.
В редких случаях туда же мастеровыми помещались и людские фигурки. И, как правило, это были фигурки тех, кто сходился в браке. Именно таким и было короноподобное головное украшение будущей княгини Ольги. Убранство ее представляло собой расшитое золотом и серебром  платье белого цвета с яркими цветами весны. Собственно, это было самое первое торжество, исполненное таким образом князем и от него пролегают все дальнейшие пути создания того же.
Но свадьбой тогда это не обозначалось, а именовалось гораздо проще "узы". Руки жениха и невесты обвязывали тугой конской упряжью, сделанной из той же кожи, слегка приукрашенной серебром. А затем, они после такого своеобразного символического обозначения состоявшегося брака, как говорят, шли в покои. До этого, конечно же, были сами торжества, речи и тому подоб¬ное. И, естественно, не обходилось без праздничного стола.
Но вернемся к самому началу этого мероприятия.
Принарядившись, Ольга выш¬ла к князю и заставила его проговорить почти роковые слова.
"Век целовать тебя буду, красавица Ольга, и век пестовать драгим чем буду. Подходит то лицу твоему, и вся ты словно светишься. Принесу тебе я даров много. Возлюбил я тебя навеки и хочу в любви этой повек и остаться".
Ольга повела рукою в сторону и, указав куда-то, сказала:
- Там путь твой лежит и там драгие вещи всякие. Принесешь их мне - возло¬жу тебя в обитель-постель мою. Так и знай. А слово свое я держу крепко. Многие об том знают, и ты поведаешь вскоре.
-   Что ж, воля твоя, - скорбно молвил князь, -добуду то, что ты просишь. Толь¬ко знай об одном. Век тебе не забуду дня сего и речи твоей. Но на все есть воля бога нашего Перуна. С тем с тобою прощаюсь до встречи другой.
И они попрощались. Торжества прошли, руки обвязали  уздою  и   проводили в покои. Но, так называемая, брачная ночь не состоялась. Каждый держал сло¬во.
А через два дня Игорь выступил в поход. Спустя месяц он воротился и по¬навез даров всяких и разных.
Люди, узнав о его женитьбе, сами преподносили дары и желали всякого счастья им и блага.
Вобщем, и этот, второй по счету  поход закончился успешно и не нанес вреда никому. Конечно, слово, низложенное ранее, было тотчас порушено, и семья состоялась доподлинно.
Шло время. Дань подвозили, и Киев стали прозывать за это огромной горою, что звучало как Киев-гора, от количества возлагаемых даров.
Многим из сос¬тава других групп не особо понравилось увеличение подати. Но пока люди терпели, и князь Игорь мог спокойно заниматься своими делами, которых, кстати, было очень мало, ибо по большей степени он гулял, собирая свою рать и обдумывая с ними, где и как добыть еще больше подати.
Кто-то из хмельных ратных отроков выразил вслух свое решение и, указав на дверь, где висели доспехи и мечи, сказал:
-   На таких вратах щит такой же прибит. И за вратами теми богатства ле¬жат прямо под ногами. Был когда-то я там вместе с теми, кто на службе твоей состоит. Делу, правда, не обучался, так как мал еще был и за лодиями присматривал.
Игорь тут же откликнулся на эту речь и спустя время в комнату почти вво¬локли одного из ученых мужей, заставив его рассказать все, как есть. Тот и поведал обо всем.
Хмельная голова - боль сердечная.
Рассказ тот сильно взбудоражил всех и в особенности Игоря. Встал он и, махнув рукою на дверь, сказал:
- В поход на Царьград пойдем. Возьмем злато и добро ихнее. Пусть, оно нашему богу служит, а не другому. Правду ли говорю, отроки?
- Правду, князь. Идем с тобою. И наши жены хотят в серебряных уздах по¬бывать и шелка всякие надевать.
- Тогда, поутру выступаем, - распорядился Игорь, - ты, посол, с нами пойдешь и путь укажешь. Заодно защитой нам стоять будешь, так как язык их знаешь и места все те также.
Человек хотел возразить на это, но князь, нахмурив брови, жестко бросил ему в глаза:
- Не пойдешь, велю поднять тебя на мечи, как с ворами и всякой нечистью поступаем.
Испугался посол того. Это была самая страшная по совести казнь. От семьи той люди затем отворачивались и никакой помощи она не получала. Попросту гибла, если не могла заниматься какой-то работой.
И вот поутру, как говорят, с больной головой, князь выступил в поход. Гридней он имел в своем распоряжении целых восемьсот человек, да и то по большей части это были просто люди, впопыхах снаряженные просто дос¬пехами и оружием.
На тех же лодиях, только уже в гораздо большем количестве  вся эта рать двинулась на Царьград. К тому времени река была полноводной, и им без труда удалось пройти на ней пороги. Отказавшись идти по суше, князь Игорь решил  плыть по  морю, обходя город с другой стороны.
- И на других воротах прибью сей щит, -говорил князь своей рати ближней, - пусть, знают князя русичей Игоря и имя это, как память обо мне самом хранят...
Чем-то, конечно, князю в то время повезло. У Бога было полно дел, и он не обратил внимания на  какие-то небольшие передвижения. И, естественно, узнал обо всем уже гораздо позже.
Так что князь, как говорят, руководил сам собою и теми, кто его окружал. Спустя время суда достигли места и вошли в гавань, а затем рать практически подошла к самим го¬родским воротам.
Не торопясь, Игорь прибил свой щит на той стороне и, повернувшись к отро¬кам, сказал:
- Видно богу нашему Перуну так угодно. Ни одно препятствие на пути не повстречал. И ветер дул в нашу сторону, и волны морские выше людей не превозносились.
Князь не стал вводить все свои войска и отправился в город лишь в соп¬ровождении сорока человек.
- Что-то много русичей прибыло, - говорили люди, с опаской посматривая в их сторону.
-   Наверное, так Богу угодно, - отвечал кто-то, - может, обучиться все хотят и веру нашу принять. Может, Бог им и повелел так...
Но случилось все по-другому. По-другому повел себя и  Игорь  с  людьми  роду иного.
Поставив ногу на одну ступеньку и облокотившись   на  нее  же, князь сказал: нее, а голову уперев рукой, он сказал вышедшим навстречу людям:
- Несите дань мою обратно, отцом моим возложенную за просто так. Хочу посмотреть на нее, не растащили ли вы   все  то?
- Зачем же нести, можно пройти и посмотреть, - ответил тот же человек, который когда-то встречал самых первых послов.
- Не пойду я никуда, - сурово ответил князь,- несите сюда все и поскорее. И поторопитесь также возблагодарить меня за то, что даю возможность вам по морю моему ходить, а также вглубь земель моих заселяться.
- Как же?- удивился человек тот, но людей за дарами теми отправил, а сам продолжил разговор, - Разве море стало вашим? Оно ведь ничьим слыло и век мы того ни от кого не слыхали. Что же до земель других, то на них мы не заселяемся. Богу угодно, чтобы вера по земле ровно  шла. Отправляем мы с этим совсем немногих и по большему счету они вред никакой не приносят.
- Нет мне дела до вашего бога. Есть у меня свой, Перуном его зовут. Мо¬жет, знаете такого?  Путь сюда к вам он мне указал и велел дары забрать отцом возложенные. А еще велел подать вам платить и мне в земли отсылать. А если того не будет, то войною наш мир разразится. Для подтверждения  рать свою бесчисленную я привел с собою. Вон она, можешь посмотреть, - и Игорь бросил рукою в сторону моря.
Человек, убедившись в его словах, сказал так:
- Сам я не могу принять такого  решения. Есть и у нас царь. Ему мы все подчиняемся. Ему передам слова и сообщу о решении завтра.
- Что?- воскликнул в негодовании князь, - завтра?  Соизволь немедля сказать ему обо всем, и вели подать уже нести, как и за дарами послал. Некогда мне тут время терять. Домой пора возвращаться. Жена моя заждалась   уж, да и они тоже,- и Игорь махнул   рукой в сторону своей рати.
Человек, ничего не ответив, повернулся и зашагал куда-то. За ним двинулись и остальные, но князь, усмотрев в этом что-то свое, резко остановил их и заставил подождать здесь. На всякий случай он достал из ножен свой меч и, блеснув лезвием на солнце, сказал:
- Думаю, это хороший подарок вашему царю, если отрублю им кому голову, - и Игорь рассмеялся.
Засмеялись и те, кто его окружал. Правда, не до этого было тем, кто остался как бы в заложниках. Они сильно испугались и сжались под  грозным  видом  русича.
- Не бойтесь, без вины не трону, - успокоил их  князь.
- А какова, же наша вина быть может?- спросил кто-то на русском языке.
-   Ты-то кто?- вместо ответа спросил Игорь.- Откель  язык  знаешь  мой?
- Учился я тут, да  здесь и остался,- ответил человек тот, - из мастеровых я. По просьбе их царя свершаю труды всякие.
- Что?- грозно насупил князь брови. - Как смеешь тут находиться? Богу на¬шему не веришь и в вере его не страдаешь, яко мы сами. А ну, выйдь сюды, ко мне ближе. Хочу рассмотреть лицо твое. Может и узнаю.
Человек с опаской вышел и поклонился своему князю. И в тот же миг Игорь, взмахнув мечом, отрубил ему голову, положив этим начало общего кровопролития.
Раздался крик оцепеневших от ужаса людей, а откуда-то издали послышались торопливые шаги.
- Тихо вы, - грозно молвил князь,- а то и вам сделаю то же – и, подступив ближе к мертвому, но еще содрогающемуся телу, сказал, - будешь знать, как своего бога не уважать и любить всяко. Предок твой, небось, этого не делал, - и князь со злобой плюнул на тело, заставив еще раз содрогнуться чужеземцев.
В эту минуту в помещение вошли какие-то люди, по странному одетые и с каким-то предметами в руках, схожих чем-то на оружие. Не дав им сказать и слова, Игорь взмахнул рукой и выкрикнул:
- Вперед, во славу Отечества нашего, земли русской и бога Перуна. Порубим  этих изменников вере нашей, и Бог вознаградит нас за то.
Состоялась небольшая битва или сеча. Но и ее так было назвать нельзя. Вошедшие оборонялись, как могли тем, что было у них в руках. Но мечи рус¬ские сделали свое дело, и вскоре на полу возлежало еще восемь убиенных. Остальные же бросились вглубь помещений.
- За мной, вперед, за веру и Отечество наше, - крикнул Игорь и рванулся за ними, но вспомнив,  что их маловато, резко остановился и, обратив¬шись к одному ратнику, послал того за подмогою.
Вскоре в городе возникла настоящая бойня. Не особо разбираясь, кто, где и с чем, русичи рубили сплеча направо и налево, прорываясь, как им казалось, к своему князю, окруженному врагами.
- Сюда, сюда, - кричал им Игорь, взмахивая над собою мечом, из которого лилась кровь и падала ему на грудь. От того казалось, что князь ранен, и сеча стала еще более жестокой.
Наконец, рать пробилась к Игорю, оставив за собою гору людских тел, утопа¬ющих в крови. Зазвенели   колокола, и это напугало князя.
- Что это? - спросил он у того самого человека, что обучался здесь, глаза которого расширились до необыкновения от ужаса творимого и, казалось, он сейчас сам умрет.
- К-к-о-о-ло-кола, - едва   вымолвил он князю, - то они так своему богу кла¬няются.
-      A-a, - paссвирепел  Игорь, узнав об этом, - помощь просят у бога своего...
- Нет, нет, - хотел было поправиться тот человек, но князь уже его не слушал.
-   Вперед, за мною, за бога нашего, - крикнул Игорь и повел свою рать снова в битву.
И началась   сеча еще большая.
Но нельзя и того было назвать так, ибо по большей части люди просто разбегались кто куда, а рать их попросту казнила на ходу, доставая мечами своими и отпихивая окровавленные тела щитами.
От того и червлеными стали -"червоными" значит или красными.
(И в этом же лежит ошибка другая. Щиты вовсе не были такими, как их на картинках изображают. Они были круглыми, ибо так еще с государства древнего Египта повелось. Это из слов самого Бога. Что же касается щитов, действительно сделанных  в виде «черви» по масти карточной игры, то они появились гораздо позже и не у русичей, а у рыца¬рей и других, им подобных).
Сеча та продолжалась аж до вечера, и людей было много побито за время то. Сопротивления, как такового, никто не оказывал, разве что   желая себя уберечь, кто просто руку поднимал или брал что-то впопыхах.
Смерть тут же таких настигала, так как русичи сильно возбуждены были и  особо от хмеля своего, что с собою привезли.
Наконец, ночь настала, и кровавая битва прекратилась. Рать возвратилась на лодии, не досчитавшись всего несколько человек.
Но вскоре и те объявились и, не желая признаться ,что попросту битву проспали, сказали, что в плен попали к врагу.  
И вновь буйство наступило в хмелю большом, так как пос¬ле битвы снова к тому же приспособились. Подожгли некоторые корабли, суда другие и в бесчинстве вновь в город бросились.
Люди но углам прятались, жизни свои сохраняя. Но доставали их оттуда русичи и головы  отни¬мали  просто так и ни за что. Просто за то, что тот по другую сторону был от бога ихнего Перуна.
Вскоре огонь переметнулся и на их лодии, и князь испугался, что без судов останется. Тогда, быстро согнали людей иных и заставили тушить руками, ртами  и  всем   прочим, что только в голову придти могло.
Наконец, буря огненная стихла, рать и князь немного успокоились, но выпитый хмель вновь придал страстного жару и тут же людей тех, что тушили, пору¬бали и, сложив на одно из судов недогоревших, плыть отправили.
Но на этом еще всё не успокоилось. На заре, только-только, когда солнце вставать стало, рать пробудилась и, опоив себя вновь зельем оным, воевать с врагом, супротив бога их стоящего, отправилась.
И опять та же рать бесчинствовала и силою все делать свое желанное и презренное заставляла. Когда же день на убыль пошел и рубить уже мало ко¬го осталось, князь остановил своих гридней и приказал дань сносить всякую на свои  лодии.
- Увезем столько, сколько  лодии  поместят, - сказал Игорь и принялся руководить общим делом.
Вскоре и это состоялось. Но, усмотрев, что много еще    добра осталось, князь собрал свою ближнюю рать, из воеводы и сотников состоящую, и прика¬зал так:
- Надобно часть людей наших,   тех, что впопыхах взяли, здесь оставить. Скажем, погибли в схватке неравной.
- Как же так? - спросили князя другие. - Не будем же мы  их  убивать  зa  то  сами?
- Тогда, от своей доли откажитесь, - сурово произнес Игорь, - как могу я
рать свою содержать, если дань мне небольшую в землях наших воздают?
- Да, то правда, - согласились собравшиеся и, не долго думая, порешили  то  же.
- Только надо это втихую сделать ночью, чтоб не видел никто, - распорядился князь, - возьмите одежды убиенных и приоденьтесь сами. В то никого не
посвящайте больше. Пусть, так и останется      втайне.
- Сколько же людей нам порубить восьмерым придется? - спросили  удивленные  сотники.
- Почему восьмерым, десятерым. И я с вами пойду, да еще воевода наш.
- Ну, то дело другое, - согласились сотники, раз с нами князь. Значит, и Бог тому в помощь. Когда начнем?
- А когда стемнеет и спать улягутся все после питья общего. Вот тогда, и будя все состоять так.
- Гласим наш князь и оглашен во веки веков будя, -сказал один из сотников. Тот, что тестем Игорю зовется и руку вверх поднял с хмелем.
Хором все дружно выпили, да на том беседа и завершилась.
А ночью кровавая сеча людей из роду своего и состоялась. Убиенных много было, и вода была телами их полна.
Мало вовсе рати осталось, так как увлек¬лись сотники. Даже часть таких же порубили, как сами. Испугался князь того. Сил-то мало осталось.
Кто знает, а вдруг, город сей подмогу какую ждет. Велел он тотчас грузить лодии своим людям, которые пока живы были и по¬быстрее уходить от берегов тех.
Побудили остальных, так и продолжая в крови оставаться. Спьяну так никто и не разобрал, что к чему. Воевода же крикнул:
- Другов ваших порубили много, пока вы в плену хмеля оставались. Отомстим же  за это. Заберем все богатство их, как мзду за жизни друзей наших, отцов,
матерей, детей, сиротами оставшихся. На берег, други мои по рати. Тащите все, что пригодиться может для дела какого. Так князь повелел. Сам он обессилел
в бою том, вас спасая. Теперь, почивает на лодии своей.
И вновь рать оставшаяся и до трех сотен опустившаяся, потянулась в злобе на берег. Кто  под руку попадал, то сразу с жизнью прощался.
Вскоре появился на берегу и человек тот, что вначале князя повстречал. Слеп он стал от горя увиденного и руки протягивал, к князю двигаясь.
Отрубили руки те сотники, так и не подпустив к Игорю, затем глаза взаправ¬ду выкололи, а уже опосля голову снесли. Только и успел тот человек про¬изнести такое:
- Бог вам судья за злодеяния ваши.
Услыхал кто-то те слова и уже на мертвое тело набросился, четвертовал его, а затем по кускам в стороны разбросал, чтобы вовек не собралось.
Грабеж тот и дальше продолжился. А вскоре на берегу никого не осталось. Лодии отошли в море, освободив гавань, и веслами тела людские то и дело отпихивали оставшиеся.
Кровь залила всю ту водную гладь, а солнце еще больше создало картину побоища. Кто-то усмотрел в этом участь большую и сказал со стороны города того:
- Гавань эта золотым рогом называться должна.
- Отчего так? - спросили те, кто еще оставался в живых.
-   Золотой потому, что золото по ней увезено наше, а рогом - потому что вид сего она имеет.
Так и обозначилось то все, опосля сечи большой и расхищения богатств  всяких.
Стали собираться люди в городе том и мало их вовсе осталось. Со¬считав, посчитали и убиенных и от счету того волосы на головах в небо поднялись.
- Господи, - взмолились люди те, - зачем допустил ты кровавую распрю  сию. Неужто, не видел и крика нашего не слышал. Чем прогневили мы тебя? Волю твою исполняем, никому вред не приносим. Увезли варвары те все книги, золотом починенные. Сколько трудов наших посеяно. Все вновь зачинать придется.
Но не слышал Бог того тогда. Не было на Земле его в тот момент. Оттого все и произошло.
И так оно до сих пор ведется. Есть Бог - порядок  более-менее соблюдается. Стоит уйти на некоторое время - сразу мзда восстает, и брань людская возникает.
Помолившись, люди те начали погибших и от страха усопших и, особо   де¬тей малых хоронить, в одном месте возлагая и делая могилу им братскую. Удивились они, когда не своих  повстречать среди убиенных пришлось.
- Знать и со своими так поступили, -решили люди, - из нас ведь никто не противостоял тому. Варвары они, язычники  - болтуны значит. Слова своего не держат. На погибель общую созданы чернотой какой. Бог не видал того, иначе бы заступился.
Вышел их царь из убежища своего и подступил к людям, но они изгнали его от себя.
- Не царь  ты нам, Константин, коли к врагу лицом не вьшел. Народ свой не защитил. Уходи с земель и города этого. Бог даст другого царя. Сына убиен¬ного на брегу морском и провозгласим и Бога об том попросим. Павлом он прозывается, но имя все ж сохраним твое, ибо город сей от него прозывает¬ся. Будет и он Константином, хоть и Павлом его зовут. Так и должно быть согласно завета божьего.
Вот так с тех пор и пошло, что именем одним зовется, а по богу другим про¬зывается в соответствии с праздником или традицией какой. Не смог перенести того тот Константин и неподалеку от могилы той пове¬сился.  И вновь люди недовольно зашумели.
- Ушел  из   жизни по греху большому. Как Иуда сотворил. Не дадим этому распространиться и в книгах не опишем о том. Пусть, просто убиенным будет в нашествии этом или отравлен врагом своим при беседе оной.
Так порешили те люди, и так отразили в письменах разных.
Кто писал, что царя того отравили, кто иное приписывал, а кто попытался и вовсе все то не упоминать. Вобщем, дошло до нас не совсем то, что было. Но не будем пока вести разговор по тому и расскажем далее про подвиги Игоря и дела рати его бесчинной.
Долго лодии по морю плыли и, наконец, до реки своей добрались. Но спала она уже и тяжело им обратно идти стало. Тогда, пришлось волоком их заво¬лакивать, иногда и по суше идти, на колеса лодии, как и прежде, ставя. Но, в конце концов, добрались они до своих мест, правда, по дороге кое-что еще   произошло.
Повстречали они по дороге племя одно, булгарами которое прозывалось. Рассказали им о якобы напасти на них большой со стороны тех, кто в том городе проживает. Удивились те тому. Сами ходили в края те, но такого не случалось.
- Не случалось, а вот случилось, - ответил князь булгарину одному, - не сове¬тую больше ходить туда. А то, как и мою рать, возьмут и погубят.
- А зачем ходил ты туда? - спросил его тот же.
- Отец перед смертью   велел мне  то сделать, Олег Вещий.
- Слышали о таком. Знаем, что в хорошей дружбе состоял он с царем тем Константином.
- Состоял-то состоял, да вот беда приключилась, - развел Игорь руками в стороны и беспокойно осмотрелся по бокам. Не хотят ли ему булгары эти вреда причинить.
Угадал мысль его тот человек и сказал:
- Не бойся, мы зла не причиним. Как-никак, а в одном племени состояли, да и вера у нас одна.
- Знаю это, - отвечая Игорь,- говорил когда-то мне отец мой об этом.
- Ну, коли знаешь, тогда прощай, - ответил булгарин и отошел в сторону, уво¬дя и своих людей.
- Странен человек сей, - тихо сказал Игорь своему воеводе, - сосчитал ли ты, сколько у него ратников состоит?
-    Да, немного. Может, сотня и будет.
- Точно ли это? Смотри, не подведи.
- Да,    точно. Сам на руке прикладывал.
- Ну, тогда, труби в рог. Враг то наш на сегодня.
- Что ты, князь,- испугался воевода, - то же друговы  наши. Негоже так поступать .
- Вели рати собираться, - тихо сквозь зубы сказал Игорь, - я сам поведу в бой. Пусть, поослабнет их взор. Вот тогда, и нападу со стороны своей.
- Как знаешь, князь. А, что я гридням скажу. Сейчас же не ночь?
- Мнoro болтаешь. Собери людей лучше и в ряд боевой построй. Сейчас и нападем, пока они об том не ведают.
И вновь обманом и хитростью Игорь учинил бойню. Побили они другов своих,
которых едва-едва человек сорок насчитывалось. Ошибся воевода в счете своем.
Вот и хорошо, - довольно сказал Игорь, обтирая меч об убиенного им булгарина, - меньше говорить всякое будут. Мертвые лепше тайну сохраняют. Так ведь, воевода? - и тут же князь со всего размаху вогнал меч тому в живот.
- Так, князь, - захрипел тяжело тот, да так и рухнул на землю.
- Один есть, - тихо сказал Игорь и зашагал по полю к остальным.
Вскоре войско собралось и удалилось от этих мест, оставив тела на раздор хищным птицам и твари земной.
По дороге Игорь разбросал всякую утварь, взятую из города того, дабы соз¬дать видимость нападения с той стороны.
- Так-то   лучше будет, - тихо говорил князь, хмуро из-под бровей посматривая на то, что содеяно, - надо бы и других к земле прибрать. А то разбол¬тать могут всякое.
И Игорь начал составлять план дальнейших действий. Совсем скоро был привал и на нем князь поспешил избавиться от излишних свидетелей содеянного той ужасной ночью.
Напоив сотников своих почти до усмерти, он возложил их всех спать на одну лодию, а затем украдкой поджег ее и со стороны наблюдал за тем, чтоб никто в живых не остался.
Но тревоги в этом его были напрасны. Лодия сгорела дотла, а останки людей разнеслись волною в разные стороны.
- Вот и все, - тихо сквозь зубы сказал князь и удовлетворенно потер руки, замозолившиеся от частого употребления меча и немного дрожащие от хмельного угару.
Рать восприняла ту весть скорбно. Жаль было ей сотников - таких же братьев по оружию, как и они.
- Видно Перун чем-то рассердился на нас, - сказал молодой воин, скорбно бросая крохи земли в свежевскопанную могилу на берегу огромной  реки.
- Это не Бог карает нас, - отозвался кто-то другой, -это мать-земля на¬ша такого бесчинства не может потерпеть.
Разговоры и дальше продлились, но вскоре поутихли. Князь все то слышал, и это ему не понравилось.
- Надо их также к земле приспособить, - тихо процедил князь и вновь начал обдумывать как бы что сотворить, чтоб поменьше той рати очевидной
осталось.
И снова князь добился своего, как только к порогам тем подошли.
Велел на очередном привале собрать все драгие предметы на нескольких кораблях князь и  своих самых верных людей поставил во главе их.
Сам же с группой других собрался плыть на ином судне.
Когда все готово было, велел Игорь паруса поставить всем, окромя судов с их богатствами, которые посреди плыть должны.
Удивилась рать его общая. Еще ни разу через пороги с парусами не ходили.
- Ветер в нашу сторону, - сказал на то князь, - Перун помогает нам.
Поверили той россказни  князя воины и так сотворили. А спустя время некоторое пустились в путь.
К тому  времени в небе гроза разразилась. Молния, гром  ударяли  поочередно.
- Перун путь нам освещает, - закричал князь со своей лодии, - гром его камни под нами разрушает. Вперед, за мной, воины верные,   отроки  князевы.
В этот момент  темнота наступила, и ничего видно не было.
Суда под парусами на камни те пошли, ветер гнал их жестоко, дождь сильно заливал, а в некоторые лодки молния ударила и огонь вызвала.
Князь же спрятался за уступом скалы огромной, опустив парус свой и держа лодию на веслах.  
Видел он,  как  лодии   рати  его  верной  вглубь камней тех уносились, там переворачивались  и  разбивались. Многие горели заживо и в реку бросались, но воды ее вглубь затаскивали, вихрем кружа и со всех сто¬рон наплывая.
Так и погубил князь войско свое, оставив только тех, кто лодии с богатством охранял, да еще кто с ним рядом находился.
Сам  же по   скале пробрался на берег и через время возле лодий с бо¬гатством оказался. Был он мокрым и растрепанным, отчего показался всем таким, словно в аду том побывал.
- Горе мне, - воскликнул князь, якобы к небу обращаясь и на колени став перед людьми теми,- погибли все мои друговы ратные. Бог пожалел только
меня. За что, спрашиваю? Так сделал он потому, что верность всегда ему храню. Богатства эти ему везу. Честь и хвалу воздать должен Перуну нашему,
иначе громом и молнией покарает всех, да еще путиной дождя и волною круговерти  большой.
Игорь склонил голову до земли и сделал вид, что рыдает. Склонились и те, что остались возле лодий этих и зарыдали взаправду.
Жалко им было людей своих, а еще жальче князя им стало. Вскоре укрыли плечи его они хламидою и отвели на одну из лодий, где хмелем напоили и спать уложили.
- Велик наш князь, коли Перун его одного в живых оставил. Честь и хвала ему одному. Век правдой и верой служить будем, и весть сию везде и расска¬жем.
Слышал то князь со своего места и про себя радовался.
- Хорошо же я сделал, что так умно поступил, - тихо говорил он про себя,-
теперь, никто правды не узнает и имя мое вовек славиться будет.
С теми мыслями он и уснул.
А на утро, по погоде хорошей он с судами пороги те миновал и к Киев-горе приблизился. И вновь рать его малочисленна подивилась тому.
- Видать и взаправду князь потомок Олега Вещего, сын его сродный. Только так мог поступить тот. И также этот поступает.
Так весть сия и разошлась по всему свету и до сих пор Игоря того, что "Слово" свое никогда и не писал, за князя великого почитают и хвалу какую воздают.
Книгу ту писал уже правнук его Мстислав Ярославович, узнав сие от бога самого. Да и то всю правду он не написал. Побоялся уже себе на¬вредить, ибо потомок он был Игоря по роду его с Ольгою, женою князя того.
И написал Мстислав книгу ту от его имени также по божьему завету, ибо Бог хотел, чтоб народ русский правду-матушку знал и почитал. Но как видно из самого "Слова..." не все так ясно там указано.
И только сейчас Бог правду ту ведает, ибо теперь она никому не вредит, а только может     поль¬зу принести, да еще знания какие о прародителях своих кое-кому.
Бояться того не надо и от совести уходить далеко. То время прошлое и людьми теми прожитое. Потомок к тому отношения не имеет. Есть у него своя душа и свой ум, оценить который могут только люди окружающие не в угоду ему, а по справедливости.
Таков мой завет по сему, яко Бога вашего всевышнего, ибо сие лично сам подаю и желаю очистить скорее душу ту падшую земную, дабы имя его зачастую в людской скорби больше не произносилось. Хотя имя само не виновно, и всяк его почитать должен, ибо и оно мною составлено и дано людям повек. Речь только о человеке-теле его ведется, а не об именах вообще. Ну, да, ладно, возвратимся к отроку тому и посмотрим, чем дело то все завер¬шилось

Князь подошел на своих лодиях к Киев-горе той, и отовсюду народ ближ¬ний прибежал встречать его. Думали вначале, что лодии других отстали по реке, но когда князь сообщил, что рать по пути по всяким причинам погибла и что город тот врагом сказался, тут же праздник в общую панихиду превра¬тился.
Плакали и горевали люди. Многих в семьях не досчитались. Вышла на брег и княжна Ольга, мужа своего повстречала. Бренная особью оною она уже была. Живот говорил об этом. Увидал Игорь то и вовсе обрадовался.
-    Знать Перуну и взаправду все то угодно, что я сотворил, - тихо сказал князь, подходя к своей жене и обнимая ее. Никто тех слов не услышал, да и не до того было.
Плач стоял по всей округе ближней, а вскоре и на гору вверх перебрался. Рыдал весь город Киев, ибо погубил Игорь его жителей. Семьсот шестьдесят пять жизней положил князь собственноручно, считая и те, что сотниками были погублены, ибо он ими повелевал, и он же всяко дело обставлял.
Но никто не знал того и всякий князя почитал. А тут еще оставшиеся расска¬зали о буре и о том, что Перун только князя и спас.
Люди вообще пали на землю, да так и оставались там аж до самых вечерних сумерек. Богатства, правда, сразу снесли и в терем тот на горе сложили.
Остался князь без рати и охраны своей. Но мало горевал он по тому. Знал, земля даст других людей, которые предыдущих заменят и ему всяко благо будет.
- Довольная ли ты, любовь моя и зазноба Ольга-княжна, тем, что я тебе при¬вез?
- Да, князь, довольна и горжусь тобою. Сына нашего к тому приучать буду и всяко поддерживать его во всем. Особо в делах ратных. Они   богатства   нашей   земле могут принести больше, нежели труд какой или что еще.
Вот так и начиналась русская культура, такой она есть и по сей день. Очень мало с тех времен сохранено, но все же кое-какие доказательства имеются.
Но пойдем далее по "Слову Игоревом" и расскажем, что было потом.
А потом, совсем немного осталось. Только год и прожил князь в богатстве том дивном. По весне с большой водою Игорь вновь по землям пустился.
- Коль могу я добывать злато за пределами земель моих, то почему у себя мне не сделать того же, - так говорил сам себе князь.
И дело то проворно делал. Но не долго ему помыкать люд пришлось.
В краю древленском /деревьев там было много тогда, а сейчас край тот По¬лесьем зовется/ участь его и настигла. Набрал к тому времени князь в лодии свои добра всякого и в пору домой было возвращаться. Но, как говорят, жадность другую губит. В одном из городов тех древних то и случилось, что Оступью тогда звался из-за неприступности его в осаде какой.
Стены огромные были воздвигнуты из бревен больших и никому проник¬нуть туда не удавалось.
Был там воевода посадский. Терем тот был княжеским посадом. Древлянский князь там отдыхал в ряды лета какие /вобщем, загородный дом по тому вре¬мени/.
Не понравилось воеводе это тому, Тимом его звали, от слова "темя", что зна¬чит, макушка на голове. Плешь там была у него на том месте.
Так вот, Тим этот, подарив князю многое из вещей, решил и себе что-то ото¬рвать. Но ратник княжеский Игорев заметил то и Игорю сообщил. Князь, не долго думая, пошел к дому Тима того, чтоб поговорить с ним и составить мзду дополнительную за дело такое.
Но воевода прознал об том раньше и приготовился к встрече.
Стали у входа два его ратника дюжих и когда Игорь вошел, они его на мечи и подняли, как вора-злодея какого. Князь и понять не успел, что случи¬лось, как помер. Меч один сразу же под сердце угодил, а другой в легкое вошел.
Испугались ратники те, что сделали это. Не думали они, что то князь будет.
Обманул их воевода. Побросали они мечи и к дверям метнулись, но тут рать немногочисленна  князя приблизилась к дому и, завидев окровавленные руки тех, вмиг их порубила, так и не спросив обо всем.
Тим же встретил ратников с беспокойством, князя на руках своих держа. Видел он, как тех двоих порубили. Но не спасло его это, так как воин тот, что князю обо всем сообщил, тут же рассказал о его делах.
Рать бросилась на Тима и через минуту дело было кончено. Но затем никто не знал, что и делать. Как князю древлянскому сообщать, как княгине что сказать. Не уберегли князя от злого глаза и руки врага в земле своей.
Долго размышляли воины, но так ни к чему ж не пришли. Погрузили тело они Игоря на лодию, да так и в путь обратный двинулись. Тима же в реку броси¬ли да тех двоих, что на уговор его согласились.
Долго шли суда по реке обратно. Тело князя сильно уже попортилось. Но никто выбросить его не решался. Так и довезли его, едва-едва сдерживая самих себя от зловония исходящего.
Весть о гибели дошла раньше лодий по земле обычной. Не пошла Ольга встре¬чать, как обычно, на брегу мужа  своего. Только на крыльцо дома своего вышла с младенцем   на руках, который совсем недавно родился, и про¬изнесла:
- Ненавижу я землю русскую. Покараю древлян тех, а также всех, кто еще ру¬ку на княжескую семью поднимет. Будет сын мой в этом порукою и силой боль¬шою. А пока он взрастет, сама править буду. Не было так до этого - так бу¬дет.
И с той поры так и повелось на Руси. Муж погибает, жена его правит. Кня¬гиней либо царицей называясь.
Ничего не сказали по тому поводу те, кто окружал Ольгу. Боялись ее. На гридней она полагалась и были они ей лучше, чем кто-либо еще, ибо ими управ¬лять можно было всяко без супротив слова сказанного.
Похоронили князя Игоря возле отца названного его, и на могиле Ольга по¬клялась отомстить за смерть его оную всем тем, кто в городе том проживает.
Для отмщения того она на хитрость    пошла.  Голубей собрала, перья им смо¬лою обмазала и подожгла, отпустив возле города того, в облоге находясь.
Голуби к голубкам полетели и крыши домов загорелись. Погибли и птицы те, богом, как символ мира обозначенные.
Древляне из города того сдались и многих, особо мужчин, порубили, тут же в реку бросая, как тех, кто князя киевского погубил.
Прибыл сюда и князь древлянский. Голову склонил перед княгинею. И тут же ее лишился. По приказу Ольги гридень отрубил оную.
-   Не нужен такой князь земле древлянской, коль не может людьми править и всяк совладать. Пусть, подыщут себе другого. Не важно, чтоб умом или чем отличался. Важно, чтоб порядок чинил, дань привозил и мне лично или князю киевскому, Руси всей подчинялся.
Так было порушено первое, чему учил сам Бог. Выдвигать на такие посты людей умных и силой тою же обладающих, а не просто молчаливо подчиняю¬щихся и тем самым вред, как себе, так и люду принося.
Так оно все передалось по поколениям, и так до сей поры вершится. А коли не так и по-другому - то все равно только в угоду себе или кому-то творится.
Это я  говорю вам – Бог, которого Перуном, Сварогом и прочим именем называли во время прошлое. Затем Христом, Богом-отцом и духом святым. По-разному было то и есть оно сейчас. Жалко только, что с именем моим души ваши мало меняются. И жалко мне тех, кто во все времена под рукой такой вот стати людской пал просто так ради славы кому-то или богатства вся¬кого.
Но продолжим сей сказ.
Итак, Ольга отомстила за князя и в Киев обратно воротилась. Но тут весть ее ждала другая неугодная. Половчане вдруг возле стен городских объяви¬лись .
- Кто такие? - спросила Ольга у одного из тех, кто к городу сему прибыл и был за главного.
- Половцы мы, - ответил тот человек, - я каган ихний. Зовусь Ямбожем. Далеко от вас проживаем. Мало у нас всякого добра из древа и под ним растущего. Хотели б мы попросить помощи у вас. Дайте семян каких, чтоб и мы обзавелись тем же. Может, также кое-чему другому обучите. От того не откажемся.
- Нет у нас ничего, - ответила Ольга, -уходите от стен града сего. Не до вас сейчас. Только мужа-князя похоронила. Память о нем еще не остыла.
- Обычай любой уважаем, традиции сохраняем, - ответил каган половецкий, склоняя голову, - придем в другой раз, когда горе ваше поостынет немного и сами вы жизнью наберетесь.
С теми словами половцы, численность которых была человек восемьдесят, удалились.
- Что за люди такие?- спросила княгиня у одного из старых людей при посаде княжеском находящегося.
- Это половцы, дань времени   прошлому, - ответил старик.
- Что то значит?- сурово спросила Ольга.
- Олег Вещий поведал мне о том, а ему передал Кий, отец его об этом. В родстве кровном мы состоим. Боги, правда, наши по-разному называются, но веру одну чтим. Свядоборг - их бог зовется. Так говорил Олег Вещий. Когда-то мы все состояли в роду одном в каком-то древнем царстве.
Горы там большие из камней воздвигали. Потому и здесь такие воздвигли.
- Об том знаю, - перебила нетерпеливо Ольга, - отец сказывал. А об людях тех не слышала. Думаю, ошибаешься ты в этом. А кто еще об этом знает?
- Ох, мало людей таких осталось, хотя по роду может и передалось.
- Так назови имена их, - сказала Ольга, блеснув глазами, - хочу к  себе приблизить. Пусть, мне то все ведают сами. У тебя-то есть в роду кто?
- Да, сын мой у тебя в гриднях служит. Хазарий зовут его.
- Знаю такого, - ответила Ольга,- а что за имя ты ему дал такое?
- Так бог повелел, Перун,- ответил старец и развел руками.
- Вели, пусть ко мне придет и составь имена тех, кто сие знает в граде нашем или где еще.
- Хорошо, княгиня, составлю. Только за других не знаю. Давно ведь здесь проживаю.
- Ладно, хорошо. Составь тех, кого знаешь. Да, смотри, не забудь.
А спустя время, дней через десять, все те люди были собраны воедино в родах своих вместе с детьми малыми и большими. Был и гридень  тот  тут, что Хазарием  звался.
- Знаете ли вы половцев?- прямо спросила Ольга у тех людей.
- Знать не знаем, а только ведаем о том по роду своему Сварожскому.
- Что за род такой?- удивилась княгиня.
- Все мы из одной семьи выросли, - отвечал другой человек, - затем по роду семьи в стороны ушли, да так и разошлись по свету.
- Знать, вы тогда не русские? - предположила княгиня.
- Нет, мы все русские. Только так прозываемся по-своему в семьях и богу тому же подчиняемся.
- Как, не Перуну?
- Перуна почитаем, Сварога признаем, как бога своего.
- А  Свядоборг?
- То есть бог половецкий.
- Ага,- сказала Ольга, - значит, в бога нашего Перуна не веруете?
- Нет, княгиня, почитаем всяко, а веруем своему. Потому и прозываемся сварожцами.
- Так, так, - постучала Ольга пальцами по крепкому столу, за которым сидели все, - а что еще за половцев мне поведаете?
- Такие же, как и мы они, - отвечал тот же человек, - и к роду одному нашему относятся. Давно, правда, они ушли в края дальшие, а может, по пути сбились и заблудили, да так и осели.
- Где же их земли располагаются?
- Того мы не знаем. Ведаем только, что есть такие люди и нам они сродни приходятся. Знаем только, что мало древ у них, а то и вовсе не растут они. Потому, за помощью они и приезжали.
- А что, вы беседовали с ними?
- Да, был разговор у нас небольшой. Люди они хорошие. Правду говорят всегда и в мире жить хотят со всеми.
- Кто еще знает и ведает о разговоре вашем, да и о них? Может, кто больше сумеет рассказать?
- Да нет  уж  больше никого. Только мы и вели беседу. Язык к нашему чем-то схож. Князь их, правда, ведает и по-русскому. Обучен он ему в детстве дале¬ком от предков своих.
- Хорошо, - сказала княгиня, -побудьте здесь за этим столом. Распоряжусь я, чтоб накормили вас сытно. Хорошую  весть  мне  принесли.
- Благодарим, княгиня. Велика для нас честь такая.
- Ничего, я свой люд люблю и оберегаю всяко.
А через время обед тот и состоялся, после которого каждый вплоть до са¬мого малого животом вверх и расположился.
Отравила их Ольга и волхвами прозвала зa то, что воздавали /влачили/ хвалу богу иному и волновали люд другой, рассказывая о половцах и  других лю¬дях.
Затем клич княгиня дала и во всех землях волхвы те были уличены и казнены. По реке их тела пускали, и всяк длинной жердью отпихивали, чтоб уносились далее к порогам тем, что уже костью людскою обросли во много раз больше, чем самим камнем.
Так оно и повелось с тех пор. Кто правду на Руси воспеть хотел, то тех сра¬зу волхвами прозывали и тут же казнили. Долго так шло, и злобе предела не было.
Ольга подстрастила то, разнеся весть о том, что волхвы якобы ее отравить хотели. А так, как она с ними за одним столом сидела, и   то все видели дру¬гие, то тому и поверили. А еще говорили так:
- Ольгу-то, княгиню нашу, Перун спас от волхвов тех, Сварогу подчиняющихся и бога нашего не признающих.
И оттого вера в княгиню воцарялась большая и слава об ней, как об Олеге Вещем разошлась во все стороны.
Тогда же Ольга  половцев врагами обозва¬ла и велела гнать их подальше от земель русских и ничего не давать. С тех пор и началась война между родственными группами и так оно идет до времени этого. Мало кто знает о таких природных претворениях людских и, конечно же, продолжают враждовать между собою.
Чуть позже половецкие племена в печенегские были переименованы из-за то¬го, что печень лошадей, животных на костре всегда поджаривали. Русские же того не ели, ибо Перун  якобы то запрещал.
Примечание: волхвы /влачили хвалу, тоесть волокли по роду/. Как видите, мода на сокращения пошла оттуда.
Та же Ольга постаралась и в деле другом. Чтоб посильнее скрыть всякие факты своей деятельности злобной, выдумала она племена хазаров от имени сына того человека, что первый поведал ей о половцах.
-   Пусть, память о Хазарие, гридне моем, будет всегда, - говорила Ольга сама себе и сыну малому Святославу , - нареку я народ тот половецкий и печенегский хазарами какими. Они ведь ему по родне сходятся. Так пусть, так и бу¬дет. Повек  люди помнить будут о гридне  моем.
Надо сказать, что Ольга гридней своих очень любила. Это была ее сила и они, конечно, ей бессловесно подчинялись, выполняя дела такие, что в здравом рассудке в голову не придут. Но об них потом скажем. А пока по половцам или печенегам пройдемся.
Что то за народ и где он те¬перь проживает? Трудно определить воочию и местность ту указать.
По боль¬шей части это к Крыму сухому относится, тоесть к степи большой без дождей и деревьев, кустов каких. Так и прозывалась та степь - половецкой. Потому что, окромя поля ничего не было. Полынь трава там росла во многом числе и в одном из заветов моих божьих на то указано. Только люди приоб¬щили все то по другому.
В заветах, заповедях я указывал на ошибки ваши допущенные и их же буду указывать и в дальнейшем.
Крыма, как такового, тогда не было. Не было пере¬шейка и прочего. Море соленое стояло Азовское. Про него тогда знать не зна¬ли. Дальше вглубь степи не ходили и по большей части на краю находились степи той. Ближе к людям держались, ибо они - то была жизнь для племен тех.
Половцами можно обозвать народ генуэзцев старых. Тоесть, тех, кто потом в самом Крыму на побережье стал проживать.
Но за время всего столько про¬изошло, что теперь точно определить нельзя именно в ком-то. Знать надобно только то, что русские и те половцы   -  генуэзцы  старые, по крови своей родственниками считаются.
Ну, а кто конкретно, это уже люди сами узнают, если захотят свою родослов¬ную определить.
Но не причислите татар, к Казани, как матери их возро¬дившей, относящихся. То не половцы. То монголоиды, если так будет понятнее.
Ладно, не буду пока смуту в сердцах ваших вызывать. Время придет - поймете, о чем речь свою веду. Надо вначале одно закрепить и усвоить.
Так что, продолжу рассказ далее за Ольгу и по роду их дальшему.
Окромя слухов тех, до времени этого мало дошедших по праведности своей, также Ольга смуту великую возвела в народах, тоесть группах тех людских. Покарав князя древлянского, она навек мзду создала в душах людей, времени того состоящих.
Собравшись сажать на престол князя Святослава, сына своего, Ольга постара¬лась сделать так, чтоб не было ему каких других помех. Семью князя древленского она сгубила, добыв славу себе княгини большой, якобы людям на по¬мощь прийти старающуюся. Позвала она ее в Киев, да тут чрез время и загу¬била, сославшись на пожар и удушье от него.
Смолчал тогда древленский народ, узнав об этом. Тут как раз слава о вол¬хвах пошла, да не до того ему было.  Других "ВИНОВНИКОВ" искали и сами же казнили.
Князя  драгомыжского, тоесть из города Драгомыж, что так звучать стал от драгих подарков, как дань идущих князю киевскому, а также от слова старорусского "мыж", что значит, помад, услади и т.д., от земель Полянских Ольга также к себе воззвала на гору ту, якобы в помощь.
Жена князя там родила, но та же Ольга постаралась, чтоб семья погибла и бросила в воду младенца того, когда рекою вместе полюбоваться пришли. Испугалась жена князя и бросилась следом в реку с кручины высокой, да так и утопла там. Плавать она мало умела и река затянула вглубь вод  своих.
Князь, узнав о том, бежать было к реке собрался, но тут княгиня русская постаралась. Гридни на мечи его подняли и дух он свой тут же испустил.
Князя Святополком звали и в истории, людьми придуманной, есть ошибка в том.
Так что, к восходу Святослава на погост княжеский, ибо из голов других он сооружен был, никого не осталось из родов других.
Так оно на Руси с той поры и повелось. Аж до года 1917 дотянулось, пока последнего не снесли те самые русские люди.
Так не со зла говорю, а подчеркиваю духовность вашу и истинную красоту, внутри сидящую и мало во времени к другому приходящую.
Далее стал всем править Святослав. Посадили его на посад княжеский, и пред тем как  освятить, голову обрили. Много кудрей было у него. Требовалось голо¬ву в порядок привести. Ольга времени сыну мало уделяла. По большей части она делами каверзными занималась. Потому и дела до него никому не было, окромя         воеводы, из гридней   возведенного, который был за отца и за мать одновременно.
Так вот с той поры и пошло. Как князь - так и бреют его почти наголо, а сверху чуприну оставляют или чуб еще то прозывают. Так было для того сде¬лано тогда, чтобы когда святили в воде реки большой, не утоп князь. За чуб его держали помощники.
Оттого же, спасая из воды других, так же за чуб тя¬нут, тоесть за волосы. Это русская традиция такая, из века в век переходя¬щая.
Святослав не был таким, каким в истории отображен. Был он стеснен во многом, в речи нуждался, слабо произносил и говорил         слова какие.
От это¬го, кстати, многие словоискажения пошли, которые затем в словесности отобра¬зились и в письменность перевелись.
Теперь, неразбериха во многом и даже в обычной речи русской те слова при¬сутствуют.
Возьмите хотя бы слово "чуб". Было оно словом "чуприна" от слова "чуповать", стоговать    значит.
Но князь не выговаривал буквы многие. Потому, говорил просто «чуп». Так оно и состоялось. Только вместо "п" пос¬тавили "б", чтоб созвучие было и более ярко отображало сказанное.
Но самому главному воевода князя обучил. Воевать тот умел. И всякий раз Ольга куда его и посылала. То в земли другие ходил, то по свету бродил, как  волк  овец  опасая.
Вобщем, в Киеве он мало сидел. Да, матери-княгине того и не нужно было. Ей хотелось только богатств побольше. От того и сына своего не жалела, а в бои всякие посылала.
Воевал он  с  половцами-печенегами, которые братьями звались. Были у него встречи с каганом печенежским, Курей которого звали от слова такого.
Конь как помчит, так куря, пыль значит, и поднимается. Так и князя-кагана прозвали.
Многое ведал ему тот Куря, да и другие каганы, которых повстречал Святослав. Но не верил им князь русский и всякий раз нападал на те племена, подвергая их уничтожению.
Много в этом мать его - Ольга постаралась. Всякий раз говорила она сыну:
- Не верь им, верь только мне. Олег Вещий ведал правду отцу твоему, а ему Кий -  основатель города нашeгo.
Верил Святослав матери. Никто ведь другой подтвердить обратного не мог. Да и боялись люди теперь всего. Даже рты закрывали рукою при виде князя или кого-то еще из его близких и ближних, не говоря уже о самой княгине.
Женился вскоре Святослав на одной из девиц, отличавшейся своей красотою. Разродилась она чрез время сыном, сама же умерла, не выдержав того.
Сына няньке княжеской передали, да так она его и вырастила. Князь же вто¬рично женился через время годовое. От того и пошло потом, что сходиться с кем-то опосля смерти кого, можно только через год.
Вобщем, люди пример с князей брали и жили по не писанному закону с их сто¬роны княжеской. В жены Святослав выбрал одну из посадских дев, тоесть из ближних по роду ихнему. Но княгиня противилась браку тому и всячески не хотела подчиниться воле сына.
Вскоре после торжеств, свадьбы значит, жена новая померла. Никто не узнал от чего и не догадался сам князь. Осыпь на ней была высыпана по телу все¬му, затем язвами жена княжеская покрылась.
Оспой прозвали болезнь ту и жену княжескую сожгли, пустив на плоту по реке по течению, боясь, чтоб за¬разы какой не разнеслось.
Так делать люди сами потом начали. И тех же волхвов сжигали, и злодеев, и других всяких. Но Ольга, конечно, знала от чего та скончалась. Подсыпала княгиня ей порошок, который приготовил один из ворожбеев старых, памятуя  о каких-то   древних секретах дела сего.
Чуть позже Ольга и его на тот свет отправила тем же путем и объявила на всю Русь войну тем, кто сиим делом занимался.
Так и повелось затем, что если ворожбей или ворожба - женщина значит, позже ведьмой стала называться, то ее и сжигали или его, коль то была мужская стать.
Вновь князь овдовел и больш решил не жениться. Княгиня сему не противилась.  Надо было ей старость свою готовить и одного внука достаточно.
Но все же Святослав повстречал судьбу свою, девицу простую из рода просто¬го. Был в походе он и по дороге заглянул к гридню одному. Там и встретил душу, ему приглянувшуюся в лице девы молодой и малой. От того и величали ее так -  Малуша. Мала, значит.
Гридня того Добрыней звали от того, что добр был ко всем и хорошо относил¬ся. Часто говорили ему, что не место среди гридней, а он отвечал:
- Всяк видит свое только сам. Так вот и я. Гридень сегодня, а назавтра - кто знает? - в шутку так говорилось.
Но та шутка потом правдой оказалась и об том еще будет сказано опосля.
Возлюбил князь Малушу ту и хотел было  на ней вновь жениться, но Ольга не позволила тому состояться, запрет большой наложив, к богу Перуну якобы относящийся.
- Нельзя тебе больше жену брать, - говорила Ольга, - Перун, бог наш, рассердится. И так  уж  две было.
- Тогда, пусть, здесь проживает, - сказал Святослав, - хочу видеть подле себя хоть иногда, коль женою быть она  мне не может.
- Ну, хорошо, - согласилась Ольга, думая о том, что здесь к той зазнобе будет легче подобраться, - пусть, ее тот гридень привезет, что братом ей при¬ходится. Но, чтоб не знал никто и не ведал. Пустъ, тайна сия пребудет только между  нами да  гриднем тем.

На том и порешили. Вскоре то все состоялось. Малушу в посад определили и робью обозначили, что значит по-нашему просторабочей - уборщицей. Княгиня так и говорила:
- Робь Малуша, а ну ходь сюды. Водицы мне принеси и ноги усталые промой...
Так оно и пошло и в уме  людей закрепилось. Только уже позже другими в рабов превратилось. Не было тогда на Руси рабов и всяких там, по-другому в том плане обозначенных.
Каждый делом своим занимался. Кто сеял, выращивал, кто мечи, бороны ковал, кто службу нес любую, а кто просто был вот такой робью при посадских, других домах.
Знала княгиня, что князь Святослав с той Малушей встречается, но не претила тому, понимая, что у всякого терпение может кончиться. Но всякий раз после княгиня спрашивала у того же князя:
- Не тяжка ли Малуша наша, роба общая?  Ответь по правде мне.
- Нет,- отвечал князь и всякий раз уходил от княгини   подальше.
- Ох, беды  бы  какой с нею не  случилось,- говорила  тихо. Ольга и шла к своим делам.
Все то слышали другие посадские и простые люди, и Малуше той передавали. А она знать твердила так:
- Князь великий мя в обиду, беду не допустит. Следит зорко он своим великим глазом за всем и за мною также.
Верили люди сему и всякий раз Малушу в душе своей оправдывали. Знали мно¬гие, что в тяжбе с князем она состоит, но об том помалкивали и только иногда тихо переговаривались.
- Что нам смердам от того. Пусть, хоть поживет немного, как людям пола¬гается. Князь-то ей подарки носит, всяк угощает и услаждает. Нам того не дано, так пусть, хоть она познает какое-то счастье людское.
Надо сказать здесь, что смердами назывались так потому, что порою от мно¬гих людей смердило, тоесть запах пота распространялся. Благовоний тогда особо не было, а в реке мало кто купался.
Боялись течения ее и воды, кру¬говертью заходящей. Мылись в бане, как правило, paз в неделю, а то и реже. В зависимости от того, как дожди наполнят ту купелю общую, да река подойдет ближе к их домам.
Что же касается князя Святослава, то глаза у него были действительно боль¬шими, а иногда светились, как у кошки средь темноты. Чем-то эти глаза Олеговы напоминали, только не было в них голубизны неба, а только серо-зеле¬новатость одна.
Но вот все же беда та случилась, и робь Малуша бременем обзавелась.
Узнала Ольга о том и хотела уже казнить ее самостоятельно. Но, поддавшись мимо¬летному чувству человеческой любви, все же не стала делать того, а позва¬ла Добрыню и велела отвезти ее домой.
- Только сделай так, чтоб никто об том не узнал. На тебя полагаюсь, сотник.
- Гридень я, а не сотник, княгиня,- ответил Добрыня, удивившись тому.
- Коль говорю так, значит так и есть. Отвезешь домой и сюда возвращайся. Станешь сыну моему ближней рукою и опорою в деле ратном. Хоть и зовут Добрынею тебя, но я знаю, что отрок ты храбрый и всяк князя собою в бою прикрываешь.
- Исполню волю твою, княгиня, - ответил  гридень и отвез Малушу обратно.
По дороге рассказал ей обо всем сам и велел помалкивать, и никому ничего не говорить.
- Что же отцу и матери скажу я? - спросила Малуша у своего брата.
- Ничего, скажешь, с гриднем сошлась, а он тебя бросил.
На том и порешили. Но не так оно сталось в жизни самой.
Узнав обо всем, Святослав бросился вдогонку за своею женою, узами не облаченную. Где-то перед домом ее и догнал.
Поговорили они, но все же Малуша не захотела возвращаться обратно. Знала, что княгине то не понравится и что участь тут же придет, коль если во¬ротится. Но князю того не сказала, а просто  молвила:
- Не хочу больше робою быть там. Буду родным помогать в деле ихнем.

Вобщем, так князь и не добился своего и воротился с пустыми руками.
Встретила его Ольга сурово, но все же смягчилась  и  сказала.
- Знаю, нравится  та  Малуша тебе, и мне она чем-то сподобилась. А коль не захотела ехать сюда, то сподобилась вдвойне. Знать, голова умна и место свое определяет. Решу так я. Как срок той бренности наступит, пошлю гридня
того туда Добрыню. Пусть, привезет того, кто родится вместе с нею обратно. А этих всех я уберу отсюда. Отправлю в другой посад. За Малушу никто и знать не будет. Коль нравится она тебе, то пусть здесь и проживает столь¬ко.
Так они и поступили. Вскоре люди посадские и дворовые /на дворе они спать ложились, так как места в тереме им не было/ были упразднены Ольгою.
Конечно, никуда они не поехали, а в одном погребе, яме значит, были захоро¬нены после услади  княжеской. Вобщем, отравила  она их. Ольга и схоронила с помощью гридней в саду посадском.
И по сей день те кости хранятся, правда, по ним теперь трамваи бегают. Содрогаются они и мзду по-своему времени этому воздают. Но это так, для сказу общего и знаний обогащения сказано или поведано люду настоящему киевскому.
Помогал Ольге Добрыня, да еще три гридня с ним. В ближайшем бою они и по¬гибли от руки Добрыни самого. Одного под стрелу толкнул, другого под меч вражеский подставил, а третий  полег под его рукою. Так княгиня повелела, сказав:
- Смотри, Добрыня. Тайну тебе одному доверяю. Никого не было подле меня одной. Сама всегда управлялась. Пусть, гридни те погибнут в бою каком, да смотри, свою голову не подставь. Будешь ты теперь наставником молодого князя, которого  сестра твоя Малуша на свет привела. За то воеводою тебя сделаю, чтоб ратью командовал, а не тобою. Святослав с тем сог¬ласен. Старый воевода уже негож  к походам и делам таким. Так что, смотри, дело за тобою. Ну, а коли не сделаешь-то сам знаешь, чего ожидать от бога нашего Перуна можно.
Понял тогда Добрыня, что то за бог такой и, конечно, во всем подчинился.
Мог бы и отпустить тех троих, но боялся, что расскажут кому и весть быст¬ро та к Ольге доберется. К тому же знал, что за ним строго наблюдают дру¬гие, и если не он кого-то, то они его тотчас по приказу княгини под меч подтолкнут.
Потому, исполнил он ту волю и воротился в посад,  где его весть иная ждала.
В воеводу его быстро произвели, да так и остался он им до конца дней своих. Вот и верь в то, что шуткой когда-то слыло.
Но все ж, пойдем да¬лее и опишем все, как есть и было.
Владимиром княжича назвали. Так Ольга хотела и определили место ему свое среди посадского терема. Место то, где мать его грудью кормила, называлось рабочим.
Оттого и пошло, что Владимир-робочич, вроде бы как сын от рабы той. Никто тогда даже и не заикался об этом. Знали, что у князя есть или появился сын.
- Так Перуну, богу угодно, - говорили сами люди, боясь хоть словом, мыслью провинить своего бога, а еще хуже княгиню либо самого князя.
Саму Малушу просто робой звали. В комнате своей робьей она жила и князя маленького кормила. Новые люди посадские думали, что то кормилица и ни¬чему не удивлялись. Так оно и было с родов княжеских. А что до матери княжича, то говорили так:

-   Покойная жена мощью не взошла, а сыном обернулась.
Toeсть, предыдущая жена Святослава оставила ему сына, а сама померла от болезни той. Еще говорили, что в огне родила она сына того, уже на плоту будучи, и придумали, что князь Святослав спасал его из того огня.
Так вот и сокрылась правда в то время.
И только уже потом, после больших изменений на Руси, когда воцарились первые цари, один писец начал соче¬тать легенду и всякие    домыслы свои по тому поводу.
Вобщем, сложил свою легенду так, как думал сам. Многое, конечно, правдой оказалось, но тогда  тому не поверили и сожгли человека того и рукопись его.
Надальше, вновь иной появился и снова написал уже по-своему. Еще дальше, кто-то другой сос¬тавил свое "завещание", и так оно шло по сей день. Правда и неправда ря¬дом. Подумайте сами, если бы вы хотя бы во время царя или президента ка¬кого обзывали того каким словом, что бы было за это, да еще на Руси?
Правильно, кроме смерти и ждать больше нечего. Так оно всегда и было. Потому и речи вестись об  том не моглось.
Княгиня Ольга зорко следила за всем и по роду своему передала то же.
Итак, Малуша та в терему проживала и сына своего на ноги возводила. Добрыня за ним приглядывал и надальше стал его воспитателем. Князь же, как и прежде, с Малушей не разлучался. Боялась Ольга, что вновь она может бренною стать.
Потому, через время небольшое где-то около года, она вновь отослала ее к родным. Никто тому не сопротивлялся.
Ни сама Ма¬луша, ни брат ее, ни даже князь, к тому времени уже немного постывший в любви своей и занятый другими делами.
Малуша домой воротилась, да там и прожила всю жизнь, больше детей не ве¬дая и замуж не выходя.
Бывало навещал ее князь и уговаривал воротиться по доброте своей душевной. Но мать сына его не соглашалась, и так она на том месте и осталась до самой своей смерти.
Святослав по большей части с половцами  воевал, отгоняя их всяко от своих земель. Хотел он однажды пойти на Царьград, но ветром па¬руса порвало и суда многие о камни   побило. Воротился тогда князь, так и не изведав чуда-града того.
Опечалилась Ольга по поводу тому и велела сыну в другую весну собираться. Не хотел сам князь того, но матери все же подчинился и с годом новым полноводным вновь пошел в ту сторону.
Но то ли что-то в реке случилось, то ли бог их Перун не дал тому сос¬тояться, но лодии вновь не прошли и на берег их все повыносило.
Погибли многие люди при этом, и сам Святослав чуть не погиб, но все же река вынесла его на берег.
Казалось бы спасся он и люди его от воды реки полноводной, но тут другая беда подоспела. Повстречался на пути обратном ему Куря, каган тот, с кото¬рым когда-то он разговор имел.
Сошлись они в бою примерно равном. Людей особо не было с обоих сторон. Каждый хотел силу свою доказать    и принадлежность к крови русской.
Сказал тогда Куря Святославу при встрече в едином  бою:
- Князь Святоч /так он его прозывал/, есть у нас одна земля. Хватит ее на всех. Гоните вы нас подале от себя. Позволь к роду вашему присоединить¬ся. И не нужно будет что-то доказывать и воевать между собой. Оба мы сильны и к земле этой принадлежим по крови сходной.
- Не ведал мне никто об том, Куря, - отвечал Святослав, - мать княгиня Ольга говорила только о другом. Враги вы наши и земли Руси. Потому и сража¬юсь с тобою.
- Не верь этому. Смуту она пускает. Притворна мать твоя. Обманывает, не хочет, чтоб мы братьями стали.
- Какой ты мне брат. Ты даже не похож на людей наших.
- То не моя вина. Так земля и степь ее сотворили. В пыли живем, воды веками не видим. Вот только сейчас и добрался к ней, к реке этой большой.
- Не верю я слову твоему. Враг ты мне и все тут. Боишься в бою coйтись  - так сдайся тогда.
Обиделся тогда Куря на эти слова, и мечи их в бою сошлись. А вскоре князь пал под его рукою и кровь хлынула из тела на кручу ту большую, где они сражались.
-  Правда твоя, - сказал Святослав, уже умирая, - кровь одна у нас с тобою. Чувствую это, но уже умираю.
Присел возле него каган печенежский и глаза ему закрыл, в небо смотрящие.
- Думал, поймешь меня, брат  Святоч. Но не послушал ты меня, а послушал мать свою, Ольгу-княгиню. Лучше бы глаза твои внутрь смотрели и врага там иска¬ли, а не средь народу моего или какого другого.
Сел Куря на коня и вместе с другими умчался в степь. Только раненые и остались на месте битвы той. Мертвых в реку побросали, чтоб не хоронить среди камней этих.
Собравшись с силами, оставшиеся в живых после сечи той двинулись по бре¬гу вдоль реки к Киеву.
И снова весть быстрее ходоков тех немощных до го¬рода дошла. Узнала княгиня о гибели своего окна и горько всплакнула, зак¬ричав при этом:
- Горько пожалеют те, кто это сделал. Бог покарает их за все. Стравлю пле¬мена их между собою и пусть, они друг друга побивают.
Так оно потом и случилось. Но прежде похороны князя состоялись. Воротила Ольга оставшихся в живых ратников вновь на ту кручу. Правда, уже на лодиях туда добрались. Там и захоронили Святослава.
- Где смерть свою нашел, то там пусть и захоронен будет, - сказала княгиня и велела тут же укопать вглубь каменной земли той огромную яму, в ко¬торую и людей всех, что в живых после сечи остались, также уложила рядом.
- Спите  совместно, - молвила Ольга в своей особой жестокости, которой наделена была с детства, - раз не уберегли князя великого, сына моего Свято¬слава.
Так и захоронили людей заживо тех и до сих пор по круче той живые при¬зраки носятся, словно дань времени тому воздать хотят.
Кто там бывал и видел что - то знает. Не ветер так завывает. То дух люд¬ской от тел заживо погребенных и по сей день буйствует. Есть сила такая. Дьявольской ее называют или ворожбовской. Но сила та неуемлема от люд¬ских зол создана и этим же до сих пор и поддерживается.
Кто не был там, а еще пуще, кто  хоть отчасти тем же  страдает, не советую идти к тем местам. Могут призраки те и с кручи той столкнуть, могут в заводь какую завести или что другое подобное по злу сделать. То есть месть людская мертвая, до живых сейчас достающая.
Хоронили Святослава с драгими вещами разными. Холм вырос на могиле той большой. Стоит она до сих пор на том же месте и коль докопаться вглубь, то все то обнаружить можно. Важно только в сердце добро сохранить и без злого умыслу чинить дело то, ибо восстанет из-под земли  призрак ка¬кой, учуяв по-своему чью-то мзду еще живую, и вглубь за собой утянет в бездну какую.
Ходили слухи, что Куря, князь-каган печенежский, якобы кубок из головы Святоча, брата своего, сделал. Вранье то все и в злобе большой той же княгиней придумано. Для того все делалось, чтоб печенегов-половцев тех с  земли  вовсе согнали и убили до самого последнего.
Ну, что ж, идем далее по следу тому и расскажем историю иную.
О Владимире Святиче речь пойдет, сыне покойного Святослава, которого вст¬реча впереди с  тем  Курей   ждала.
Захоронив сына, Ольга и сама с жизнью попрощалась.
Только два года после гибели той она и прожила. Опечалилась она так в своем горе, а еще повстречала перед смертью она глас божий настоящий.
От того и умерла, в сердце своем не выдержав. Испугалась за свои грехи, при жизни содеянные. Не простил то все Бог и до сих пор дух ее, той княгини великорусской, в аду земном пребывает.
Что то такое ад - вы знаете. Что такое дух-душа   - также немного познали из того, что я вам всем говорю. Но не все пока вам известно. Не знаете, как духи те подземные из недр восставать, воспламе¬няться могут. Сказки многие по тому мною лично говорены люду всему. И многое в них праведно. И об том разговор мой будет отдельно от сего материала, который русской историей настоящей зовется. Может и усомнится кто во всем этом. Что ж, его право. Только доказательства вскоре наверх сами обнаружатся, когда лед рушиться начнет на реке той от многих толч¬ков подземных и кости все вверх сойдут, словно с неба падут. То и будет сиим доказательством. Но не о том сейчас речь веду, чтоб пу¬гать кого-то. Всего того можно и избежать, коли поступить умно по завету моему и совету для всех общему. Это я говорю, ваш Бог, о всех численных русских, тайна которых только у меня и сохранилась. Также и к иному люду то все относится, ибо и они подо мною, как русичи состоят.

Но продолжим беседу нашу длинную и оповестим  о следующем герое народа русского.
Итак, княгиня, как говорят, руки наложила. Тоесть, когда к ней зашли, то уви¬дели, что она в постели лежит, а руки на груди держит.
А в руках тех свеча осталась гореть, точнее каганок такой из обычного кусочка ткани, промокнутой в масло .Масло то капало на руку и жгло тело.
От того запах состоял¬ся и потому к ней зашли. Тогда и поняли, что она умерла. И сказали тогда же - Бог наш Перун княгине руки то сложил и ноги вместе поставил, а глаза   почивать закрыл. Знать, так и нам нужно поступать.
Так вот с тех пор все и пошло. И хоронили далее только так от богатого до смерда простого.
К христианству то отношения не имеет. У русских всегда было свое божье отражение в лице своих княжеских и других семей, которые для всех богом и представали.
Прежде чем умереть, Ольга много бед еще натворила.
Распустила слух она о том, что Куря голову сыну ее отсек и из нее кубок для питья сделал. Чуть позже дала клич продвигаться в стороны разные, дабы границы Руси рас¬ширить.
Переселялись люди почти насильно и вглубь степей, лесов и т.д. уходили. Оттого и появились потом вятичи, радимичи и другие группы. Все то были русские из состава вышеописанных трех групп, которые перво¬начально здесь и обосновались.
Вятичи, то  есть люди по реке Вять, что обозначало болото, вязкость, вниз опускались, а кто и вверх по ней поднимался. Вобщем, в разные стороны, чтоб границы перенести далее.
Радимичи, то  есть группа людей, что мечами загонялась на земли новые, нис¬посланные княгиней  ратно.
Добрыня тот ими командовал. Так вот и распростра¬нялись группы-племена далее и значительно увеличивали территорию Руси.
И, конечно, половцев-печенегов изгоняли далее, если они там были, а также сооружали границы новые валами из древа, земли состоящие. Но и это еще не все.
Окромя хазар тех, что никто сроду не видывал, а толь¬ко  говорилось так,  печенегов-половцев имея ввиду, создала княгиня вели¬кое новое племя, имя       которому варяги. Это были самые последние переселенцы при ее жизни.
Надо отметить, что Ольга начала так действовать гораздо раньше того, как Святослав погиб, чем стычки и участились, и тот же Куря по этому поводу поговорить хотел.
Так вот, их именовали варягами  за то, что они за землю свою хвата¬лись и всяк с собой хотели кусочек ее унести.
От того и прозвали так -  варяги. От слова воры, которое звучало тогда примерно так. Хотели землю унесть с собой нашу - так и говорили те, кто оставался пока на этих зем¬лях, сами того не понимая, что вскоре также "ворьягами" станут и волю ту исполнят.
Так вот и повелось на Руси, что за землю ту хватаются и всяк готов увезти ее с собой, пусть даже в могилу.
От того и другая традиция пошла. Всякий русский в землю свою зубами цепляется или говорят "ешь землю, она твоя… и т.д."
Все это из тех времен происходит. Так вот и произошло деление тех групп еще на подгруппы и  еще более.
Людей ведь по группам переселяли. Но, думаю,  то ведомо всем. Не так уж давно так же происходило. Все то - продукт ума и жизни времени прошлого.
Думаю, теперь, объяснять не надобно, что варяги те, скандинавы значит, и есть русские и  вовсе не случайно они в царственные крови попали.
Все это, как  говорят, узы одного брака. Только природа за тысячелетие немного поправи¬ла их лик, да еще близость других групп или родов. Кровосмешение потом произошло и в сторону те группы отошли от Руси.
Надеюсь также, что теперь понятно и то, почему восстало из небытия такое государство, как CССP. Примерно оно подтверждало то старое время и опять же в уме руководства отобразилось.
Toeсть, попытки присоединения, как раз и есть дух того времени, сказавшийся уже на этих людях. Но об этом потом, а сейчас продолжим…
Прежде, чем рассказать историю Владимира, нужно немного просветить себя с другой стороны. Воротиться немного назад и рассказать о группе той, что потом Орду Золотую образовала.
Ко времени смерти самого первого киевского князя, Кия значит, в той груп¬пе раскол своеобразный произошел.
Часть одна удалилась восвояси, тоесть пошла к берегам Средиземного моря, которое тогда Савраасовым именовалось. Там она осела и образовала тюркскую группу. От слова "тюр",что значит юрта, намет такой, из кож сделанный. Она и явилась основой для образования, так обозначенной, Османской империи.
Но вначале состоялось турецкое государство под правлением падишаха /по¬тому что, пред вождем все падали ниц в соответствии с законами Египта. Дополнительное "шах" явилось надежным исполнением чисто в русском ориги¬нале. Словом, "шах" на пол или на землю и все тут, и глаза больше никуда не  смотрят. Голова либо цела, либо нет ее, когда глаза те хотели что-то усмот¬реть. Но об этом отдельный разговор и когда дойдет черед, тогда и расска¬жем/.
Наряду с этим, оставшиеся или пересекшие Уральскую гряду камней /тобиш, горы/ -  осели сразу за ними, лишь немного опустившись к югу.
Там они приспо¬собились к ловле диких животных, которых сейчас лошадьми Пржевальского именуют, и вскоре, как говорят, все с мала до велика сели на коней.
Обозначили также свои границы, построив из камней не очень большие валы-укрепления. Состоялись и свои каганы, тоесть князья, но назывались они по-другому.
По большей части язык изменился от частого общения с настоящими монголами, а точнее китайцами в том древнем исполнении. Жили они дружно с тем народом или огромным племенем. Но чем-то навредили себе именно из-за этого.
Некоторые вошли в связи межродовые и образовали, так называемую, переходную китай-русскую группу, которая попозже обозначи¬лась как могольская из-за слова «могол», брошенного одним русским радомичем, что обозначало буквально следующее.
Мо – тоесть, может  ты; гол - голоден в смысле  одежд; буквально -    раздет.
Toeсть, налицо созвучие или сокращенное глотание окончаний слов с их суффиксами и т.д.
Вылетевшее слово из уст простого человека, к которому приблизился другой из состава того же рода, но отошедшего ранее, стало, как говорят, выражением истинно народной мудрости.
А произошло так потому, что моголы и взаправду были слабо одеты. Единственная гордость - это тюбетейка от солнца, сделанная из ткани. Все осталь¬ное - производство кожи из тех самых животных. Так вот и пошло потом среди людей.
-  Да, это моголы прошлись и ничего не оставили, - говорили люди, ссылаясь на то, что якобы им отдали свое последнее богатство, желая показать свою доброту русскую. Но об ней будет еще разговор дальше, а пока вернемся обратно.
Итак, совершенно очевидно, что на том древнем земном поприще по признаку территорий сформировались две группы, если не учитывать самих китай¬цев, обозначенных одним родом.
Тоесть, жили русские в составах своих групп поселений,  и  жили уже вновь созданные группы "моголов". Но пока разделения их не происходило по занимаемым территориям.
Только китайцы начали возводить знаменитую китайскую стену по принципу того же Египетского государства.
Вождей этих немногочисленных  групп именовали ордынскими  князьями. Или словом хан, которое обозначало не что иное, как русское "хам". Рассмотрим это слово более подробно.
В те далекие времена есть особо было нечего. Мало кто занимался земледелием, и в большинстве своем люди добывали пищу из водоемов или из состава того, что их окружало, тоесть питались мясом животных, ели насекомых и всякое другое. Вобщем, все то, что могло попасть в поле зрения и было не особо  противно.
Так вот, с самого начала ухода этого общего рода русских из Египта насту¬пил невыносимый голод. Людей много, кормить особо нечем. Добывали по дороге все, что могли. Порой стоянки затягивались на долгие месяцы, потому что нужно было собрать необходимое количество продуктов для пути. Все собранное или убитое, выловленное свозилось в одно место, где был главный или кладовщик. И именно его тогда прозывали этим словом.
За что? Подумайте сами. Но все же скажем и это. За то, что тот человек имел ко все¬му доступ и, как это принято говорить, пользовался своим положением.
Люди клянчили у него хоть кусочек чего-нибудь, но тот стоял на своем, так как охранял общее и в то же время мог заставить любого сделать то, что ему  необходимо.
Вобщем, был он по-своему богат и, конечно же, много ел на виду у других бе¬долаг. От того и пошло слово "хам", тоесть это процесс еды с сочетанием необычной наглости.
Люди так и обзывали этого человека. Конечно, он старался перед своими начальниками и потому его никто не убирал с той великолепной должности. Так что, эти традиции возникли вовсе не  случайно, а добыты жизнями во время прошлых походов.
Подобное  было и у ордынских князей. С самого начала их удаления ста¬ло плохо с едой и одеждой. Конечно, лучшее, что добывалось, неслось вождю. И, естественно, он также пользовался некоторым приоритетом в этом от¬ношении. Но вождя хамом назвать было нельзя.
И тут, как всегда, сработала народная мудрость. Кто-то придумал слово "хан". Оно вроде бы и не оскорб¬ляло достоинства, но в то же время относило человека к своеобразному со¬циальному положению того времени.
Конечно, этому поспособствовали и те, кто состоял в роду другом, тоесть китайцы. Подчиняясь какому-либо своему начальнику, они непременно произ¬носили какое-то слово, чем-то сходное с тем, что уже русские знали. Исходя из этих двух обстоятельств, и появилось слово "хан".
Вождям оно понравилось и вскоре составило свое элитарное значение. Не было также вначале и слова "орда".
Так стали называться отдельно ухо¬дящие группы из состава перемешавшихся, а также просто отделившихся семей, пожелавших вести не кочевой, а оседлый образ жизни.
Слово произошло из сходного того же русского «ордын» , тоестъ  один . Так оно и устоялось за года таких уходов и выражало всегда какую-то  отдельно стоящую  группу людей.
На базе чисто бытовых разногласий в плане той же еды и т.д. вглубь лесов или тайги начали уходить отдельные семьи, точнее только состоявши¬еся браки.
На время указанного периода их количество составляло 30 еди¬ниц. Тоесть, это была основа всем тем, кто попозже стал именоваться русс¬кими сибиряками и образовал группу староведческого  вероисполнения.
Возможно, в этом процессе  сыграла особую роль  внешность этих людей. Как уже было оговорено, люди рождались разные по цвету. Одни светлые и белокожие, другие  - темно-коричнево-желтые.
Возможно, сама молекула крови возобладала над их сознанием. Toeсть, приро¬да развела в стороны этих людей. Но, так или иначе, это состоялось.
И к мо¬менту гибели Святослава таких ушедших семей было около 300. Toeсть, коли¬чество увеличилось ровно в десять раз.
Конечно, у них рождались дети и общее число их росло. Как правило, в та¬ких семьях сочетались браком родные. Ну, к примеру, брат и сестра, а  мог¬ло быть отец и дочь или сын и мать вновь.
Так было действительно. Чуть позже, когда таких стало больше, они начали между собой образовывать новые связи. Никто, конечно, не смотрел ни на красоту, ни на что-то еще. Важно было иметь только потомство. И если кто-то не мог  сотворить этого по ряду причин, то, как правило, вступал закон такого же родства, тоесть воспроизводилось предыдуще указанное.
Никто, конечно, не задумывался о том, что это может сказаться в дальней¬шем, передаваясь генетически по уму к самому телу.
И Бог в том вопросе помешать не мог. Точнее, ему было то не под силу. Не опускаться же на Зем¬лю ради этих людей, тем более, что надальше они все-таки образовали свои селения и по большей части разнороднились.
Так вот и состоялись настоящие сибиряки русские. Что же относительно других народностей, которые входят в состав России уже сейчас, то их возникновение является практически тем же процессом только от состава дополнительных кровосмешений различных  родовых  начал.
Надо отметить, что в силу возникновения войн и общего раздора такие процессы  усилились, и люди само собой распространились везде, как бы убегая от той кровавой цивилизации.
Ну, а кто куда прибился, это уже ясно сейчас. Хотя некоторых также насильно переселяли уже в чуть позжие годы, но об этом скажем далее.
Ордынские группы развивались и распространялись. Кто уходил севернее, кто южнее, кто на восток, кто к западу ближе и к югу опускаясь.
Так начала образовываться ханская империя, в итоге выразившаяся в государство под наименованием Золотая Орда.
Не будем прослеживать ход развития всех групп людей или орд, а остано¬вимся на одной из них, которая явилась основозачинателем этого большого ордынского ханства.
Одна из групп прозывалась Тазымской. От слова  «тазым», что значит холода, зима и в целом окоченение. Так же прозывалась и река, где орда та прожи¬вала. Вобщем, это была группа практически оседлых кочевников.
Что это обозначает?  Дело в том, что ордынцы не занимались земледелием. Потому, как правило, все мужчины уходили на поиски зверя, а женщины пока добывали рыбу и варили "юху",что обозначало "юш" -  значит жидкость по старорусскому.
Чуть позже это блюдо было перенесено на саму Русь и сказалось как "уха". Так получилось потому, что человек, впервые познавший это блюдо, был глу¬ховат. И все время показывал на ухо, объясняя суть приготовления другим.
Так оно и закрепилось, как сочетание уха с самим блюдом. Вообще, в русской самопроизвольной речи таких вот переносов очень много. Оттого сейчас многое просто понято неправильно или не до конца, что, ко¬нечно же, не дает формировать общее мнение по какому-либо существу воп¬роса.
Так вот, эта группа или орда находилась на севере той территории Сибири. Вскоре она покинула те места и двинулась на юг, по дороге  присоединяя к себе каких-либо малочисленных беженцев. Надо сказать, что время тако¬го передвижения совпало с наступлением очередных холодов.
Орда к этому подготовилась и запаслась своим провиантом, не забывая, конечно, добывать и пополнять то же на ходу своего спуска на юг, где, как им думалось, долж¬но было быть теплее.
Но холода настаивали на своем. По дороге им встречались люди такого же или сходного происхождения и пополняли их группу. Надо отдать должное тому вождю и самим людям.
Если бы они поступали иначе, то многие уже настоящие сибиряки, алтайцы и т.д. просто не состоялись бы. Часто жалея таких вот пришлых, вождь от¬правлял в обоз колонны, где их кормили и обогревали шкурами, а также не¬большим костром, разведенным прямо на телеге, которую принято называть  "бричкой*.
Само слово "бричка" произошло от слова "бричать", что значит тянуть, подталкивать. От этого уже потом произошло брыкаться, синоним тол¬каться и т.п. Но тогда в силу вновь переформированных русских корней слов то же самое звучало, как "тлеж".
Тоесть, по ходу движения над бричкой, а она именно так и называлась вначале самими ордынцами, развевался дым, что обозначался  именно  словом "тлеж".
Так и говорили тогда: "На тлеже...". От этого и произошло русское  - «телега». И все по тем же причинам исконно  народной  мудрости.
Вообще, в истоках русскоязычия пролегает традиция изменения состава ко¬ренных слов, как говорят, до безобразия.
Среди самих русских это принято называть "как душе угодно". А если понять, что душа - то   есть ум, то, соответственно, можно и вывод сделать о его состоянии. Но это так, к сло¬ву, как говорят.
Вы можете не поверить, но уж тогда ордынцы знали такое понятие, как "печь-буржуйка".
Из небольших камней, найденных на берегу частей белой глины и песка, они сооружали прямоходные печи, трубы которых возвышались над ко¬жаным наметом. В днище телеги было сделано отверстие, чтоб вниз падали прогоревшие части угля, смешанного с конским навозом или дерева с тем же, потому как уголь был под рукой только в некоторых местах.
Обоз шел всегда позади, так как недогоревшие угли могли обжечь ноги ло¬шадей, тянущих телеги.
Кстати, первая подкова появилась именно от этого, а не от скольжения или исконно русской зимы. Кочевники очень ценили лошадей, ибо для них они бы¬ли, как сама жизнь.
Шкуры стягивали только с уже старых или доходящих, как это принято говорить. И речи быть не могло зарезать молодую лошадь и особо кобылу. За  это попросту существовала смертная казнь, признанная всеми ордынцами без исключения.
Такое искажение уже в настоящее время - это дань русской народной муд¬рости. Именно оседлые русские из состава полян, горян, радимичей и др. приспособили  этих  животных  в  еду.
Для настоящих кочевников лошадь - священное животное. Оно так и обозна¬чилось в самой истории. К этим же  можно отнести и половцев-печенегов, которые могли съесть старую лошадь, отходившую свой срок. Но молодую, здоровую  -  никогда.
Были и другие особенности того переезда, состоявшегося в преддверии  вступ¬ления в княжескую должность вышеозначенного Святослава. Toeсть, когда только Ольга править начала.
Так в том же обозе, который, кстати, так и обозначался от сходных по сос¬таву созвучий "об" и  озь",что соответственно, значило -  в стороне, вдали, позади и т.п., всякое тянущееся по земле или о  землю.
Применительно  к движению образовалось слово"ось", "возп и "навоз" от объе¬диненного состава того, что везли на телегах и самой езды.
Звучало оно, как  ннавозьн  от того еще, что за телегами позади шли люди и собирали конс¬кий помет, а затем ложили его на  те телеги, где имелись печи. Так вот все это и устоялось в  речи русско-нерусской, ибо, что ни говори, а большинство слов другого происхождения.
Кстати, также оно и сейчас.
Так вот. Позади того обоза на таких же телегах располагались клети из жердей, палок, а то и просто лохматых веток елей или другого. В них находились куры. Точнее, не сами куры, а схожие на них фазаны, куропатки и те¬терева. Кормили их тем  же  конским навозом, а также частью рыбных потрохов, разными, вручную собранными семенами из шишек, желудями. Грибы сушили и да¬вали или просто из травы любой семена сеяли и собирали в горсть. От того и пошло это слово, синонимизирующееся с выражением  "...возьму горсточку и брошу птице...". Так оно и было.
В местах же, ранее описанных, кур не было за очень редким исключением древлянских городов или поселков от слова переселение, поселение.
Птицы те яйца несли и содержали их в таких же теплых повозках, клети кожей обтягивая и печи устанавливая. Были с ними и кошки, взятые также из тайги. Правда, и их нельзя назвать теми, что сейчас. Скорее, тот вид к рыси маленькой относился.
Кошки выведены были уже позже, как особые породы.  Тогда же, довольствовались тем, что было. По большей части, они сами приставали, довольствуясь тем, что бросали люди на своих привалах.
Так они и шли вслед за ордой. Ну, а дальше с людьми свыкались и приживались. Носили те кошки людям мышей, да других мелких грызунов в знак своей ко¬шачьей доброты. И люди ели то, что они не ели, а как награда поглаживали их по шерсти. Кто против гладил - того они кусали, в лес убегая до некоторого времени.
Так оно и повелось потом среди людей  русских и тех, кто позже моголами, сибиряками и другими стал.
Кроме того, были зайцы, чуть позже в кролики переименованные. Крок за кроком они подбирались к какой людской еде, брошенной ими на съедение в зиму какую. Оттого и назвали их так. А еще по¬тому это состоялось, что на зверьках тех шерсть облазила и цвет на гла¬зах меняла. Так оно и соединилось. Крок и лик, тоесть  вид, лицо и т.д.
В Европе то по-другому обозначилось. Потому, это к тому  отношения  не   имеет. Пока говорим только о русской крови во всех ее  ликах странствий больших обозначенной.
И самое удивительное, что у тех кочевников-ордынцев  было - это живая рыба, в зиму какую из полони добытая. Вырубали своими мечами, которые, кстати, вначале были точно такими, как и у  русичей других, во льду рек  или просто "остова" /тоесть, стоячей воды/.  
От этого  произошло  потом  украинское "ставок", а также русское  остов, остыв, остудить, что значит успоко¬ить и т.д. / небольшие луны, от слова "луна", которое было известно еще со времен Египта/
Потом рыбу подходящую  руками ловили и на лед складывали. Мороз схваты¬вал ее и образовывал нечто подобие круга вокруг луны прорубленной. Полу¬чалось, что луна та, как-будто в полоне - плену значит. От того и назвали так -  полонь. А позже уже русичи коренные добавили свое "о" и вставили букву "ы", везде по-разному, но сходно называлось.
Само слово "полон" /плен/ образовалось от двух исконно русских слов - "пол" и "он". Чтобы понять это сочетание надо рассказать целую историю, на которую времени нет. Потому, пока ограничимся тем, что означено.
Так вот. Рыбу, добытую из полони в мороз, складывали в одном месте. А в бо¬лее теплую погоду сооружали аквариум из больших шкур животных, в которые и бросали все пойманное.
Летом же ее просто вялили или сушили на солнце. Так продвигалась та орда на юг несколько лет и по дороге много к ней других прибилось.
Хан вел впереди свою группу, восседая на лошади, а за ним двигалась основная часть мужского населения. Все были вооружены ме¬чами, луками и стрелами.
Из  толстых  кривых  деревянных обрубков делали они себе колчаны.
Вырубали внутри теми же мечами и небольшими  ножами дерево и получалось место для хранения стрел.
Своего рода, это было искусство, так как требовало огромных усилий. Не всякое дерево еще поддавалось тому и по большей части искали липу или вяз. Но таких деревьев было мало, и сделан¬ный колчан ценился на вес золота в прямом смысле.
Был он изогнут по-своему и примерно к тому выражению искали всегда такую же часть   дерева. Бывало, что срубали все дерево для того, чтобы добраться до такого места и сделать из него необходимый колчан.
В чем  был секрет   такого изобретения?
Дело в том, что стрелы пред тем, как положить в колчан  обильно   смазывали   лошадиным пометом, а точнее, как бы пропаривали стрелу в этом и быстро вкладывали в колчан. Сверху чем-то прикрывали, чтобы было внутри теплее. К тому же, сами колчаны привязывались к голому телу.Toeсть, это была часть одежды тех         людей.
Так вот,  все эти вспаренные стрелы внутри колчана создавали свою темпе¬ратуру, которая как бы постоянно поддерживалась температурой тела.
Полусогнутое состояние и эта температура создавали условия для своеобразной вытяжки стрелы. Когда же это нужно было использовать, воин быстро доставал ее из колчана, целился и выпускал в нужном направлении. Стрела за время полета как бы стягивалась, практически мгновенно втягивая в себя состав среды окружения, тоесть воздуха и его температуры и, вонзаясь куда-либо, создавала упорную силу или дополнительную силу, что, конечно же, не давало возможности дичи ускользать от стрельца. Стрела буквально сбивала ее с ног. Такова была роль полуизогнутого колчана.
Используя ту же суть, многие народы уже позже придумали кривую саблю, думая, что это придаст ту же силу.
Но, как вы понимаете, аэродинамика своеобразно образующейся воздушной трубы от полета почти согнутой стрелы не могла выразиться на простом мече в том же исполнении.
Поняв это, уже позже, многие вернулись вновь к предыдущему исполнению, но все же, отдав дань времени и "технологии прог¬ресса" изобрели новые виды:  палаш, сабля, шпага /как стрела/ и т.д.
Надо сказать, что у коренных групп колчанов не было. Они появились гораз¬до позже благодаря, так называемому, монголо-татарскому игу.
Стрелы тех русичей были просто заткнуты за пояс или их держали в руке, как пучок соломенных стеблей.
Потому-то у русских были отдельные люди-лучники и по тому же принципу велись бои. Правда, за поясом или к поясу привязыва¬лись и мечи. Но, как правило, лучники занимались только своим делом.
Этим же объяснялось и то, что русичи вели бой на расстоянии. Toeсть, вна¬чале осыпали стрелами, а затем с "голыми" руками шли в бой. Но так, кстати, случалось редко, по причине, указанной ранее.
К тому же можно отнести и многие поражения от, так названных, монголо-татар.
Загоревшие и сузившиеся  в глазах русичи в своих колчанах всегда имели запас стрел и потому в любую минуту могли ими воспользоваться, че¬го не окажешь о других русичах.
Попозже, уже когда состоялось первое "знакомство", и они начали создавать свои колчаны, которые назвали просто колчи или "колча" в единственном числе.
Как видите, и здесь  постарались помудрствовать. Но в силу "незагоре¬лого" русского прагматизма, эти колчи состоялись в прямом виде, да так и сохранились до времен настоящих. Toeсть, никто не понял того назначения, что было.
"Загорелая" же часть русских о том не говорила, желая сохранить тайну у себя. Правда, наблюдая, как складывают свои стрелы моголы в колчан, они пытались отобразить то же, чтоб получить хороший удар стрелы, но все же не сообразили, что секрет лежит в исполнении самого колчана и в целом, всех составляющих его температурный режим.
Вдоволь повозившись в навозе, какой-либо "новый" русский пытался отобразить то же, что и загорелый собрат или могол, но из этого ничего не получалось.
Стрела падала, не долетев какой-то выбранной цели, в то время, как другая, пущенная моголом, того достигала.
Махал  русский  на то рукой и говорил так:
- Пустая затея. Духом мы больше сильны. А стрела падает от того, что дух тот побеждает ее на пути. Вот так-то, мякиш, - обращался тот же к моголу из-за того, что, как правило, у тех были плохие зубы из-за недостатка вита¬мин и другого, и потому им приходилось есть хлебный мякиш, а  не корку, как
то делали другие русские с более крепкими зубами.
- О-о, знаю, великий брат, - говорил могол чисто по-русски, так как язык сохраняли в корнях своих, - что то за дух такой. Разносится он аж до меня самого, когда стрелу, пыхтя, пускаешь, - и при этом, конечно же, начинал смеяться, зная от чего тот дух происходит.
- Чтоб ты издох, - отвечал тот русский,- ржешь, как твой конь. Сразу видно, что голытьба идет. Слух по земле катится от копыт ваших...
Ну и так далее. Разговоров таких было достаточно, и в них по ходу будем еще разбираться.
А пока вернемся в очередной раз к тому времени и закончим обзор кол¬чанов.
Как и было сказано, такой предмет или составная часть одежды могола, ценился на вес золота. Но, конечно же, его не продавали, ибо это обозначало одновременно продать свою жизнь. Потеря обозначала почти то же, а заодно и стыд. Утерявшего изгоняли из мужского состава орды и определяли к женщинам. Когда тот чрез время восстанавливал утраченное, то
вновь становился мужчиной. Но была в этом и плохая сторона.
Многие не выдерживали такого жестокого обращения и убегали по ночам  вглубь территорий. Их не искали, но когда кто-либо возвращался обратно, то орда либо казнила, либо прогоняла вновь. Вобщем, это было позором.
Кстати, такая же участь ждала за утерю меча или небольшого копья, сделанного наполовину из грубо отесанного камня-металла и деревянной палки.
Именно оттуда произошло слово "древок" от сокращения "древо-камень". Чуть позже оно другими русскими было обозначено, как древко.
Вобщем, за утерю оружия было наказание общим позором. Естественно, все означенные предметы терялись мало и, конечно же, делая из них своеобразную эгиду мужской славы, их разукрашивали каким-либо драгоценным камнем, золотом, серебром или просто изображали какой-либо рельеф-рисунок.
Особенно это касалось колчанов, и деревянных частей недлинных копий. Кстати, копье так обозначилось на Руси потому, что с помощью длинных жердей палок люди проходили вязь и буквально копали почву, боясь утонуть там. Порою,  с их помощью что-то искали, а иногда, ловили и накалывали рыбу. Вобщем, свыкшиеся с мыслью копать, люди так и назвали "копье" от того же процесса работы.
Потому, в русских землях и были длинные копья в отличие от других таких же людей. Практически так же использовали их и моголы, но кочевая жизнь значительно сократила длину того самого копья.
Бывало всадник засыпал на ходу, а копье, угодив в землю, врезалось в чело¬века или ударяло в кого другого. Потому, они были покороче и легче.
Кроме этого, те же воины их использовали, бросая в животных, а чуть позже и в людей  при схватках, завязывающихся в основном из-за недоразуме¬ний, о которых также будет поведано.
В связи с указанными ранее побегами из состава орд тех, кто терял что-либо из оружия или просто чем-то оскорбил кого-либо из соплеменников, начали образовываться первые одиночки "скифского" происхождения.
Тоесть те, кто убегал и заведомо знал, что возвращаться ему некуда, шел на запад или юго-запад в поисках других земель и других людей. Вскоре по разным причинам таких стало больше и они, порою встречаясь, начали образовывать скифские группы.
Все они до самой последней поры существования были малочисленны. Примерно в пределах  двадцати-тридцати человек. Это самые большие группы. Были, конечно, и одиночки.
Само слово "скиф" было собрано людьми того времени, пережившими многие разбойные нападения со стороны этих групп.
"Ски" - буквально обозначало сколько. "Ф" - это выразительная приставка, обозначающая какое-либо чувство человека или людей.Toeсть, могли сказать:
-  "фу, ушли" или "фу, как от него воняет", ну и так далее. Чаще употребляли это слово как "скифу", сочетая одно с другим.
В процессе истории и любви людей ко всякого рода сокращениям, получи¬лось "скиф", да так и закрепилось.
Скифы начали появляться в той Руси в начале правления князя Святослава. Но тогда их было совсем мало и в целом, это были одиночки. Как правило, они просто избегали всяких встреч, довольствуясь тем, что останется от половецких стоянок или просто, тихо воруя что-либо у русичей. Одевались они примерно так же, как  половцы и из-за этого их часто путали именно с ними.
Потому, какое-либо воровство или убийство относилось к этим племенам. Сами половцы об этом не знали вначале и познакомились со своими родст¬венниками уже значительно позже.
Но такие знакомства заканчивались пла¬чевно для скифов, так как половцы, затем узнав от русских о набегах, на¬чали их уничтожать, чтоб не было лишних неприятностей.
Оружие и многое другое скифы брали на местах боев. Русские, как правило, свое оружие ценили мало, если оно было обычным, тоесть не разукрашенным.
Порою, одевались они так же, как русские, да так и погибали: кто, где в раз¬ных местах. И те же половцы их хоронили, желая отдать дань усопшему. Ложили, конечно, и оружие. и всякие другие премудрости той жизни.
Попадали¬сь даже  скифы с кривыми колчанами, если их удавалось во время побега захватить с собой. Кстати, колчаны те, о которых так много говорили, чуть позже стали делаться по-другому.
Это было рогаткообразное сооружение для стрел. Так сделано  было только затем, чтобы в него вместить побольше стрел. Иногда туда же втыка¬ли и недлинные наконечники копий, делая их про запас.
Но в результате такого совмещения стрелы теряли свою упорность или убой¬ность, и вскоре от этого отказались, и хранили только сами стрелы.
Соответственно, изменялся  вид дерева, так как сделать такое было уже труд¬нее. Начали использовать дуб, ясен, осокорь и другие виды того же. Вобщем, что были покрепче.
Правда, вместе с этим пришлось перейти на другой подготовительный процесс. Стрелы начали вначале пропитывать составом березового сока, а затем выпаривать, а после складывать.
Сам колчан пропитывался время от времени тем же составом  сока и стрелы не теряли свою силу. Еще использо¬вали мед в том же соку и им же выкипячивали свои колчаны.
Вобщем, это был трудоемкий процесс и в связи с переходом на новый вид вооружения побеги несколько сократились.
Все ордынцы занялись новым изготовлением.  Старые  же  сложили на своих телегах и продолжали возить за собой. Или в некоторых случаях использовали для хранения чего-то другого, а иногда и тех же стрел.
От того и пошло, что когда моголы шли в бой, то от стрел было неба не вид¬но.
Но так происходило не из-за численности воинов, а из-за запаса стрел, которые, кстати, после боя собирали, порою вынимая их из тел мертвых, чего  русичи никогда не делали.
Это вошло в своеобразное недоразумение между русскими и далее также  будет о том сказано.
Но вернемся к скифам.
Что еще осталось не указано?
Как и говорилось, многие из них хоронились половцами. Иногда, в ту же могилу ложили умерших или погибших половецких воинов, людей и даже князей.
Потому, вскрытые могилы не говорят о том, что скифы были богатыми или составляли рода. Нет, этого не было. В целом, они были одиночками мужчинами. За всю историю ни одной женщины не убежало и не стало "скифом".
То были  половецкие или русские женщины, которых бывало те же скифы воровали и возили за собой на привязи, чтоб не сбежала. Кому из них везло, тоесть скифа или группу их уничтожали, то таких отпускали домой или возвращали в племена. Но так было редко. В основном скифы, не желая долго тяготить себя этим, попросту убивали их и иногда даже ели человеческое мясо.
Так было и, как говорят, от этого никуда не деться.
Вобщем, скиф по тому времени  - это был  дикий русскоязычный могол, хотя были и выражения истин¬ных русичей, тоесть белых и светловолосых лишь больше загорелых и чуть-чуть с зауженными глазами, хотя бывало и без того.
Часто под этой маской скифа скрывались и истинно русские разбойники, которые в силу своих познаний  местности приносили больше вреда людям, нежели сами скифы. Вобщем, во все времена люди и особо те, кто представлял угрозу, всегда маскировались под кого-то, дабы скрыть свою истинность и остаться  безнаказанно не узнанным.
Ну вот, наверное, и  все, что можно  сказать по скифам. Остается только доба¬вить, что последний из них, по-настоящему скиф, исчез во времена первых русских царей.
Вобщем, существование в целом, как какой-то группы необъединенных  людей, продлилось около 170 лет.
Скифы исчезли ранее ухода, так обозначенного, монголо-татарского ига, так как то же "иго" их уничто¬жало, ибо знало, кто это и почему здесь.
Но возвратимся вновь назад и обоснуем продвижение вниз к югу, так обозначенной,  Тазымской  орды.
Спустя полуторагодовой период эта часть русскоязычного населения, вперемешку с основополагающим китайским, той Сибири подошла вплотную к устью реки Сырдарья и на некоторое время осела, пополняя свой родовой состав и довольствуясь тем, что давала природа.
Места тех древних стоянок до сих пор хранятся под корой пригрунтовой структуры земли. Только редкие находки свидетельствуют о том, что когда-то в тех районах проходила какая-то кочевая жизнь.
Но реально дело обстояло несколько иначе. Пополнив свой состав, орда при¬нялась за истинно русское хозяйствование.
Говоря проще, она осела и заня¬лась своеобразным видом земледелия, животноводства и даже части ремесленничества.
Вобщем, занялась вполне обоснованной бытовой деятельностью. Все походные колонны были расставлены по кругу и образовали зону проживания. Отчасти, это можно сравнить с расположением цыганского табо¬ра на длительное время пребывания.
В основе своей люди довольствовались дарами устья реки, а чуть позже и моря. Вначале этого никто не знал. Думали, что это просто река расширяет свои воды и течет дальше.
Сведения о море появились гораздо позже, когда отдельные группы охотников уходили делать запасы и со всех сторон оги¬бали эту водную гладь.
На своих лошадях они забирались в самые дальние районы, а возвращаясь, составляли общую картину своей  местности.
Спустя сорок шесть лет с того самого первого дня оседлости, орда обозна¬чила свои первые границы.
Заняв территориально больше местности, люди начали поселяться в небольших домах, сделанных из  слабо  сохраняющегося кирпича в виде глины вперемешку с навозом и остатками каменного угля.
Такие дома очень редко распадались, так как дождей было не особо много и в особенности того времени было укрывать дом сверху кожей тех самых животных, которых к этому времени размножилось предостаточно.
Тогда же были обоснованы первые, искусственно произведенные табуны лошадей, тайна которых сохранилась до сей поры.
Территория поселения окружалась сооруженным глиняно-земляным валом, очень небольшим по высоте, впору каждой лошади его можно было перепрыг¬нуть. Так начала зарождаться вековая традиция по соревнованиям на лоша¬дях и, в частности, по преодолению барьера.
Заметив, что лошадям не составляет особого труда перепрыгнуть тот наспех сооруженный вал, люди придумали частокол .
В земляную глиняную насыпь втискивали колья или же  деревянные части, а иногда просто втискивали и полностью с наконечниками вверх.
Так образовался первый частокол и таким же он передался людям по ту сторону складчатой  местности, тоесть "настоящим"         русичам, потому как в дальнейшем, распространяясь на запад и северо-запад, ордынцы делали то же, тем самым давая понять всем о своей территории.
Только вал больше не сооружали, а просто тыкали копья в землю так часто, чтобы не пробежала лошадь. Другие, наблюдая это, делали  надальше  то  же  самое.
Только, конечно, уже по-своему в силу того самого древа, что окружало. Конечно, частокол был еще и удобным для ведения   каких-то боевых действий. Он был как  некоторое заграждение  от  стрел.
Уже затем моголы вскакивали на лошадей и на ходу, вырывая копья из земли, бросались с ними на тех, кто напал.
Чуть позже уже русские лучники приспособились к такому положению и вся¬чески пытались попасть между этих копий.
Но те же моголы вышли из этого положения очень быстро, приспособив к этим же копьям всякую ветхую тра¬ву. Таким образом, получалась какая-то стена или маскировочная сеть заг¬раждения, которая не давала  возможности  вести прицельно точную стрельбу.
На основе всего этого и образовались, так называемые, игры народностей и,  вообще, вековые традиции, по роду  переходящие.
Спустя еще десять лет та же орда значительно расширила свои территории, а вновь добытые знания дали возможность очень четко обозначить свои границы.
На общем сходе всей орды, которая  насчитывала тогда около пяти тысяч человек, было решено перебраться на другой берег реки Сырдарья /которая, кстати, так именовалась потому, что давала "сыр" людям, тоесть влагу по тому времени/ и занять территорию от ее устья до устья следующей реки.
Таким образом, орда занимала свою  оборонительную в случае чего ли¬нию и частично спасала себя от засушливых  климатических  условий.
Там же было принято решение о создании целой сети  водоканалов и орошения этих земель для ведения дополнительного земледелия. Переход через реку осуществлялся на лошадях и на тлежах, используемых  вместо  плотов.
Справедливости ради, надо отметить, что многие участники того перехода оказались на дне реки, так как зачастую падали в воду с лошадей и не умели хорошо плавать.
Но все же, орда переселилась, предварительно разрушив тот земляной вал и свои жилища. Так было сделано для того, чтобы не оставалось следов            пре¬бывания и жить по возможности без соседей, так как природа мало давала пропитания и могла сохранить  только   одних.
Отойдя несколько дальше от реки и поднявшись вверх по течению, орда вновь осела, образуя сразу несколько отдельных групп, расселяющихся по всей территории от одной реки до другой.
Конечно, крайним было проще, средним же посложнее, так как вода была далеко. Но тут неожиданно помог случай.
Удалившись от своей группы несколько охотников через время остались без воды. Силы иссякали и впору было рыть общую для всех могилу ,чем они и занялись.
Памятуя о том, что сверху тело должно быть чем-то прикрыто, люди начали искать камни. В одном месте их было чуть  больше, чем обычно.
Охотники принялись их извлекать и по  очереди переносить к тому месту, где решили выкопать могилу.
Но вот, чудо!  Из-под какого-то камня потекла тоненькой струйкой вода, и охотник даже не поверил в это. Но, протерев глаза, он убе¬дился в том же и даже попробовал на вкус.
Вода была  не¬сколько необычной для них, но все же то была вода.
Человек быстро позвал остальных, и  вскоре они раскопали эту часть земли глубже. Струйка потекла сильнее  и  создала  небольшую  лужу. Люди  снова  заработали, и вскоре их труд увенчался успехом.
Они получили хорошую порцию воды и тем самым спасли свои жизни и  жизни изнемогающих  живот¬ных.
Чуть позже этот первый колодец был расширен, углублен  и  со всех сто¬рон обложен камнем для того, чтобы ветром не заносило песок, а заодно его было видно издалека.
Таким вот образом была обнаружена вода вне досягаемости рек или каких-то  пресно-соленых озер.
Вскоре такие колодцы были обнаружены на других участках и непосредственно возле них поселились разделенные  ордой  груп¬пы  людей.
Спустя какое-то время жизнь преобразовалась. Вновь соорудили дома, только уже не из глины, а из желтоватого песка вперемешку с тем же конским пометом и со всем, что, как говорят, попадалось под руку. Иногда в эти сложения попадали сучья деревьев или останки копий и т.п. Они выходили за пределы стены и довольно часто мешали суетливым мого¬лам.
Вначале их обрубали, но затем в процессе следующих застроек, начали вкладывать специально в какие-то угловые, ничем не занятые места и на них, как правило, что-либо вешали.
Иногда это даже был меч или чуть позже кривая сабля, щит или тот же колчан. Так в традицию этих народов вошло то, что сейчас именуется хранением семейных или других реликвий в виде какого-то вооружения.
Чуть позже это же начали приспосабливать и под другие вещи, в том числе и одежду. Именно оттуда с этих чисто жизненных условий и появились пер¬вые вешалки.
Располагаясь где-либо в походе на   отдых, могол непременно вколачивал свое копье в землю, а на него вешал драгоценную до сей поры тюбетейку. Так было принято среди них, и так оно дошло до наших времен. Правда, конеч¬но, уже с некоторыми видоизменениями и дополнениями.
Орда пополняла свой родовой состав. Численность людей достигала уровня восьми тысяч человек. Кормить всех было очень тяжело, даже несмотря на то, что было много скота и рыбы в реках. По морю тогда никто из них не ходил, да и боялись они этого сильно, видимо памятуя о далеких временах Египта и об опасности воды.
В самой орде обозначились перемены во власти. Так как хану, избранному всеми, уже было не под силу контролировать удалившиеся группы, то было решено дополнительно избрать в них своих ханов.
Правда, именовались они по-другому, так как жили чуточку скромнее и, естественно, были в ранге  ниже.
Их назвали аксами, тоесть словом "акс", что обозначало - один   главный. Чуть позже к этому названию присоединилось и другое, обозначенное, как "кал", что в свою очередь, значило "много" от количества  прожитых лет. В целом, первоначально это звучало как "акс-кал" и уже гораздо позже, путем переноса с  одних групп в другие, возникла средняя буква "а".
Здесь надо понять главное. Люди того времени именовали что-либо, исходя из самой жизни, тоесть буквально, что вижу, то и говорю. Конечно, "аксы" жили дольше, так как еда у них была поприличнее, а работа менее загружена и трудная, нежели у простых ордынцев. Потому, так тогда и говорили.
Вместе с этим переименовалось и обозначение групп, которые  возглавляли  аксы.
Они стали именоваться "житками" от слова "жидко", тоесть редко или мало. В целом орда насчитывала 75 таких шиток /шипящая в начале слова поменялась из-зa шипящих звукопроизношений/, состоящих из сотни, а то и больше могол.
Можно даже сказать, что это были уединенные рода, так как жили они обособ¬ленно, лишь изредка обмениваясь людьми. Имеется ввиду состав семей. Тоесть, кто-то отдавал замуж, а кто-то женил сына.
Так люди и переходили из одной шитки в  другую. Все они, конечно   же, подчинялись хану, у которого к этому времени выросло довольно большое количество помощников.
Там были разные должности, но в большинстве они доставляли хану своеобразную дань от разрозненных групп.
Другие помогали хану составлять какие-то планы на будущее и, конечно же, руководили людьми в этом направлении, третьи - просто ему прислуживали и ограничивались властью при самом хане.
Самой "обидной" должностью была должность подносчика еды. Тот, кто это делал, не имел права даже прикоснуться к ней, даже если хан не доел и оставил что-то, все равно это выбрасывалось либо собакам,  в ту пору уже приспособившимся к орде, либо другим животным.
В любом случае, человек-подносчик не имел права что-либо оттуда взять, даже если он был изнеможден  и  голоден  до  предела.
Эта должность весьма ценилась из-за своей преданности и честности к исполнению обязанностей. На нее отбирали самих стойких и терпеливых. Своеобразно, то был знак ханского  уважения к тому человеку и его семье, если она была. Такие люди почитались всеми и каждый могол, повстречав подносчика, непременно преклонял перед ним голову, а иногда даже снимал тюбетейку в знак уважения.
Но, если тот или иной человек был  уличен в том, что описали ранее, то мгно¬венно прощался с жизнью.
Закон орды был суров. Только честность, верность, преданность, бойкость, мужество или смерть. В этом случае провинившемуся отрубали голову и выставляли ее на всеобщий обзор на одном из копий, установленных в центре селения.
Голова висела так долго и превращалась в обыкновенный череп. Только тогда ее снимали и хоронили с останками те¬ла. Это правило строго соблюдалось веками. И никто его не изменял никогда.
Впоследствии, тоесть уже по "расформированию" орды в разных группах то было обозначено по-своему.
До наших же времен дошло лишь некоторое поня¬тие насилия того времени, да еще игра, чем-то схожая на срубливание той головы на копье.
А между тем, тот закон не позволял никому воровать и воспитывал среди людей самые настоящие черты человека.
Нельзя сказать, что, так обозначен¬ная, гуманность могла  привести к более лучшим результатам. Скорее, наоборот. Это привело бы к разрушению единства и размельчению этих групп до состава единиц, что обозначало бы просто смерть.
Подобным образом складывались взаимоотношения и в самих группах, тоесть шитках. И там были те же структурные       единицы  власти, соприменимо  к   ханской.
Таким образом, на тот период на территории междуречья, тоесть между Амударьей и Сырдарьей возникло первое могольское государство, обоснованное одной ордой, значительно пополнившей свой родовой состав по численности за всего лишь вековой период  своего  развития.
Река Амударья была именована так потому, что давала живой прокорм людям рыбой, которая так и называлась "аму". Что еще можно сказать за, так обозначенных, могол?
Ну, наверное, прежде всего, что они не были так жадны и злы, как то пред¬ставляется нам сейчас. Это были обычные по тому времени люди, желающие жить  спокойно и никому не мешать.
Многое из того, что было описано уже гораздо позже является просто фан¬тазией и желанием разукрасить или сгустить краски над другим народом. Надо отметить, что моголы не имели своей письменности и почитали своего бога "Ястромбжа". Он был единым для них всех, в том числе и для тех, кто не входил в состав Тазымской Орды.
Каких-то особых культов вероисповедания у них также не наблюдалось. Иногда, они просто молились, примерно так, как почитали своего хана или какого другого начальника.
Не было у них и какого-то идола, выражающего божество. Бог почитался в душе и так оно передавалось из поколения в поколение. Возможно, это послужило каким-то условием недопонимания других народов, и оно же стало мерой заключения исторической деятельности Орды и разрозненных групп в целом.
Есть еще одна немаловажная деталь в жизни тех людей. Они никогда не умы¬вались, а просто протирали лицо руками.
Вода ценилась очень дорого. Потому, тратить ее на умывание не разрешалось. И именно этот факт положил начало возникновению чисто специфического жестоприложения в исполнении какого-либо ритуала, будь-то еда, поклон или что-то другое.
Вобщем, как и было уже оговорено, все бралось и складывалось самими усло¬виями жизни и, естественно, так же выражалось, отображалось в дальнейшем.
Потому, нельзя никогда цитировать какие-либо религиозные обряды, как какое-то условное изображение духа неизвестности, тоесть божества. Никто специально этому не учил. Люди сами укладывали свои вековые тра¬диции и условности жизни в смысл религиозного вероисповедания. И именно от этого нужно всегда отталкиваться, а не  уходить в какой-то фантастический воображаемый смысл и регулировать им сознание настоящих людей.
Но об этом мы еще поговорим в дальнейшем, а пока вернемся в сторону бледной Руси и опишем события, происходящие после смерти князя Святос¬лава.
Обратимся также и в сторону иную:  к тем, кто ушел несколько южнее и еще раньше; и к тем, кто повернул вспять, как говорят сейчас, к местам,  ранее  обетованным.
Для того,чтобы раскрыть полностью вековую суть каж¬дого народа, наверное, потребовалось бы очень много времени и бумаги. Но, для того, чтобы понять смысл и общие передвижения уже настоящих народов в исполнении прошлых их величин, будет достаточно несколько глав и не так уж много страниц.
Именно это преследуется в этой книге и именно об этом же хочет сказать господь Бог, ибо сейчас он сам берет свое слово и вносит ясность во все наши окоченелые русско-нерусские  умы.
Переходим к  следующему разделу и не забываем все предыдущее, ибо из него и слагается дальнейшее, как из одного творится другое.
Итак, в  путь  дальнейших странствий по облом¬кам исторических находок и по перевернутому словесно-коренному составу в любом  изначально  народном  исполнении.

РАЗДЕЛ   ВТОРОЙ

ПОЛЫНЬ

Еще в самом начале повествования было сказано, что историю народов русских будет оглашать сам Бог. Потому не удивляйтесь, если что будет не совсем понятно или не до конца ясно.
То есть признак нашего ума и недобросовестного отношения к какому-нибудь труду. Постоянно размышляя о чем-то, Бог непременно мыслит и о нас с вами, ибо он все же Бог-отец, а мы все - его дети.
И, конечно, как всякий отец, он знает, кто и когда, где зародился, как веру какую воспринимал, и кто впервые ее создал и обосновал.
Не ссылаясь на какие-либо даты, ибо то относится к работе умов людских, Бог оглашает так.
Самым первым на Земле воспроизвелось христианство. За ним последовало магометанство и чуть позже буддизм, именуемый самим Богом еще по-другому, как  Камерон.
Все эти вероисповедальные течения со временем образовали свои зоны и составили, так обозначенные в самой истории, центры религи¬озных основ.
Прослеживая путь отдельных групп из самого первоначального, создавшегося стихийно, двойственного рода, нельзя не упомянуть о, так называемом, племени иудеев, и об отколовшейся группе тюркского происхождения, чуть позже име¬нуемыми турками.
Их развитие чем-то схоже с развитием тех, кого описали ранее. Но в то же время, есть некоторые расхождения и почти противоре¬чия в плане самобытности и продолжения каких-либо традиций.
Обратимся вначале к группе иудеев. Как уже известно, еще вначале она не захотела оставаться в предгорье и пожелала вернуться обратно.
Но по ходу пути люди встречали другие группы и, естественно, уже занятые кем-либо территории. Радостного в этом было мало. Отовсюду их изгоняли, а порой просто выдворяли силою.
Надо сразу отметить, что все эти процессы были как paз в преддверии при¬шествия Христа. Иудеи тогда так не  обозначались.
Группа, составляющая около 6500 человек именовалась "эвринами". Так они себя называли, пред¬ставляясь каким другим  людям.
Соответственно тому же уже позже - дошло слово евреи, иудеи /исковерканное тюркоязычным населением/.  
Вобщем, пройдя во времени сквозь массу разноязыких народов, эта группа составила целый ряд названий и их видоизменений в пользу какого-либо языка.
Наконец, ей удалось пробиться к той территории, где окромя песка, да ред¬ких кустарников ничего не было.
Соответственно, там никто и не проживал. Обреченная на смерть группа разделилась на многие мелкие единицы, числен¬ность которых достигала более ста. Все они разошлись в разные стороны и составили какую-то часть населения существующей  Римской империи.
Сохраняя свои традиции, эти группы пытались выжить в создавшихся усло¬виях, но из  этого мало что получалось. Голод, холод, ветра, болезни, мор - все это гнало их из одного места на другое. Они почти стали кочевниками. Многие повернули обратно,  пытаясь пробиться к своим, осевшим в далеких краях. Но закон  войны был суров. Их попросту не пропустили.
К тому же, Рим¬ская империя возложила на них свою дань и в буквальном смысле заставила трудиться на местах, более-менее подвластных хлеборобству и, вообще, земле¬делию.
Таким образом, прозванное некоторыми иудейское племя как бы осело среди самых слаборазвитых земель и буквально влилось в состав того государства, что существовало после распада Египетского, в ту пору возглавляемое королем.
Практически никакой видоизмененной словесности в этих группах вначале не было. Но жизнь среди других положила начало формированию но¬вого языконаречия, которое двойственно отображало предыдуще изученное и жизнью полученное во время бедствий и в составе государства. В самой истории  этот язык обозначился как "эврите".
0т чего оно произош¬ло?  Это своеобразное русскоязычное слияние, состоящее    из      корневой связки "рит", обозначающей всякое изменение, движение и т.д. и приставки "эв", в свою очередь, обозначающую принадлежность к своему изначальному роду. Его еще называли языком "эвов".
Первоначально весь словарно сходный запас состоял именно из этих сочета¬ний. В дальнейшем, язык обретал уверенность в пользу других, как принято говорить, романских и других групп.
На протяжении многих веков он изменялся и пополнял свой состав от дру¬гих, но первоначальное все же сохранилось. Как таковой, письменности тогда не существовало. Знания, добытые ранее, были утеряны за походы и переходы. Потому, язык в основе всего сохранился только в редких словесных выражениях.
Этому же способствовало и  то, что государство не особо желало видеть какую-то другую группу людей со своей культурой развития.
С приходом Христа и возникновением христианского движения, положение эвринов значительно улучшилось. Фактически, только одна группа из всех полу¬чила статус вечного изгнанника и, как известно, она именовалась еврейской.
Спустя многие годы, когда вера в Христа начала подниматься выше, группы как бы обрели авторитет и начали возвышаться в глазах других народов.
За несколько столетий они пополнили свой состав, а во многих случаях объединились с другими из  составов  инородопроисхождений.
Так получилось, что группа иудеев как бы растворилась среди многих дру¬гих, и лишь  одна  из  них претерпевала вечное наказание за  якобы совершен¬ный грех. Именно она и обозначилась наиболее четко и состоятельно обосно¬вала тот самый язык. Чуть позже эта группа была расчленена и составила собою подгруппы.
Так образовался еще один язык, именуемый "идиш". Естественно, все те, кто слился с другими,  образовали другие народности или в целом составили народы.
Те же, что остались в стороне, обосновали свой народ и составили уже во время ближе к настоящему все те традиции, законы и т.д., что существуют сейчас.
Таким образом, получается, что родогенальная связь откровенно чистого по¬рядка прослеживается только между русскими и теми самыми изгнан¬никами - евреями, которые внешне несколько  видоизменились, за свою историю поучаствовав  в  каких-то  родообменах.
На момент гибели Святослава эта группа находилась на территории тюркского населения и занимала места, в настоящее время соответствующие Южно-Палестинскому взгорью и части Сирийского погорья. Численность   людей доходила до 22 000 человек.
Теперь, возвратимся вновь назад и узнаем, что произошло с той группой, что отошла от выше означенных могол и составила турецкое государство.
Практически, она подверглась тем же процессам кровосмешения, но в основе своей все же сохранила группу и до сих пор является такой же откровенно чистой с точки зрения родогенальной принадлежности.
Но история ее развития создала великое множество рододревосплетений и порою внешне тяжело отличить, так называемого, турка /тюрка/ от совмещен¬ности с арабской кровью или какой-то другой.
Потому, настоящее родство или родогенальная связь может показать только какой-то конкретный родоучасток, наименее поучаствовавший в кровосмешениях. Но все же, разберем как то все начиналось, как производилось и почему.

Итак, группа осела на берегу Черного моря и частью в долине реки Ефрат. Тоесть, она также разделилась. Природные условия не были такими суровыми как там, откуда они пришли, и это дало возможность значительно пополнить свой родосостав и закрепиться на указанных территориях.
Спустя сто лет эти две подгруппы соединились и образовали шахство. Через некоторое, довольно незначительное время государство расширило границы и обосновало турецкий шахонат.
Так оно первоначально именовалось. Во главе его стоял шах, именуемый чуть позже, как король.
Спустя еще двадцать шесть лет оно же превратилось в королевство, именуе¬мое турецко-египетским, так как часть Египта входила в состав государст¬ва. Естественно, что входили в него же и люди, что населяли в то время территории.
Были там и образованные сводные иудейские группы, были араб¬ские и многие другие, относящиеся к разнородам.
Вобщем, с самого начала территория, ныне обозначенная в истории, как междуречье /хотя это было совсем не так/ подверглась широкому освоению и, конечно же, слиянию многих родоизначальных  групп  переселенцев-беженцев.
Надо сказать, что в  то время палкой загонять народы или группы  осо¬бо было не нужно. Объединение многим давало право жить, многих спасало от бед и, само собой, повышало какой-то уровень развития.
Все это происходило, как принято говорить, до нашей эры.
Вскоре турецко-египетское государство  распалось. Отдельные группы, не пожелав подчинить себя какому-то шаху-королю, ушли вглубь того же Египта, а другие разошлись по сторонам, по дороге где-либо оседая и уже не подчиняясь никому.
Начали образовываться первые признаки тех  государств, которые чуть поз¬же будут названы,  как основополагающие в истории развития всех народов.
Вначале возникло Иранское шахство, за ним Турецкое султанство от остатков групп людей и первоначально занятых территорий, еще позже королевство Египет, а чуть позже это же царство и Месопотамское государство.
На тот период это были основные единицы деления территорий. Справедливости ради надо отметить, что строить валы и что-либо подобное уже не стали, так как часто менялись границы, да и не позволяли сами условия.
Потому, в большинстве тех государств начали образовываться первые города, обнесенные валом или просто какой-то стеной в зависимости от условий.
Возникновение первого города в обозначенных территориях ложится на Еги¬петское царство. По времени оно относится к первой половине второго сто¬летия нашей эры.
В той же Европе, к примеру, первый город возник гораздо ранее, как следственность скопления людей и меньших территорий, и, конечно же, условия были другими.
На базе территорий тех государств формировались и другие, именован¬ные по-иному; в основе своей, по имени правящего человека.
Все они в про¬цессе исторических смен, перемен, человеческих перемещений из одного кон¬ца в другой, меняли свой состав, название и какую-то внутреннюю территори¬альную принадлежность.
Все зависело от  простых человеческих или людских отношений как между людьми, так и между правителями.
Но история никогда не стоит на месте. И вскоре на горизонте появилась звезда, так обозначенной, Римской империи, или Римского государства.
Вначале оно занимало территорию юго-запада современной Турции, а затем, заметно потеснив в жестоких боях своих соседей, продвинулось к югу и даже достигло Египта.
Само слово Рим к уже современному названию города прямого отношения не имеет. Произошло оно от обычного слова Рома, что обозначало имя человека. Искажаясь в разговорной речи и в силу отсутствия всякой письменности в те времена, оно видоизменилось  до  сходного  Рим.
Начало возникновения государства Рим, а позже Римской империи приходится на момент распада Турецко-египетского государства и удалению из ее состава части южных и юго-западных территорий.
За основу государственного строя было принято родовое начало древних египетских фараонов, в свое время покинувших те места и обосновавшихся далее.
В действительности это было своеобразное сочленение воедино верховьев оставшихся родоначальников  групп из состава древнего Египта.
Практически, семь отпрысков родовых природных ветвей образовали свое государство, которое вначале и было только всего лишь поселением. А уже позже, когда вокруг начали "облипать" другие из более простых, была сформирована первая конница, и легион пеших воинов по принципу того же Египта. Тогда же и началось покорение всех, кто оказался по воле жизни соседом.
Отчасти, те верховья хотели воссоздать прежнюю структуру государства и овладеть обширностью территорий вместе с их богатствами и, конечно же, вернуть Египет, как основу всяких богатств и своего прошлого торжества.
Обоснование города Рим, как империи, приходится на период первопришествия Христа, тоесть появление его на свет, возраст и в дальнейшем гибель. Здесь имеется в виду становление как не очень большого государства и зарождение какого-то христианского начала.
Таким образом, турки, арабы и другие были как бы удалены первоначально от этой зоны  божеского внимания и их мало коснулось то, что обозначено христианством.
Но чуть позже, когда звезда зарвавшейся империи начала угасать от результатов походов и зверств, и когда народы, как говорят, восстали, пути веры новой и старой переплелись.
Римская империя разрушилась. Турция вновь присоединила Египет и даже часть Месопотамского нагорья, или предгорья.
Давно разошедшиеся группы людей вновь объединялись и в образе своем начали создавать веру иного происхождения, тоесть по-своему в соответствии  с традициями, условиями жизни и составом самих групп.
Богу ничего не оставалось делать, как несколько помочь в этом процессе и закрепить    новое  вероисповедание.
На базе турецко-египетского го¬сударства вскоре начало возникать, так обозначенное, султанское царство, включающее в себя все те же территории и тех же людей.  
В дальнейшем, оно переименовалось в Османское царство, а еще позже в Ос¬манскую империю, составленную из многочисленных родогрупп с различными   кровосмешениями.
Город Рим именовался по-новому и обозначился как Византия от соответ¬ствующего имени человека.
Основатели Рима попросту бежали, удалившись за рубеж, где обосновали новый город с тем же названием и начали создавать свое государство, обоснованное на сицилийских холмах, от которых теперь уже мало что осталось.
Сам старый город оказался как бы рубежом между вновь возникшими рели¬гиозными течениями.
С одной  стороны -  он принадлежал, как говорят, самому себе, а с другой - его подпирало другое государство с верой несколько нетрадиционной для христиан.
Первоначально они уживались, и никому не было дела до того, кто и как веру ту исповедует.
Но с развитием европейских религиозных  начал и  посредством того же Рима, а чуть позже Ватикана, эти отношения были усло¬жнены, и вскоре город Византия  пал и преобразовался в Стамбул, став сто¬лицей  Османской  империи.
Вобщем, с возникновением крестовых походов за якобы гробом господним и т.д., т.п. все то и произошло. Никому не хотелось отдавать часть своей земли  и, конечно же, то, чего  хотели христиане.
Так получилось, что одна, первоначально  взошедшая вера  в чудо Христа стала прообразом  второй, а чуть позже и третьей, создав тот самый буддизм.
На почве тех же территориальных разногласий и разгорелся спор, как о самом имени божьем, так и вообще о традициях вероисповедания.
И, конечно же, основой всему было желание присоединить земли и овладеть какими-то богатствами, не говоря уже о переподчинении самих народов.
Вот, собственно, кратко и все о той группе тюркского происхождения, что не так уж и далеко удалилась, но в силу разногласий обрела иную  веру и  составила иной народ в совокупности или без с другими группами.
Теперь, можно продолжать историю развития самой Руси, находящейся в составе открыто чистых трех групп, а также о тех, кто определился как могол и составил в последующем многие другие группы  разных уже теперь народностей.
          
Итак, после гибели Святослава и  далее кончины княгини Ольги киевский посад еще долго пустовал. Никто не решался занять то великое место, а сыновья Святича  были  еще  малы.
В конце концов, на сходе тех, кто окружал саму княгиню и занимал соответ¬ствующие посты в том государстве, было принято решение посадить воеводу, как главного по тому времени посадского исполнителя.
Но кого?   Сразу возник такой вопрос. Добрыня был молод, и княгиня, хоть и обещала ему это, все   же  не успела то сотворить. И тогда, те же люди решили пригласить из другого княжеского посада воеводу Ратича.
Он был опытен  во многих делах и занимал в землях Полянских княжеский посад, так как князей самих там не было.
Слеп на один глаз был  воевода тот, ибо в битве печенег-половец  мечом по лицу прошелся. Носил перевязь он  и  скрывал лицо частью свое от людского ока.
Но люди знали все то и воеводу все же любили и уважали. Не давал никого в обиду он, и думали они, что и дальше так будет.
Согласился Ратич на власть киевскую и занял посад княжеский. Но горянские, тоесть сами киевские возмутились тому и спровадили его ниже в дом посад¬ский. Особо не огорчился воевода по тому, но часть злобы на людей тех за¬таил. И всегда думал, как бы больнее уколоть их при случае.
Надумал однажды Ратич в поход идти и задумал Малушу - мать княжескую Владимира повидать, чтоб узнать кое о чем для себя.
Прознал про то по-своему Добрыня, брат ее, от другов гридней своих преж¬них и, опередив Ратича, увез Малушу из тех мест, спрятав на время в доме другом.
Приехав к дому Малуши, воевода повстречал отца ее и упросил обо всем.
- Нету-ти Малуши моей, - отвечал отец тот Микула - воин бывший, в гриднях когда-то состоящий, так же, как и его сын, - ушла она вдаль, - и человек по¬казал рукою на пыльную, пробитую копытами лошадей землю.
- Ах, ушла Малуша, - разозлился воевода, поняв, что Добрыня опередил его, да так и рубанул мечом по руке той, отчего упала на земь она, да так и лежать осталась.
Кровь хлынула из обрубка руки Микулы, а он так и застыл в недоумении.
- Будешь знать, как рукой показывать, -зло выкрикнул Ратич и, пришпорив было коня, рванулся вдаль по дороге, но не тут то было.
Не понравилось то гридню одному, из другов Добрыни  бывших.
- А, ну, стой, - сказал он воеводе и рванул зa узду так, что лошадь аж на дыбы стала.
- Чего ты? - испугался Ратич и пугливо осмотрелся по сторонам, видя как гридни со всех сторон к нему подъезжают, - что это вы задумали тут? - залепетал он в испуге вовсе.
- А вот что, - сказал гриденъ, Мартыном которого звали и рубанул своим мечом так, что и рассек воеводу того от головы до седла.
- Ой, что ж ты наделал, сынку?- залепетал в испуге Микула, сжимая свою окровавленную  культю другой целой рукою, - я ж стерпел то и ничего не сказал. Зачем ты погубил его? Теперь и тебя казнят другие, - и Микула тот горько заплакал.
- Нe казнят, - успокоил Мартын и  к гридням повернулся, - расскажем все, как было. Не имел прав он так поступать. Тело же его в реку бросим, как татя какого и злодея общего, раз на людей своих руку поднял.
На том и порешили, и поспех домой удалились.
Ничего не сказали гридням люди посадские по поводу тому и с миром, как говорят, отпустили, пустив слух в земли Полянские, что воевода погиб в бою. Но все ж на совет собра¬лись и меж собою посетовали.
- Надобно тем гридням хвост поджать. Так, гляди, они и до нас доберутся. С воеводой, всеми избранным, не посчитались, а с нами тем более. Гляди, так до князей доберутся.
На том  порешили и начали мзду всякую создавать вокруг гридней. То кур у кого ущипнут, украдут значит, то петуха красного пустят в закрома ка¬кие, пожар значит учинят, то девиц каких молодых, под венец идущих, распот¬рошат и в реку для отмыва кинут.
Вскоре люд киевский да и прибрежный, подольский значит, начал супротив гридней восставать и мзду уже свою пускать.
Завидят кого одного где-то, то так и придушат, а то попросту пьяного в реку кинут. Отраву начали лоша¬дям да и им давать, отчего болеть те стали, и чрез время уже сами на совет собрались. Речи повел тот самый Мартын.
- Чую, братья, я, что рукою люду простого кто-то другой ведает и головы наши подставляет. Надобно исчислить, кто так поступает и разобраться во всем.
Затем другой гридень речь повел.
- А я думаю, надо Добрыне обо всем рассказать. Может, он нам что и посове¬тует или делом приложит.
Подумали гридни и решили так, как второй сказал поступить и сделали то в дальнейшем. Долго думал Добрыня над всем тем и долго не решался, как ему поступить. Но тут случай подвернулся, и все само собой разрешилось.
Напился гридень однажды какой-то и к деве повадился, да там его и отлу¬пили мужики собравшиеся. Отпор значит дали. А до того пили все вместе. Клич прошел по месту жилья ихнего, и всяк гридень сбунтовался.
- Что это такое? Будет народ нами повелевать. А ну, возьмемся за мечи, да проучим всех, чтоб больше никто носа не высовывал.
Кровь взыграла и мзду воссоздала большую. Много крови безвинно проли¬лось. Пострадали и посадские люди. И им от гридней досталось. Многих они побивали, так как знали, что за чем состоит.
Тогда, испугался народ весь такого, до времени схода объявленного носа не высовывал со двора. Гридни же наслаждались победою и всяк упивался ею, досаждая кому-либо из близлежащих.
Вот тогда настоящая баталия и развернулась. Посад гридней ниже стоял, чем княжеский, людей посадских, дворовых  и даже безземельных, ремесленников   значит.
Тем то и воспользовались люди и за свою боль воздавая, начали на посад гридней бочки катить и все прочее бросать, а опосля в бой кинулись, кто с чем.
Битва жаркая была. Много с обоих сторон погибло и в конец дня, а с утра то все началось, общий пожар по городу пошел.
Кто-то додумался гридням посад поджечь, а огонь к другому перекинулся. Вскоре запылал весь город Киев.
Люд бросался кто куда, спасаясь от пожара. Не до битвы и мзды стало. Начали все тушить совместно и только к дню следующему к вечеру, мало-помалу все стихло.
На том битва  завершилась, и всякий своего оплакивать начал. Помирились тогда все и за дело восстановления принялись.
Вот с тех пор оно и пошло. Вначале мзду свою единоличную кто воздает, другой поддержит, дальше больше, бочки катить начнут, пожар пускать, рушить все и так далее. А затем плакать совместно, опосля мириться и все вновь восстанавливать.
Оттуда же и поговорка пошла древнерусская: « мол, что ты на меня или кого бочку катишь ».
Вот так-то, люди добрые, русичи. Все то из жизни берется и ею подтверждает¬ся.

Перемирие было то недолго. Вновь те посадские на свой сход собрались. Больно им стало, что их чин пострадал в борьбе этой.
- Надобно тех гридней вовсе изничтожить, сказал один из них, - только вот не знаю, что придумать к этому.
- Кто ж охранять нас тогда будет?- задал вопрос кто-то другой.
- А зачем нам это,- ответил тот же,- мы и так неплохо проживем, а коли надо, то и сами постоять можем.
Молчание наступило тогда, но спустя время все ж поддержали человека того и порешили совместно мзду ту пустить.
Однажды к гридням вновь деву  подбросили, на чердак ее положив и заставив там орать, как резанную.
Надо сказать, что деве той лет мало было, и так же Малушей она прозыва¬лась, ибо мала была, а также отмечу, что подкуп отца ее в этот раз впервые свершился вообще на Руси. До того, откровенной дачи злата или чего-то другого не было.
Так вот. Дева та кричит наверху, людей созывая, гридни не поймут ничего и головами во все стороны крутят. Люд собираться начал, снова злобу вверх воздавая из-за стен небольших посада того.
Вскоре людей собралось множество и силой своею, толпою значит, стену ту порушили и в двор ввалились. Гридни к дому самому отступили, на всяк слу¬чай приготовив свои мечи.
Кто-то на чердак полез и деву ту достал, за волосы волоча. Кровь по ее ногам стекала струйками и вся раздета догола она была. Обучил ее отец этому и заставил проткнуть себе веткою место оное, что как дань чистоты сохранялось.
Взбеленились люди, проклятья на головы гридней посыпались, и вот-вот дол¬жна была битва разразиться.
А народу собралось тьма тьмущая со всего Киева. Так бы за один раз они тех гридней и побили. Посадские те в стороне стояли и один из них руку о другую потирал...
Заметил то Мартын, сотник гридней, и, выйдя наперед, вдруг руку вперед про¬тянул, пальцем указывая на человека того.
- Вот, кто мзду нам воздает. Желает вашими руками нас погубить. Не делали мы всего того, в чем нас обвиняют. Желают посадские, чтоб мы под их властью ходили и всяку гнусь ихнюю исполняли. Не за воеводу Ратича  мстят, а
за себя боятся, чтоб мы им руки не поотрубали за дела их каверзные.
Человек тот руки потирать перестал и назад тиснуться  начал, сквозь  своих пробираясь.
- Видите, боится он, что правда в глаза ему кольнет. Оттого и прячется за спины своих. Что вы, люди, на нас бочку вновь катить стали. Вон, кто виноват. Их рук дело. Где отец, мать девы той. Что их крику не слышно?
И точно, люди обернулись, а их не нашли. И к деве той с распросами обра¬тились. Тут она во всем и призналась и вновь разрыдалась, чтоб простили ее гридни и люди за то, что родители ее на подкуп польстились.
Через время на двор тот привели родителей девы той и вновь допросили. Они также сознались и рукой указали на человека того. Люди  вытащили его из группы таких же и поставили перед своим лицом.
- А, ну, признавайся, делал то или нет?
Ну, кто ж в  своей вине признается. Знал ведь чин посадский тот, что смертью это карается, потому и молчал.
Долго спрашивали его, но тот все упирался. Тогда и порешили так:
- Нечего тут разбираться. И так ясно, что виновны все. Хотели всех нас стравить, яко псов каких, а самим в добре проживать. Казним всех без разбору. Раз вместе они держатся, то значит, и  беду одну создают.
Так и поступили.
Вначале казнили прямо здесь виновных, а затем по домам их подались, pyшa их, добро выгребая и бросая его кому попадет.
Так вот с той поры и повелось. Как кто рукою укажет на кого-то, то так люди и казнят. Думают, что оно так и есть. Так же погромы творят и целыми семьями уничтожают  чтоб, как говорят, повадку не было.
Так же добро делят или в злобе большой рушат, сжигают. А того и не ведают, что ошибку раньше сами допустили и дали себе лапшу на уши повесить кому-то.
Долго буйство то шло, но, наконец, завершилось. Хотели и княжичей было  при¬брать, но Добрыня их защитил, да и гридни  вступились.
- Нельзя княжичей по ветру пускать. Не поймут того другие люди. Обвинят нас в вине пред богом Перуном. Он за них стоит, и он велит им управлять нами. Пусть, подрастают и ценят нашу доброту, а также веру нашу в бога Перуна и Сварога.
Здесь надо отметить, что после смерти Ольги и по происшествию почти вось¬ми лет, гонения  на, так называемых, волхвов прекратились, и они снова  об¬рели покой.
Оттого и повелось, что Перун - то бог общий, а Сварог - бог не¬бесный. Люди то все придумали и то все в слух какой пускали.
Так вот закончилась первая распря между знатью и простыми людьми, и так оно с тех пор повелось и ведется до этого времени.
Вскоре народ киевский на общий сход собрался, как то и водилось со вре¬мен былых. Решили на трон, посад киевский князя Ярополка посадить, хоть и отроду он был еще мал.
Всего то двенадцать годов ему и было. Хоть и имя князю дали сильное "ярый", яровой, от земли значит пошел, но здоровьем и телом слаб он был, и в седле с малу плохо держался.
Плохо стрелу пускал, плохо меч держал, под руку его сделанный.
Но все же князь - он и есть князь. Так и посадили его на трон киевский. Весть о том разнеслась по всей округе и дошла до самых окраин русских, варягов и других, в роду одном состоящих.
Добрыня вскоре воеводой стал, да так и остался им до конца дней своих.
Но недолго Ярополк правил. Болезнь вскоре пошестью по Киеву поползла и его сгубила. Лет в пятнадцать смерть и постигла.
Вновь посад Киев¬ский пустым оказался. Надобно было снова князя другого возводить. И тут народ древлянский весть свою с гонцом послал.
- Хватит, мол, нам Киевских князей. Давайте из древ  наших  князя  посадим.
Так и поступили люди, боясь беду общего раздора не навлечь. Прибыл в Киев новый князь из числа посадских семей, избранный древлянами.
Звали его так же, как и предыдущего князя древлянского - Святиполком. Только буквой одной имя его и отличалось.
Дружину свою древ¬лянскую, полк значит, он привел с собою, а пред  тем ее освящал по свое¬му. Оттого и имя такое  восстановилось.
Мало понравилось Киевскому люду то, но все же стерпели они и приняли князя, дружину - полк его, как и подобает.
Посадили на трон, и вскоре управлять тот начал.
Дань возложил на всех поровну, и весть о том сразу разостлал по зем¬лям.
Не понравилось то многим, ибо у одних земли были скудные, а у других более плодородные, но все же люди стерпели и говорили в разн¬ых сторонах так:
- Раз решил князь так, то значит, так тому и быть. Бог Перун им ведает и слово какое говорит по ночам. Внять, так и будем исполнять все то.
    
Зажили люди более-менее спокойно в годах некоторых. Но вот снова мор какой-то  пошел по земле русской, и заставил многих убежать с земель своих  ближе  к  тем  местам, где  ранее  были.
Не понравилось то князю Киевскому, и велел он воротить всех обратно, а кто не подчинится, то силою загнать и поселить вновь.
Ринулась дружина-полк в поход дело то чинить и волю князя исполнять.
Велено -  значит, сделано.
Так оно на Руси всегда и велось. Гнала дружина та люд обратно. Загоняла в болота, места всякие дремучие и заставляла землю рыть, чтоб окопаться там, тоесть, дома земляные строить и жить в них. Гнали скот с собою, везли на небольших "козьмахах" /телегах, значит/ утварь  разную  житейскую.
"Козьмах" - это значит, небольшая повозка, в которую козы были запряже¬ны. Махнешь рукой или нагонишь - они и идут. От того и пошло  « козь » да « мах », так как это так и звучало в те времена.
От того же позже и имена носили. Кто упряжью той ведал, то так и прозывался - Козмах или Козма, Кузьма и т.д.
Вскоре - годов через пять, поход тот завершился. Границы Руси той дош¬ли аж до настоящей Московии, тоесть России по ее территориальному признаку.
Но и этого князю показалось мало. Видя, что вокруг Киева, да близ Днепра слишком много люду безработного или другого болтается и вспомнив, что  тоже имеется и среди других, вновь повторил он то же и еще лет шесть людей дальше расселяли, дойдя аж до весей самых край¬них по России настоящей состоящих.
Люд, что заселил земли те, был собран со всюду. Кто с земель полянских, кто с древлянских, кто с самого Киева или близ его. Были и варяги, и ра¬димичи, и вятичи, и многие другие.
Вобщем, князь говорил так главному в дружине той:
- Коль увидишь кого без дела или так болтающегося, то сразу бери и  в  путь  отправляй.
Вот так оно и повелось с тех пор. Не успел кто выйти во двор - так его сразу и замели, тоесть подмели - забрали значит. Оттого люди русские, в крови все то перенося из века в век, так по домам и сидят, и на ули¬цу мало кто выходит.
Того и гляди  -  подметут. Так тогда и говорили.
Правда, не сразу догадались об этом, и иногда все встречать дружину вы¬ходили, как то и положено было.
Но человек тот главный знать свой приказ исполнял, от князя полученный. Бывало всех сразу и переселял, чтоб быстрее работу сию исполнить, до¬мой возвернуться и князю доложить.
Так же оно и сейчас происходит. Всяк спешит закончить абы как и побыстрей домой куда воротиться.
Как понятно становится, все то, что вдаль от Киева ушло и есть так же русское, неважно, как теперь называется.
Есть в крови сходность, и есть много общего во всем, в том числе в традициях и другом.
Воротилась дружина та из похода, и человек главный обо всем князю до¬ложил :
- Хорошо, - отвечал тот, - но этого мало. Надо земли те хорошо за нами закрепить. Надумал  я  Новь  град там  построить. Пусть, он будет опорою с той
стороны. Отдохнешь, сразу в путь отправляйся вместе с дружиною. Будешь град тот строить, а опосля  будешь воеводою там посадским от Киева. Власть даю тебе оную и всяк величать тебя так должен.
-  Спасибо, великий князь, - поклонился человек тот, -  но не велика ли честь для меня - человека простого.
-  Не велика. Я так же из роду простого, да и все мы в роду простом состоим и состояли когда-то. Исполняй, что велю. Семью свою забери также и пусть, другие из дружины моей, твоей сделают то же. Даю тебе на все
три дня. Собирайтесь  и  в  путь.

Вздохнул человек тот,  ибо  понял, что Киев-града уже больше никогда не увидит. Но, что  поделать, коль служба его такая.
"А, может, - подумал он про себя, - жизнь там получше мне станет. Князь да¬леко. Я сам себе хозяин, может оно и  к  лучшему. Не весь же век в подчи¬нении быть. Построю себе терем побольше этого. Гору воздвигну. Благо, власть князем дана. Да и буду там проживать. Древ много, зверя полно. Что еще надо люду".
На том он повеселел и с радостью весть сию принял и тут же ею с же¬ною своею поделился. Та в слезы вначале ударилась, услыхав о переез¬де, но когда муж все втолковал, то возрадовалась до предела.
- Буду я как княгиня там великая и всяк почитать меня будет. Едем ско¬рее, хочу град тот усмотреть и зажить более заможно.

На том они и порешили. Дружина же князя, или уже человека того воины, значит, начали себе подруг подыскивать.
Три дня только и было у них. Всяк хватал ту, что ему сподобилась и сразу в седло на лошадь позад себя сажал и по двору какому катал.
Надо сказать, что князь сам на сходе общем об таком решении сообщил и предупредил, чтоб зла не чинили и не противились. Так Богом Перуном велено. Град Новь построить и семьи там  в  домах воссоздать.
Так вот оно и пошло с тех пор, и в сказках до сей поры передалось. Любой воин свою жену или невесту-суженую, ряженую, а их действительно собирали в дорогу всем, что было тогда из одежд  /вобщем, как матрешку русскую, до тела пока доберешься, так и усталь наступит/, позади себя сажал и по двору или где катал. От того же пошло невест женихов возить на чем-то и всяк люд приглашать для проводов каких: будь то воин или невесту собирают за кого-то.
Так вот из жизни и складывались традиции, и никто их специально не придумывал.
Ну вот, три дня прошло, и колонна та огромная, до восьми тысяч человек насчитывающая, в путь пустилась. Ехали только молодые  на  лошадях.
Все остальные шли следом или ехали позади на тех же козьмах. Надо сказать, что лошадей тогда много не было. Плохо приживались они в тех условиях. Потому, лошадь была как знак привилегии или воинства.
Провожали ту колонну аж до самых ворот киевских. Так оно в истории традиций всяких и обозначилось, и до сей поры в основе своей соблюдает¬ся. Правда, мало понимают, что все то обозначает и всякий раз к силе какой нечистой приписывают что. А на самом деле, то просто традиция такая, из жизни по принуждению сложившаяся.
Уехала колонна та, помахали ей в след платочками, а точнее обрывками из нарядов -  одежд  невест, сынов - воинов, отпущенных в путь далекий, и всякий кусочек тот сохранял, как память о дне том и вообще о заму¬жестве скором.
Погоревали люди сперва, а затем в пляс дворовой пустились, кто где.
- Пускай, в дороге им веселее будет и не будем омрачать их узы скорые. Песни и пляс в пользу пойдут и по земле самой до них докатятся.
И это легло в основу свадебных традиций, не говоря уже о том, что бражь пили, на себя воду проливали, чтоб дождь от них отвести и всякое всякое другое, из которого в основном дошло то, что нужно выпить и вдоволь наплясаться или песен попеть.
А почему, что и как - того никто и не знает. Думают, что то батюшка так   когда-то повелел или поп церковный да так и исполняют, вроде бы сохраняя традиции.
Через год достигли люди те ушедшие земель, ныне как  Новгород именую¬щихся. Долго шли они, по пути останавливаясь, объясняя другим, куда и зачем ждут.
Многие соглашались идти добровольно, так как воевода тот новоиспеченный обещал многое, желая под собой людей побольше иметь. Вскоре численность их достигла аж пятнадцати тысяч, а к концу похода - дошла до двадцати.
Дружно взялись и за один месяц град тот построили. От того так оно на Руси и по сей день ведется. Хором навалятся в деле каком и свер¬шат его, а затем хоть пруд пруди или кол на голове теши. Тишина стоит, и  никто носа не высунет.
Так вот и обосновался город тот, тогда и ныне Новгородом именующийся. Правда, по ходу истории дальшей был он почти сожжен дотла и восстанов¬лен по-новому.
Это когда   "мода" на камень пошла и начали дома новые возводиться. Кроме того, возле града самого древнего, тоесть перводеревянного, была построена весь судоходная, также из древа состоящая.
Ее   иногда за град тот и принимают. Это не так. Град новый на граде старом стоит. И с места никогда не трогался.
Вскоре к Новь граду люд другой из близлежащих потянулся и обложил его со всех сторон.
Обрадовался воевода тот тогда и даже жене пове¬дал так:
- Князь я теперь, а не воевода посадский. Люду то подо мною больше, чем под князем Киевским или другим состоит. Не буду дальше их расселять. Пусть, опорою мне всегда будут. А на посад сей сына нашего поса¬жу. Пусть, воеводит,  как и я дальше.
Радовалась тому жена его и всяк приплясывала по-своему, мужу своему говоря:
- Эх, муженек ты мой величавый. Рада, что за тебя замуж пошла. Знать, и не ведала бы, что так жить можно.
А оно и взаправду так было. Спустя  год в закромах всего полно было, шкур разных зверей насобиралось, что впору дом ими укрывать можно весь. Полотнищ соткали людом всем, что город в несколько раз об¬тянуть можно: и день, и ночь над тем трудились, желая доказать любовь свою к посаду воеводскому.
Кроме того, всю снедь дворовую сюда снесли из самых драгих вещей, и дом тот украсили драгоценностью всякой, у кого какой имеющейся.
Принимал то все воевода из рук людских и всяк благодарил каждого за труд или поимку какую, им сотворенную, а также приговаривал:
- Знать от добра своего отказываетесь во благо дому моему. Спасибо за это. Век того не забуду. Всяко отблагодарю при жизни, а кого и опосля ее, если что вдруг случится.

Верили в то люди. Хотелось им того и хочется того же сейчас. Но вое¬вода тот хитер был или матер всяко.
По-разному говорил, по разному делу что и выдавал каждому. Кто более принес добытое и драгое ему са¬мому -  тому посад свой разрешал строить  побольше и близ к себе подод¬вигал. Кто меньше  - значит, чуть далее. А кто вовсе только мелочь какую принес - то того и вовсе за ворота отпирал.
Обиделись за то на него люди из числа тех. Хотели было по ветру его  пустить и терем огромный спалить. Но, побоялись гнева божьего, да так махнули на то рукой и ушли за ворота те.
Так оно и получилось затем и сохраняется сейчас.
Кто дороже - тот и поближе, и блага все ему прилагаются. Вобщем, из Новгорода то все пош¬ло и смута именно там завелась такая.
Не  хочу обидеть новгородцев теперяшних этим или город тот вообще.
Но, хочу указать на то, как дань времени падшему в душах людских и всякой корысти возникновению.
Не обижайтесь за то и примите подобающе боль ту прошлую, до наших дней  дошедшую и теперь карающую всех и вас в том числе.
Так вот, дальше пойду по делу тому.
Спустя год град Новь стал и вовсе неузнаваемым. Вокруг терема одного другие терема стояли чуть меньше, но один краше другого. Весть об том до Киева самого дошла, и решил князь проверить, как все там состоит.
Отправился в земли те самолично, с собою лишь небольшую дружину взял из числа тех, кто подле него еще с древлян остался.
Прослыхал про то воевода, Феноменом который звался, и решил схитрить. На приезд тот на самый край переселился и в самом малом дому вроде как показать себя решил, что проживает всяко бедно и трудно. Узнал про то люд простой и на ухо князю сообщил.
Оттого и пошло « наушничал » и от того же пошло слово феномен.
Говорили так: «… доживешь до Феномена » или  «Феноменом станешь» или богатство, силу, невиданность и прочее показывая, просто феноменом обзы¬вали.
То есть исконно русское слово, а не заграничное. От имени оно пошло, а также от жизни самой.
Так вот. Князь понял, что воевода обмануть его хочет ,но виду не подал и град тот осмотрел весь.
Понравился он ему, и Святиполк даже похвалил воеводу за все то, что сделано в короткий срок, от чего тот аж рот открыл и ничего понять не мог.
- Что, удивлен ?- спросил князь,- А ты думал я карать буду за это ? Нет, за труд твой и всех благодарю и земли дополнительно даю далее. Углубляйтесь  и  там на острогах /краях значит /то же создайте. То есть такое мое повеление всем новгородцам. Дома же эти оставьте. Пусть другие их занимают, яко и ты свой оставил. Сами же двигайте впе¬ред и за собой других ведите. Понял ли ты меня,Феномен, воевода нов¬городский?
Тот не знал, что и сказать и стоял со ртом открытым, пока в него муха не залетела, пакость свою сотворила и улетела дальше.
- Рот закрой, - сказал князь, - а то червь заведется в дому твоем тельном.
Все засмеялись, кто круг князя стоял, и вмиг слова те передали другим. Вскоре хохотал весь град поболе, правда, в народе простом состоящем, ибо понабилось его сюда великое  множество  из-за стен его великих.
Дошла весть сия до жены воеводы и вся запричитала она, в слезах прибежав сюда.
- Не поеду никуда отсель. Докель мучиться будем в трудах озьмяных своих? Что стоишь, рот открыв, мух глотаешь? Коль хочешь - то едь, а я тут в доме своем почивать буду. И князь мне не указ, я сама тут как княгиня состою, - быстро молвила она и тут же осекнулась, узрев, как князь глазами сверкнул.
- Жену упрочь, - сказал князь, и какой-то гридень выдворил ее от того места,- Я тебе вот что скажу, Феномен. Думал я тебя здесь пожизненно оставить вначале за труды твои великие для всех, но хитрь твоя те¬бя и сгубила. Не хочешь по правде жить - то иди поучись еще в труде своем, коль тебе не достаточно уже того, что узнал ранее.
- Оставь, князь, меня здесь, - взмолил воевода, падая на колени перед ним,- нету силы больше по земле другой прошибаться или прошибью идти /чащу впереди разрубать и т.п./. Да и жена, дети об том просят.

Посмотрел князь в сторону и увидал детей его, как сирот поодаль сто¬ящих. Пожалел он тогда Феномена и знать ошибку тем самым допустил.
Потому как затем, всяк другой так же милость  стал просить, и уже князь не мог отказать, а если и делал то, то значит, мзду на себя прини¬мал и создавал смуту всякую среди людей обиженных якобы.
Вот оттуда оно и пошло, что на Руси обиженных любят и всяк им руку протягивает помощи, а  то невдомек, что помощь та может болью на себе или ком другом отразиться, ибо за свое содеянное всегда отвечать надобно.
Но так уж содеяно было и довелось потом за сие всем князьям, царям, а также другим из чинов, а то и простых, ибо оно и туда перешло, за то плату свою воздавать.
Так и мучается народ русский независимо от того в каком колене род¬ства состоит. Все оно по крови передалось и время от времени голову будоражит. Это искоренить надобно и коль есть какой закон, из народа слова сложенный, то знать на всех одинаково и расположен должен быть.
То есть мое божье слово такое народу русскому и всякому другому. Жалость - она нужна, но  не тому, кто пал душою и телом к чему-то приткнулся. То уже будет зваться немощью ума того, кто на жалость сию откликнулся. Нельзя прощать за грех для всех воочию или как сотворен¬ный. Беду он возведет большую, нежели думается вначале.
Грех греху, конечно, есть рознь, но такой, как здесь приведенный, толь¬ко робью той и наказан должен был быть.
Это было бы всем наукой и всякую ложь, лесть увело бы в сторону. А так, пороки те развились и от них теперь проходу нет нигде. Подумайте об том и не спешите   всяк негодовать. Мол, не богом, а человеком сие сказано. Как пишется здесь - так оно и есть. Ни слова не придумано, ибо рукою пишущею сам веду лич¬но и всяк проверяю написанное, что мною сказано. Можете не поверить в сие, но сам, как графолог работаю и все передаю по связи небесной чело¬веку пишущему. Труд то великий и не так просто исполним будет, ибо помехи есть разные, и человек иногда на месте не сидит: то есть, то пить ему хочется. Это жизнь ваша. Мне же того не надобно. Потому, тер¬пеливо жду, пока он воротится и вновь сядет за стол, чтоб работу про¬должить. Ладно, отвлеклись мы немного совместно. Потому, продолжим далее рассказ сей об истории  вашей.
Аж, смешно. Я - Бог, вам историю вашу сообщаю. Вы   же только слушаете да еще порочите слово мое, в книге какой сказанное.Что он, мол, зна¬ет тот Бог. Да и Бог ли он вообще. Мы вот боги в истории или в чем-то другом сами,  а все иное - то так просто придумано кем-то в угоду чре¬ва, имени своего.
Ничего, время докажет все то и горько сожалеть кто будет, что во мно¬гое не верил ранее. Ну, да, ладно. Пора продолжать, ибо время рабочее чело¬века того подходит к концу, а написать многое надобно. Не век же си¬деть с книгами этими и диктовать что по-своему.
Так вот.
Святиполк  оставил Феномена на том месте, да и других также, но велел из их семей выделять людей и отправлять в путь дальний. Земли другие заселять и града Новь воссоздавать по образцу этому.
- Древ везде много, густоты, поросли какой также. Зверь имеется. Значит, жить можно. Даю срок на сборы вам ровно один год. В раз другой приеду и посмотрю дальше, как дела состоят. Понял ли ты, Феномен?
- Да, понял, князь. Спасибо великое за благодать твою. Все исполню, как велишь. Будь верен во мне, - и воевода снова, упав на колени, поклонился головой до земли.
- Ну, на том и порешили, - сказал князь и велел тут же в путь обратный собираться.
- А, погостить не хочешь, великий князь?- спросили его люди из числа посадских и простых.
- Некогда мне тут засиживаться. Надо дела творить. Землю нашу русскую со всех сторон закреплять. Знать, неизведана она во многих путях ее и я в дороге сам убеждаюсь в этом. Да, чуть было не забыл вам сообщить. Привезу сюда я князя вам нового Владимира Светича, сына Святослава. Пусть, кое-чему   поучится, а заодно и земли в порядке, сохранности со¬держать будет.
- Что ж, я не могу этого? - спросил удивленно Феномен.
- Кто ты есть ?- спросил князь и сам же ответил, - Воевода посадский. Делом сиим и займись. Князь же другим заниматься будет. Думаю я к делу  его великому приспособить. Есть задумка такая. Ну все, прощай, воевода. Прощайте, люди новгородские. Исполните то, что я велел - всяк почитать и уважать вас  за труды будет.
Так Святиполк и уехал из града того, и вскоре добрался до Киева, где другими делами занялся, да  так и позабыл о сроке им новгородцам  обозна¬ченном.
Но все ж через время вспомнил и велел тут же Добрыне в путь с князем молодым собираться. Объяснил, что к чему и как вести себя в зем¬лях оных.
- Люди там богато живут. Их не трогай. Простому дай возможность добиться того также. Расширь город тот и княжеские владения закрепи от веси до веси и об том обозначь по-своему. Княжича обучай делу разному. Знаю, дя¬дей ему приходишься. Но, об том никому не говори. Будешь ты там наместником моим, помощником значит. Все, что услышишь, узнаешь - мне гонцом передавай. Можешь голубей использовать. Возьми с собою, коли весть будет какая срочная. Воеводе Феномену скажи, что ты теперь будешь на его мес¬те, а он пусть вспомогательную тебе займет. Знаю, дело ратное знаешь, в боях многих участвовал, потому и доверяю тебе это. Феномен же того знает мало. Больше в делах житейских разбирается. Слушайся к нему, но умом своим поступай. Хитрь в нем состоит. Обступи ее и не дай княжичу ею заразиться. Молод он еще. Славу ему не прочи какую. Пусть, проще будет. Верха всегда достичь сможет. Важно, чтоб другого понял и боль ту воспринял. Укрепляйте град свой, а также валом вокруг обойдите вдоль стен древляных. Рвом помогите делу оборонному, а также
реку в обиход града пустите. Пусть, он станет недоступным для врага какого и землю прочно ту оберегает. Сделаешь то - весть сообщи. Знать обо всем я должен. На тебя полагаюсь особо. Верю тебе. Из простых ты и снобью не болеешь. Возьми гридней своих с собою. Пусть, они опорой служат. Мать княжича домой возверни. Пусть, она там век доживает, родным помагает. Никто знать не должен об том. Сам все и сделай. Князю младому также не говори, кто его мать. Может он стеснен этим быть. Пусть лучше тайна хранится. Понял ли ты меня, Добрыня?
-  Понял, велик князь Руси всея. Все уготовлю и все сделаю. Спасибо за по¬мощь, мне ранее оказанную и благодарю за совет твой княжеский. Только вопрос есть у меня. Могу задать?
-  Задавай, - согласился князь.
-  Хочу узнать я, что делать и как поступить, коли в град тот меня не пус¬тят или оскорбят всяко при встрече?
-  Тяжел вопрос и нужен своевременно. Хвалю за то, Добрыня. Коль не пустят - то поверни назад. Уйди с миром. Я сам разберусь во всем. Коль оскорбят как, смолчи вначале и смирись с гордостью своей и княжеской. А надальше во власти укрепись и создай свой порядок. За оскорбление - наказание какое придумай. А какое - сам поймешь, когда те места уви¬дишь.
- Ясно все, князь великий. Могу к делу приступать.
- Ну, тогда иди, чини все по воле людской общей. К брани той, что среди них состоит, не привыкай и вперед также наказание за то сверши. К люду посадскому не прильни особо. Тяжело это, но так лучше дело обсто¬ять будет. Ну, давай, воевода, иди. Дело ждет, а времени мало.
Вскоре Добрыня с князем Владимиром в путь удалился. Тихо они уехали, чтоб не видал никто, и весть вперед не разносилась. Еще дней несколь¬ко никто об том не знал, а когда узнали, то так уже и не догнала весть  та.
Поспел Добрыня вовремя, к сроку годовому, князем указанному, и вскоре у града того оказался.
Проехал сквозь ворота он городские и на пло¬щади  небольшой остановился, не зная к какому терему подойти и где сам посад тот княжеский.
Хотел спросить он у кого - так людей почти не было. А всяк к кому не кинется, то тот в дом - терем и убегает.
-  Да, что здесь  творится такое? - удивился Добрыня, - Уж, не мор ли ходит кругом, что они так боятся.
Ну, вот скоро все прояснилось. Начали круг его и дружины небольшой люди собираться. Вскоре обступили со всех сторон.
- Кто есмь будете ?- спросил одни из старцев, глядя Владимиру-кня¬зю в лицо, совсем еще молодое и бледно-розовое.
-  Князь я ваш - новгородский ,- отвечал сходу тот, - Владимиром зовусь, Светич прозываюсь по отцу моему.
- Знаем, кто отец, а вот мать кто твоя? - вновь задал тот же вопрос.
- Матери не знаю, померла она рано, меня зародив.
Засмеялись люди собравшиеся, и тот же человек сказал князю:
- Ведаем мы, что робью вскормлен ты был. Знать она мать твоя, раз другой не находится. Знать, робочич ты. А такой князь нам не нужен. Правда ведь, люди?
- Правда, правда, - хором поддержали те,-уезжай обратно в Киев–град свой, да там и будь. Не нужен нам робочич.
Добрыня осмотрелся по сторонам и краем глаза заметил, что из окон теремов некоторых за ними наблюдают, и тихо шепнул Владимиру:
- Стерпи пока. Потом разберемся.
Тот и ответил :
- Ну и что, что робочич. Вы что ли не так прозываетесь? А, люди?
Те и оторопели. Кто рот открыл, кому муха залетела, червь откладывая, а кто и присел сразу.
- Вот это князь, наш князь новгородский! -запели люди, подходя ближе, снимая того с лошади и внося на руках в хоромы приготовленные  посадские.
-  Наш князь, наш,- так и покатилось по городу, и вскоре весть та аж до самой веси острожной донеслась.
Так вот просто, благодаря уму совсем юного княжича, разрешилась судь¬ба многих, в том числе и его самого.
Кто знает, как все случилось бы, поступи он по- другому. Обиду стерпел и ,как говорят, нос другим утер, ничем не оскорбив при этом.
Видел то все со стороны Феномен - воевода тот, и сплюнул  вгорячах на пол, да второпях попал жене на ногу. Та разъярилась от такого неуважения, и вскоре дом ходуном заходил от грызлей семейных всяких.
Но, на то не обратил внимание никто. Все князем новым занимались. Спустя час много люду собралось возле терема посадского того и упросили князя выйти к ним поговорить.
- Ну,сходи, - согласился на то Добрыня, не знающий толком, как и поступить в такой ситуации, - только знай о том, что говорил тебе.
Владимир кивнул и тихо вышел из светлицы на улицу. Как раз солнце взошло на небесах и осветило лицо его со всех сторон.
-  Ах, Владимир - князь, красно солнышко,-восхвалили люди, устремляя взг¬ляды на молодого княжича, - велик будешь, коль в день приезда солнце тебя освещает. Знать, престол большой займешь и дел хороших сотворишь много.
Так вот просто, в обычных высказываниях и сотворили люди судьбу тому молодому князю.
И надале все так оно и пошло. Из земли новгородской донеслось до Киева и в другие стороны разнеслось.
- Знать и вправду велик   будет, - сказал тогда Святиполк, узнав обо всем и убедившись в том уже позже еще раз.
Конечно, говорили люди и многое другое. И все то также по роду передавалось из уст в уста, из поколения в другое. книге не скажешь, но знать надобно одно. Все, жизнью творимое,так и отражено в той же жизни.
Много и плохого запечатлелось, и в века какие, кто позжий мзду воздавал праху усопшему предков и отражал ту картину   по-своему и всяко по-разному.
Но, так оно повелось на Руси, что правда и ложь бок о бок сто¬ят. Попробуй, разберись. Потому-то Бог взялся за дело людское общее и решил раз и навсегда, как говорят, его «закрыть».
Тоесть, чтоб историю свою знал всякий и каждый, правильно понимал от ума своего и мзду больше ни себе, ни другим в чем-либо не создавал. Хватит лжи, пряности-лести в угоду кому-то иль чему-то. Пора поставить надо всем точку и  округлить  историю до дня настоя¬щего, в смысле по землям ее растолковать, укрепить и за веру единую принять.
Toeсть, за веру общую в прошлое, настоящее и уже будущее. То есть такой наказ Божий и всяк его, в  разной вере состоящий, должен исполнить.
Но, продолжим сей рассказ.
Итак, Владимира приняли в Новгороде и стал он там, как говорят, править или заправлять. Тих вначале был он и скромен не в меру, но в ряды годы мужал и становился настоящим князем. Видели все то люди и всяк его по-своему величал.
Кто  Владимиром - красно солнышко, кто князем новгородским Светичем, кто просто робочичем, под этим подразумевая, что он им близок и прост, а кто просто князем и величал.
Так вот и рос он в именах своих и обрастала ими же земля русская .

Даже в ту пору люди путались, не зная о ком речь идет и о каком князе. Имен было много придумано. Потому-то в истории путаница и произошла. Так, как ниоткуда в летописях брались князья  радонежские, новгородские, киевские, радомичанские и даже древлянские.
Речь всего-то об одном чело¬веке шла, ибо всяк народ хотел видеть того князя великого к себе побли¬же. Даты же ничего не значат, так как летописи велись позже, а иногда лю¬ди неправильно сам календарь составляли.
Тогда и не ведал никто, что сегодня день такой-то, число такое, год такой. Потому, везде и говорится так: « В год, когда…» Toeсть, когда- что-то значительное произошло. Все же остальное просто не обозначалось.
К тому же, многие христоспасители церковные в деле своем постарались и даты также напутали, в том числе дату крещения Руси, точнее год тот, в истории обозначенный, как  всеобщее  крещение.
К этому также нужно добавить, что письменность на Руси обозначилась на берестах только тогда, когда в Московию подались.
От  чего  так?
Потому что, берез на той Руси отродясь не бывало. Их позже сажать начали, как картофель какой привозной сажаете. Чуть позже они уже сами распространяться  пошли и свои места "загульные" образовывать начали. Это значит, что все труды ко времени гораздо позжему относятся.
А что не исконно русское, так оно и говорит о другом и путать его с русским не следует. В этом, конечно, архиреи "помогли", делая свои заметки, пометки на заставках или где-то еще, желая преподнесть и себя ко времени какому.
Я Бог - пpo все то знаю и отпираться кому не советую, хотя и так их в живых нет, но может в голову то полезть кому-то уже из настоящих. Грехи церковные видны особо и об них толковать позже буду. Пока же про¬должу рассказ свой и перейду несколько к другому.

Пока княжич Владимир мужал, Святиполк делом своим занимался. Вознамерился он посетить конец или острогожь земли русской со стороны  западной, а заодно на обратном пути и к югу прильнуть.
Дорога та сквозь земли оные древлянские проходила, и князь неизменно решил также домой заглянуть.
Святиполку было тогда совсем немного годов от роду. Вознамерился он так¬же по пути свадьбу сыграть свою и избрать в жены древленскую  деву  какую.
Спустя время небольшое то и произошло. Взял он в жены Федунью из рода-семьи схожей с его самого или близкой по крови.
Но слово «взял» тут осо¬бо не приходится, так как князь далее поехал, а жена его одна тосковать пока осталась.
Где-то год князь отсутствовал, а опосля воротился и увез ее с собой.
Бренная к тому времени она была и уже разродилась сыном одним, имя ко¬торому Святослав сразу дали в честь и упоминание о князе Святославе.
Но князь Святиполк сразу на Киев не двинул, а опустился ниже к югу и усмотрел, что там творится.
Холода тогда были и хотя дело почти весной слыло, все же простуда дос¬тала всех.
Поболели многие и в пути остановились. Надо сказать, что жена княжеская была не особо видна здоровьем и тотчас слегла, как только хо¬лода те наступили.
Хотел было князь отправить с сыном обратно, но побоялся одних оставлять, да так и стояли они лагерем своим на одном из тех мест. Прознал про то князь половецкий, а земли те ближе к нему подходили и решил к киевскому Святиполку съездить на совет небольшой.
Через время встретились они.
Звали князя того Ратимором. В отличие от других, он к морю опускался и иногда даже по нему ходил на лодиях не¬больших, к берегу откуда-то ветром-волною прибитых.
Состоялся тот совет, и впервые князья русские и половецкие меж собою союз заключили.
Отдал земли те Святиполк  Ратимору тому и обязал город обосновать Тмутаракань, как знак верности Киевскому престолу ,и дань велел привозить какую морскую, степную к самому городу Киеву. На том и порешили.
Вот опосля того печенеги-половцы и          " исчезли ".
Собрал всех воедино Ратимор тот, да и увел с собою к морю Азов, названье которого от соле¬ности  его пошло.
Говорили так: «аз» - я значит и  «ов» - вода вперемежку с соленостью и горь¬коватостью, от простых вкусовых качеств все то пошло или от восклицания людьми при пробе воды той на вкус.
Само же название города князь Святиполк подобрал, завидев однажды по весне тьму -тьмущую бегающих ящериц.
Он их тараканью обозвал, да так то название и состоялось.

Порешив все вопросы тут и лето дождавшись, пока все поздоровели, князь обратился вновь к Киеву и спустя время прибыл туда, ввозя в город жену и дитя свое.
Киев радостно встречал князя Святиполка. Отродясь такого не бывало, чтобы сам князь занимался людскими заботами, тоесть - города строил, мир заключал и помогал в чем-то.
То дело было других, как всем казалось. На руках князя вносили в град тот, а также жену его и дитя. Вот тогда и решили на сходе киевском не¬большом создать те ворота, что Золотыми величают.
Только не из-за золота, что якобы в Киев тот рекой лилось, а из-за понятия такого людского относительно душ человеческих или качеств людских.
Всяк, кто для людей особо старался золотым и прозывали. Так и говорили "золотой князь", или "золотой" ты наш - дорогой значит и вообще, вселюбимый.
По приезду Святиполк долго не отдыхал. Спустя время короткое вновь в путь двинулся. Теперь, уже в сторону востока ближе к северу подался. Решил посмотреть, что там имеется и как что соорудить для дальнейшего.
Хотела и жена с ним поехать, но князь на сей раз дома ее оставил, боясь за здоровье, да и за сына вообще.
Решил также он за себя кого-то оставить. Долго думал кого назна¬чить, но так и не найдя, в поход ушел. Федунья  по преданию прошлого князевать осталась.
Надо сказать, что князь, на западе будучи, также город обосновал и восадил воеводу посадского, чуть позже в князья простыми людьми воз¬веденного.
Город тот обозначился сперва как Сутолочь, от людского скопища вок¬руг. В дальнейшем был переименован и ознаменован как Белый город, а еще позже как Ужгород от массы тех самых ползающих и в дома часто забирающихся, людей пугающих и заставляющих кричать "уж", что значит, ухват или сжим.
Кольцом та змея свивалась и руку иногда сдавливала. Оттого и восклицание возникло - уж.
Так вот. Устремил, теперь, свой взгляд Святиполк  на  восток. Долго шел по землям он или рыскал по свету. Слово рыскал от слова рысью идти  пошло. На лошадях ездили так. Оттого и в сказаньях так передалось.
Вконец измучившись и остановившись у одной группы людей, прозванных по тому времени радонежцами, князь решил отдохнуть.
Рады они всегда были людям и всегда нежно целовали при встрече, так как в землях далеких находились и окромя себя мало кого видели. Так же князя встречали и целовали по-всякому.
Оттого и пошло потом везде на Руси целование, чего прежде не было. То знак близости людской был и доброго отношения. Позже тот знак перевелся и стал обозначать близость семейную, тоесть узы брака обозначать.
Раньше до того только лбами челомкались от слова  чело, что значит лоб сейчас. Тогда  же и стал князь Святиполк  князем радонежским  и город в тех землях обосновал, так и именуемый   Радонеж.
Пробыл там князь недолго. Всего месяц людьми покомандовал и город тот заложил. На дальше за себя оставил одного молодого смышленого в деле таком по застройке челобитника / челом он часто при встрече с князем бил. Как приблизится - так и челомкается. Хотел любовь и преданность  свою показать/,обозначив его наместником на земле той и дал право ему устное владеть землею и дальше на север, восток продвигаться. Чрез время какое люд уводить далее и земли осваивать, города новые строить.
Воротился князь обратно. Хотел было в Новгород заехать, но передумал. Не стал князю молодому мешать там руководить самостоятельно.
В Киеве ждал Святиполка подарок. Федунья его сына второго родила и имя дала самостоятельно.
А надо сказать, что имя давали тогда только отцы, да еще деды, тоесть отцы отцов, как говорят. Оттого, кстати, это выражение в русском языке наречии и состоит.
Хотел было поругать ее за то князь, но при виде сына душа его слабью  отозвалась, да так все то и осталось.
И этот момент в истории не остал¬ся незамеченным. Тотчас по Киеву слух пронесся, что жена самостоятель¬ность обрела и тут же то начали творить и другие жены в угоду себе или просто ради обычного чувства небольшого чванства пред полом дру¬гим, мужским значит.
Конечно же, это в народ простой потом перенеслось и позже в веках отразилось примерно так: " не можешь со своею бабою сварливою справиться - то идь к ним и сам стань ею..."
Вот так было и во многом так есть сейчас. И все из-за простого слу¬чая или обычного недодумства  за какое действие.
Как Бог, хочу сказать, что не в обиду говорю это полу женскому-мате¬ринскому. Говорю так, чтобы поняли лучше, отчего на Руси пошло такое неисполнение всего и знать должны, что-то такое  ум русский сами. Что завидит, то так и переймет, а под этим внутри ничего не подразуме¬вает.
Только с веками это приходит. Но, как говорят, поздно уже оправды¬вать старое, так как что-то закрепилось традицией и какой безнаказан¬ной  уверенностью  в своей правоте.
Так вот.
Назвала Федунья сына своего и князя Великославом или  Велиславом. Чуть позже имя это претерпело многие изменения. Обозначалось оно как Великосвет, Beликолет и даже Всеволодом в некоторых местах даль¬них сказалось.
Это все от любви великой народа русского к своим князьям. Никто не думал тогда о потомках, а тем более о каких-то историках, что разбира¬ться в полуграмотных, а то и вовсе безграмотных письменах чьих-то бу¬дут.
Кстати,об этом немного, раз уж речь завели. Много считано из тех писуль /а они так тогда и обозначались сперва / не правильно и не верно истолковано или переведено.
Почему?
Объясняю. Дело в том, что русские люди, русичи значит, очень любили смягчать всякие слова или делать их окончания мягкими. Практически, основа бытового значения слов складывалась именно так.
К примеру, тогда не говорили как сейчас -коза, а  говорили козь. Или, например, слова высь, рогозь, и т. д.  Практически,  все слова были роду мужского, так как любая величина природы сравнивалась с Богом, а он, как известно, мужского рода.
Уже значительно позже, когда, как гово¬рят, женщинам развязали языки и дали слово, появилось окончание «а», как дань принадлежности и своеобразное величие женского ума.
Так вот.
В связи с этими мягкими окончаниями первые, да и последующие «писатели»  того времени так и старались все отобразить, пристав¬ляя тот самый мягкий знак к любому слову. Так вот и возник, так называемый, старославянский язык.
На самом деле люди просто так говорили и соответственно писали, чего не скажешь сейчас.
Во многих словах были упущены эти знаки. В ряде случаев писатели не знали, как что обозначить и порою даже лепили знак куда угодно, а то и вовсе его не ставили.
Надо понять ведь, что грамоте тогда никто не учил, тем более, что письменность только зарождалась.
Так вот и получилось, что многие слова как бы самоисказились и обрели иной смысло¬вой вариант жизненного исполнения. Кроме того, речеисполнения или словопредложения  писались слитно, знаков препинания не было и, конечно же, любой мог истолковать что по-своему, тоесть уже по присовременному.
Для того, чтобы понять какие-то письмена древних лет, надо знать саму историю, смысл и суть той или другой жизни в веках и самое первое коренное слияние в звуках
/слитных или нет /,восклицаниях, выражениях каких-то эмоций, чувств и  прочего, в первую очередь связанного с самой жизнью.
Возьмите, к примеру, слово охота, которое первоначально звучало как обычное сочетание звуков  «ах», затем попозже  «ах» и «от».
Откуда это бралось!?
Из жизни. Завидев дичь или птицу какую, тот охотник сразу восклицал  «ах» и готовился к стрельбе или ловле. Когда это удавалось и он добирался до нужной цели, то, принося, показывал другим. "Мол, вот я вам принес", или в переводе - "видите, вот я вам принес".
Так оно и пошло.
Как удачно -  то "ахот". Как нет - то значит, как гово¬рится, и охоты нет.
Примерно и своеобразно складывались и другие слова, которые обрета¬ли смысл второстепенного значения и как бы проглаживали или скры¬вали первостепенное. Вобщем, как уже говорилось, разнообразию не было предела так же, как и простой человеческой  выдумке.
А то, что выдумщи¬ков много - вы и так знаете   и в этом, думаю, убеждать не надо. Каждый день дает массу чьих-то выдумок и вносит такие же умопомра¬чительные искажения как и то, о  чем говорили сейчас.
Но пойдем дальше по нашей истории.
Итак.
Федунья назвала сына Великославом, да так то имя за ним и закрепилось в разных землях по-разному. Князь, как известно, умолчал по тому поводу и на этом дело, как го¬ворят, стихло.
Шли года. Росли князья, мужал Владимир в своем Новгороде, становился старше Святиполк.
И вот наступила пора, когда Владимиру стукнуло девятнадцать лет, и вздумал он жениться на деве одной из роду другого по богу Сварожского.
Дело то было в Суздали, тогда и теперь так именующейся. Далеко было до городища того, да и дороги   узкие и мало доступны были для проезду княжеского или другого конного состава.
Прослыхал как-то сам молодой князь, что где-то среди земель болотных, лесов дремучих есть красавица одна, Рогнедь именующаяся. Давно то было ему известно, еще годов с пятнадцати и решил он, набравшись смелости, поехать к те края.
Долго говорили ему новгородцы, что и у них достаточно дев тех, но упрям по-своему был князь и в этом с ними не согласился.
-  Что ж, - вздохнули тогда люди новгородские , - коль не желаешь среди нас узреть - то поезжай, раз дева та тебе в сердце запала.
Отговаривал то и Добрыня делать, ссылаясь на то, что люди сильно оби¬дятся. Но почему-то Владимир стоял на своем.
И вот они в путь пустились, ближе к юго-востоку опускаясь и в чащи те мало проходные забираясь.
Добрыня с князем поехал, пред этим Феномена в известность поставил и повелел ему ворота новгородские на ночь за¬пирать .
- Чтоб беды какой не стало,- так он ему сказал.
Пожал тогда плечами Феномен, да так и не послушал: то ли позабыл, то ли снова рот раскрыл, дожидаясь пока муха свой след оставит.
Вобщем, уехали они, и не скорым путь тот оказался. Долго пробивали они сами дорогу, долго сквозь дебри те идти пытались. Вконец измучившись, дней через двадцать решили отдохнуть день-другой. Разрубили просеку     небольшую и расположились для отдыху.
Дело было ближе к вечеру и солнце, заходя, бросало свои последние взг¬ляды на землю. Вдруг, как будто что-то внутри всколыхнулось среди поляны той.
Лошади беспокойно заржали, птицы петь перестали, и тишина наступила, словно мертво вокруг стало.
Солнце внезапно исчезло, и взамест месяц-луна взошла.
Содрогнулась земля сильнее, лошади копытами по ней стали бить. Люди с мест повскакивали и в беспокойстве ожидать чего другого начали.
Так прошло время некоторое.
Луна та вновь прошла, и солнце последний блик бросило, осветив поляну ту и людей стоящих, во все стороны смотрящих.
Вот тогда и завидели люди над Владимиром князем какое-то светло-жел¬тое сияние, голубизной немного еще отдающее.
Испугались все тогда, и никто с места своего ступить не мог. Словно оцепенели, только рты и пооткрывали.
Владимир же сам, почувствовав  какой-то жар, к лицу приближающийся и голове, сделал шаг в сторону, а затем резко пал на земь.
Сияние сохранилось на месте, а затем медленно двинулось к другому человеку, имя которому было Ратибор.
Тот, испугавшись, бросился в лес. Сияние вслед за ним, словно птица какая огненная. Тогда Владимир встал и громко сказал:
- Приди обратно свет тот ко мне. Я тебя успокою. И тотчас птица та возвернулась и на грудь князю возложилась.
Вздохнул Владимир глубоко и резко выдохнул прямо себе на грудь. Треск какой-то воспроизвелся, и часть одежд его задымилась, словно от огня. Сиянье исчезло вмиг, и только капля слезы какой-то от нее осталась. Вздохнул  князь еще раз и рукою потер место свое немного дымящееся, стирая и слезу ту неизвестную.
-  Бог Перун спас нас, князь, - обратился к нему Ратибор, уже воротившись обратно,- спасибо тебе за помощь, век благодарен буду.
- То Бог указывает мне на другое,- сам про себя произнес Владимир вслух,- видно   веру я принесу иную на землю русскую. И птица эта огнен¬ная - знак силы ее, а слеза, что осталась - это слеза утоления от вели¬чия славы моей. Ее и проглочу я,- сказав так, он и сделал это, а опос¬ля добавил,- правильно я поступил, что поехал в земли эти. Видно так богу нашему Перуну угодно. Ложимся отдыхать. Завтра вновь в путь тро¬немся. Нельзя время терять.
На том все и закончилось. А поутру, как и обычно, отправились далее.
Далек, труден и долог отчасти был их путь. Три с небольшим месяца сквозь чащи и меньшие угодья какие пробирались. Но дорогу проложили и к городищу тому добрались.
Испив у небольшой реки водицы, умывшись и отдохнув немного, путники двинулись к самому поселению. Вскоре нашли то, что искали и, как гово¬рят, узы обвязали.
Женился князь Владимир, взяв в жены красавицу ту, Рогнедь которою звали.
Волосы были у нее, как стебель   зерна какого в лето, а глаза словно росою были вспоены. Так живо глядели и блестели. Оттого и имя такое дали. Вобщем, красивая дева та была и, наверное, знал Владимир чего добивался.
Узы соединив, вскоре они все обратно в путь двинулись. Закрепилось имя княжеское за городищем тем, и опосля люди им город так прозвали.
До сей поры он стоит и князя собою величает. Рядом или неподалеку го¬родище то стоит и сохраняет тайну одну вековую.    
Владимир не сразу стал так именоваться. Вначале он и был Суздалью.
А уже затем, когда имя состоялось, Суздаль вдаль передвинулась по до¬роге той, что тогда князь проложил. Сам же город тот на месте стоять остался и дань времени прошлому свою сохраняет.
Воротился князь с молодою женою домой спустя время. Но не доходя го¬рода Новгорода, весть к нему донеслась, что кто-то побывал в городе и людей до смерти всех напугал видом своим. До сих пор они там нахо¬дятся и жуткий ужас наводят.
Не испугался того сам князь и живо вперед рванул, жену, правда, оставляя на попечение людям простым, со своим отрядом небольшим удаляясь.
Спустя время доехал он до Новгорода и въехал в отворенные ворота.
- Тьфу-ты, - выругался тогда Добрыня ,- говорил же  Феномену, чтоб во¬рота запирал. Так нет же, словно горохом по стене дома его.

Владимир ничего не ответил и, молча сохраняя терпение, ехал к дому посадскому - своему княжескому.
Навстречу люд высыпал и вмиг новость порассказал.
- Какие-то чудища от моря Чудского к нам прибыли. Желают видеть тебя, хотят о чем-то говорить. Запугали нас тут до смерти всех. Выпроводи ты их, князь наш, а то дети малые во всех домах криком кричат.
Князь, молча, кивнул головою и поехал рысью к дому своему. Навстречу выбежал Феномен, весь в поту и красный, как солнце на закате.
-   О, великий князь, не гневайся. Позабыл я про те ворота городские. Так чудища и прошли в них.
-   Где они? - спросил быстро князь.
-  Там, в доме-тереме, где вече сходиться должны.
-   И, что делают они?
-  Да, ничего. Ждут и всякий раз воды нашей хмельной требуют, а другой раз   простой или хлеба поесть с мясом каким.
-   Давно  здесь?
- Да, уж, дней осьмнадцать ,- ответил Феномен, быстро подсчитав на пальцах и как-то покраснев еще больше.
- А что, ты такой красный, словно в жару огромную ?
- Так и мне велят пить тоже, боятся, чтоб не отравил их.
- И сколько прибыло их ?
- Да, всего-то двенадцать.
- Отчего ж боитесь их?
- Так страшны на вид и в одеждах кованных из железа, как у нас мечи. Не пронять их ничем видать.
- Ладно, веди к ним. Посмотрим, - ответил князь и, слезая с коня, пошел навстречу к новоявленным гостям.

Нельзя сказать, что князь особо безбоязненен был, храбр значит, но все же люди те его не так напугали, как всех других. Особо необычного бы¬ло мало. Скорее только то, что они ведра какие-то на головы одевали, а иногда и что другое с рогами, да чем угодно еще.
Одежды же были простыми, как и у них, только в местах некоторых металлом были покрыты и особо грудь защищена.
- Да, - с первого взгляда оценил князь, -сразу не одолеешь, но повозив¬шись, думаю, можно. Ведра те, что на головах, тяжелы видать и особо не покрутишь ею. Так что, справиться можно.
Подумав так, Владимир и вовсе повеселел и очень даже смело вошел внутрь и велел Феномену сказать, кто пришел. Тот и пролепетал быстро:
- Князь великорусский Владимир, - и пал перед ним самим на пол, удивляя тем самым гостей.
Ошарашенные таким поворотом событий и открытой безбоязненностью князя, те рыцари встали из-за стола, накрытого для них всем, что было тогда у новгородцев, и почтительно склонили головы в знак уважения, предва¬рительно сняв свои ведра и что-то там еще похожее.
Появились обычные лица, очень даже дружелюбно смотрящие в сторону князя. Все они были светлыми.
- Здравствуйте, люди. Чьих земель будете и кто послал вас сюда в земли мои княжеские?
- Здрав, князь великорос, - ответили гости и один из них шагнул ему   навстречу, держа свое "ведро" охапкой под рукою, - есть я посол князя литовского Экардинальдо. То есть  другове  мои походные, - и он указал на людей позади и перечислил их по именам,- Ричмонд, Павелиус, Любвин, Эйкован, Рихард, Краметус, Санорис, Эдгард, Павелюс, Сикора, Мертодаль. Есть мы рыцари князя литовского. Воины в душе. Пришли с миром. Хотим союз заключить. Земли  хотим  разграничить.
- Что ж, дело хорошее, - ответил князь Владимир, - садитесь за стол, будем там речи вести. С дороги я, устал немного. Думаю, поймете, раз жизнь ваша на лошадях.
- Да, да, князь великорос, понимаем, -согласились гости, и все уселись за стол переговоров.
Так оно затем и пошло.
Как встретится кто либо  -  то так за стол напр¬отив друг друга и садятся. Оттого и говорится «стол переговоров вся¬ких», так как за ним сидели и говорили обо всем.
Долго они беседовали, пытаясь друг друга на разных наречиях понять и границы те обозначить. Но, все же разобрались и заключили  небольшое  соглашение.
-  Сам я не могу всего решить, - говорил в конце Владимир, - есть надо мною князь Киевский. Он решает за всю землю русскую.   Буду разгова¬ривать с ним и попозже ответ вам сами пришлем. Расскажите, как к вашим землям добраться и какое ваше княжество. С ответом сам приеду и весть ту доведу до самого вашего князя.
Отвечали ему гости и рассказывали об их владениях. Объясняли, как прое¬хать и сколько времени то займет. Со всем согласился князь Владимир и гостей тех вскоре проводил, предварительно дал подарки небольшие для их князя в знак своего  уважения к народу другому.
Откланялись литовцы-рыцари и удалились в земли свои.
Владимир же, весточку голубем послал в Киев, а заодно гонца отправил, чтоб тот подтвердил и все, как есть, рассказал.
Вскоре получил то известие князь Святиполк и начал снова в путь собираться, заведомо зная, что дело серьезное.
Гонец вскоре, по дороге встретивши, подтвердил то, и они вместе в путь на  Новгород  ушли.
Княгиня или Федунья к тому часу вновь рожать собралась, но на этот раз князь предупредил, чтоб имя без него не давала.
Согласилась жена его в том, да так они и расстались.
Вскоре Святиполк  в   Новгород прибыл и, встретившись с Владимиром, начал разговоры вести по тому поводу.
Длинная беседа была и долго размышляли, где границы те образовать. Наконец, Святиполк   сказал:
- Думаю, на границе с литовцами теми надо город поставить, быстро соорудив его и людом наполнив. Границы к северу оставим пока. Раз там никого нет. Получается так, что только запад нам и сохранять как гра¬ницу нужно. Значит, по той линии града вновь построенного и от града Ужгорода  границу и провести. Вдоль небольшие селения построить и также заселить людом каким, с других или тамошних земель присланным.
Возлагаю это на тебя, Владимир, и на тебя, Добрыня. Ты же, Феномен, делом по городу займись. Ворота соорудите, валом большим окружите, да и сам город расширить можно, чтоб народу побольше вместить мог. Пло¬щадь должна быть для сходу какого, места для запасов всяких, и чтоб
вода в нем своя была, а не только из реки черпать ходили. Что же до нарядов тех их чудных, то думаю, надо и нам что-то схожее приспосо¬бить. Хватит голое чело врагу, зверю подставлять. Созовите мастеров своих, что мечи куют. Пусть, подумают, как воина защитить. Я со своей стороны тем же займусь в землях других. Как я понимаю, одному не ра¬зорваться во все стороны. Буду князей других сажать в городах вновь строящихся. Пусть будут и простые. Ничего плохого в том нет. Сам из таких. Да и ты вот, Владимир, грудью простой робы вскормленный. Как мыс¬лишь сам про все то?
- Согласен, князь великий. Думаю, если больше нас станет, то Русь сильно окрепнет. Не будем никого бояться и жить в спокойствии  всегда.
- И я то же думаю. Правда, хочу еще дело совершить. Хочу до булгар добраться и с ними мир какой, границы обозначить. Чтоб территория Руси нашей была всем известна и сутолоки людской никакой не происходило. На этом и  порешим. Каждый делом своим займитесь  и   клич тот среди мастеровых дайте. Я же у себя поищу. А теперь, в путь-дорогу обратную. Дел  много, времени мало.

Так и уехал князь Святиполк, жену Владимира не повидав и  о ее красо¬те никому не поведав. Дел было много и не до гостеваний и  рассмотров  всяких.
Воротившись сразу в Киев, князь Святиполк сына вновь рожденного по¬видал и имя дал ему сам. Назвал он его Горисветом  вначале. Но жене то имя мало понравилось и спустя время все же упросила мужа изме¬нить его.
Думал князь думал и, как говорят, ничего не придумал друго¬го. Тогда, взялась за то дело Федунья и быстро тому имя свое сочинила. Назвала она его Болислав.
- В боли рожала, так пусть так и будет мне памятью, - говорила она.
Согласился с тем князь, да так то все и осталось.
Спустя же время некоторое он вновь пустился в путь землю русскую обо¬сновывать и городища где сооружать.
На этот раз взял он с собою множе¬ство воинов или полк, численность которого была ровно 1000 человек. Все они стали помощью людям в деле сооружения каком. Правда, пред этим полк сей князь приодел по-другому, да так, что свои люди узнавать пере¬стали.
Кольчуга грудь защищала, голову шлем небольшой, частью нос закрывающий,  на локтях и коленях небольшие пластины были, к одежде прикреплены для того, чтобы в бою в место сгиба стрела не попала или меч чужой не про¬шелся. Надо тут отдать князю должное. Сам он мыслил по делу тому и куз¬нецам указывал, как исполнить что.
Святиполк  же и щиты укрепил такой же пластиною посеред круга, по форме таким же его оставляя. Позади на спине аж до ног также кольчуга болта¬лась, чтоб стрела не прошила или меч, скользя, того не задел. Мог, конечно, князь и вовсе всех в то железо заковать, но, подумав, оста¬вил так, как есть.
"Зачем тогда воину мастерство иметь, коль в железо будет закован. Стой,  как столбень и все. Пусть, по тебе бьют. Нет, тут другое надо. Прытью и си¬лой умною брать надобно врага или зверя какого сильного. Да и тяжело то все на себе нести, лошадь устает сильно. А места у нас дремучие, доро¬ги далекие. Надо, чтоб сила   их  сохранялась."
Так вот оно все и состоялось. И хотя князь сам не воевал ни с кем, но думал по тому много и правильно.
Примерно то же и новгородцы соорудили, правда там начали зарождаться первые щиты не строго круглой формы.
Это уже Владимир постарался. Завидев у тех рыцарей какие-то другие щиты и гораздо большие, он и своим ратни¬кам решил сделать то же, точнее  похожее.
В остальном же одежда та боевая ратная схожая была. Правда,    у владимирцев грудь еще небольшая круглая пластина защищала, и в некоторых других местах по телу то же поменьше  было  поразбросано.
Вобщем, теперь заковались в латы и русичи, чего раньше отродясь не быва¬ло. Были какие-то  соломенно-деревянные загородки на теле или вообще  ничего.
Потому и говорят, что русичи всегда в бой с голыми руками ходили /без стрел значит/ и без ничего, тоесть не было защиты никакой. Только меч в руках, да еще щит из слабого дерева вперемешку с соломой. На головах также ничего не было, за редким исключением перевязи, подобно как у кузнецов, чтоб пот в бою глаза не устилал.
Мечи не особо длинные были, это их потом удлинили, когда впервые с литовцами-рыцарями встретились на том самом озере Чудь, которое до того вообще никак не прозывалось.
Так было сделано для того, чтобы ведра-головы те с размаху сносить. Сила получалась большая от удара такого. Оттого и боялись затем рыцари на русичей идти и аж до времен первой великой отечественной никого в зем¬лях русских с западной стороны не было.
Так вот.
Полк тот княжеский, никем не узнаваемый, стал Святиполку опорой в его делах по закреплению и укреплению земли русской. Куда путь держал - там города зачинал, а люди уже потом, как говорят, до ума доводили.
Воссоздал он Чернь-город - Чернигов теперь зовется. От имени одного из людей пошло то. Так и звали человека того Чернь - значит, черный. Голова была у него черная, волосы точнее. Был он там главным, и затем род княжеский черниговский воссоздал опосля Святиполка  ухода.
Вобщем, много на свет князь киевский тогда городов пустил. Обо всех го¬ворить долго будет. Потому, пойдем далее по делам и маршруту тому.
Дойдя до Ужгорода, повернул князь строго на юг, да так и отсек тогда гра¬ницу. Пройдя немного и не встретив по дороге никого, он повернул немного к востоку, да так и шел, то к югу, то к востоку склоняясь. Больше, конечно, в сторону всхода солнца забирая, так как оно неизменно вставало с одной стороны, и они все вместе с ним так и шли.
На местах некоторых, где людей русичей не было, пришлось ему воинов своих оставлять и делать из них заставы. Так и говорил князь:
- Заставлю ими места оные. Коль увидит кто, то поймет, что земля оная уже занята русичами и вперед продвигаться не будет.
Сразу посылал он двух-трех гонцов от того места в сторону земли русс¬кой и обряжал их своим словом княжеским так:
- Коль добьетесь до кого, то по люду посчитайте и всяк возможных при¬ведите в земли к заставам поближе. Пусть, там оседают. Вам же всем можно будет так же семьями обзавестись, дома построить, поле какое расчистить.
Хлеб, что другое выращивать. Берите зерно на посев, но смотрите, чтоб мне до конца пути хватило. Мыслю я, что долго еще землю объезжать отовсюду буду.
Вот так и велась демаркационная линия, которую признанно обозначают границей территорий.
Тогда же велел князь столбы устанавливать, отесывать их и знаки царапать, к русскому относящиеся. Это и птица могла быть ка¬кая, зверь, и просто колос пшеничный или что другое. Из-за этого потом еще споры были, так как и у других то же имелось.
Так вот начали появляться пограничные заставы, столбы и гербы государ¬ств или княжеств.
Так  продвигался князь Святиполк далее и своим трудом-походом уста¬навливал границу. Долог был путь его и труден. В голоде и холоде побывал он, на жаре парился, без воды много пребывал, но все ж своего добился.
Дошел аж до булгар, где с ними повстречавшись, границу обозначил, и дого¬вор заключил устный. После того повернул к северу и обратно к Киеву подался.
По приезду у него только и осталась горстка тех воинов, в новые наряды облаченных. Где-то около человек тридцати всего.
Люди подумали, что князь в битвах растерял их, и прежде чем сам Стятиполк объяснил киевским, весть ложная разнеслась по земле и сказалась, будто князь в битве с булгарами, половцами  рать  порастерял.
Еще говорили, что это он на Царьград ходил, да никому не говорил. Думали, что дары какие-то привез в Киев он. По делу сему и слуху пущенному, в Киев гости зачастили со всех земель.
Начал князь всем объяснять: что, да как. Слушали люди, а потом, убедившись, разъезжались обратно, уже весть иную разнося.
Так оно и велось на Руси. Не успеет один слух пуститься, как уже другой вслед ему гонется. Не понимали того люди и всяк дальний или средний плечами пожимал:
- Не понять нам того, что там в Киеве творится. Будем сами по себе жить. Время придет, и нам сообщат более ясно.
Спустя какое-то время князь вновь в поход собрался.
- Это в последний раз иду, - сказал он своей Федунье, одарившей его в очередной раз сыном, назвали которого вновь без ведома и по своему Глебом.
- Что за имя такое? - удивлялся князь Святиполк, - сроду не слыхивал.
- Божью помощь я почувствовала, когда он рождаться на свет стал, - объяснила жена, -глебный сынок наш, богом помазанный, словно соком каким или росою блестящею. Оттого Глебом и назвала. Памятью мне станет об деле том родовом и сам знать будет, как то все было.
- Пусть, будет так,- согласился князь, правда не совсем понимая, о чем жена ему ведала, - дело то ее материнское, - думал он про себя, в пути размышляя, - ей то все понятнее состоит. Может и взаправду Бог ею занимается, раз меня нет, то кто ей помогать будет.
Так вот и думал князь совсем и не подозревая, что Бог и вправду помогал ему те дела творить, а заодно за женой и всем приглядывал. Нужное было дело то всему люду и не только русскому, а и другому. Всяк должен был знать, где его земля пролегает, а где острожью состоит, чтобы не было распри какой или просто недоразумения.
И на этот раз взял с собою князь рать, но побольше, тысяч из двух состоя¬щую. Собрал их со всех земель близлежащих, вмиг одел как воинов и в по¬ход отправился.
По дороге, чтоб время не терять, начал он обоз свой расширять.
Людей прибавлять, значит. Забирал дев молодых, в угоду ратникам своим, а то и семьи целые по возрасту схожие к нему самому. А было тогда князю  аж сорок пять лет, и был то последний его поход.
- Стар я уж стал для походов этих, - говорил он своим ратникам-воинам,- чувствую, что в седле уже плохо держусь, да и кости торохтят на скаку.
Думаю, надо службу такую ратовую /ратную/ в моем веку прекращать и на покой удаляться. Тяжело это переносить всякому. Сам я из простых людей. К труду приучен и знаю цену ему по-всякому.
Верили в то ратники его, ибо знали, что так и есть. Так и слова его пере¬давали друг другу, и так оно на Руси аж до времен настоящих донеслось.
Направился сразу Святиполк в Тмутаракань, князя половецкого-печенежского повидать, а заодно посмотреть, как там дела идут. Вскоре достиг того и вновь беседа  у них состоялась.
Город еще недостроен был и князь взялся помочь им. И помощь та кстати оказалась. Быстро завершили дела те, и Святиполк дальше вдоль берегов по пути к булгарам от Тмутаракани отправился. Так же оставлял людей везде, заставы сотворяя, и говаривал он им так:
- Половцы - то не враги наши. То братья старые по крови. Княжество я им разрешил обосновать. Пусть, проживают и землю эту пустынную осваивают. Вам же говорю. Коли хотите, можете кого в жены брать или как по-другому дела и жизнь вести. Ничего плохого здесь нет. Злые языки только разносят беду всякую и рознь учиняют. А по доброму, хорошему всегда жить можно и жизнь другую создавать.
Вот так говорил тот князь, и так оно потом творилось. Правда, в угоду все тем же языкам злым, время от времени беда головы на солнце сушила, но все же не все было испепелено до конца и кое-какая дружба сохранена до сих пор.
Благодаря усиленному отряду Святиполка, заставы попрочнее образовыва¬лись, корнями сразу в землю врастали. Надальше связи русско-половецкие и другие пошли.
Так и образовалось то казачество, что и поныне к духу ратному тянется и из века в век передает слово, дело какое по тому же. Обошел князь моря и дошел почти до булгар, но, повстречав заставу раньшую, решил далее не идти.
- Все, - сказал князь тогда оставшимся нескольким сотням, - я путь по земле очертил ходом коня своего, а также пеша самолично. Теперь, дело за ва¬ми всеми. Путь тот подтверждать и границы-рубежи сохранять. Идите в по¬мощь тем, кто остался и живите с миром со всеми. Я же с десятью воинами
до Киева возвернусь. Не пропаду, думаю, по дороге. Все же, земля русская везде.
- Спасибо тебе, князь, за труд твой ратный, в походах состоящий, - обратилась к нему рать в лице сотника одного, - пред твоим челом и трудом великим, лично проделанным, сами чело опускаем, колено склоняем, - и по знаку человека того вся рать на колено опустилась и головы преклонила на миг.
Затем, вставая, каждый поочередно к князю подходил и на прощанье челомкался, а иногда и губами к его пыльной одежде припадал.
Так прошли все воины. Прослезился князь от того. От великой чести, людьми ратными созданной и сказал так:
- Пусть, так во век будет. Кто заслужил что - пред ним чело – голову склонять и на колено приспускаться. Думаю, сие ратному труду не повредит. Спасибо, братья, за честь мне возданную и да хранит вас всех бог наш Перун. Прощайте и детям своим, внукам все передайте о походах этих и о сохранности земли русской.

На прощанье обнялись по очереди, а опосля и разошлись, кто куда. Ратни¬ки по заставам самостоятельно, а князь к Киеву с десятью людьми отпра¬вился. По дороге думал он по тому случаю, и всяк слеза бежала, когда вспоминал.
- Думаю я вот что, ратники - други мои,-сказал князь оставшимся, - надобно полотнище специально создать для того, чтоб одежды пыльные не целовать. Пусть, оно символом общей ратной дружбы состоит. И пускай его самый достойный держит подле себя лично. В бою же или деле каком другом, особо для рати считающимся, полотнище то на копье одеть можно.
Пусть выше всего стоит и каждый знает, что сила в нем состоит, как в человеке том, что его поднимает. Знак бога нашего Перуна, лик его вос¬создать на нем надобно. Пусть он силою своею так же поддерживает и сохраняет ото всего. Доведите все то до тех, кто остался и передайте мои слова. Я же с одним, из вас избранным, доберусь до Киева.
Не хотели князя оставлять те воины, но все же тот настоял на своем и отправил.
- Дело то общее и знать каждый должен, кто идет к ним еще издали. По лику бога Перуна и полотнищу белому с голубью  в небо переходящему и отличать нас от других будут. Так вот и передайте всем.
С тем вот они и распрощались и, как говорят, разъехались в разные сто¬роны, чтоб все то поведать.
Вот так, из обычного людского уважения и простого поступка и сложи¬лась традиция как знамени русского, так и знаков ратного достоинства.
Князь, оставшись с одним воином, вскоре благополучно достиг Киева, где вновь ждала его весть о рождении пятого сына.
- Любит бог меня, - смеялся князь в седые усы, - то и посылает мя сыно¬вей. Знать, на укрепление земли русской, воссоздание княжеств, городов других и для пополнения роду древленского. Хорошо это. Люблю жизнь и людей люблю за их верность, преданность, понимание и честность.
Назвали сына того Ярославом, опосля Мудрым будет прозван он за ум, от отца взошедший, в походах-делах  добытый.
- От земли пошел наш сын, - говорил князь Святиполк, глядя на него, пусть и имя его от земли во славе растет. Ярослав значит будя.
Вот так давали русские имена в семьях княжеских и затем посадских.
Люди же простые называли своих детей по простому и в большинстве относительно вида, дела своего. В большей степени имен одинаковых было много. К примеру, в Киеве одном по тому времени Малуш можно было до пяти сотен  насчитать. Так же и с другими дело обстояло.
Потому и говорят, что Русь Иванами да Марьями славится. Вроде как других имен и нету вовсе. Ну, а где  их   взять  было?
Работы одни и те же, люди чем-то схожи друг на друга. По признаку сразу и не определишь. Время то молодое для людей еще было. Тела и лица еще не совсем  «попортились».
Так и шло оно из рода в род, что именами одинаковыми или схожими обозначали. О фамилиях тогда речи не было. Они к позжему времени  относятся.
Ко времени возвращения князя Святиполка подоспел и Владимир с Добрынею. Начал он тогда отчет о делах своих вести. Слушал все то князь, головою кивал, соглашался во многом. Нравился ему молодой князь. Не горяч, спокоен, терпелив и божьею милостынею не обделен - красотою значит.
"Далеко пойдет во славу земли русской,- про себя отмечал Святиполк, - ста¬нет для моих сыновей опорою и примером в делах каких. Хорошо это. В мину¬ту трудную не так тяжело с земли уходить будет".
А Владимир тем временем говорил так:
- Обозначил я землю русскую столбами и знаки велел поделать наши на них. Заставы сотворил из городов, городищ, поселений. До воды большой дошел, тогда к югу повернул. Так и шел дальше, везде града какие сотворяя. В местах некоторых, обходя топь и вязь, к западу уходил, оставляя земли те за собою. Непригодны для житья они, но может когда станут лучше. Бог тем всем ведает. Дошел так до Ужгорода, а затем взад повернул, людей побольше забирая и на те земли расселяя.
- Хорошо потрудился, - ответил ему Святиполк, - вижу, достоин место мое занять в Киев-граде. Я же в другой терем перейду. Возвернусь в земли древленские. Хоть отдохну немного, да там тебе опорою в деле служить бу¬ду. Сыновья мои, пусть подле тебя растут и будут, как дети твои. Станешь ты, Добрыня, теперь, им воспитателем. Князь-то  вырос уже. Уже  и  женился. И ус сквозь губу пробился. Дети пойдут - пусть с моими вместе и растут. А когда  вырастут все - вот тогда, и разошли их по земле русской. Пусть, труд отцов подтверждают и укрепляют все то, что мы сотворяем. Как сам мыслишь по тому, Владимир?
Молодой князь и не знал, что ответить, но потом собрался и спросил сам:
-   Что же новгородцам скажу? Обидятся на меня, что покинул их?
- Ничего. Объяснишь, сумеешь. Я знаю, ты это можешь. Помню, как на посаде там вокняжился. Да, думаю, и поймут они все же тебя. Знают, что заслуживаешь большего. И еще вот, что скажу тебе, Владимир. Будешь княжить здесь – не заводись с людом посадским или каким другим. Живи мирно и в спокойствии
дела разрешай. Пусть, эти слова мои станут для тебя в жизни опорою. Думаю, что они тебе вскоре хорошую службу сослужат. Верь им в делах каких, как я им всегда доверял. Неправда все то, что они мстительны или какие другие Недомыслищи  они. Да, это есть. Но люди все же хорошие. Не знаю о многих других, но думаю так же. Что сделаешь хорошее - то тем тебе и от¬ветят. Помни об этом и всячески доверие кому-либо оказывай.
Без  него  все  равно, что слеп будешь и беспомощен в делах каких. Не навязывай волю свою и дела решай силой общею. Подобно, как вечем встречался в землях новгородских. Езжай обратно, а через год ровно возвращайся. К   приходу твоему  все подготовлю и люду всему об том весть пошлю. Это есть такое мое княжеское слово и ему ты подчиниться должен. Ступай, Владимир, и ты, Добрыня, также.  Исполните дела свои и к лету следующему вновь  по  сухоте  возвращайтесь. Буду  ждать  и  встречать   вселюдно.
На том они и разошлись. Каждый делами своими занят был, и ровно год на все то ушло.
Спустя же время выше означенное, Владимир с Добрынею вновь возвратились.
Встречал их весь город Киев и даже с земель других какие послы были. Превселюдно князь Святиполк  власть свою передал и Владимира князем ве¬ликорусским киевским объявил.
Были по тому случаю торжества всякие, длившиеся около трех дней.
Оттого и пошло далее, что в день первый славу, почет воздают, во второй - веселя¬тся, ну, а на третий - попросту, как говорят, здоровье  от  медов  тех  поправ¬ляют.
От того же пошло и другое, тоесть пословица древнерусская. "От чего заболел - тем и лечисьи.  Окромя медов тех, да квасу ничего и не было. Потому, только ими и довольствовались.
Во  время же наше есть многое, но злое и пуще прошлого вредное. Традиции остались, а вот продукт сильно пострадал.  Оттого болезнь больше  стала  и понаплодила  многих  безвольных в том состоянии.
Но, впрочем, об этом раз¬говор особый по «делу  русскому»  и     "мзду" ему воздадим потом,  когда  о  других писать будем.
По окончанию торжеств всех Владимир в Киеве вокняжился, как  то  и  подо¬бает  князю  великорусскому.
Люди достойно его приняли и хвалу вперед возложили, усмотрев в лице его какую-то благодать и величие сокровенное.
Князь Святиполк вместе со своей Федуньей и сыном младшим Ярославом в земли древлянские удалился, напоследок Владимира о том же упредив и дав понять, что в дела его вмешиваться не будет.
- То дело  теперь  твое, княжеское, и всея Руси великой. Так говорю, потом как знаю, что велика она. Сам обошел всю со всех сторон. К северу, правда, сильно не удалялся, окромя земель новгородских, да и на восток далеко не ходил. Но знаю, что и там люди русские проживают. От стариков то слы¬хивал сам. Есть среди тех земель их родные, давно туда переселившиеся еще при бабке твоей Ольге, а кто и еще раньше. Обойди теперь ты сам все те стороны и усмотри земли самостоятельно. Особо те стороны, куда я не дошел. Где же я свою рать оставил, там можешь спокойным быть. Туда ходи реже, но вниманием княжеским не обидь, ибо все люди и все понимания или чего другого хотят. Воздай славу воинству всякому и создай традиции все, о которых я тебе сам говорил. Пусть, они свято соблюдаются и передаются по роду ратному какому в века. Создай полотнище  свое княжеское по то¬му сходству, что я усмотрел  вначале. Бель  в  голубизну  переходяща  должна быть, как свет денный в неба голубизну уходящий.
Лик Перуна в лице своем отобрази. Пусть, будет так и всякий знать о твоем приближении издалека будет, так как полотнище то высоко над головами подниматься будет. Созо¬ви мастеровых каких, и пусть они жезл твой княжеский сотворят в подобие знатному величию рода твоего. То знак силы будет Киевского княжества и всей Руси огромной. Так повелеваю я напоследок, уходя в зем¬ли другие, чтоб помощью там тебе стать и люд к иному делу готовить.
- Какому?- спросил тогда Владимир, удивляясь  речи  Святиполка.
- Не знаю пока, но думаю, скоро то состоится. Уже сны мне снятся по тому и вижу я твой лик в желтом свете обрамленный, словно в солнце самом сос¬тоишь. Ну все, князь, прощевай до времен других. О детях позаботься, яко о своих. Пусть, силою тебе растут и помощью великой.
На том они и распрощались. Вышел провожать князя весь город Киев. Дело было к осени уже и холодать рано начало. Некоторые на головы уже шапки поодевали, чем-то схожие на монастырские по форме. Князь пеша по суши подался, не схотел на лодии плыть.
- Пройдусь, - сказал он, - напоследок по земле русской, чтоб память обо мне осталась, и я ее в сердце своем сохранил.
Плакали многие тогда, князя провожая, и шапки поснимали в знак уважения к трудам его и к  нему самому, как человеку великорусскому.
- Князь-то наш простой и всегда им оставался, хоть и с земель других прибыл. Жаль, что так мало прокняжил среди нас. Мог бы побольше в Киев-граде состоять, - так говорили сами люди.
Федунья -  жена княжеская  горько плакала также, яко и люди те. Видела, как князя, мужа ее уважают и в том заслугу и свою усматривала. Поклонилась она до самой земли люду тому, возле брега собравшегося и рукой взмахну¬ла при этом, затем руку ту к сердцу ближе поджимая.
- Кланяюсь вам, люди русские, киевские и другие, что воочию попрощаться пришли. Спасибо за доброту вашу и за помощь как мне, так и сыновьям княжеским, мал от мала в гору по летам идущих. Присмотрите за ними. Пусть,
также людьми станут и будут для вас опорою в делах каких. На вас всех все то возлагаю и прошу об том, как мать всех тех детей моих...
Долго еще длились подобные беседы и только к обеду ближе колонна та в путь двинулась. Провожали ее далеко от Киева. И по реке по слабому льду плыли и по суше везде ходом шли. Лес трещал по округе, первый снег, пролетая, осыпь небольшую давал, а на самой реке корка та ледяная вздымалась и шум свой воссоздавала.
- Так вот и я по земле русской прошелся,-думал про себя Святиполк,- треск небольшой  поднимая и путь какой-то новый для всех прокладая. Знать и Владимиру то предстоит, раз по следу моему идет и путь сей всяк провозглашает.
А оно и взаправду так было. Владимир с Добрынею еще долго след в след шли и князя провожали. Изредка кто из рати его в рог трубил, и шум вос¬создавал, отчего зверь лесной вглубь забирался или в поля расходился.
- Видь, как бежит, - говорил Добрыня Владимиру, указывая на то, - знать силы той боится и всегда уходить будет либо в чащобу лесную, либо в поле. Надобно то запомнить  и  испытать  затем.
И здесь князь Святиполк потрудился, путь в охоте для всех обозначая. Так оно и пошло затем на Руси. Как на охоте - так в рог трубить надобно.
Уже позже все то делать по-настоящему обучились, собак привлекая и вся¬кие заслоны, становя или загоны.
Тогда же, попросту шли, в рог трубили. Зверь, если показывался -  то его  и  стрелили  -  стрелу значит пускали.
От того и  пошло, что стрелять по кому-то или чему-то. А коли в лес, чащобу уходил, то за ним не гнались, говоря так:
- Знать, то Богу нашему ведомо, чтоб зверь сохранился. Пущай живя себе на природе. По другой весне бить, стрелить   будя.
Природа и обозначала тогда первоначально прирост животных или  лю¬дей. Буквально, это обозначало -  при родах, что гласило о потомстве. Уже значительно     позже это слово приобрело весь ему полагающийся смысл. В силу же вековых традиций сие обозначение остается неизменно коренным в обозначении всякой жизни.
Так вот.
Еще долго шли, аж до самых сумерек люди по следу Святиполка и только к  ночи ближе назад повернули. Кому и заночевать пришлось. Но тогда люди леса не боялись и во всяком звуке только ублажь лесную усматривали.
То тетерева хохотом заходились об вечерней звезде извещая, то сова к себе мышь, другое кликала, то филин, в небо взмывал, крыльями лопотал, чтоб дичь вспугнуть, а затем на лету вниз броситься.
Иногда волк завоет в тяжбе своей голодной. Заец тот вой услышит и вмиг в сторону иную бросится, где его и поджидают волки иные.  Волк охоту свою делать умел, только люди того мало понимают и по большей части сами себя в том диком звере усматривают. Тогда же говорили так:
- Зверь ночной на работу вышел. Знать и нам спать пора. Утро придет -  вот друг друга и  заменим.
Так вот оно и шло, из века в век переходя по роду охотному какому. И толь¬ко, когда на свет много умников воспроизвелось от того же дня, теплом богатого, вот тогда все перекрутилось и дымом в небо взвелось от изли¬шеств дел  охотных  всяких.
И днем, и ночью не было покоя зверю какому. Не знал он, где и осесть ему. Оттого и перевелся  он на исконно русской  земле и вглубь лесов, чащоб ушел где, а то и вовсе  исчез  в  местах  каких.
Были тогда и тетерева, и глухари, на тетеревов схожие, лис был, соболь бе¬лый пушистый  и  бело-голубой. 0 волках и говорить не приходится. Медведь бурый  возле порогов Днепра состоял  и  к Киеву ближе. Лось, косуля, коза значит,  олень приднестровский.
Сейчас того и не знают, потому как истребили всего, как и всякого зверя пушного. Только заяц, лиса, волк иногда и остались. Кабан был в изобилии великом. Тур был, чем-то схожий  на  беловежского  зубра.
Рысь была, правда держалась особно мест ближе пустынных. Тигр в хащах лесных состоял. Это он позже вглубь уссурийских лесов ушел, да там и прижился от того, что людей мало было.
Вот такая была природа, в звере состоящая. Не все здесь указано, но времени мало и смысл общий ясен по делу тому. Коли б относились по людски, по-природному значит - то и сохранилось бы все то аж до дней этих. А так, как говорят, зверь только в картинках и остался.
Поутру воротились все кто куда, князь же Святиполк в земли дре¬влянские подался. И там его люди встречали и хвалу разную воздавали. Терем ему загодя обустроили и на горе ввысь подали. На вершине зна¬чит его поставили.
Оттого город тот, чуть опосля обустроенный так, стал Высьгородом обозначаться, а еще позже Вышгородом переименован был. До сих пор терем тот сохраняется и память князю тому воздается.
Беда только в том, что историки не совсем разобрались в именах многих и славу не тому по делам воздали.
Но, думаю, вскоре свершится
пересуд справедливый и правда на земле русской состоять будет.
Город тот, что сейчас так именуется, к тому отношение мало имеет. Это высь приднепровская, созданная позже князьями русскими, как мес¬то для почину и спокойствия всякого.
Тот же город или точнее, уже городище его, так как временем все то разнесло в стороны, а иногда и вглубь ушло, ныне другим зовется и по нашему настоящему к землям древленским мало относится.
Стал тот город опосля городом княжеским и слава та за ним в века закрепилась. А еще опосля князь Владимир там побывал и совет Святиполка  спрашивал.
Оттого, Владимир - волынским его и прозвали. Не все то правда, что история, не настояще узнанная рисует. Иногда, нужно поверить просто слову, хотя все ж доказа¬тельства для того кое-какие имеются, в основе своей в земле,  под  водой сохраняющиеся.
Так вот и перебрался Святиполк в землю другую, и спустя года тело его там земле было предано. Но то было еще не скоро и князь прожил еще довольно долго по меркам времени жизни той.
Возвратившись, Владимир за дела свои принялся.
Решил вначале он по¬ход совершить в земли сиверские, северные значит. Оттого обозначалось так, что север сивером звали от слова «сив», что значит молочно-туманный, не солнечный, почти серый, «Ер»  же - ершистость обознача¬ло - морозность значит и всякий продрог при холоде том. Вобщем, мразь и холод слово то обозначало, и так оно в саму историю вошло.
Решил князь по пути в Новгород заглянуть, а на обратном жену свою Рогнедь, которая к этому времени сыном и дочерью /двойня / разроди¬лась, забрать в град Киев. Так оно и состоялось, но чуть попозже. А пока, повидав жену, князь детей именами наделил.
Сына - Светиполком назвал, а дочь - Ярославной  в угоду земле новгородцев.
Так и говорил Владимир
- Сын мой ликом своим  над полком светить будет. Оттого и прозываю его так - Светиполк. Дочь же от земли новгородской пошла, ярая значит, так пусть ее и восславляет – Ярославной  ее  прозываю.
Так состоялись еще два имени, от которых у всех сейчас голова кругом идет. Не могут понять люди, отчего все так было и почему какие ошибки допущены в летописи какой.
То не ошибки, а имена по-своему обозна¬чались, и летопись  то  сохраняет  в  ряде  случаев.
Бывало, что сам отрок пишущий ошибался и имя в своем же повествовании изменял немного. Затем усматривал ошибку свою и вновь писал по перво¬му. Переписыванием тогда никто не занимался. Слишком долго, да и уму русскому  то  не  нужно  было.
- А, и так сойдет, - гласил иногда отрок тот пишущий, - люди поймут, что я хотел сказать и о ком речь ведут. Неужто, то  все  позабудут.

Вот так оно и происходило без точности и всякого прямого высказыва¬ния. К примеру, того же вновь рожденного Светиполка могли Игоревичем обозвать. Потому как Игорь вроде по роду одному приходится и в ряду княжеском состоит.
Откуда мог знать тот писака, что в будущем летописи не сохранятся, а что и останется, то не так уже звучать будет. Вот откуда путаница берется.
В основном, из-за лени исконно русской в области дел применения по точности, да и простого другого.  
Повидав  детей и жену узрев свою вновь воочию, князь в земли верхние подался, тоесть ближе к северу значит, чтоб там свои границы обозначить и знак какой поставить.
Долго шел он по всякой болотистой местности, но люду никакого  не  встре¬чал.
- Может, ошибся князь Святиполк ? - думал Владимир, в душе переживая за это и глядячи, как рать его понемногу роптать начинает ото всего того.
Но, сохраняя спокойствие,  продолжал все ж идти далее, несмотря ни на что. Дальше воины, на князя глядячи, роптать перестали. Стыдно им стало, что князь впереди всех вперед пробивается и за спину свою даже не смотрит.
- Верит нам князь, - сказал один отрок гридень тогдашний, - оттого и идет вперед,  взад не смотря на нас. Стыдно нам за его спиной отсижи¬ваться. Надобно самим  дорогу  ту  прокладать...
Так они и поступили чрез время небольшое, в поклад  совести своей  внутрен¬ней. Так же оно и повсякдень сегодняшний  состоит.
Коль усмотрит кто в душе совесть  иль что-то с нею сходное, то за дело какое и принимает¬ся. А когда нет ни того, ни другого - то так "поводырь" любой  к делу какому сам  и  пробивается.
Исконно русское это и былиною тою слабо еще заросло. Потому, и воспро¬изводится повседневно и особо в деле каком, ратно  состоящем, ибо  дело  то не обособленное, а общее, от многих  в  одном  зависяще.
Долго еще мучились все в том пути, пока к дороге, уже кем-то проделан¬ной, не пробились.
- Вот ты зря, - удивились многие, завидя то, что дорогою зовется, - откуда это здесь? Знать, до нас кто-то побывал и всякий смысл свой поимел.
Поднял тогда руку Владимир, и всяк говор тот прекратился.
- Кто бы не был здесь и как не говорил бы -       к нему с уважением должны относиться так же, как к другому люду. Уважение должно быть и всяк слово свое при себе держать должен. Говорить буду я сам. Вы же только
мои слова кивком подтверждайте, чтоб люди знали, что все то правду говорю я.
На том и порешили. И на том же в века в деле ратном или другом все так и обстоит. Говорит князь, а все только кивают в знак своего согласия, понимая или нет все то, что тот говорит.
Основы русской мудрости в деле прошлом свершались. Потому, всякий раз обращаю внимание на то и говорю так:
- Думайте по всему прошлому и свой внутренний смысл укла¬дывайте. Нужно оно сейчас или нет? Иль может уже по-другому пора поступать в деле каком? А может и, наоборот, умолчать где, коль смысл еще не доходит сказанного кем-то и все то принять, подобно воинам тем, в сказе этом за Владимиром-князем идущих. Ошибки искать надобно и исправлять воочию их сейчас. Только не криком, как то творится, а делом умным и сло¬вом тем же, на  деле  подтверждаемом.

Проехали они еще по дороге той и вскоре встреча с людом иным состоялась. Были то настоящие  русичи. Такие же светлоголовые и по-русски  в  основном  говорящие.
- Свароги мы, - говорили они Владимиру чуть опосля, - княгиня, бабка твоя, вглубь земель этих загнала, да так и осели мы здесь, в ряды годы никуда не уходя.
- Кто же дорогу ту протоптал? - спросил князь.
- То свенинги, - ответили люди, - русичи дальшие. Сквозь наши земли к литовцам ходят. Дары друг другу воздают иль меняют, что на что всяко. Торговля, значит, идет.
- Ага, - сказал князь, - значит, земля русская дальше имеется. К варягам сейчас относится. Так я вас понял?
- Так, великий князь, к варягам, кторые с литовцами чудными в мире живут. Слыхал про них сам?
- Да, слыхал и видел даже. Договор по земле русской заключил. Оттого и ходят они  к варягам через эти земли. Надобно границы тут обозначить, чтоб знали они, что это земля русская.
- Не делай, князь, того, - попросили люди.
- Чего ж, так?
- Литовцы те к варягам ходят и нам кое-что перепадает. Меняем и мы у них, что на что. А раз граница стоять будет, то путь дальше уйдет, и останемся мы сами по себе.
- Хорошо, подумаю над этим, - согласился князь, - может, вас дальше
передвину, чтоб поближе к варягам тем, а сюда иные придут из земель нов¬городских. Пусть здесь осядут. Так потихоньку землю русскую всю заполоним. А с литовцем по грани торговлю вести будем. Будет от того и вам польза. Всяк, кто сквозь землю проходить вашу будет, будет и ваше добро брать и менять на что, коли надобно, а опосля возвращать. Можете и сами своих посылать. Вобщем, дело то надобно наладить сообща. Польза  всей земле русской будет.
Погостил Владимир немного в этих краях, да и дальше двинулся вглубь зе¬мель сиверских, чтоб варягов тех повидать и границы верхние обозначить. Поехал он далее по уже избитой дороге и вырубленной широко тропе.
- Знать, дела и взаправду хорошо обстоят, -обратился Владимир к своим ратникам, указывая на дорогу, - видно торговля налажена и всяк по дороге запусто не идет.
Долго они еще продвигались вперед, пока к воде большой не пробились, и тут, к удивлению, их путь кончался.
- Вот те раз, - изумились воины, не видя пути надальше, - куда же путь идет? Уж, не под водой ли проходит? - и один из гридней уже было возна¬мерился вместе с лошадью войти в воду.
- Постой, - остановил его князь, - сам посмотрю, - и двинулся пеша к самой воде.
Недолго осмотрев, князь понял, что путь дальший по морю идет, а раз судов нет, то значит, литовцы или может варяги на них домой ушли.
- По воде большой путь дальше пролегает, -сообщил Владимир своей рати. - Нам то не подходит. Видно здесь на брегу они и встречаются, в день какой заранее договариваясь. Пойдем по суше и пробьем дорогу, обойдя воду эту по правой руке. Так сподручнее будет, да и солнце справа из-под земли встает. С пути не сшибемся.

На том и порешили. И вновь сам князь дорогу прокладывать начал, давая всем понять, что своего добьется и земли русские обозначит везде.
И снова долго путь их пролегал, и долго ту воду они вправо обходили. Но вот она, вроде как кверху, к северу значит, уходить нача¬ла, и так люди и пошли вслед за ее берегами. Дошли глубоко вверх и вода та влево сворачивать начала. Тогда, князь и сказал:
-  Влево - то значит, к западу ближе. Нам то не нужно. Мы же к востоку пойдем, вправо дальше. Поищем земли те русские здесь и  грань какую по пути обозначим.
Так и сделали. Ушли к востоку, а по дороге деревья голили и знак на них вырубали.
Полоса после них среди густоты древесной вырастала, да так то слово до наших   дней и сохранилось. Обернувшись как-то назад, князь посмотрел и сказал:
- Полоса за нами остается. При грани земли русской. полоса срубленная и столбом обозначенная.
Так вот оно и состоялось. Приграничная полоса. По одну сторону деревья оголенные и по другую.
- Так пусть будет, - говорил сам князь, оголяя те деревья, -     видно ста¬нет любому, где земля русская, а где иная состоит. Вот по сим древам и ясно будет. Полоса же станет землей ничейною. Так, для проходу какого, по грани земель идущего.

Прошли они еще на восток, но людей не повстречали. Тогда князь решил снова вверх удалиться и повернул к северу немного. Так вот шел далее, то на восток, то к северу и полосу за собой оставлял срубленную. И так добрался он вместе со своею дружиною аж до самого моря. Дальше брегом пошел, а в косу упершись, воротился обратно.
Вскоре обошел он всю землю ту и обозначил путь свой дальнейший к югу и в сторону запада ск¬лоняясь.
Колола земля та, им пройденная, осыпью снежной разною. И назвал тогда Владимир ее Кольской землею. Так оно по векам передалось и уже в Коль¬ском полуострове состоялось.
Так и не нашел Владимир больше русичей там. И, воротившись к сварожцам, сообщил им об этом.
- Видно ушли дальше люди те, - отвечали     сварожцы, так же варягами прозванные, - мы того не знаем особо. Знаем только, что литовцы ходят сквозь земли наши. А как дальше путь их состоит того не ведаем. Прости нас, князь, за то, что в обман тебя ввели и заставили собственноручно среди земель
лес прорубать.
- То не беда, - ответил сам князь, - беда другая. Нет никого на той земле. Значит, надобно ее заселять, иначе кто другой на нее позарится сам. Пришлю сюда я других  людей. Вы же на месте останетесь. Город побольше обо¬снуете и всякого направлять будете дальше вверх, к сиверу ближе. Воду большую пусть справа обходят, да так по грани, мною обозначенной, пусть и расселяются. Живь здесь имеется, рыбь водится. Древ премного. Земля та, мною пройденная, пусть Кольской зовется от колючести ее в зиму грядущую. Людей побольше новгородских пришлю вам, а то и еще кого с земель иных поснедаю. Со снедью своей идти будут. Оттого и говорю так. Путь же с ран¬него утра начинать будут. Так, нех, оно все так и состоится.
И  на  дальше пошло. Люди к северу потянулись и в скорости земли те заселили, в основном по пути тому, самим князем с его дружиной  проло¬женном.
Были там и новгородские, и радонежские, и древленские, и многие другие. Многих понаснедал  князь Владимир со своих мест, чтоб землю ту заселить и русскою вовек обозначить. Что же до свенинг-варягов тех, то так он тогда их и не повстречал.
И только уже позже, когда Русь христианской стала, Владимир с ними повстречался и договор составил, обязующий их к земле русской присоеди¬ниться и одно государство в целом составить.
Пройдя земли все те сиверские, князь в Новгород возвратился, а затем, забрав жену и детей, в Киев отправился.
Рогнедь вновь подарила сына ему за его отсутствие. Имя, правда, сама дала, так как Владимира долго не было.
- Уж, думала и погиб ты в лесу том дремучем, - говорила Рогнедь тогда, князя-мужа своего повстречав, - от того и сына нашего в честь твою назвала  Владимиром.
- Негоже как-то это получается,- сказал Владимир, - я ведь живой еще. Давай, другое  имя дадим.
- Нет, пусть, так будет, - не согласилась жена, да  на  том  оно  все  и  остало¬сь.
И это не замедлило в историю рассказов-летописей каких войти.
Имя отрока-сына того, во славу отца идущего, так же часто путают и другое,  что  как факт жизни приводят. Хотя во многом именно за него правильно отра¬жено в летописях скороспелых, тоесть сочиненных по краткому обзору той Руси, что была на момент самого написания.
Но возвернемся к князю самому и продолжим летопись свою, из  уст Бога  самого исходящу.
Итак, забрав жену и детей своих, князь Владимир двинулся на Киев. Где бы не проходил он, в каких землях не побывал - везде величали его и радо¬стно встречали.
- Будь славен, князь наш Владимир, - говорили люди, по старому русскому обычаю хлеб поднося на простом полотнище, чтоб руками его не брать.
- Будьте славны и вы, люди, - отвечал так же князь, радушно гостинец тот принимая, целуя и надвкушая  небольшую  часть  его.
Хлеб тот испеченный на углях был, сам по себе невелик. Оттого кусать его просто было.
Это уже позже, когда Русь Россией взошла и стал коровай водиться, тогда кусочек отрывать стали и есть его с солью.
Поэтому же, тот хлеб хлебцом назвали, так как он мал был и пресен по-своему, тоесть мало пышности в нем было.
Гостинец же так звался из-за того, что так только гостей встречали из земель других. Оттого и повади¬лось слово гостинец, чуть позже в подарок, дар обозначенное.
Так ехал князь аж до самого Киева. Отовсюду его люд крайний приветство¬вал и свою хвалу воздавал. Было немного не по себе от того Владимиру и всяк при встрече какой он жене говорил:
- Видно неспроста так люд меня величает. Что-то здесь тайное сокрыто.
- Что ж  тут тайного? - отвечала жена.- Хотят люди тебя так величать, то и называют по-своему. Любят они тебя сильно.
- Так-то оно так, - говорил Владимир, - но здается мне, что днесь воочию, что сотворится с тем людом общим. От того и величают так.
- Ой, что ты говоришь, князь, муж мой Владимир, - испугалась жена, - еще беду какую накличешь.
- Не беду, а радость, - ответил князь, да на том и умолк, понимая, что раз¬говор тот ни к чему не приведет.

Так они и ехали до самого Киева в думах и мыслях самостоятельных и толь¬ко уже пред чертою града у ворот, впредь Золотыми обозначенными, и ска¬зал князь задумчиво:
- Буду въезжать  я  через  ворота сии на белом коне, а на голове у меня другая убрань, схожая с короной царскою, как то было когда-то в землях других.
Отец, да и бабка сказывали про то. Рад будет весь люд этому, и всяк от мала до велика к реке посneшит, вплавь те деревянные погосты  пуская, - и князь указал на идолов Перуна и Сварога в едином    лице, его же отображающем.
И снова жена в слезу ударилась.
- Ой, что ты говоришь, князь Владимир. Неужто, Перуна - бога нашего, вплавь запустишь? То ж смерть твоя падущая. Как так может быть с тобою?
Не ответил на то Владимир, так  как ответа и не знал тогда. Но сказал по-своему все же:
- Буду знать я тогда,  что делаю  и  зачем. И люди про все то знать будут.

Так и въехали они в ворота те, да на том разговор  и  состоялся.
Спустя время небольшое Владимир снова в поход собрался. На этот раз по завету Святиполка в земли восточные и восточно-сиверские подался.
Жена вновь уже бренной была, потому князь сказал ей так:
- Сама назовешь, как на ум придет ко времени того рождения. Я же возвернусь - переименую, коль надо по-своему. А может и имя то оставлю. Вобщем, посмотрю, яко в уме ты сама состоишь, - и князь усмехнулся.
Обиделась тогда жена и сказала:
- Коль дурой считаешь -  то так и обзаведись другою. Я же усмерть в реку пойду. Не смогу помириться с тем.
- Не про то говорю, княжна, - посуровел Владимир, - велю рассудок свой применить, а не бабскую лепость какую. А по тому и об уме судить буду. Так велю я тебе, потому как бог наш сам того хочет.
- Откуда ведаешь ты? - засомневалась Рогнедь, и глаза ее вновь живостью блестеть начали.
- Сам Бог говорит мне то, - ответил князь и постучал     пальцем по своему виску, показывая  на  оное, всем известное место.
- Правду, говоришь? - удивилась жена и к мужу потянулась, чтоб то же услыхать.
- Так не услышишь, ответил князь, - у себя , должна то слышать. То, как голос какой внутренний. От чрева живота он состоит и в
каждом рождается самой природою. Так мне Бог говорит. Ладно, делай то, что говорю. Приеду, поговорим  более  дробнее.

На том их беседа и прощание завершилось.
Князь в земли восточные подался, а княгиня вскоре дочерью обзавелась следующей.
- Что-то не дает тебе бог сыновей больш,- удивилась Рогнедь, узрев младенца в женском величии, - уж, не хочет ли он и тебя у меня отнять? Назову я ее Опронежью, да пусть, так и будет. Это первое, что на ум взошло, как муж то и велел мне.
Так оно и состоялось. Дочь Опронежью звалась и с именем тем в жизнь вступила. Весть долетела  эта аж до самого князя, в походе состоящего.
- Что ж, - сказал он тогда, - дочь, так дочь. Пусть, и будет имя то, что она дала ей. Знать, смысл в этом имеется какой-то. Подождем - увидим. Может, что нам и откроется.

Мало тогда, кто князя слова понял, но все ж кое-что запомнил. И уже позже, в случае дня иного, говорил по-другому, а как - далее ясно будет из тек¬ста сего.
Пошел князь далее вскоре достиг мест радонежских, и пошел еще вглубь их. Вновь приходилось лес рубить, дорогу прокладая. Долго шли они, с самой природой сражаясь. Вконец, дошли до земель, пред ними полем расстилающихся.
- Неужто, то земли половецкие? - удивился князь сам, - заблудли  что-ли  мы в краю этом?
Но со дня следующего убедившись, что они туда, куда надобно путь держали, тот же князь сообщил рати своей:
- Знать, не вся земля русская Святиполком обойдена доподлинно. Видно тянется она аж до самого солнца восхода. Нет надобности туда идти далее нам сейчас. Надо клич дать. Пусть, люди сами сюда переселяются, города обоснуют и живь всякую растят. Meста слободные  здесь, всякому хватит. Зерна много высеять можно. Хлеба богато будет. Значит, Русь еще больше утвердится в деле оном и люди сюда пойдут, таща в свои дома, закрома зерна всякого от земли, по лесу свободной.
На том повернул князь обратно, чуть-чуть до реки большой не доходя. Но места те оные все ж обозначил по-своему и назвал их Поволжьем всяким.
- Будут люди сюда паволоками снедь стягивать по земле сухой вне воды всякой. Оттого назовем ее землей паволочной, токмо проще будет паволж  /или Поволжье уже в дне настоящем/.
Обозначив землю так, князь повернул обратно и пошел на Киев.
Лишь в од¬ном месте ближе к югу опустился, да там и зимовать остался. Долго та зима длилась, и снег буграми везде вздымался. Думал князь в  на¬чале весны в путь рушить, но зима не отступала и словно крепостью вок¬руг стояла. Вот тогда и сказал Владимир ратникам своим:
- Обосную я тут город на месте этом, возвышенном самим снегом, с неба падающим. Пришлю людей сюда, и пусть здесь терема понастроят. Белым городом зваться будет от снега сего изобилия и будет промежутью слыть меж землею киевскою и паволжью. Крепостью будет город сей и в год какой
подмогой  стать  многим  сможет.
Так оно затем и произошло.
Вскоре по возвращению люд туда направлен был и обосновал город Белгород, как князь великий того и хотел. Уже позже город менял название свое, но вновь возвращался к тому же. Знать и по сей день стоит в имени этом и память о князе Владимире по-своему сохраняет.
Есть место то, стоянкой обозначенное, и есть предметы многие тех лет вос¬производства или сходно рядом состоящие.
Сам князь в снегу том великом и уже по весне ближе утерял гребень свой, разукрашенный всяко, да так и  простился с ним, не дожидаясь пока снег до конца сойдет.
В гребне том сила великая состоит. И кто его обнаружит - то вовек сла¬виться будет. Так тогда князь тот повелел и всяк по роду  какому  велел передавать.
- Пусть, сохраняется в земле этой, - так он говорил тогда, -  может, кому-то надобно то более станет, нежели мне самому. Одному Богу известно, зачем
то все делано. Знать ему же то и понадобится в дальнейшем.

Вот такие слова и совсем не пустые. Только Бог к тому же еще добав¬ляет.  Земля станет воочию ближе  и  поднимет гребень тот ярче, на солнце кому-то в глаза сверкнув им. Но знать, может другое состояться, коль гре¬бень ранее добыт будет и об том речь повсюду пойдет, доходя до Бога са¬мого, на земле и в небесах правящего.
Такие вот слова неземные, к вам на землю опущенные и понять суть их заставляющие.

Воротившись в Киев, князь за другие дела принялся. По приказу его и внут¬реннему божьему велению, люд киевский начал  собор-терем  княжеский воз¬двигать во славу  лет  восходящих.
Обложили снизу камнем все то и поверх стены начали вершить. Но связать  верх с низом не удавалось никак, потому в грозу какую вновь воз¬веденное сразу рушилось. Говорили про то люди так:
- Перун разгневался на нашего князя за походы, им совершенные. Знать, в Киеве только сидеть должен и порядок  какой  вести  среди  нас.
Но не так думал про все то сам Владимир. Часто думая о том, как стены более мощные воздвигнуть, он неизменно обращался к гласу своему  вну¬треннему, пытаясь в нем усмотреть на что ответ.
И вот однажды глас тот поведал ему, что для того, чтобы соединить те две основы требуется материал особый на яичной гуще замешанный и с глиной белою перемешанный. Туда же смесь иную, как смоль добавлять надобно и растворять все то в днепровский воде, которая тогда еще Припятью звалась, так как под пятой была, значит рядом.
Тогда собрал Владимир мастеровых и поведал об том воочию. Усмехнулись многие тогда, думаючи  так:
- Мудрит наш князь что-то. Знать того не ведает, а нас делать  заставляет.
Но все ж подчинились они его воле и начали один пробный раствор го¬товить. Яиц набили великое множество, со всего Киева понатаскав их ко двору княжескому.
Оттого в летописях он так и значится иногда, как яичный двор-терем. Составили смесь ту, что князь говорил, на смоле обычной /в день солнечный тающей/ да еще из глины той белой и самих яиц. Размешав все  то  в посу¬дине одной, вылили затем на пол и дожидать начали, что будет с ним.
Долго масса та лежала и уж дожидать все  устали. Под  вечер разошлись все, а на утро вновь собрались, чтоб усмотреть то.
Часть та пробная к тому времени комом взялась и отвердевать начала, да так, что и не раскурочить ее силою.
Подивились люди тому и тут же наново  сколотили, на сей раз камень о камень перемазав и друг на друга возло¬жив. Вновь ждать долго  пришлось. Вязь та на солнце таяла и слабо из-под камней тех проистекала.
Тогда, сказал Владимир:
- Надо ей  выстоять немного, а затем перемазывать, когда  погуще  она  станет.
Так и поступили тогда. А на утро дня следующего проверили вязь ту, что камни перемазали. Все то скрепилось так, что не отодрать друг от друга. Вот тогда и сказали люди о своем князе не одно слово, из которых все же одно, как  дань  времени  тому  приводится.
- Велик наш князь Владимир. Знать и вправду бог Перун на ухо ему шепчет что. Такое только ему и под силу.

И пошла молва с той поры по всей горе киевской, вскоре других достигла, а  надальше  и  к  землям  иным  долетела.
С той же поры птицы, голуби значит, домоседью пошли, тоесть заводить специально их начали для дела того.
Уже позже птиц других приспособили из роду тетериного и по-другому име¬новали. Курью они обозначились. От простого слова "курить", что значит, пыль пускать по ветру, когда птица та где в шелухе, пепле греблась ногами.
Но поначалу все то дело на голубином яйце сотворялось, вплоть до самих близких годов времени настоящего.
Так воспроизвелся первый каменный дом на Руси и по праву Владимиру он принадлежен  был. Так и говорили люди:
- Заслужил то наш князь сам. Постарался умом своим с божьей помощью разной, на ухо шептанной ему воочию.
Вскоре слава о деле том по всей Руси пошла и аж до Святиполка докати¬лась.
- Велик будет Владимир, - сказал тогда тот, едва услышав за такое, - многое  сотворит во благо дела какого. Знать, не ошибся я, когда на посад киевский посадил его. Знать, так Богу угодно самому было все то.
Опосля дома того первого, возле самого терема обустроенного, начали воз¬водить дома другие, схожие и немного не такие по своему виду.
- Всяк пусть умыслью  своею творит,- распорядился тогда князь, - неподобно будет, что дом на другой схож был. Пусть, все то в стороны разойдется, и воцарится город  Киев  белокаменным.
Разрасталось строительство, и молва о том снова вдаль какую ушла. Начали то же и в городах других возводить. Всяк за советом приезжал и диву давался крепости домов тех и стен белых, по большей части от  глины той, которую со дна реки близ берегов брали и в Киев-град доставляли.
Камень же сам особо бел не был и черноту порою составлял. Тогда, распорядился Владимир брать ту же глину, разводить ее до густоты нужной и стены домов мазать, чтоб   белизной стояли и с холмов киевских на всю округу сверкали.
Так оно и повелось на Руси и до сих пор дело то обстоит. Белое, как и тогда, белым мажется или распыляется всяко, сырость поглощает и черноту вытесняет. Известью то все зовется, а еще иногда белым камнем то все про¬зывают.
На том и основана вся глубь земная и согласно того же какой град в домах своих окрашенных, построенных состоит.
Надобно сказать здесь еще вот что. Смоль та земная бралась только для земного уклада, фундамента значит. Сырость она, влагу меньше пропускала. Дальше же стены лепились просто составом извести той, яичной густоты со скорлупой тесно перемешанной, да еще частью глины обычной.
Так вот и строилось все и до сей поры стоит, как знак доказательства силы крепости той.
Цемент - то уже недомыслие людское. От скудности дня насущного все то происходило, а  также от ума малосостоящего. Глину ту, да и прочую схожую в ряды годы вглубь земли самой пустили, и долго она теперь наверх восходить будет.
Но есть и решение иное по поводу тому и в нем ответ будет состоять божеский на вопрос всякого:  как учинить так, чтобы глина та побыстрее самовзошла, и всяк смог до нее добраться воочию и убедить¬ся в правоте божьей по делу строительства того.
Но об том позже говорить будем, когда история всея Руси полностью состо¬ится в малом издании ее, ибо кратко обо всем говорится, так как времени мало для того, а сказать бы о многом хотелось.
Пойдем далее по истории Владимира-князя и опишем дела следующие, к нему относящиеся.
Застроив совсем немного домов новых, князь решил вновь по Руси великой пройтись.
-   Негоже князю в хоромах каменных сидеть. Надо, чтоб дело какое твори¬лось и до ума доводилось. Схожу-ка в землю древленскую. Князя Святиполка повидаю, а оттуда к Тмутаракани       отправлюсь. Усмотрю, что там творится.
Так и поступил Владимир. Вначале со Святиполком повстречался сквозь время какое, а затем к Тмутаракани отправился.
Долго путь его пролегал сквозь земли разные, но, наконец, достиг он того, что хотел.
Город предстал перед ним во всей своей красе. Навстречу князь половецкий выехал и тот же хлеб на полотнище Владимиру поднесли. Принял то все князь, а надальше беседа между ними состоялась.
Договорились тогда они вглубь земель этих распространяться, и террито¬рию пустую заселять  людьми  разными.
- Пусть, все в мире живут, - говорил Владимир, - города пускай обустраивают и косу песчаную заселяют полностью. Надобно сюда лодии наши паволоком притащить от земель ближних, где древа нужного много. Будем отсюда торговлю какую вести и по морю ходить, как когда-то делали предки наши.
- Великое дело ты задумал, князь, -согласился князь половецкий Ратимор, -надобно то всем совместно. Города буду обустраивать другие. Только помо¬щи прошу в древе  каком. У нас  ведь здесь  земля скудная.
- Знаю, что так - отвечал Владимир, - думаю, надо вам насадить древа те всеручно. Сады обустроить разные. Для того дела сподручно все будет. Пока же древо берите из земель близлежащих, а для садов по морю пройдите и где что обнаружите, то и привезите сюда в корнях или растениях самих. Может, кто другой что посоветует в деле этом. Не откажитесь выслушать. Для земли этой и нашей  все  пригодится.
- Так и поступим, - отвечал Ратимор, да на том беседа их и завершилась.
Хотел было Владимир двинуться обратно на Киев, но все же передумал и с ратью своей однотысячной двинулся вдоль берегов моря того по следу,  Святиполком  оставленным  ранее.
Где не проходил, везде встречали его еще издалека. Видели люди полотни¬ще то, вверх над всеми развевающееся. Видели лик святой на нем и князя непременно узнавали.
Заставы те, когда-то прежде Святиполком обустроенные, гораздо больше ста¬ли. Людей прибавилось, дети горью пошли. Порадовался тогда Владимир тому и сказал одним заставникам:
- Рад я всему этому. Будет земля русская людьми полна, а знать, и защищена будет. Так и дальше поступайте и мир всяко сохраняйте с кем-либо, кто с другой стороны к вам подступит, яко и вы сами. Грань свою морскую или земную не преступайте и других не допускайте к тому без ведома моего княжеского, а тем паче, вашего личного. Буду договора заключать с другими, будем торговлю какую вести. Так всем другим и передайте, кого по пути не увижу.
Двинулся Владимир еще дальше. Обошел море то по суше, реку вброд перешел в месте одном. Вода только по брюхо лошадям и доходила. Правда, нескольких унесла силой своею, но на все воля божья, как  то сам Владимир говорил.
Дошел по пути тому князь аж до булгар. С ними союз  ратный заключил и договор торговный. Решили они, что булгары вниз по реке своей спускаться будут к морю большому, да там с русичами  и  торговать  будут.
- По землям, по суще путь тот долог и труден для дела сего будет, - объяснял Владимир булгарину, только вокняжившемуся на своем троне царском ,- а по воде суда те быстро придут и вмиг торговлю какую, обмен совершим.
Назад же на веслах идти проще будет. Река ваша не такая быстроходная, как наша. Надо нам совместно по воде большой ходить учиться и торговлю уже с другими вести. Что знаешь о Царьграде?- спросил князь булгарина.
- Многого не знаю, но слышал, что процветает город тот после разгрому его Игорем, дедом твоим.
Стыдно стало князю за своего предка, но все ж стерпел он эту обиду свою и сказал так:
- Хмель помутил разум ему тогда, да богатства города того великие. Думаю я  в Царьград тот податься, да прощения попросить у людей. Чтобы зло на нас русичей не держали, и мир был между нами всегда.
- Хорошее дело задумал, князь, - согласился булгарин, имя которому было Святишка, - возьми и меня с собою, когда двинешь в путь тот. Хотел бы и я город тот посмотреть, да обучиться мастерству какому. Слыхивал я, что мастера там умелые. Из простого древа злато чинить могут.
- Возьму, - сказал Владимир, - уже прощаясь и руку для пожатия подавая? - только суда приготовь для того и полотнище большое вместо паруса пос¬тавь с ликом бога вашего и цветами, что на ум придут, когда задумаешься над тем.
- Исполню это, -  обещал Святошка, - не позабудь только о своем обещании, князь. Beк ждать  буду. Без тебя  сам  не  пойду.

На том они договорились и в стороны свои разошлись. А надо сказать, что встреча та на самой  границе была, и опосля там же город обосновался, как дань времени тому и всяким существовавшим договореннос¬тям.
Двинулся Владимир было обратно по тому же пути, но по дороге вспомнил, что обещал отцу своему названному, Святиполку значит, заехать и рассказать обо всем.
Тогда, повернул князь к Ужгороду, а уже оттуда, проведав, как дела там обстоят, двинулся к Святиполку. Вскоре достиг того и все рассказал, о чем договорился и что видел.
- Хорошо ты задумал то все, - согласился Святиполк, - хвалю тебя за то. Мир нужен всем людям. И незачем кровь проливать, когда можно товаром ка¬ким просто обмениваться и друг другу в гости ходить. Когда думаешь в Царьград  сходить?
- Думаю, надо вначале  лодии построить, чтоб по реке нашей не плыть, а сразу от моря к их берегу. Так проще будет. К тому же, земля та вся наша русская. К чему паволоком где суда тянуть, когда можно от своих берегов без труда отплыть. Надобно вот только древом помочь князю половецкому. На него возложил я дань эту. Как думаешь, Святиполк, исполнит он сие дело великое?
- Думаю, что да, - ответил уже немолодой князь, - раз город выстроил, то и на это сподручен будет. А вот помочь ему в том дейсно надо. Велю-ка я дуб рубить, да по реке сплавлять вниз к воде той большой. Как мыслишь, князь, дело то пойдет у нас?
- Думаю, пойдет. Только вот надо, чтобы древо то внизу ловил кто-то, а то по воде большой к другим уйдет.
- Сообщим об этом князю половецкому, да еще на заставы. Пусть, следят за делом этим и вглубь воды той древо не пускают.
Так тогда и порешили князья и сотворили воочию. Дуб тот или бук по-ста¬рому, по течению вниз пускали, а там его на входе в море другие на брег стаскивали, а опосля делали из него лодии.
Так вот и обосновался город тот, что и поныне портом числится на входе в море Черное.
Николаев его прозывают, а реку ту Буг величают. От слова того раннего бук. Только букву одну изменили русичи. Но вначале не было там ничего и бук тот далее уже по воде большой вдоль брега сплавляли люди заставные, пока не приводили его к месту, указанно¬му князем половецким, а там уже другие лодии те строили и на воду спус¬кали. Построив же, их далее по воде пускали и в одном месте сохраняли.
Спустя годов несколько  лодии построены были. Об этом князю Владимиру сообщили, и тут же он сам в поход собрался.

К тому времени родила жена его Рогнедь сына еще одного, которого они вместе Станиславом назвали за привычку его детскую с мал мала ростом ставать, тоесть на ноги сразу подниматься. Уходя, Владимир жене своей сказал так:
- Родишь кого без меня - пусть пока без имени остается. Так Бог мне велит. Не знаю зачем то все, но надо волю его исполнить.
Согласилась на то Рогнедь, да так они и расстались.
Владимир с собой рати мало взял. Всего-то двести человек их и было. Говорили люди взять больше, как то дед когда-то его брал.
- Я ведь не воевать иду, а мир заключать, -отвечал князь им, - а для оборону своего мне хватит этих молодцев.
А надо сказать, что князь отобрал всех ратников словно по образцу     ка¬кому. Все ростом схожи, в одни одежды одеты и не отличить, где кто.
Смеялись тогда люди, говоря так жене княжеской:
- Смотри, Рогнедь, мужа своего не спутай опосля похода его. Все, как один, друг на друга схожи.
- Не спутаю, - ответила жена, - Владимира по большому свету дневному узнаю.
- Как то?- удивлялись тогда люди.
- Сама пока не знаю, - смутилась сразу Рогнедь, - но узнаю его сразу же.

Отправился князь в поход. Быстро до Тмутаракани добрался, а оттуда вместе с князем половецким к лодиям подался.
- Все готово, - сказал тогда Ратимор, руку князю киевскому пожимая.
- Хорошо, - ответил Владимир, - почет и уважение тебе за то.
- Не под себя стелю, - ответил князь половецкий, - люду всему тому   то нужно, да и земле русской в целом.
- Как думаешь?- спросил внезапно Владимир. - Веру иную люди смогут при¬нять?
- Не знаю, князь, - задумался над этим Ратимор, - но думаю, все ж, что сможет, коль преподнести ее по-нашему, по-простому. Объяснить, как и что, да делом каким подтвердить.
- Что ж, согласен, - ответил Владимир и поскакал чуть быстрее князя половецкого.
- Зачем он это спросил?- подумал тогда Ратимор. - Может и взаправду за верой иной собрался? А если и так, то что в этом плохого. Главное, чтоб польза была всем от того. А как Бога величать - то какая разница. Думаю, он и сам желает того, раз князя русского за этим посылает.

Вскоре добрались они к самому   морю, где лодии  их  ожидали.
- Надо мне к булгарину еще зайти. Обещал взять его с собою. Негоже кня¬жеское слово не держать.
- Иди, -  ответил тогда Ратимор, - только ветру паруса не подставляй, а то снесет тебя от курса прямого. Так же, на веслах идучи, прямо в угодье реки той и попадешь. Дальше вверх немного поднимешься. Там город их небольшой  стоит. Исмаилом его зовут. Когда-то князь ихний, булгар значит, та¬кое имя носил. В честь его и назвали. Это они позже перебрались в место другое. Река подниматься начала и воды разливать. А до той  поры все там  находилось.
- Откуда знаешь то все? - удивился тому Владимир.
- Сам ходил когда-то туда, - усмехнулся Ратимор, - вот люди те и порассказали. А еще родственниками мы друг другу приходимся так же, как вот и между собою.
- Может и ты со мною на веслах пойдешь,-сказал Владимир, - землю иную посмотришь, людей  других  повидаешь.
- Что ж, - можно, только вот надо за себя кого-то оставить. Дней несколько надо мне для того. Не знаю, подождешь  меня  или  нет?
- Дождусь. Только давай скорее, - ответил Владимир, и через время они рас¬стались.
А через три дня лодии в путь двинулись. Дошли до реки той булгарской и вверх по течению к городу тому добрались. Там князя-царя булгарского дождались и уже вместе в поход тот вышли.
Был Святошка с женою своею тогда. Проявила она свою волю и не пожелала с мужем надолго расстаться. Бог детей им не дал пока, так она к мужу, словно смоль какая пристала.
Подивился тому Владимир, но ничего не сказал своему соседу по грани земной.
- То их дело, - рассуждал сам князь, - не подобно в их семьях разбираться, есть у них свой ум, и они им живут.
Аж до самого Царьграда молчал Владимир, лишь изредка с кем-то перегова¬ривая. И только возле стен его высоких словно проронил:
- Будет город сей повергнут когда-то другими. Бойня здесь новая учине¬на будет. Не знаю, откуда то все у меня берется, но на мысль в голову лезет.
Подивились тогда другие тому, но ничего не сказали в ответ.
Только один Святошка и проговорил:
- Может, Бог детей нам даст после посещения града сего? Будь так – любую веру приму и в бога другого поверю.
- Один Бог для всех, - сказал тогда в ответ Владимир, - только по-разному зовется. Думаю, и они нам скажут то же, - и он указал на стену городскую, на которой собрались люди, судя по всему, готовящиеся к отражению всякого нападения.
С пристани люди другие побыстрее в город уходили, и ворота за ними за¬крылись.
- Смотри, что это они? - указал Ратимор на стены.- Думают, что воевать мы пришли?
- Да, так думают скорее, - отвечал Владимир, - дед мой сильно побивал сей люд городской. Выйду-ка я наперед   и речь вести с ними буду. Вы же пока в тени находитесь до слова моего, к вам обращенного.
Так и поступил князь. Вышел наперед и к городской стене обратился сло¬вами:
- Здрав будет, город Царьград, по имени вашего царя Константинополем зовущийся. Прибыл я к вам из Руси далекой на поклон от всей земли русской. Хотел бы я с вашим царем вече держать и мир, договор какой заклю¬чить. Дед мой Игорь много вреда вам причинил. За то извиняюсь пред вами и кланяюсь стенам этим городским, - Владимир поклонился, а затем посмотрел наверх.
Люди молчали, и только один шум морской тишину ту нарушал.
Тогда, князь  вновь  обратился  к  ним.
- Знаю, мзду на нас держите большую за боль, вам ранее причиненную. Но я и люди мои в том не виновны. Хотим мы со всеми в мире жить и дела общие какие вести, - князь в очередной раз поклонился.
И снова стены  ответили ему молчанием, и вновь  он  речь свою  повел,  говоря   о   том   же.
Кто-то из своих сказал тогда:
- Терпелив наш князь и умен. Своего все одно добьется. Хоть и к стене обращается, но знает, чего хочет.
И вот спустя некоторое время хоть какой-то ответ прозвучал.
Зазвенела где-то сверху тетива и стрела, вниз улетев, рядом с князем в древ судовую угодила. И глазом не моргнул на то Владимир, а только сказал:
- Знаю, что обиду держите на люд русский. Но Бог не велел то делать, и вы об том сами знаете. Хоть в вере иной пребываете, а туда же, к старому тянетесь. Знать и вы тогда язычники, яко мы сами, так как вера та только у вас на языках содержится. Докажите то делом своим – тогда поверю, что вера ваша истинна и праведно в вас самих состоит.
На стене задвигались люди. Шепот пошел по всей округе. Вскоре ворота городские   приоткрылись, и на брег вышел один человек.
- Здравствуй, князь, - сказал он, несколько величаво держа себя.
- Здравствуй, люд, - ответил ему Владимир, - что хотел бы мне сообщить?
- Боятся люди вас сильно. Много дед твой вреда городу сему и им принес. Но за веру ты их сильно задел. Потому, вперед  на  разговор  с  тобой  меня  и   выдвинули.
- Кто ты?- спросил в ответ князь.
- Я есть отрок русский, когда-то в этих землях обосновавшийся и веру их воспринявший. Зовусь Меланием. Так имя мое  в  вере  иной.
- А как  по-старому?
- По-старому Ребытом зовусь.
- Что за имя чудное?
- Не знаю. Так мать моя назвала когда-то.
- Что же ты хочешь мне сказать? Хотят ли они говорить со мною или и дальше будут прятаться за стены города сего?
- Говорить-то хотят, только вот боятся сильно, да еще язык ваш позабыли, обучились языку новому.
-    Что ж за язык такой?
- Да, не так  уж  и сложен. Может любой обучиться ему. Надо только время небольшое, да еще терпения     немного. Желаешь ли испытать на себе
науку  сию?
- Что ж, коли надобно - то желаю. А что мне для того делать  надобно?
- Сойди  с  лодии  своей  и  следуй за мною. Отведу я тебя к самому царю. Пусть, он говорит с тобою. Есть у меня  на  то  такое  право.
- Что ж, согласен. - ответил Владимир, - А коль долго пребывать  за  теми  стенами  буду?
- Не знаю, как сам царь скажет, коли желаешь искренно  ты  сам  видеть.
- Чего ж нет, коли за тем и приехал. Иду с тобою. Погодь, только. Своим  людям  скажу  об  этом.

Владимир подошел  к  Ратимору  и  сказал  так:
- Будьте   здесь все. Я же сойду на берег. Не бойтесь, ничего мне никто не причинит. Дождитесь меня тут, сколько бы времени не прошло. Запасы есть у вас. Можете торговлей, обменом пока заняться, коли та стена того захо¬чет. Оружие оставьте. Пусть знают, что мы с миром пришли. Думаю, вскоре они то поймут, и сами нас в град свой пустят.
- Как же я? - спросил булгарин Святошка, подойдя ближе  в  Владимиру.
- Пойдешь со мною. Все же царь и ты сам. Думаю, человек  тот  и  сам  царь  от  того  не  воспротивится.
- Тогда и я пойду, - решительно сказала жена булгарина и наперед выс¬тупила.
- То дело ваше, - сохранил спокойствие Владимир и отступил на шаг в сторону.
Решили они все же вместе идти, и так оно состоялось.
Сошли на берег втроем и за человеком тем вглубь города того ушли. Ворота сразу закрылись за ними, а на стенах вновь тишина установилась.
Провел человек тот сошедших прямо к царю. Вышел он навстречу им их своих палат неземных, так как красота вокруг была неописуемая, и сразу знаком каким-то осенил.
- Здравствуй, князь Владимир, царь булгарский Святошка и жена твоя,- обратился после того царь Константин, имя в миру которому было другое.
- Здравствуй, царь Константин, - ответили вошедшие и головы в знак уважения склонили.
- С чем пожаловали и  зачем прибыли в город наш святой?
- Хотим понять веру вашу, - отвечал за всех Владимир, - а также хотим мир заключить и торговлю вести какую.
- Что ж, дело хорошее, не в угод делам прежним, - отвечал царь, - с верой нашей вас сам ознакомлю. С другим - торговцев наших попрошу сделать то. Хотел бы прежде задать вопрос тебе, князь Владимир.
- Какой?
- Хочу знать я, готов ли ты сам веру другую принять и исповедовать бога нашего, единого для всех?
- Что толкует ваш бог?- спросил Владимир.- О чем говорит?
- 0 многом, сразу не ответишь, - сказал Константин, - на это время потре¬буется. Можешь его уделить делу сему?
- Да, могу и об том уже людям своим сказал. Ждать они будут столько, сколько для познания сего времени потребно будет.
- Что ж, хорошо. А ты, царь Святошка?
- Я также с ним, - ответил тот, - с ним для сего и приехал. Хотел также мир заключить, договор составить, а заодно веру иную познать.
Тут и жена его в речь вступилась.
- И я хочу познать все то. А еще, если бог даст мне дитя - то знать, в той вере до конца жизни пребывать буду.
- Ну, что ж, тогда пошли, - сказал Порфирий, которого Константином звали, как и прежнего царя города сего, государства необычного.

С той поры начал их царь самолично языку новому обучать и к вере той понемногу приобщать.
Долго времени на то все ушло, и на брегу люди аж волноваться начали. Но Ратимор всех успокоил, сказав:
- Знаю я князя нашего великорусского. Глупь какую не сотворит он. Знать, так надобно ему и делу русскому. И богу нашему то известно. От того приветливо солнце светит, и на море гладь, да тишь всякая состоит.
Успокоились все тогда и вновь, как и прежде, дожидать князя начали. Вскоре он сам показался на брегу и, успокоив всех, сказал:
- Буду я еще долго там состоять. Есть на то указание бога нашего. Вы же к делу этому также приобщайтесь. Оружие сложите и на брег к люду другому подходите. К вере новой приобщайтесь и познавайте ее сами. Надумал я  Русь окрестить всю, в веру новую обратить. Бог наш Перун ведает об этом и в деле оном с нами совместно стоит.
- Будет и он принимать с нами? - спросил кто-то у князя.
- Да, дело так обстоит, - согласился на то князь, - бог наш Перун хочет в веру иную обратиться, чтоб бога земного узреть воочию, который Христом-спасителем зовется.
- А почему спасителем? - задали тут же вопрос.
Но князь ответил по-своему.
- Вот потому учиться вас всех посылаю. Возлюбите город сей, как канон вечности какой, возлюбите и людей каких вблизи, вдали от вас состоящих. Так велит нам бог земной, Иисусом Христом прозывающийся.
Спустя время небольшое все те двести человек русичей, да еще булгары, половчан немного на брег сошли и в город безоружно вошли. Приветствовали все то люди и отовсюду  тянулись, чтоб на русичей, булгар, половчан усмотреть.
Разговоры затевали, дела какие торговные прочили. С того и пошло все. Вскоре торговля межлюдская наладилась, и обмен какой чем состоялся. То же и в знаниях новых по вере той происходить начало.
Всяк по-своему веру ту воспринимал и в настоящего христианина превращался. Так пробыли они там около двух месяцев с небольшим.
За время то многому обучились и даже псалмы воспевать начали уже самостоятельно. Грамоте их новой обучили немного, языку тому и письменам разным, на шку¬рах животных каких содержащихся и между собой соединенных.
То книги были первые такие, и их тогда Владимир опосля на Русь привез. Была и Библия там о житие-бытие  Христовом. И частью сохранилась она и в музее одном содержится уже  сейчас.
Правда, не понято то до конца людьми настоящими и книгу ту считают просто летописью  не  нашей.
Обучили людей тех русских тогда и песнопению по-новому в уклад русским каким традициям. Как то тогда было понято - так и по всей земле русской в разные стороны разошлось.
Вобщем, от человека простого и его ума то зависело, и так дело то обсто¬ит сейчас.
Спустя время то указанное сам Владимир веру принял и был окрещен именем тем же, так как в день тот другого не нашлось. Так же оно затем и в календаре церковном отобразилось и так по сей день состоит.
Приняли веру ту и другие,  и каждый имя свое получил. Крестили их пооче¬редно, по десятку в день пропуская. Пока все прошли - то еще месяц  с  лишним  ушел.
Многих одним именем называли, так как в один день крещены были. Так оно и повелось с тех пор. Как один день - так и имена одни воздаются. Опосля того царь булгарский с царицею по обряду новому обвенчались.
Владимир сам над Святошкой корону-венец держал, а над женою его  -  дева  роду иного была призвана.
Опосля венчания того и крещения предыдущего поменялись у них имена. Святошку так же, как и царя того, Константином именовали , а жену его -  Василисой.
День тот был святого Василия. Оттого и имя такое дали. Деву же, венец державшую над ней, Анной звали.
Так как рядом с Владимиром стояла - то подумали тогда, что он с нею венчался.
Нет, не было того. Венчался Владимир по-новому со своею женою уже в Киеве, а не Царьграде. Все то по большей части придумано и лишь в одном доку¬менте запись примерно  отображающая  состоит.

Опосля всех тех дел святых и в самой истории обозначенных, как принятие веры христианской первоначально, двинулся обратно князь Владимир на Киев, по дороге булгар завозя домой, а точнее их провожая до реки той, к городу их ведущей.
Заключили пред тем оба князя, по-новому царями обозначающиеся согласно веры  новой, с Константином договора общие.
Решили торговлю вести и всяк один другому помогать в деле каком, в том числе по вере состоящем.
Увезли также оба царя многие предметы церковные, книги, из кож тех поде¬ланные, многое другое, мало или в большей степени веры той христианской касающееся.
Еще по дороге к булгарам тем Василиса бренною стала. Уверовала она тог¬да в веру новую еще сильнее и об том князю Владимиру сообщила.
Поверил в то же и сам князь булгарский, а также князь киевский. На прощание Вла¬димир подарок Василисе той вручил, сказав при этом:
- Сыну твоему будущему все то поведаешь. В вере новой он рождаться будет. Именем божьим по-своему назовешь его и в мир пустишь. Пусть, княжествует-царствует на земле булгарской и в дружбе с другими всегда состоит.
- Так и передам, - отвечала ему Василиса, - и по роду княжескому то пойдет далее. Подарок же твой сохраним и будем оберегать, как зеницу ока ясного. Из рук в руки передавать и память о тебе, князь, в века чтить.
С теми словами она и приняла подарок, а затем мужу передала, так как тяжеловат для нее он был и по большей части он мужскому полу пред¬назначался.
Меч свой тогда подарил Владимир и на рукояти его знак княжеский стоял. Сохранен до сих пор подарок тот и  находится в одном   из музеев близ города Плиска, обозначенный так от удара  молнии в деревянные терема людские и от пожарищ, при этом возникающих.
Город, что ныне так обозначен, отношения не имеет  к тому. Речь о старых городах идет, уже по-новому переименованных.

Распрощавшись с четой булгарской, князь в земли русские удалился. Решил вначале он со Святиполком совет держать, а уже дальше нести веру ту в люди.
- Поедешь и ты со мною, - сказал Владимир Ратимору, - и надобно к тому делу других призвать из земель отдаленных русских. Будем пеша идти по земле и пока дойдем - все к тому дню и соберутся в краю Святиполка. Пока же весть надобно разослать по всем землям и людей посадских от князя созвать на совет единый.
Так и поступили они. Ратимор своих людей отправил по землям тем и велел то, что князь Владимир сказал. Сами же пешком от моря подались и через осень, зиму небольшую к Святиполку  добрались.
Ожидали их уже люди собравшиеся, беспокоился по тому и сам князь Святиполк, но завидя Владимира, с посохом впереди идущего, словно сам Бог по Руси Иисус Христос, успокоился и тут же велел всем в круг собираться, совет тот держать.
Поздоровался Владимир со всеми и уже по-новому освятил их всех своим крестным знамением. Дальше речь свою начал произносить по делу тому святому и закончил ее тем, что сообщил об мире заключенном и договорах каких. Показал затем утварь разночинную, книги всякие да разную иконопись мелкую.
- Надобно такое и нам сотворить, - сказал тогда князь всем собравшимся, - негоже лик Бога своего не зреть и псалмы-песни при виде том не читать.
- Какой же лик брать будем? - спросили люди собравшиеся. - Мы ведь бога того воочию не зрели.
- Пусть, то будет как мастера наши по росписи такой усмотрят, - сказал князь Владимир, - до сих пор бога нашего Перуна и Сварога рисовали, то так и Христа лик трудом воспоют.
- А, что же будем делать с богами нашими? -спросил кто-то из собравшихся.
- Надобно сказать, сообщить везде и кряду, что боги наши внутри нас состоять будут, ибо с нами вместе веру ту приняли и состоять в ней надале будут. Идолы те какие надобно по реке вниз пустить, и пусть они к морю своим ходом придут. Там их люди половецкие и другие наши из вод выловят и на суда-лодии приспособят по-своему. Будут те идолы путь освя¬щать какой во мраке густом туманном или в бурю великую спасать. Еще от грозы охранять и волну собою срезать.
- Неподобно, князь, так поступать с богами нашими, - покачал головою один из посадских людей, в Перемышле заместо князя состоящий, -не поверят тому люди наши. Захотят идолов тех оставить подле себя.
- Как сами поступите с ними - так и люд то же сотворит, - ответил на то князь Святиполк собравшимся,- а еще я вам скажу так. Долго народ русский к той вере новой шел. Веками от нее отодвинут был. Раз пошла она на Русь - значит, то так богу угодно. А идолы все - то наша богу хвала. Он за то не
обидится. Лик другой и хвалу большую создадим опосля. А сейчас, надобно веру ту признать и всякого на Руси крестить. Киев, пусть, Владимир окрещает. Есть у них там место для сбора общего. Я здесь займусь этим и в землях, ближних ко  мне. Вы же все во всех остальных землях проделаете то. На помощь вам пойдут люди те, что ратниками ранее были, а теперь, приняв веру, стали святыми угодниками. Так я говорю, князь Владимир?
- Да, князь Святиполк. Все верно. Так и поступим. Но вначале веру сию все здесь воспримут и обучатся до весны-лета начала премудростям веры той разным. Люди мои ратные по землям разойдутся и станут угодниками божьими. Каждого пусть святым человеком называют и в вере послушаются во всем. Знают они каноны, псалмы многие и как веру в день какой сотворять. Во всем этом послушание людом должно быть, а всякое неуважение, неподчинение, как зло изгонять надобно, коли словом божьим ничего не до¬бьешься. Но терпение надо проявить в деле этом. Особо не торопить людей к делу этому. Пусть, привыкнут ко всему. Разъясняйте только им хорошо, что спросят. Суть веры сей упрочите в головах  ихних. О многом знать люди простые должны и каноны святые все соблюдать. Празднества какие к дням святым приторочить надобно. То же и к традициям исконно русским относит¬ся. Все то совместить в деле одном надобно. В деле обустройства нашей Руси великой. Примем веру, как подобает и семя новое взрастет среди поля людского нашего. Будут дети наши более учтивы друг с другом, с людьми другими также и всяк  закон  уважать, соблюдать будут. Вера к тому ведет и упрочает все наши узы семейные. Впредь обручаться будем по-христиан¬ски и имена, богом ознаменованные, детям, себе при крещении давать будем. Сотворят мастера пусть кольца небольшие  из драгого металла, что у них есть. Все должны сим обручиться и  в  вере единой состоять семейно. Так государство наше  в  вере одной  скоро состоять будет. Все то ратники мои бывшие знают и  об том людям ведать будут. Отцами святыми их называть надобно и одежды для них сниискать какие другие. Хламиды  пусть  будут ими. Надобно только разукрасить их всяко мастерами по усмотру и образцу, приданному людьми, веру сию исполняющими ранее. Святое писание обосновать надобно, где все деяния эти обозначать будет нужно. На полот¬нище  нашем лик  Христа запечатлеть также надобно  и  цвет крови, богом ради всех людей пролитой, дополнить. Пусть, так и будет то  -  белизна в голубизну переходяща,  а  поверх ее тонкая струйка цвета крови божьей  Иисуса  Христа.
Окаймить надобно то полотнище  золотого цвета храмою и лик тот святой  на полотнище  из того цвета  исполнить. Пусть, как солнце светит и озаряет все вокруг. Такое есть по тому мое веление, как князя великорусского и чело¬века отныне  божьего. Все мы рабы божьи, что значит роби божеские на земле . Ибо руками своими творим по укладу в головах наших мысли божеской. Ведано  мне  об том самим богом нашим и в дни крещения моего глас божий во мне внутри открылся. Ведаю теперь я, что он хочет в деле каком и что от нас всех требуется когда. Так людям всем и передайте мои слова. Наз¬начу я среди людей моих, ранее вере обученных, главных в деле этом состоящих. Один в Киеве будет при мне находиться, а другие в землях иных, ему во всем подчиняясь. Назову вам сейчас человека того. Вот он.
Григорием теперь зовут его по вере новой. Так и по Руси передайте всяко¬му, что главный в вере христовой - отец святой Григорий праведник. По правую руку посажу от себя его и замест меча теперь скипетр-жезл содержать буду. Верю в силу бога нашего Иисуса Христа, и многие из послушников моих подтвердить то могут. Видели мы чудеса, в храмах состоящие неземные. И красоту ту, неземь всякую намерен я на Руси воссоздать. Даю клич по всем землям русским в Киеве мастерам собраться. Будем чудеса те оттуда начинать творить, а затем на другие города переносить. В ученики дать тем мастеровым людей надобно, да так, пусть, оно дальше и ведется. Мастер другого человека, млаже его обучает. Ну вот, вроде все и сказал вам. Теперь же, за дело общее по принятию веры принимайтесь, а по ходу обучения вас поправлять буду.

И обучение то началось. Не всем то понравилось, но все ж  к вере той приобщились. Окрестились все опосля этого и веру окончательно приняли. Получили имена свои по богу известные из веры той и кому след -  тут же обручились, повенчались  значит.

Вскоре все поразъехались по землям разным, и остался Владимир только с князем Святиполком, да еще Григорием - среди всех в вере главным обозначенным. Опосля беседы небольшой и они в путь двинулись по дороге на Киев-город.
Люд встречал князя как обычно и всяк свою помощь предлагал в деле том необычном, весть о котором разошлась быстрее, нежели доехали сами люди. Благодарил за все то сам князь, а Григорию сказал так:
- Бери тех, кто душе твоей угоден будет. С ними работать тебе надальше и службу свою божескую обосновывать.
Так тот и поступал. Кто ближе к душе подходил - то того и брал он к себе Вскоре много таких угодников-послушников состоялось и в Киев-град входя, обернувшись, Владимир сказал:
- Была у меня рать сильная, по стати одному пригожая. Теперь, рать иную имею, по душе схожую и по облачению непохожую. Надо поскорее одеть их в хламиды те и обозначить пред всеми, яко отцов святых, отроков божьих.
А еще, вступив в черту ворот тех городских, над Владимиром-князем свет яркий загорелся поверх головы его. Никто не знал что то такое, и всяк, узревший то, падал на землю и гласил так:
- То сам Бог на белом коне в град Киев въезжает, и сам Владимир в лике бога того выступает.
Видела то все и жена его Рогнедь и, не утерпев, бросилась ему в объятья, еще до крыльца посада княжеского. Бросились тогда и все дети его, окромя самого малого, что только на свет родилось. А также дети Святиполковы, что уже повзрослели и в рост жене его годились схоже.
Обнял всех  Владимир детей тех, с коня своего слезая, и сказал при этом так:
- Все  вы дети мои по богу идущи и будете ими оставаться всегда. Окрещу вас всех скоро и будем мы все в одной вере, яко семья пребывать совместно.
Спустя время некоторое так оно и произошло. Но вначале люд  и  дети его всем премудростям обучались и посещали тогда школу дневную и вечернюю, самим князем обоснованную для дела того.
- Пусть, дети днем учебу воспроизводят, так как ничем особо не заняты, а люд постарше, на работах кторый состоит -  нех  к  вечеру идет, опосля paбот  всех и  делу святому обучается.
Так  продлилось  несколько  недель.
А спустя время оное, крещение града Киева и состоялось. Вышли все на площадь одну, да так скопом и окрещал их митрополит киевский Григорий и имена прямо сходу бросал.
Подходили по одному и всяк он того окрещал    именем, кторое  на ум взойдет. Так велел сам князь сотворить, ибо имен еще в той вере мало было и ими одними  всех  не  назовешь.
Митрополитом  же  князь обозвал того потому, что в вере той Митрофан пре¬бывал и Полит по делу святому со стороны  русской  во время еще походов Иисусовых. О том поведал Владимиру  царь Константин  и  запись об том пока¬зал в книге святой их самих. В честь тех первых русских имен и назвал князь чин тот церковный. Так Григорию  и  сказал:
- Будешь имена те носить с собою всегда и по вере другому передавать  чинностью своею. Так оно никогда не  позабудется.
Согласился с тем Григорий, но, то ли позабыл указать, где об том, то ли другие то позабыли, но до наших дней только само название и дошло без всякого смысла.
Кто-то к грекам это слово отнес, кто-то к другому, но все же правда толь¬ко сейчас и пишется о деле означенном.
Многое в деле том первозачинающем церковном князь сам сотворил. Бог ве¬дал ему что, а он в жизнь претворял всяко. Не всегда люди понимали его и принимали слова те попросту без смысла. Но все ж донесли многое сквозь года,  хотя и часть сильно изменения претерпела.
Особо это произошло по случаю избрания нового царя русского, и когда в плеяду русских князей вошла линия рода иного. Но об этом чуть позже немного.

А пока окрещение то состоялось, и площадь та так Крещатиком  и обозначи¬лась. По большей части место оное сейчас к рынку на той улице относится, а усадьба княжеская ближе к  горе  оной  состояла. С тех пор многое пе¬ременилось, но все ж и до времени этого донеслось.
Прежде чем народ киевский окрещен был, сам князь Владимир крестил детей своих, Святиполковых  и  жену свою Рогнедь.
После того венчались они во храме из древа, на скорую руку сооруженного или собранного. И венчал их отец митрополит всея Руси Григорий. Попозже патриархом стал  называться  и  архимандритом.
И назвали тот собор Владимирским. До сей поры он на том месте стоит только в виде другом созданном.
Стоял тогда за спиной у Владимира княжич Святослав - сын  Святиполка, а у жены - его дочь старшая самого Владимира.
Держала она низко венец тот. Потому к наряду празднества того рукою ка¬салась.
В момент обручения самого Рогнедь присела. Сделал то же и Влади¬мир, чтобы в рост с нею быть, став на колени, яко и она сама.
Оттого и повелось на Руси затем, что венчали на коленях молодых. Это уже сейчас обряд тот особо не соблюдается. А тогда - так оно и было.
От того же пошло платье невесте заносить, так как длинное оно и венец нести детям, коли они есть у венчающихся.
Вобщем, все из жизни исходило, а точнее от момента одного жизненного. Был на том венчании весь народ киевский. И до сих пор традиция сия со¬хранилась, и многие к собору тому идут, дабы узреть то же, только уже в века другие.
Так окрестился народ киевский и вскоре после того идолы вдоль по реке были пущены, как того и хотел сам князь. Близ порогов днепровских и по маловодью какому люди их дальше проталкивали, чтоб вниз по реке сплав¬лялись. Был тогда на то указ самого князя Владимира и люди были для дела обозначенные им самим.
Расставил он их вдоль реки в местах оных и приказал объяснять всякому, зачем то сотворяется и куда путь идолы те держут. Всяк люд побывал на тех берегах тогда. Много разговоров пошло уже опосля всего. Всякий по-своему князя величал, а кто попросту и смеялся потому.
- Знать, князь сам себя по воде пустил,- говорили некоторые, завидя идола какого, что князя и отображал. - Но то дело его княжеское. Нас то не касается. Мы веру прежнюю сохранять будем. А коль приказано окреститься – то и окрестимся. Худо от этого не будет. Сами знаем - кого почитать должны
и ему верны будем до конца дней своих.

С тем люди те и уходили, по землям   славу свою разнося о деле том. Конечно, говорили об том и Владимиру. Но князь на то сурово не отвечал, а го¬ворил так:
- Время пройдет - всякий и разный ту веру доймет. Что толку мечом, силою ее навивать иль на шею обвязывать. Все одно не поймут сразу. Стар помрет, средний при своем останется, а млад какой уже в вере истинной пребывать будет. На все воля божья имеется. Даже на дело жизни людской.
Передавали из уст в уста те слова княжеские другим людям, а они дальше их продвигали по земле русской. И где-то в конце земель тех то же вос¬производилось примерно и так:
- Гласил наш князь, что в вере той стар помереть должен сразу, средний при своем остаться - значит, без дела какого, прибытку всякого, а млад – в вере той пребывать будет. Знать из дома уйти должен и в угодники какие
податься. На то - говорил князь - воля бога нового имеется и за веру ту люд¬ской жизнью оплачено будет. Вот, что за веру князь нам, как мзду за дела учинил прошлые. Бояться надо веры той и вглубь чащоб каких уходить, чтоб не достала она во времени каком.
Так вот все и распространялось в страхе и недопонятии великом. Уходили люди с земель русских далее вглубь лесов и прочего. Бежали от веры той. По всякому случалось тогда. И стар умирал в дороге, и млад идти не хотел куда-то от таких же младых. И от того вера-боязнь еще больше ук¬реплялась, и пуще пытались бежать люди, нежели до того. Опустевала земля местами русская и дошли вести те до самого князя.
- Ничего,- сказал он тогда,- сами ушли, сами и воротятся. Время подскажет им то. Мечом обратно загонять не буду. К тому же, земли другие заселять надобно. Так что они сами слову моему и божьему подчиняются вне ведома  умственного  своего.

И вновь слова те доходили к людям, бежавшим свет за очи. В потьмах порою они уходили, потому так и сказывалось. Свет вместе с  солнцем уходил, за горизонт скатывался. Значит, за очи уходил. Кто доподлинно понимал их смысл  - слов тех, то домой ранее возвращался, кто же пока в вере старой пребывал - то значит, в бегах состоял.
Как бы там ни было, но польза все ж от дела и глупости той была.
Заселили паволж  ту, что князь Владимир обозначил, а некоторые даже чрез реку огро¬мную перебрались, да на том брегу и обосновались. Тогда-то первый плот и соорудили русичи, и до сих пор на нем через реку переправа идет, если мос¬ты не считать во времени позжем обустроенные.
Спустя время какое-то сам Владимир в те края отправился, чем страху еще больше нагнал. Но все же, кое-какие дела там сотворил, о которых память в народе осталась.
Повстречав одних убегающих, а пеша они шли, оттого и нагнал их князь, Вла¬димир с ними речь завел и попытался объяснить суть веры новой. Но женщи¬ны балаган подняли криком своим резанным, и в князя  охота к делу тому пропала.
- Пусть, остаются при своем те бабы, голоса их словно резань в ушах сос¬тоит. Время обучит их делу другому, и мысль в небо чрез года возрастет. Пусть, идут себе с богом. Только нех имя себе приторочат от гласов своих. Обзову-ка я их резанцами, да пусть, так и будя. Хоть знать на дальше кто
будет, что это те, кто первыми от веры той бежать начал.
Запомнили то как люди сами, так и те, кто князя препровожал в походе. Чуть позже все то и закрепилось за ними.
А еще чрез время, когда князя уже не стало, обосновали люди те город свой, да так он Резанью  и  зовется.
А в сторону свернули потому, что к тому времени моголы землю русскую начали посещать. Вот тогда они к своим обратно и подались, уже не думая о вере той и о горестях ее в летах кому-то.
Еще одно обозначил князь Владимир. Дойдя на сей раз до самой реки и уз¬рев широту ее, он сказал так:
- Не ведал я, что здесь такова сила речная имеется. Коли б знал тогда, так по-другому поступил вначале. Снедь всю можно по реке     волочь, опускать значит, древо также какое и прочее все, что для жизни в местах сих годится. Реку сию Волжью обозначить надобно. Всякому ясно будет, что по ней сплавлять все то можно и вдоль берегов ее расселяться. Полей много здесь, древ руками посадить можно. Так и пойдет надале все процветать, а чуть позже и стеною взойдет то древо уже тут, возле воды великой.

Так оно в народе потом и закрепилось. Волжь, да Волжь. Гораздо позднее ее настоящее имя состоялось. Уже когда поняли, как длинна она по течению своему. Потому так и  назвали, совместно из двух слов исходя. Волжь  да  гать  от слова русского ту длину  или  ширость всякую обозначающую.
Опосля похода того на восток, князь Владимир повернул к Новгороду. По пу¬ти места родные жены проведал и дорогу от реки той к самому Новгороду обозначил.
Новгородцам  сообщил, чтобы готовились князя молодого принять, сына Святиполка  -   Святослава.
- Готов он уже к тому, - говорил сам Владимир, - думаю, не обидите его своею заботою, яко и меня в свою чреду не обидели. Обучите делу вашему
всякому новгородскому. Я же  со своей стороны делу другому обучу. Здесь у вас то все соединится  и   по-новому град свой обустраивать будете. Церковь построите, собор значит, по-нашему. Там  и  креститься и  венчаться будете. Можете, что другое воссоздать, как вам заблагорассудится в деле том едином для нас всех. То будет культура наша, из века в век переходяща. Также памятью о многом будет и о величии самих новгородцев.

Обговорив многие детали еще, князь вскоре двинулся к Киеву. Хотел к варягам пробиться к тем, но времени было мало, потому отложил на время позжее.
Сам же в Киев воротился, да делами, богу угодными, занялся. Начал он культуру русскую воздвигать. Решил вначале собор построить большой и обозначить  именем божьим.
Взялись вскоре люди за дело то, и строительство началось. К тому времени со всех земель мастеровые сошлись и делом своим по князя призванью занялись.
Спустя время храм тот воздвигнут был и именем божьим ознаменован. Пред этим князь сына своего крестил неназванного и имя ему дал Борис, которое затем стало именем  царственным, из  роду  в  род  переходящим.

Чуть позже у Владимира  еще  сын  родился, которого назвал он Ростиславом, а по богу имя ему Михаил досталось.
На том ветвь Владимира и завершена была. Больше Бог детей ему не дал. И сам Владимир говорил по тому поводу так:
- Знать, Бог знает, сколько детей мне надобно иметь. Наверное, учел он  и сыновей Святиполковых. Хотел бы я знать точно, куда кого определить и в какие земли отправить, чтоб веру подтверждать и дела благие богоугодные  творить.
На  то  жена  ему  тогда  ответила:
Сам Бог на то и укажет. Кого пошлешь куда - то знать так оно и должно быть. В том деле важно самому себе не перечить. Так вот думаю  я.
-   Вижу, что вера сия и тебе мудрости придала,- засмеялся тогда Владимир, - знать, в Бога  веруешь, как и в меня самого.
А на дальше, совместно с делами, из камней дома-храмы возводящих, князь Владимир начал по старшинству детей в земли разные рассылать. Каждого делу святому обучал сам лично и велел чудеса те же творить в землях других.
Святославу - Новгород  дался. Великосвету или Всеволоду - Перемышль. Болиславу - земля  радонежская, Глебу - город Суздаль обозначен был, Ярославу - земля волынская, вместе с отцом он там и проживал, и делу тому же учился.
Уже позже деление вновь воспроизвелось по ряду детей Владимира. Заранее он то определил и по ходу роста какого в места те отправлял с частью рати своей и воеводою-воспитателем, обозначенным ко дню тому, который из простых ратников выдвигался или из сотников, тысячников.
Светиполку -  Мытгощь досталась, Владимиру -  земля древленская в Искоростени, опосля в Овруче он сел. Станиславу -  Любяч стался, Борису -  град Печенег,  а Ростиславу - град с именем сходным Ростов, правда тогда он сразу не так именовался и по большей части как Суздаль проходит в летописях каких. И от этого также путаница идет.
Так вот раздел земель тех состоялся и уже позже сами князья обозначили их по-своему. Кто град новый воздвиг и переехал в него, кто границы обо¬значил строгие, а кто просто из града в град перебирался в землях своих, да так и не осел нигде за век своей жизни княжеской.
Дочерям же Владимир земли не давал. Оставил их при себе, а опосля замуж повыдавал.
Ярославна в земли, ныне польскими обозначенными  подалась  за  реку  Угрень.
Опронежь  в землях киевских осталась. Так замуж  и  не вышла по гордости своей великой.
Соорудил ей Владимир терем большой, да там она и жила. Вобщем, имя свое в годах подтвердила и веру князя, жены его в бога закрепила.
Но все то состоялось по ходу роста детей оных, а не сразу в одночасье.
Владимир же сам делом застроечным града Киева занимался, мастеров делу какому обучал новому, а также зорко следил за возданием богу почестей каких.
Сам молитвослов составил вместе с Григорием тем - первым митрополитом киевским и всея Руси. Сам бога особо почитал, знать всегда кланялся хра¬му какому, вновь  воздвигнутому или ранее обустроенному. Крестился при этом всяко и голову склонял.
Так оно на Руси и передалось в века другим людям. Правда, не во всех зем¬лях то чинно соблюдается. Beлика земля русская и даже действие какое, особо заученное, и то вид другой обретает, сквозь земли те проходя. Колоколов тогда и не было еще; и башни, к верху крестами уходящие, купола значит, были без окон и цельными состояли.
Это уже позже те окна прорубать стали, чтоб колокола воздвигнуть. От того небольшой раскол в самой церкви произошел и так до сих пор состоит. Не все подчиняются в деле оном святом одному владыке божескому на зем¬ле русской всей.
Много Владимир обустроил, но многое им не доделано при жизни его было. Не так много он прожил, как то в истории считают.
Всего-то сорок шесть годов ему и стало, когда душа его в мир другой отошла. Оплакивал его весь люд той земли русской. Князь Святиполк еще жив был.  
Горько опечалился он от того и спустя ровно год также смертью постиг. Сын его Ярослав на посту том заменил, да так и правил там, никогда в зем¬ле новгородской не бывая, а только  в  близлежащем  Новгород-Северском.
Жена  Рогнедь опосля смерти князя стала монахиней. Богу душу отдала. Так тогда на Руси говорили, ибо не пели монахи те, не работали во славу дел каких, а только богу и поклонялись с утра до зари вечерней.
Дети разошлись в стороны после смерти той, как Владимиром и указано на то было ранее. Самого же князя к церковным делам присоединили и тело, как говорят, канонизировали - мумию значит, сделали и в одном из храмов стоять оставили.
Для дела того спешно из Константинополя мастера были вызваны, но и руси¬чи потрудились, тело до приезда сохраняя. Был вырыт ход огромный и длин¬ный под землею и вместе с его продвижением тело вниз опускали.
Гроб такой совершили, чтоб ни воздух, ни что другое внутрь не попадало. Травами разными обложили, а тело всячески обмазали и тем же голубиным  яйцом  створы  гроба  проклеили.
Добрались тогда ходом тем аж до самой реки Днепр. Вода течью пошла и чуть было   не затопила ход тот. Срочно камнем то все затолкали с глиной, смолой и всем, что под руку попадется, да так и оставили, лишь землей еще больше засыпав и утрамбовав немного.
Так зачалась Киево-Печерская лавра или отдушина людей богословных. Так ее первоначально называли. Святых отцов туда возлагали, делая в стенах тех каноны -  так  то все первоначально звалось, а уже опосля переименовалось.
Отдушиной же называлось потому, что души там якобы отдыхали после службы богу земному.
То, что говорят, якобы хода те под реку вглубь уходят, все то ложно сос¬тоит. То монахи придумали, чтоб напугать тех, кто задумал им в одно время горе, мзду учинить. Об том говорить еще будем.
Все хода те, ими же учиненные, только в горе той и содержатся. Иногда, в тупик какой заводят. То значит, низко опускались и вода уже шла, потому закрывали ход и никого не допускали.
В одно время монахи бунт учинили. Не захотели они подчиниться воле кня¬жеской. Оттого уйму ходов тех нарыли и карты-схемы спутали, чтоб побольше страху нагнать и чтоб к ним никто не приставал воочию.
Было, что умирали там некоторые, в схронах своих  состоя  околостенных  или  застенных.
Так и оставались там до времен "скоропадских". То гетман такой на Ук¬раине был. Он затем хода те почистил и велел закрыть лавру Печерскую.
Отчего так звалось?
От того, что реку Днепр Печорой звали опосля Припя¬ти. То же и на север вглубь перенесли, да так оно и закрепилось в века. Печера же - пошло от двух слов "печь" и "орошать" или  рошать, поливать значит.
Воду из реки брали и глину, чтоб печи домов обустраивать. Оттого и назвали так. Позже слово "рошать" в "рожать" перешло, так как при ро¬дах каких так же вода имеется. Вот так имена, словозначения и зарождались.
Так вот.
До приезда мастеров тех из Константинополя, тело Владимира в хо¬ду лавры той, только одним камнем заложенной еще самим князем, сохраня¬лось.
А чрез время его наверх выставили, да так оно и до сих пор и сох¬раняется благодаря искусству тех древних мастеров. Все то еще из Египта древнего пошло и так по роду какому передавалось. Богом то было обозначено ранее, и так люди тогда говорили:
- От Бога то у человека дело состоит, -гласил какой люд.

Люд - то так каждый в прошлом звался. Название человек вместе с Христом и его молитвословием пришло. Так и говорили. Людин  - тоесть, один человек.
От того и пошло другое: простолюдин, боголюдин /дошло боголюдской, бого-человеческий/.
На многих говорили просто люд. Люд собрался, люд в поле пошел и т.д.
Опосля Владимира много дел осталось незавершенных. И все они князю пос¬ледующему достались, как то Владимир и завещал. Но не все сразу то сос¬тоялось.
Никто не думал, что князь киевский так рано помрет. Надеялись, что бог ему жизни побольше отпустит.
Порассылав всех по весям земным русским, князь один остался, да еще дочь Опронежъ  в тереме неподалек  жила. Когда умер он внезапно, то не знали, что и делать тогда.
Добрыня еще жив был, хоть и стар уже. На целых двадцать лет он был старше Владимира. Он пока за князя оставался. Но опосля кончины князя Святиполка, и Добрыня прахом пошел.
Однажды загорелся дом-терем его на берегу реки той большой. Там он жил последнее время. Пока люд добежал туда, дом тот и погорел весь. И тело Добрыни не найдено было. Говорили еще люди, что то Бог забрал его к себе за дела его великие по княжескому воспитанию, а еще гласили:
- Добрыня прахом изошел от того костра великого. Дымом оброс и в небо, яко бог наш когда-то унесся.
Так оно и пошло на Руси. Как сгорел кто - так значит, прахом унесся, пеп¬лом значит в клубе дыма того.
Опосля смерти угорелой /так говорили, от того и угарь, гарь пошли слова/ Добрыни, Киев вновь без никого остался.
Никто не решался трон-посад тот занять. Бога все боялись. Думали, что это он захотел сам править Русью всей. Оттого легенды всякие сочинили и по миру пустили. И часть легенд таких в летописях сейчас хранится. А мужи исторические думают, что то все правдой состоит.
Но никто в том их не винит. Даже я, как Бог. Ошибаться всякий может. Другое непростительно. Нельзя какому документу, как самому себе верить. Что душе не подхоже, то она сразу отрицает.
А душа из прошлого состоит и умом еще прозывается. Так что историю всю так вот по душам и собирать прихо¬дится.
Не все досконально  отображено и здесь в книге этой. Есть и тут "про¬белы". И их заполнить сообща  надобно. Основа здесь всему русскому пролегает и  суть событий каких указана до мелочей иногда. А коль дружно все то составить, то получится большое произведение, ибо по-другому это и не назовешь.
Летописью назвать и то нельзя, ибо даты отсутствуют и события какие, к ним относящиеся, также. Все то доработано должно быть сообща, и возложено в целом, как история русского народа.

Но в то же время, нельзя забывать о том, что говорил вначале. Не каждая летопись - то правда сущая и даже предмет какой с указанием даты /года значит/ -  также не указ во многих исполнениях. Именно потому всякая "нестыковка" происхо¬дит между умом душевным и умом, натурально понимающим что.
Многие  мастера "скоблили", тоесть добиваясь своей славы личной, даты те либо вперед, либо назад ставили. Так им было нужно по времени тому. От того награды имели, в книги исторические  заносились  и  всякое  прочее.
Вобщем, лицемерие присутствовало во всем и практически  везде, всегда. Из этого, от чистых людских спекуляций по поводу чего бы то ни было нужно ис¬ходить. Из простых эгоистических чувств по хвале излишней и всякому добру, к ней пристающему, словно муха к меду.
Все, больш не буду говорить по тому, ибо разговор только время отнимает, а пользы мало дает. Скажу так, прямо и недвусмысленно. Кто захочет правду узнать -  то костьми ляжет о земь, а ее добьется.
Кому же это не надобно и во лжи процветать хорошо - то и всякие уговоры бесполезны.
Есть на то другое решение и за ним основа всей правды, здесь описанной, лежит. Вот на него и полагаю в большей степени, а до здравого ума достучаться очень тяжело, да еще во времена безликие.
Нет бога   на земле, и лик тот божеский уже давно силу утерял. Только сле¬зы иногда и капают от того, что так произошло, да еще чудеса какие свершаются в знак доказательства того, что бог вообще землю пока не покинул.
Итак, пойдем далее по боли истории той, ибо надале оно так и случилось.
Долго еще место княжеское  пустовало. Никто людом тем не правил особо, и всяк дела само собой творились.
Мастера сами на работу шли, хра¬мы те дальше продолжая воздвигать. Никто тогда денег не платил. Их и не было вовсе на Руси той. Только еду и носили, да еще хмель иногда, чтоб еду ту скудную проглотить можно было.
Этим люди и жили те мастеровые. Другие помогали им в деле том и сами обучались, подмастерьем звались и прочими сходными созвучиями.
Правда, следил все же за делом тем Григо¬рий, кторый жив пока оставался и делом божеским на Руси заведовал.
Он приходил, говорил с людьми теми, рукою окрещал все камни те и прочее, что рядом стояло или в стороне находилось, но к делу сему относилось.
Молитвы всякие возлагал возле камней тех, им же составленные и на язык русский перенесенные. Оттого и прозвали Григория того богословом.
Слово нес божье он впервые на Руси. Опосля смерти его, тело также было канонизировано и выставлено наверх. Но в ряды-годы много властей меня¬лось и митрополита того первого захоронили по ходу деятельности цер¬ковной.
Точнее, участь постигла тело его, как и других мучеников в деле свершенства Лавры Печерской.
Так оно до сих пор и пролегает под зем¬лею и имя то первое, ему данное во времени утерялось, хотя от него след все же остался, и уже другие были тем же обозначены и сами себя до ранга того возвеличили. То есть ход такой истории жизни церковной на Руси. Мы же  продолжим  за  другое.
Так вот.
Строили храмы те простые люди. Никто ими не верховодил, и сами они всегда меж собою договаривались. Кто постарше будет - тот и ведать делом сиим будет.
Так вот состоялся первый архитектор на Руси из людей простых и никем не обученных специально. Знания те с неба ему шли, и в дело он их сразу вкладывал.
Были и ошибки некоторые допущенные, от чего где наклонность либо другое в сооружениях имеется.
Многое не было понято сразу мастерами по окладу внутреннему или наруж¬ному. Особо то было в несоблюдении высотных пропорций. Не могли сразу мастера то дело уловить.
Лишь намного позже удаль та пришла. Оттого и зовется так.
Удаль - значит удаление в деле мастеровом. Это оно позже начало переноситься на дела другие, и человек этим стал дополнительно  награждаться.
Первоначально храмы не были золотом, серебром разукрашены или камнем каким по строго восточному стилю. Все то позже пришло уже в годы Ивана Грозного и гетмана  Малины, прозванного Малиновским. Правда, в истории о нем пишется по-другому.
Что еще можно указать за дело то ?
Стены возводили с помощью деревянных стропил.
Стропа - это слово искон¬но русское. От слов "ступай" и  "тропа " произошло. Так и говорили тогда: ступай по тропе деревянной.
А именно такой вид она укладчатый имела и аж до верха доходила. Поперечины   или древа, стороны вяжущие /привя¬зывали тогда все это, гвоздей не было / именовались  лучинами.
За грань троп тех выходили, а иногда срывались и вверх устремлялись, как лун какой. Так оно и состоялось. Лучиной теперь все вверх исходя¬щее именуется, да еще деревянная шпора какая.
Порою, на отдыхе кто-то из подмастерьев или простых людей брал в руки небольшой резец, коим   по камню долбили, и выделывал разные рисунки на древе том. Оттого пошла резьба по дереву и так же стала называться - лучиной. Чуть позже это было переименовано по-разному в соответствии с каким-либо говорливым  произношением.
Окна в храмах тех полукруглой формы делали. Это для того, чтобы луч солн¬ца хорошо отображался на стенах, разукрашенных камнем разным.
Оттого сия¬ние небольшое возникало и давало внутри дополнительное освещение. Так и службы в тех храмах опосля велись и так звались. 3аутренняя, тоесть только-только солнце встало, и первые лучи храм осенили.
Вечерняя - это когда солнце уже садилось, но лучи еще на стенах играли и свет давали.
Люди работали допоздна, потому молитва к вечеру и воздавалась. Раньше свечей не было в церквях. Их гораздо позже ставить, вогружать  начали. Только светом солнечным дневным и пользовались. Ночь для отдыха была всем, в том числе и самим святым отцам, веру ту преподносящим.
Внутри храмов тех строилось по-особому. Особые уголки были из-за строи¬тельства такого. Хорами они звались. Так как звук пения от этого усили¬вался и создавал объемное созвучие в верхах и низах.
Позже так начали называть тех, кто поет там наверху. Но это пошло из-за того, что в строительстве были допущены ошибки и созвучие  то  не  возника¬ло.
Потому,  святые отцы и заставили поющих перебраться  ближе  к  верху, да так оно в годах и закрепилось. Где же закон тот соблюден -то того не требуется и  петь можно внизу состоя.
Правда, многие этого не знают и все одно держат хоры те людские поверх голов других. От этого разноголосье  возникает, и песнь какая уже не так звучит.
Говорят так: "то звук западает". Так оно и есть в тех местах, где законы строительства соблюдены, а  хоры  наверху  поют.
Не было раньше таких мест, как иконостас, алтарь и т.д. Все это на стенах отображалось, и люди вместе с отцом святым и хорами стояли.
Эти обозначе¬ния к позжему времени относятся, когда святых стало много и лики некото¬рых негде помещать было.
Вот тогда, и придумали иконостас. Это чисто русское достижение. В других странах по-другому пошли и тем самым католические церкви от русских от¬личаются по внутренней обустроенности.
На Руси же придумали, что церковный служащий изнутри выхо¬дить должен, а не как все, из входа обычного. Оттого "дверь" в иконостасе поставили и все, что с этим связано соорудили.
Чуть позже отец святой стал попом, батюшкой именоваться. А пошло это из старинного русского об¬ряда при рождении детей по одному месту хлопать.
Вначале с самого первого образования христианства на Руси святого отца при рождении  детей  звали. Омывали быстро то дитя и ему передавали. Слегка хлопал он по месту оному, и ребенок словно просыпался, оживал ре¬чью  своей  новорожденной.
Так оно и закрепилось "поп" от того же русского  слова.
Попадья -  так же произошло, ибо и у нее место то имеется и люди, подследив однажды, дали  именно  такое  прозвище.
Батюшка  же - это производная от слова отец.
На Руси так родителя называли, так оно и пошло затем. Но вернемся все же в делу сугубо историческому, хотя и сказанное к тому относится.

Итак, долго земля русская без князя пребывала, пока не решился воцарить¬ся на престоле том один из княжеских сыновей. Светиполком его звали и из места своего он в Киев перебрался.
Многое в деле том запутано состоит.
И сейчас мы тот клубок размотаем.
Первое, что сказать надобно, так то, что не убивал никогда Светиполк братьев своих единокровных или названных. Все то ложь придуманная иных для того, чтобы престолом киевским  роду-семье  другому  овладеть.
Вокняжившись в граде Киеве, Светиполк вел политику своего  отца. До¬страивал те храмы, земли иногда обходил какие. Границы утверждал и под¬креплял всяко, а также за делами ратными и другими присматривал.
Увеличил численность рати той он аж до пяти тысяч и велел то же сотво¬рить по княжествам другим, по земле русской расходящимся. То и учинили другие. Из-за этого и молва пошла, что князь якобы к войне готовится и делают то же другие братья, чтобы устоять супротив его.
И именно этим слухом, чисто по-русски брошенного невпопад делу какому или недопонимаючи, что от этого может  произойти, воспользовались, так называ¬емые, посадско-волостные   люди.
Не во всех землях князья сидели. Были такие, что там люди волостные справ¬лялись по князя указке.
Почему их так именовали?
К тому времени те небольшие дробные по земле княжества начали волостями обзывать. Произошло  то  от  простого  слова  "волос".
А дело было так.
Однажды один такого рода посадский чин решил себя остричь немного. Позвал он мастерового в деле этом и тот взялся за работу.
Тут, как назло, пожар в доме случился. Не достриг человек тот указанного и бросился, яко и все, пожар тот чинить. Опосля люди другие прибежали и совместно все то потушили. Позже увидели они чина посадского того и подумали, что это в пожаре он часть волос  своих  потерял.
И было так. Одна сторона острижена, другая - нет, и вместе все то опаленное огнем. От того и прозвали человека опаленным по волосью /волосу/, а позже все то просто в волостного переименовалось.
Как скажет, к примеру, кто: "Да, то у волостного случилось", - так сразу всем понятно становится.
И так же везде слова передались по округе и дошли до самого князя. А было то все еще при  Владимире.
Он и сказал тогда:
- Так, пусть, так и будет. Какой люд посадский и чинность ту соблюдает - будем волосными звать, а место волостью называться. Так и мне легче станет и яснее. Где князь сидит - то княжество, где волостной - там волость.
Вот так это все и закрепилось. И по этому же ошибки в границах княжеств свершаются.
Дошли только некоторые названья их, а люди считают, что так земля поделена была от края до края.
Нет, такого не было.
Княжества - то были как поместья небольшие, иногда только в граде каком и заключающиеся.
Князь же сам сказал так, что рассылает сыновей по земле для укрепления ее в концы разные. Где же сыновей не доставало, то там посадский чин и сидел.
Так вот, в волостях тех смута начала воспроизводиться. Как-то раз собра¬лись многие чины волостные из земель ближних друг к другу на небольшой совет. Заодно на охоту сходить - уток,  зверя  стрелить.
Но до того дело не дошло.
Упились сильно все хмелем и одолел частью он их состав великий. Другие же речи начали вести меж собою скоропальные.
Говорит  один  так:
- Зачем князю киевскому дань воздаем. Строит храмы он те, а нам что от того? Только нищаем, да во благо свое  жить  не  можем.
- Прав ты, Исидор, - отвечал ему второй, -зачем нам это? Может, вовсе дань перестать платить?
- Нет, так нельзя, - отвечал третий, Крамолой который звался, - так князь войною пойдет и вмиг то дело восстановит.
- Что же делать тогда? - спросил четвертый.
- Тут хитрость нужна, - ответил третий, -думал я много по делу своему. Думаю, и вам оно подойдет. Тут надо объединиться.
- Так что за хитрость такая? - нетерпеливо спросили другие.
- Тс-с, - показал пальцем Крамола, - можно ли другим доверять?
- Да, можно. Все они, яко и мы сами, князем киевским помыкаются. Мыть воздают, когда князь того требует завсегда.
- Хорошо, коли так, - ответил Крамола, оглядываясь по сторонам, - слушайте, тогда, что я вам скажу,- и, склонив головы те к себе, продолжил,- надо кое-кого из князей-сыновей на тот свет отправить, а слух пустить, якобы то все Светиполк совершил и доказать то чем-то.
-    Ты что? - испугались  остальные, - то ж боговы дети, сыновья  те. Коль умертвить их, то и за нами дело не станет. Нет, в том мы не согласны с тобою.
- Что ж,- тогда, дань платите и дальше,- зло сказал Крамола и отвернулся от них, губы свои надув.
Думали, думали другие и к тому мнению все ж пришли. Захотелось им узреть побольше богатств своих, а заодно какие княжеские земли к своим приторо¬чить.
- С кого начнем?- спросили они того Крамолу, опосля раздумий своих.
- Да, с кого? С ближних и начнем. Надо только все обдумать и смуту ту пустить по Руси. Люд поверит всему. Простой он у нас. Так  что за  сим  дело  не  станет.
Вот тогда, опосля хмельного совета того, и начала  мзда  какая  воздаваться.

Вначале люди те, погрешники, набег совершили на посад княжеский Глебов и поджог учинили.
Князь спасся тогда и, уцелев, к Борису   подался, так как он к нему ближе был..
Прибыв на место, Глеб рассказал о случившемся, и хотели они вместе к Светиполку в град Киев ехать, чтоб рассказать лично о деле том.
Но люди те посадские, ночью погром учинив, князей побили и не дали того совершить.
Вновь пожар обустроили, чтоб тела те в огне сгорели. Но люд потушил все то и до них добрался. Завидев, что убиенны братья, люд так второпях из терема полусожженного выскакивал и кричал:
- Побиты Борис и Глеб в угорелом тереме своем. Кто-то напал на них и  поджог совершил.
Тут люди те посадские хитрость свою и свершили. Взяв одного белого коня и подыскав  схожие с княжескими одежды, один из них и промчался мимо людской толпы, а следом другие, в ратников Светиполковых переодетые.
Тут и закричали вновь:
- Князь то киевский их побил. Вот он на белом скакуне впереди, а за ним воинство его. Что ж это творится такое? Брат братьев убивает в дому их и по лесам прячется.
Быстро та весть донеслась до самого Светиполка,  и аж побагровел он от мзды великой, в груди возрождающейся по поводу слуха того.
- Как меня можно в таком грехе винить?- говорил он, волнуясь при этом.- Я ведь брат  им по  роду, по крови и по земле русской нашей. Что они могли причинить бы мне такое, что я побивал бы их за это?   Враки то все людские. Велю казнить каждого, кто хоть  словом  об  том заикнется.
И, очевидно, это стало самой   первоначальной ошибкой. Стали говорить люди опосля казни такой первой:
- Видно князь следы заметает. Вот и казнит всякого, кто правду ту знает.

Спустя время некоторое слухи все ж прекратились. Но не успокоились те, кто сотворил то на самом деле.
Решили они еще одного князя бивать.
Отправились в землю словенскую, где князь Болислав правил. А Светиполк как раз в ту сторону походом собирал¬ся.
Подкараулив продвижение киевского князя, люди те вновь набег соверши¬ли и Болислава зарубили.
Не успел князь Светиполк к дому подъехать, как весть уже по всей округе неслась.
- Светиполк  брата следующего погубил. Хочет земли все к себе ближе по¬добрать. Хочет сам на земле русской править.

Испугался тогда сам Светиполк такого и воротился сразу же в Киев, так и не донимая, что происходит вокруг. Вновь велел казнить всех, кто слухи распускает и тем самым вину свою якобы вторично доказывал.
Заволновались по делу тому братья остальные. Сестра Ярославна приехала из земель польских, хотя тогда они другими обозначались.
Собрались чрез время и другие. Поведал им Светиполк, что не делал  того, что люди говорят.
- Видно кто-то решил свою мзду нам воздать за дела, отцом нашим совершенные, - сказал  тогда  Владимир-2.
- Может и так, - согласился Светиполк, - я уж хотел было и от посада это¬го отказаться, да дела отцовы мне хочется довершить. Оставайтесь здесь, будем вместе творить то все, - попросил князь у братьев своеобразной помощи.
- Нельзя так, - ответил Всеволод или Великосвет, - князь нас по землям распределил и велел там то же сотворять. Так что, поедем мы все обратно, а ты твори дальше, а на слухи те взор не обращай. Вели заодно перестать казнить за слухи. Тем самым только вину подтверждаешь, хоть и незаслуженно на тебя она брошенная. Пока же побудем здесь в граде Киеве. Пусть, ду¬ша твоя немного успокоится. Не виновен ты перед всеми, а кто дело то сотворил - скоро явью станет. Узнаем об них  сами.

Прознали про разговор тот из уст людей дворовых и те, кто сотворил мзду ту.
Решили они тогда одним махом ото всех избавиться и землю русскую между собою поделить.
Прознав дополнительно о дне, когда князья разъезжаться начнут, они в ок¬руге киевских лесов стали и выжидать начали  для того, чтоб дело то гнусное сотворить.
Спустя время небольшое то и случилось.
Остался в живых только Ярослав, да еще Ярославна-княжна, которая тут же в слухи те людские поверила и сама вдаль земель разнесла.
Чуть позже Светиполка врагом обозвав, она с землями своими отошла в иное государство. Не сразу то произошло, но под конец жизни ее так как раз случилось.
Ярослав же в бою том ранен был.
Стрела сухожилье ему повредила. Был он без оправы воинской всякой. От того начал  на ногу хромать.
Тех, кто убить его хотел, порубили он, да еще дружина малая, человек с пят¬надцати состоящая.
Тут-то он и прознал про тех, кто сие обустроил из уст одного  смер¬тно  раненого.
Спустя время небольшое он в Киев воротился и все то Светиполку рассказал.
Ужаснулся тогда князь киевский всего и за голову хватился.
- Господи, зачем я на трон-посад вместо отца взошел. Жил бы себе на своем месте, того не случилось бы.
Ярослав же ответил:
- Случилось бы и так, коль дело до того дошло. Знаю, кому дорогу мы пе¬решли. Волостные, сговорившись, то все учинили. Поведал мне об том один из них пред смертью своею.
- Что же с другими случилось?- спросил Светиполк.
- Не знаю, могу только за себя рассказать.
А спустя время еще, начали вести поступать по исходу боев тех, под Киевом самим случившихся.
Передали князю, что только Ярославна  с ратью небо¬льшой и уцелела, но бежала, очевидно, думая, что брат ее погибели  хочет.
И снова князь за голову хватился.
- О горе мне великое. Уже и сестра родная не признает. Неужто, и взаправду поверила, что я  смерти ее хочу, да братьев других.

Не смог того Светиполк выдержать, да так на меч Ярославов и кинулся  вгорячах. Не успел отступить тот в сторону, так как нога повреждена была, и брат тут же на мечу том и скончался, только и произнес напоследок:
- Видно судьба моя такая. Место отца смертью для меня стало. Бойся того, Ярослав. Грешно то перед землей русской место оное чье-то занимать.

Все то слыхали и другие и из уст в уста передали. От того и до сей поры боятся люди место какое занять, и всяк от него отмахивается, боясь, что смерть ему там  заранее уготована.
Но не побоялся того Ярослав и всей своей волею доказал обратное. Но все ж утвердилось предание то, да так смертоносно запало, что до сих пор всем в головы воспроизводится с лет прошлых.
По случаю оному, с Ярославом в бою произошедшем, велел он опосля всей рати и тем, кто властью обделен какою, в наряд воинственный облачаться и всегда в нем находиться.
- Чтоб не привело к последствию тяжелому, -так говорил тогда Ярослав, который Мудрым только собирался становиться, а не сразу таким стал.
Но вернемся к событиям вышеозначенным.
Побили князей тогда всех Владимировых и Святиполковых. Бежала Ярославна сквозь земли русские, славу ту разнося. Светиполк же на меч брата бросил¬ся. Вобщем, один Ярослав и остался.
Всеволод, правда, еще уцелел, но в битве той рану смертельную получил и опосля того также землю покинул.
Всех в одном месте схоронили разом. От того могилы на Руси братские и называют. Все браться были там захоронены, включая Глеба, Бориса, Болисла¬ва, тела которых в Киев были доставлены.
Так до сей поры они в могиле одной и почивают.
Мало что от того осталось, но все ж кое-что сохранилось. А находится все то под одной мостовой киевской. Всяк ногой по тому склепу братскому ступает и кости те по-своему "ворошит". Оттого мзда иногда киевлянам воздается так же по-сво¬ему.
И по сути дела того кости те перезахоронить бы надобно. Негоже так поступать с останками людей тех.
Все, что с Борисом, Глебом связано сейчас неправдой состоит, как в большем, так и в малом. Имена только сохранены в точности, да и то благодаря Яро¬славу, который сам описал все то и желал, чтобы знали и другие.
Так вот та история и состоялась, что братоубийственной войной и между¬усобицей зовется по эту пору.
Не было то дело именно так. А как, вы теперь уже знаете. И можете свое мнение по тому составлять, а также думать обо всем.
Ярослав принял сразу посад киевский и мигом в землях русских порядок навел. Собрал сразу же он совет великий, созвав на него всех волостных.
От того съездом на Руси всякий сбор прозываться начал. Съезжались все к Киеву, да так оно все и закрепилось.
На совете-съезде том Ярослав разбор дел учинил и виновных в смерти братьев сразу на казнь отправил. Так и сказал:
- Воочию знаю, кто то был и почему содеяно так. Потому, так же и посту¬паю, ибо Бог велит за зло содеянное наказывать сразу же, ибо оно породит другое зло, безнаказанностью зовущееся.
Вывел всех тех обидчиков князевых Ярослав на площадь киевскую и об том люду всему поведал.
Хотели растерзать тогда их всех киевляне, но Ярослав не дал людскую злобу в сердцах разжечь. Остановил он все то и, обратившись ко всем, сказал так:
- Люди эти учинили мзду на земле русской. Хотели хвалу только себе во¬здать. Жить по-княжески хотели. Дань киевскую не хотели признавать. Сознался в этом один из них и вину признал предсмертно. Крамолой он обзы¬вался. Зачинщик он ихний. По приговору княжескому, мною лично составленному,¬
велю я, князь киевский, головы отсечь виновникам секирою на срубе дерева большого. Всяк того будет заслуживать опосля, коли в деяниях подобных замечен будет. Даю слово последнее сказать виновным, если хотят они того в этот час предсмертный.
Наперед выступил один из этих людей и сказал:
-  Люди добрые. То наговорил на нас все князь. Не хочет братьев вину при¬знавать. Хочет княжескую честь-почесть, за отцом следующу, уберечь всяко. Не хочет позора того, а потому велит казнить нас, а не миловать, как то подобает великому князю русскому.
На том тот речь завершил и ступил назад ко своим.
Ярослав сказал тогда:
- Верите ли вы им, люди, али нет? Коль есть такие -  то выходите. Будем до¬прос чинить и по боли  спрашивать, раз так дело то достойно не завершается.
Никто тогда из людей киевских не вышел, а, наоборот, все  отодвинулись еще дальше.
Ярослав то заметил и добавил:
- Не бойтесь. Вреда люду простому чинить не буду. Для меня правда важнее, нежели что другое. А коль не хотят ее сказать так, то добьюсь того же через боль какую.
И тут же допрос тот привселюдно был учинен. Заголили спины кое-кому из обозначенных и принялись ратники их ремнями потчевать, на которых  мечи  содержались.
Кое-кто не выдержал того и опосля минут нескольких просить прощения начал и рассказал то все, как оно было. Тут же бить перестали и к месту казни всех потянули.
Спустя время казнили, и тела с отрубленными головами в дно реки опусти¬ли, ископав яму там подводную  заранее.
Место то сам Ярослав указал, пояснив то все так людям копающим:
-   Всяк вражда, зло, умысль какая на дне реки пусть почивает. Коль и вы¬йдет что, так теченьем его и унесет прочь в море большое. А там вода со¬леная свое дело сотворит. Иссякнут силы те злые и растворятся в соли большой. А в земле грех их содержать. Будет она выталкивать из себя зло то наружу и любой подхватить его сможет.
Так вот произнес Ярослав и в словах его смысл оный имеется. Но люди по¬няли то по-своему и опосля уже сами кого хоронить так начали, говоря примерно так же, как тогда Ярослав.
Но недолго то продлилось, так как вскоре власть иная стала, и на Руси духовенство править начало в угоду самим себе, а также расползающейся черни из других государств, тоесть монахам переходным или таким же святым отцам.
Они свое учинили и по-другому все то совершать заставили. С одной стороны - хорошо, ибо сам князь всего богом сказанного недопонял тогда и учинил именно так.
С другой -  плохо, потому как, что не делается, то без всякого обоснования и смысла далекого.
Так вот.
После разбору того всеобщего или привселюдного, Ярослав по-настоящему править начал.
Издал он сразу закон, по которому каждый жить должен. То был самый первый закон на Руси, который на "бумаге" времени того был составлен.
Сам по себе закон был жесток. Но во всяком плохом и доброе имеется. Или во всякой жестокости доброхоть также всходит. Боялись люди зло кому учинить любое, ибо сразу же казнили за это. Даже по самому малому могли казнить.
Справедливость тогда пошла на Руси. Люди друг к другу относились добро¬желательнее   и всякий раз руку пожимали, чтоб другой не подумал о враж¬дебности какой. Не было ни воровства, ни поджога, ни словесного обзывательства.
Конечно, в горе людском по чьей-то стороне то добывалось, но во многом люди тогда преуспели за счет закона того сурового. Мзде какой не было места и боль какую сердечную всегда ведали друг другу.
Боль воспринима¬ли, виновных или греховных - казнили. Оттого и вера в справедливость за¬чалась на Руси, ибо видели люди, что правда торжествует при законе том.
Но, к сожалению, не долго то все было. Рано погиб Ярослав. В реке той бо¬льшой он утонул по весне длинной, из-под леду дитя спасая. Был он тогда со своим конем и тот погиб, в воду за хозяином бросившись.
Дитя то уцелело, на льдину князь успел его вытолкнуть. Самого же другая в голову ударила, и высь пробила /висок, значит/.
От того и погиб он на плову том.
Хоронили его всем Киевом. Хотели внача¬ле с князем Владимиром поставить, но затем передумали, вспомнив о его словах, предыдуще сказанных.
-   Захороним его вглубь земли нашей. Пусть, добро, честность от него в люд исходит. И мы такими станем от того.

Так и поступили. Могила князя Ярослава опосля разрушена была. Кое-кто, чернью обзначающийся, поковырялся в ней, думая, что там драгоценность ка¬кая имеется. Но не сниискав ничего, в злобе порушил все то, да так она неприкрытой и оставалась до времени другого.
На круче могила та была и добраться туда мог не каждый. Ветром сильным могло вниз сбросить и много люду от того пострадало. Потому, мало кто навещал ее, а спустя время и вовсе забыли.

Но все ж вернемся к делам князя сего и обозначим, почему Мудрым его в свое время прозвали.
А дело было во многом, действительно, мудром.
Заставил князь дороги киев¬ские обустраивать, чтоб лошадь, по ней идучи, не спотыкалась. Опосля того заставил   везде по земле русской деревья вдоль дороги какой насаждать,  чтоб кручина зимняя дорогу ту не забросала и всяк везде след ее виден был.
Тоесть, по деревьям, где их мало было, дорогу и определяли.
Чуть позже повелел князь в Киев-граде деревьев побольше насадить, чтоб горы те скрепляли корнями и части земли в реку не валились. Разные де¬ревья были и аж из Тмутаракани  доставляли  какие.
Приживались они и цвет свой давали, аромат везде рассылая по округе. Благовониями люди его обозначили и всяк вдыхали аромат тот в себя. Мно¬гие исцелились от недугов каких благодаря тому. Из-за этого и другого князя того великорусского так и прозвали.
Также мудрость свою в деле другом проявил.
Создал он  книгоопахальню - так тогда первая библиотека звалась. Мух и прочее заводящееся там гоняли и опахалами большими  дело  то  обозначали.
Так что по складу ума русичи и турки рядом состояли, как оно и положено быть одним из роду одного, двойственно разросшегося в ранние года становления людского.
По большей части писал те книги сам Ярослав, историю русичей рассказывая, а иногда, просто сочиняя что-то свое.
Были там и книги святые. Те, что Григорий еще создавал с Владимиром и те, что с Константинополя  при¬везли.
Заставил люд Ярослав в школы ходить и особо детей малых.
-   Пусть, говорит, - обучаются всему. Мало людей, умеющих что-либо после себя оставить. Ум свой скреплять надобно пером каким и развивать его надальше, чтоб и другим передалось то же.
Опосля Ярослава все то продолжилось, но когда духовенство власть взяло, то школы те в  церковно-приходские  переименовались.
Прихо¬дили в церковь и обучались. Оттого и название такое состоялось.
Укрепил многие града Ярослав валами и стенами, а также придумал машину первую стенобитную. Так она в чертежах и до сей поры состоит и сохраня¬ется в месте оном.
Кладь кирпичную возвел он тогда и велел кирпичи те делать в местах, где глина подсобная делу тому была.
После смерти князя как-то все забылось и уже гораздо позже вновь вос¬произвелось.
Оставил после себя Ярослав в народе многие   преданья, сказанья и леген¬ды. Сам он то все придумывал и по вечерам детям своим, другим приходящим  рассказывал.
От того и повелось на Руси вечером сказку какую сотворять. Во многом он унаследовал жизнь Владимира, который рассказывал сам о своих походах, случаях и тому подобном.
Но и своему уму воздавал он многое. От того всякая невидаль-небыль вос¬производится. Всякое в жизни случается, и всяк понимал то по-своему.
Так же и с князем происходило. Во многом не был он досконально точен  и  прилежен. Сам ту письменность зарождал, добавлял многое к уже ранее известному, а кое-что и менял.
За время правления князя этого многие города, веся /земли, значит/ назва¬ния  поменяли.
Обосновал он город "Тур" -  Муром. Назначил туда волостного Илью. Огромен он был ростом своим и страшен бородою. Доставала она аж до пупа ему.
Отчего тур звался?  Потому что, туры там, звери те водились.
Муром же сос¬тоялось потому, что город муром обнесен был первоначально еще до города созданья. Так тогда повелел Ярослав. Так тогда и говорили:
- Сходи, там  за  муром снедь имеется.
Так оно в народе и закрепилось словесно, а уже позже в бытность иного князя обозначилось.
Волостной тот в сказках отобразился и занял место подле двух других героев - Добрыни Никитича и Алеши Поповича, имя, правда, последнего к делу сему не относится и возникло уже позже в бытность царей-полководцев   русских.
Обосновал Ярослав также город Ярославль. Первоначально он Рогожем зва¬лся от  бесчисленного количества   рогатых животных, которые  зачастую  рога   выставляли и бороться меж собою выходили.
Уже после смерти князя город был переименован и именем другим ознамено¬ван. Много еще городов русских самим Ярославом было обустроено, обозна¬чено и обо всех не укажешь. Все свою историю имеют и по большей части ее же и хранят в землях своих или иных еще.
Было у Ярослава два сына и пять дочерей земных, тоесть все они Ярослав¬нами прозывались.
Смешно? -  скажет кто-либо сейчас.
Но, увы, так оно и было. И о Ярославнах тех у самого Ярослава рассказ имеется. Все думают, что то просто сказ или легенда такая. Но все ж, правда там имеется.
Сыновья так же именем одним звались - Мстислав. Говорил Ярослав по тому поводу так:
- Все дети мои, яко и у бога нашего на земле одним именем зваться  бу¬дут. Сыновья - Мстиславами, а дочери - Ярославнами.
"Мсти" - то не от мести слова происходит, а от другого корня его.
Мсти -  значит, нести по жизни все то, что собрано веками хорошего. Букваль¬но оно и обозначало - нести  и только в годах изменение произошло.
Дело в том, что буквы "н" и "м" ранее чем-то сходны были. И имена те надобно бы читать, как Нстислав, что и обозначало нести. Но, как и сказано, все то претерпело свои изменения как грамматические, так и словесно искажаемые и обрело Мстислав, якобы месть должны  те  сыновья  нести.
Повзрослев, дети все разошлись по земле. Князь не  сажал никого на по¬сад. Говорил он так каждому, кто собирался в дорогу дальнюю или из дома киевского улетал:
- Иди, куда глаза глядят, пока солнце не село. Где примут тебя - то там и осядешь. Назад возвернешься - я приму сам. Знать, мало обучал всему и делу хорошему учил. Буду дальше то  творить во благо твое и уме¬нье.
Но то к сыновьям относилось.
Дочерям же князь ведал так:
- Коли замуж захотите, то клич дайте по земле русской. Сами делом ка¬ким займитесь и в нем предела достигните. Кто сможет сотворить то же - то пусть, сделает схожее, а кто нет - то знать,  и  руки  твоей  недостоин.
Горевали по тому поводу девицы. Сильно уж их отец прижимал в деле оном.
Но подчинялись и каждая своему делу была обучена. Но князь говорил еще и так:
- Горевать по тому поводу не надо. Сам знаю, что замуж пора кому. Но поймите и вы мою заботу отеческую. Не хочу я, чтоб замуж за кого попадя выходили. Должен человек тот достоин быть по своей способности к делу какому. Так ум ваш и его уравновешен будет. Жить станет легче и всяк всегда друг друга понимать будете и любить также, потому как ум всегда к другому уму тянется.
Вот так говорил жестокий Ярослав своим дочерям и, конечно, смысл в том имелся.
Согласно тех его деяний каждая дочь соревнования по делу ее обу¬страивала. И, конечно же, все это неизменно в сказках отобразилось, как сам Ярослав и написал.
Правда, приукрасил он многое из того всего, что порою просто смешно происходило на глазах у самих киевлян.
Но им то в радость было. Смеялись по делу тому и всяк князя величали по-своему. Еще и из-за этого Мудрым прозвали.
- Не хочет князь, чтоб дочерям худо было. Хочет, чтоб умом ровня шла от мужа какого. Значит, мудр князь-то наш. Почет ему и уважение.
Так вот просто и обыденно по дню тому и  говорили люди. И никто в глаза тогда не заискивал и спину ту не гнул, князя или дочь его завидячи. Просто все было и обыденно до простого.
Было, конечно, тяжело дочерям тем мужей избрать и до реву слезного дело доходило, что аж гора тряслась.
Так шутили люди. Но все ж, замуж все вышли и мужей по достоинству получили.
Оттого пошло на Руси, что муж /мужчина, значит/ должен был готовить уметь или стряпать, так как тряпками то все носилось и прикрывалось /крышек не было на горшках/, вышивать, дело рукодельное знать, ну и другое по жен¬ской части более приходящееся по современному понятию.
Но была одна дочь, которая хорошо из лука
стреляла и мечом неплохо орудовала.
Обучил ее отец тому делу, думая, что так она легче мужа найдет. Но не так получилось в жизни.
Почти, самой последней она замуж пошла. Соревнования или стязания были по делу тому много раз. И никто не мог победить девицу.
Если в мече доставалась победа, то в стреле никак не шла.
Вконец, нашелся один, который ее перехитрил немного. А раньше в яблоко стрелу пускали шагов с двадцати пяти. Было оно небольшое по себе и тя¬жело попасть в него случалось.
А тот человек, схитрив, взял и свое яблоко побольше поставил. Оттого и попал в него, что его оно было. А так бы Ярославне той еще сидеть долго пришлось.
Не понравилось особо то князю самому, привирательство  это, но все ж по¬беду признал за ним. Да и люд киевский того требовал, руками хлопая.
Хотела, конечно, и сама девица. Смышлен был юноша тот и красив собою. Вобщем, понравился он ей. Так то венчанье и состоялось. А опосля разговоры по Киеву велись.
- Не хотел князь того, да вот пришлось. Перемудрил сам себя в деле этом. Победил его отрок  тот  своею  мудростью.
Только не мудрость то была, а всего лишь хитрость небольшая. И сам Яро¬слав по делу тому  сказал  попозжа:
- Взял отрок хитростью, но она его и накажет  в жизни его. Хотел я было не отдавать дочь, но пожалел услад ее молодой. Пусть, водицы той попьет, что мать испила. А то как же, деве  быть  и  замуж  не  выйти.

Уже после смерти Ярослава слова его подтвердились. Погиб тот отрок, на охоте будучи. Не попал сразу в место одно зверю дикому, и он его порастерзал.
Вот, так вот, люди  добрые  русичи.
Кто хитростью возьмет - того хитрость и приберет или иначе отомстит по-своему.
Раз не умел стрелять   точно, то не надо было и на ту охоту идти. Но, раз что-то показав, хотелось ему и другое доказать.
Чувствовал какое-то свое недосягательство до Ярославны той и хотел его по-новому истолковать. Хотя и хорош был сам собою, но все ж с жизнью из-за хитрости той попрощался.
Говорила тогда его жена Ярославна:
- Прав отец был во многом. Не хотел он замуж меня отдавать. Видела то, но пожалел он тогда и согласился. Век буду помнить то и детям своим пе¬редам.
Что до других дочерей, то они замуж более успешно вышли и до дней стар¬ческих дожили.
По-другому  с  сыновьми  было.
Отправляя их по землям, Ярослав обязывал де¬лом каким заниматься, а не просто по лесам, полям ходить. Добивались они своей славы сами. В  труде  великом  и  "горбонесущем".
На горбу, спине значит, бревна носили, прочую работу исполняли аж пока не дошли до мастеровых, и воочию люди в их верности делу какому не убедились.
Каждый из них самостоятельно всего добивался, и свой путь жизненный прошел.
Спустя года обосновался один Мстислав в городе Перемышле, а дру¬гой - в городе Чернигове.
Там и княжить начали опосля смерти отца своего. На трон киевский не по¬сягался никто, и каждый землю свою обустраивал, как мог. Вобщем, жестко воспитал сыновей Ярослав и отправил, как то говорят, в люди.
Только понимается это сейчас по-другому. Думают, что для того нужно дорогу учености какой  подсластить.
А тогда, такого на Руси не водилось. Знали, конечно, люди, что Мстислав какой - сын княжеский. Но в деле каком спрос был один. Вместе творили, думали, как совершить и добивались того совместно.
Так вот "своим горбом" сыновья те и взросли однобоко, тоесть каждый по-своему.
Конечно, письменам каким, делу божьему Ярослав их обучил, и были они в том ведомы.
На  дальше они сами творили что и записывали народные премудрости всякие.
Чуть позже старший Мстислав, который в Перемышле "сидел", написал  "Слово о полку Игоревом".
Бог давал ему познание, но не все точно тот отобразил. Просто побоялся, что люди могут отвернуться от него, так как с Игорем тем в одном роду он состоял.
Многое другое было описано им из тех же уст, но мало что дошло ко време¬ни сему.
После смерти Ярослава люд киевский затребовал сыновей его к себе. Вместе они и приехали. Решили тогда так.
-   Пусть, оба князя здесь находятся. А дела какие переходно творить бу¬дут.
Тоесть, то один, то другой по очереди. Так оно и стало. Но все ж недолго продлилось.
Простудился раз брат младший на охоте, да так и не спасли его люди. Помер он и после себя двух детей оставил, которыми старший и за¬нялся в деле воспитания всякого.
Похоронили его рядом с отцом Ярославом на кручине той. Заодно могилу ту поправили, что ветром частью разнесена была и травою заросла немного.
А было то как раз в светлое пасховое воскресенье. И хоронили в тот день. Тогда и решили, что нужно могилы усопших в день тот поправлять, а в день другой поминать.
Так вот на Руси появились еще две традиции, из которых мало что толком дошло, да только что яйцо красить и осталось.
После случая того многие на охоту перестали ходить.
Боялись гнева божье¬го. Думали, что то Бог покарал князя за его великую любовь к делу тому.
Зверя много развелось спустя время. Волки, да и другие начали заглядывать аж к домам людским.
Тогда, распорядился Мстислав Ярославович /так как он старший был из братьев, то его по отчеству называли. Если же он умирал бы, то отчество к сыну меньшему переходило/ волков тех  отстреливать, а другого  зверя  отганять.
Вот с тех пор и пошла охота на волков, да так до сих пор и  ведется. Где с  умом, а где просто так, ради забавы всякой.
Чуть позже гон и на других произведен был, так как волков меньше стало и  зверя другого побольше  развелось.
Так вот охота или гон общий и закрепилась в годах. По ходу истории, пра¬вда, вносились изменения в дело это, но смысл всего того в те  корни ухо¬дит и ко времени тому относится.
Далее, прежде чем историю продолжить, отвечу на некоторые  вопросы, по  ходу дела этого возникающие и не дающие  спокойствия  самому "летописцу" времени  этого.
Но предыдуще  все  же осветим суть возникновения подобного, тоесть почему вообще  вопросы такие возникают.
Так вот, как уже и говорилось, из настоящей  истории  люду  русского  мало что почерпнуто. Говоря проще,  мужи ученые времени настоящего и немного прошлого  /тоесть, близких лет ко времени нашему /  не во всем разобрались конкретно и выдвинули свои теоретические формулировки времени прошлого, которые основаны только на  "Филькиных грамотах", да  еще  сказках   русских, писанных  когда-то  людьми  лет  прошлых.
Создали  они  целую  ветвь княжеских родов и сетей, к ним якобы тянущихся. Оттого имена пошли князей разных  и  по-разному  называющихся.
Многое, как и говорилось, воспроизведено неверно или не верно истолковано, тоесть пе¬реведено. Но самая большая утрата в деле этом -  это иллюзия людских моз¬гов  или  игра воображения.
Из одного весьма сомнительного документа раздувалась целая "томная" история. Оттого имена появлялись и в душу  кому западали.
Так же и другие на фоне того поступали. И вконец, пришли к тому, что на Руси той князей  было,  как блох на  шерсти  собаки  бродячей.
К этому надо добавить, что всякий князь жениться не торопился, так как делами весьма  занят был. Потому, потомства  и  не   было  у   многих.
А ,теперь, отвечу  на  вопросы другие.
Кто то есть Владимир Мономах  - князь новгородский?  Не было такого князя и все  то  людьми  выдумано,  а еще в этом суть  другого  движения  на  Руси  пролегает. Об этом  будет  впереди  еще  сказано.
Были ли связи зарубежные у тех князей, что мы описали?  
Да, были, но лишь одинокие, тоесть изредка достигающиеся  самими, коли  они  того хотели. Только раз  прибыли литовцы  те  ко Владимиру в Новгород. Он же в Царьград ходил, да еще с варягами встречался уже перед смертью своей. Был он тог¬да в Новгороде, как и всегда  дела  усматривал.
Вы думаете, отчего на Руси инспекции и  другие  проверки пошли?
Именно от этого.
Князья  тогда  все  проверяли  и  делать  что  заставляли.
Из этого же и пошло: "Вот, приедет князь и всем нам скажет".
Правда, во  времена  иные  та  присказка  переина¬чилась.
Так вот  к нему варяги  и "заскочили". Узнали они, что князь туда походом идет и прискакали, чтоб поговорить. Тогда вот Владимир и  заключил с ними договор о соединении их земель воедино.
Были варяги те чистыми скандинавами, что сейчас. Не было тогда деления на финов, шведов, норвегов. Заодно все  были.
Все то люди "русские", ибо по крови так дело состоит. Это они позже смешались с другими, благодаря той же Руси вели¬кой или ее царям, и обосновали свои группы, тобиш народы  настоящие, да и то не в полном составе смешались.
На встрече той и решили, что князь свенингов  сродственно князю киевскому приходится, так как первоначально  оттуда  они  были  изгнаны  с  земель своих.
Ольга  то  еще  творила. И опосля  все  то  велось.
Вобщем, группы те  разрозненные вначале пополнялись другими русскими, так же со своих земель согна¬нными. Оттого  и  перемесь  такая  и   вид   разный.
Договор еще составили между Владимиром  и  князем тем, звали  которого Ро¬маном. Землю  всю  ту  к  Руси определили  и  решили  завсегда  так  и  оставить.
Имел также право князь свенингов  на престол  киевский,  и  об том  люди русские  знали  и,  особо новгородские, так как ближе  всех  к  тем  и  бы¬ли  во  время  того  действа.
Опосля встречи той связей никаких не было. Ярослав землями  своими  зани¬мался, в варяги  или  куда  не  ходил.
Те своим делом занимались. Расширяли границы, доходя до  княжества  литовского.
Так что, на разговоры, встречи времени не было. Знали, что то русичи  /варяги, значит/ и того было доста¬точно. Это, примерно, как сейчас.
Знаете, что какая область в России сос¬тоит и того всем достаточно. Просто доступность и передвижение сейчас другие, а  тогда  того  было  совсем  мало.

Только и была одна дорога, которая с годами  зарастала, и ее  снова  прорубал  кто-то.
Так  же  и  Петр - царь русский  делал.
Оттого и пошло то выражение: "Окно в Европу прорубил", но об нем   впереди все будет и надале  определим  то.
Ну, а теперь,  когда некоторая суть вопросов ясна стала, пойдем далее по истории Руси великой. Кстати, по слову этому.
Великая не от славы какой-то ocобой, a потому что территории  большие. Так вот и называли всегда и другого смысла тут не было. Это уже позже славу отщепенцев  присвоили  и  сами  себя  вознесли.
Потому, весь  мир  иной  и не любит русичей  всех.  Слишком  рано славу преподнесли себе, а толком ничего не добились. Ну, да ладно, будет еще время об том наяву поговорить, а  сейчас, продолжим.
Итак, остался один князь на Руси править Мстислав Ярославович. Воспи¬тывал он двух детей брата умершего младшего.
А были то мальчик и девочка. Одного году  -  двойня значит. Звали  их  соответственно Михаил  и  Мария.
Так отец их назвал еще при жизни своей в честь святых по церковному делу состоящих. Мать детей тех при родах померла. Так что, Мстислав был для них, как говорят, и отцом, и матерью.
Любил он их очень сильно. Воспи¬тывал по-разному: и в трудности  какой, и  просто  в  благоденствии.
Вобщем, когда подросли оба, и  по осьмнадцать им стало, то люди молодые по¬лучились хорошие или, как говорят, на славу.
Мстислав делами все теми же занимался. Достраивал начатое  и  создавал  новое.
Заложил он Софиевский собор, прочитав у отца, что Олег еще Вещий  того  хотел.
Он же его и построил, правда, лишь основную часть. Другое было во времена следующие достроено.
Надо сказать, что собор тот еще Владимиром зачинался, но дело до воздви¬жения так и не дошло. Потому, работа основная на время Мстислава Ярославовича приходится.
Объезжал и он города какие и реку Клязьму так назвал за прозрачность воды ее и холодность, как в колодце каком. Так и говорил князь:
-   Клязь земная, а не вода реки текущей. Пусть, так и состоит в имени этом.
Клязь - то слово от кладезя происходит, от колодца  значит.
Опосля воздал город, который Костромой зовется, а еще позже обосновал Ли¬пецк, по тому времени как Тутов Верх зовущийся.
Вобщем, много дел благих совершил Мстислав и много городов в жизнь пус¬тил.
Спустя время детей тех взросления, отпустил он их в люди ,как в свое время Ярослав с ними поступил.
Разошлись дети те по земле русской и вскоре вокняжились в местах раз¬ных. Мария замуж пошла  и  вскоре детей народила  также  двойню.
Михаил бра¬ком венчался и осел в граде Новгороде.
Мстислав и далее правил, дела свои верша. Дожил он аж до шестидесяти двух лет. За время жизни своей так и не женился.
Похоронен был вместе с отцом и братом своим   на горе-круче, ветром обдающейся.
Занял место его Михаил Мстиславович, из Новгорода в Киев переби¬раясь. Было к тому времени у него два сына и две дочери.
Звали их соот¬ветствующе имени его, тоесть два Михаила. Дочерей же звали по-разному. Одну Рогнедью в честь жены Владимира-князя, другую - Святославной.
Вобщем, по именам Михаил в деда пошел Ярослава.
Здесь надо небольшую остановку совершить и на вопрос один ответить.
Почему упоминаются только дети князей, тоесть мужчин роду княжеского?
Отвечаю. Потому что, так велось тогда на Руси, да и в других землях также. По мужскому роду княжество "отсуживали". Женщина-княжна не бралась в почин.
Такие были законы во время то и их исполняли беспрекословно. Потому, даже если у князя никого не было из детей, а у его сестер были, все ж они к делу тому не относились.
Люди искали другого князя из роду посадско-волостного или вовсе из про¬стых. Мог, конечно, попасть кто из тех детей, но, как правило, они того не оспаривали и сами себя не предлагали.
Вобщем, их роль была поддерживать княжество Руси в целом, сохранять на земле веру, правду и дело чинить какое.
Тоесть, князь великорусский на них опирался и знал, что они его не подведут. Своеобразно, это были кадры того будущего дворянства, которое зачалось гораздо позже, или, как то говорится, высший свет времени того.
Теперь, продолжим.
Перебравшись в Киев, Михаил занялся делами отца своего.
Но к тому времени "подоспело" в своем соку киевское, да и другое духо¬венство. Так оно стало называться от слова "дух", что обозначало запах.
Ладаном они себя окуривали и потому запах-дух от них шел. Опосля Григория того, богослова русского, многое изменилось в деле том.
Были дополнительно созданы каноны церковные, которые переименовались в кануны уже тогда, а опосля веков несколько вернулись снова к канонам.
Оттого слово произошло "канун" в деле обычном, а также "в канун чего-то", "накануне" и т.д. Все то с деятельностью церковных лиц совмещалось и в народе-быту отображалось.
Так вот, в канонах тех, сводах законов церковных, многое запрещалось и очень мало что разрешалось.
Людей буквально заставляли веру ту исполнять и привселюдно наказывали за что.
Появились первые "христоубийцы", тоесть люди, нападающие на лиц святых за их дела.
Вместе с канонами изменилась и линия поведения  духовенства.
А надо ска¬зать, что между собой, тоесть между религиозными основами государств существовала куда более тесная связь, нежели государственная.
Вобщем, пока князья, да и другие занимались своим мирским делом, святые отцы контакты за рубежом и внутри налаживали.
Там в то время свое происходило, и оно неизменно отразилось на Руси.
Начали появляться первые монахи-переспешники. Так их и называли. Позже стали чернью обзывать из-за их одежд таких в виде хламид с капуром и из-за привычки воровать кур, яйца или что еще со двора.
На этой почве начали возникать серьезные разногласия между людьми и этими самыми переспешниками /спешили они всегда  и от одних к другим переходили. Потому, так и назвали/, /Еще шагали мелко, так как хламида не да¬вала широко ступать вначале/.
Дело в том, что русское духовенство говорило людям почитать тех великомучеников, что шли с других земель и были в те одежды одеты.
Вначале так оно и слыло, тоесть  шло. Но, когда черни развелось много, и люд только и делал, что от работы отрывался, да шел мзду какую давать, вот тогда и началось. Прения возникли между церковью и людьми по делу тому.
К тому же, участились случаи и подлога всякого, когда уже свои одевали те одежды и так себе добывали на жизнь.
Так оно и до наших дней дошло.
Между делом тем или посредником выступил сам князь Михаил. Как раз при его вступлении в Киев та вся смута и на¬чалась.
Церковь к этому времени уже возмужала и  почти диктовала свои условия самому князю, ссылаясь на книги божьи и т.д, т,п.
Но это можно было объяснить люду простому. Князю же теми книгами, как тогда говорили, "баклуши не забьешь".
Михаил знал, конечно, суть всех тех  церковных изданий и велел прекратить всякие разброднические шатания черни по земле русской.
Так он и говорил отцу святому митрополиту-архимандриту Киевскому и Всея Руси Григорию-властелину - так его прозывали.
- Слишком много черни повелось по земле русской. Велю я вскоре грани те закрыть и ее не пускать сюда. Смуту наводит, людей от работы отвлекает. Вы также супротив закона княжеского идете. Так нельзя веру среди людей творить. Мзду у них вызываете, христоубивцев наплодили делами сво¬ими. Слышу и я глас божий во время одинокое. Beлит он мне ваше правление снизить на земле нашей. До добра оно не доведет. Так мне Бог сам говорит и велит то все исполнить. Вам же ведает вот что. Передаю речь его дословно, - и князь поведал Григорию все то.
Тот выслушал внимательно, а затем, презрительно сузив губы, сказал:
- Знаю я, что то не Бог говорил тебе. Не можешь ты, князь, бога нашего слыхать. То только людям божьим дано, а не простым и князьям каким. Есть надо мною только господь, да еще архиепископ Константинопольский. Меры какие приму я соответственно, чтоб покой людей на Руси не нарушать. Но слову только господнему, в книгах святых писанному буду верить и службу в том чинить свою святую.
- То людьми писано, - ответил ему Михаил, - а не токмо богом самим. Знаю о канонах ваших. Сами то все сотворили, чтоб побольше люду прибрать. Думаете, не вижу, как богатеете, к труду не прикладываясь. Богато живете, по духу того не скажешь о вас.
- Князь, не себе богатство коплю. Церкви, храмам господним все то принадлежит. Часть богатств тех в Царьград отправляю. Требуют они того. Мы то ведь в свое время град тот пограбили. Прапрадед то твой и сотворил.
Теперь, вот дело то исправляю и грехи за всех нас  замаливаю.
- Что-то нигде не говорится ни в каких договорах о деле том, - ответил Михаил,- я проверю сам  все то и о своем решении    сообщу. Иди пока, митро¬полит , с богом. Нужен будешь   -   позову.
- Не токмо я к тебе, ты ко мне ходить должен, -  огрызнулся Григорий тот.
- Может и так, - согласился князь, - да, вот дел много. Потому, редко куда и хожу.
- Отступник ты от веры нашей, князь, всей русской. Думаю сообщить об том в Великий Синод.
- Это что еще за название такое?- удивился Михаил. - Ну-ка, погодь, расска¬зывай, какими делами вы там, за моей спиной занимаетесь.
Но Григорий не стал распространяться и быстро-быстро вышел из комнаты в подобие монаху какому из черни той.
Не стал держать за подол его хламиды князь, да так и остался в безызвестности по делу тому.
А утром, спустя время совсем небольшое, нашли Михаила мертвым в постели своей. Подобно Ольге лежал он на своем месте, и свеча руку его горячестью заливала.
Испугались тогда люди все. Мало кто хотел к телу тому приблизиться. Дума¬ли, что  бог покарал князя за что-то.
Тут и Григорий подоспел и, как го¬ворят, масла  в огонь  добавил.
- Вероотступник князь был. Вот бог его и покарал за слова и дела его супротив воли божьей творимые. Только вчера говорил я с ним по делу то¬му, и князь воли божьей не признал  воочию.
Испугались люди еще больше того. Вмиг весть сия по граду Киеву разнес¬лась и дальше  в  земли  другие  полетела.
Постарался в деле том и сам Григорий, синод собравшийся по случаю оному разгоняя побыстрее и повсюду весть распространяя. Постарался также он и в деле ином. Князя отравил самолично, в еду яд  подсыпав, полученный  от   черни  той   переспешной.
Не знал, конечно, никто этого и речь их между собою не слыхал. И все то на руку стало, как говорят, духовенству тому.
Быстро они власть ту княжес¬кую к себе приспособили и вместо князя на посад киевский своего "про¬рока" божьего посадили.
Детей всех князя изгнали и слух пустили, что князь Михаил сам богу душу отдал  за грехи свои окаянные.
Что тогда на Руси творилось, как говорят, одному богу известно.
Никто не мог втолковать, как то все случилось, и почему церковь та место княжеское заняла.
Возымелись бунты везде по земле русской, так как на местах также начали смещать  волостных и детей, когда по роду  шли  женскому княжес¬кому .
Святые отцы начали править. Их святейшества назывались.
Синодом то было обозначено старорусским и об том документ имеется. Правда, никто его не поймет досконально, но если учесть теперь то, что сейчас сказано, то, как говорят, все сразу на свои места ляжет.

В Киеве также смута началась. Никто на работы не выходил в знак своего несмирения. Начали  по берегу Днепра, еще Печерой обозначающимся, ставить  столбы те, что  с  Христовым  распятием  появились.
Были, к тому делу сказать, у церкви свои  приспешники. И монахи  какие, и люди простые из числа когда-то кем-то вроде  как  обиженных .
А то и другие, что сразу на ту сторону, власть иную узрев, перекинулись.
Вобщем, они и творили все то. Начали людей догола раздевать, только повяз¬ку оставляя /вобщем, чтоб как у Христа то было/ и на столбы привязывать, а порою и гвозди  заколачивать. Это тех они распинали, что работать  на  них  или  вообще  не  хотели.
Много тогда мастеровых в мир иной перешло. Много люду другого погибло. Из тех же кровей княжеских, да и других  также.
Слово русское "распинать" оттуда именно и пошло. Особо с берегов Днепра того старого.
Оголосилась болью  тогда  вся Русь.  Стон стоял повсюду от веры той, отцами  святыми  преподающейся  по-русски.
Вскоре боль та прошла, и люди вновь за работу взялись, видя, как другие мучатся на столбах тех.
Обрадовались святые отцы, и Григорий-властелин вновь Синод  свой  созвал.
Слово  то  сокращенное  от  многих  состоит.
Но мало кто знает об этом и по большей части к другому языку относят. Хотя оно произведение  русской  речи.
На Синоде объявил он себя великим князем, якобы по бога велению и велел обозначить себя также Михаилом Васильевым. В день Василия то было. Оттого и "отчество" появилось такое. Велел он тогда также именовать се¬бя царем в знак угодности богу самому и архиепископу Константинополь¬скому.
Так на Руси появился первый царь из роду-кровей других, не княжеских,  как то до того было.
Вместо себя же Григорий - Михаил новоиспеченный посадил другого святого отца.
Звали его  Коломний, а по богу Никифором.
Так состоялся еще один великий церковный деятель, прозванный опосля Никифором-благоугодным или блаженным. Он возглавил при нем взошедшую Московскую иепархию и  в  честь  его  та  Коломна  воздвигнута.
Начал царь новый править и, как говорят, по-новому. Все дела с церковными совместил как мог, да на том все и завершилось.
Пошла на Руси скука ве¬ликая. Раньше люди от зари до зари трудились, а теперь нужно было веру по-новому исполнять. Кто ж на работу пойдет, когда нужно в церковь идти или так собираться, где ее не было еще, да молитвы господу воспевать.
Часа два-три то все длилось по утренней заре. Затем нужно было идти потчевать самого себя, тоесть завтракать, а заодно и какое хозяйство кормить.
Спустя время небольшое вновь к церкви идти надо было. Предобеднюю  испол¬нить. Это снова часа на два. Тут обед и взаправду наступал. Только поесть успевали, вновь нужно было туда же торопиться.
Предвечерняя  называлась, ну а после нее почти сразу же и вечерняя наступала.
Так вот оно на русских организмах и отразилось.
Завтрак, второй завтрак или полдник, затем обед, а опосля  вечеря. Все это связано именно с тем распорядком дня, просуществовавшим  около  ста  двадцати  лет.
Оттуда лень всякая повелась и прочая безделица. Люди не успевали дело делать, да так и бросали его, едва-едва звон колокола небольшого /в руках он был у святого отца или дьякона-помощника его/ услышав. Хозяйства в негодность пришли многие, поля зарастать начали, возле домов мусор бросать стали, и так оно далее повелось и закрепилось.
Надо сказать, что не чинить волю ту святых отцов, было равнозначно смер¬ти. Потому, исполняли все, как сказано, и подчинялись всему.
Опосля Михаила Васильева или Васильевича сын его правил, которого Васи¬лием назвали, а опосля Василием Блаженным он стал за верность богоугодному делу и дознанию каких христоубивцев, по земле русской шатающихся.
Обосновывались города русские еще крепче. Митрополит тот киевский Никифор, поехав однажды   в земли новгородские, по пути заблудился и в лесах на время осел. Искали его по всей Руси великой.
Боялся Григорий /Михаил Васильев/,что его кто-то дознает самого и правду он расскажет какую. А надо сказать, что многое, за спиной людей творящееся, он   знал.
Оттого и разослал свою братию во Христе по землям русско-половецким. Так называли тогда чернь русскую. Всяк его боялся монаха того и иначе, как извергами их не называли, конечно втихую, чтоб те не слыхали.
Именно на тот период относится отделение половцев или того княжества от земли русской. Не захотели они подчиниться новому царю и веру ту, христоидущую по-русски не восприняли. Только часть была там окрещенная, другая же в вере прежней пребывала.
Но то не мешало дела вести общие и жизнь обустраивать совместно. Территория княжества того примерно Крымом обозначена. Так вот он и полу¬чил  свою  непонятную  принадлежность.
Чуть позже во времени этих же царей духовных своеобразно отрезала тер¬ритории и Украина, которая так называться стала из-за близости ее к дру¬гим государствам. Тoeсть, была она вначале просто Окраина, а позже Укра¬иной стала  - "украли" часть земли русской. Оттого и пошло буквы той из¬менение.
Так вот, гонцы те во Христе идущи, нашли Никифора-мученика, так его еще обозвали за то, что он там долго якобы мучился и вскоре в град Киев доста¬вили, где сам Михаил Васильевич обругал словами его  разными и отослал вновь обратно с людьми в ту сторону, чтоб город обосновал и больш не плутал по дороге никто.
- Пусть, воздвигнут град на месте том, -распорядился царь, - пусть, он бу¬дет богу угоден. Издали то должно быть видать всем, кто проезжать будет. Подле града того другие, меньше обустройте, чтоб путь указывали и проводили к граду божьему тому. Сделаешь сие, Никифор, впишу имя твое к свя¬тым и город именем  твоим  ознаменую.
Так вот и начал обосновываться город Москва, а с ним вместе те, что по¬меньше.
Так оно и состоит до времен этих и все града те к одному времени относятся в большем своем числе.
Москва не сразу так зваться стала. Вначале имя ее и было Коломной обозначено.
Но затем, когда града другие возникли и облепили, как мухи, ту Москву -  решили его переименовать.
То, правда, при другом царе было. При Василие Блаженном. Не захотел он, чтоб имя Коломния такой град освещало. Потому, перенес его на другое, дань отцу за слова, им обещанные человеку тому возлагая.
Сам же Московией прозван град тот из-за великого множества скованных между собою бревенчатых стропил для застройки великих храмов. Тогда только-только начали скобы появляться. Тогда же и говорили так:
- Мо сковали не так, так давай по-другому свершим.
Это к делу самому строительному относилось. А Василий был при многих таких делах, проверяя, как исполнение идет. Оттого и сам обозначил так:
- Нехай, будет так, как говорят. Но так как от земли все то ведется, то пусть Московией обзовется. А город, значит, Московь. Скуем реку эту и град по обе  стороны раскинем.
Так и поступили потом.
И первый мост на Руси был из древа совершен смо¬лянистого и на реку, так же зовущуюся, брошен как плоты, между собою  теми  скобами  скованные.
Ходили и ездили по тому мосту. Но надальше решили поднимать, так  как по весне мост от льда и прочего сильно разрушался. Но то уже при другом было и об том дальше.
Так как Василий долго здесь пребывал, то и первый храм, им  воздвигнутый, так  и  назвали  от  имени  его.
Кремль, так ныне обозначенный, построен был позже и относится ко времени прихода царствия Романовых. То же касаемо и других застроек, и первоначально в Москве той, которая так начала зва¬ться уже позже, других подобных  зданий  не  было.
По тому времени   свершить такой храм считалось великим делом. От хра¬ма того Москва в стороны расползалась и от него же дорога к мосту че¬рез реку ту шла. Только вначале дорога бревенчатой была от изобилия  древа  вокруг.
Что еще произошло за время царствия этих двух  самоназвавшихся   царей?
Сечь произошла на озере Чудь, которое позже стало Чудским прозываться. Так получилось потому, что обозначенный  Василий Блаженный решил по воле бога, а точнее отца своего, границы расширить вглубь запада.  
Но дело то не пошло. Назначенный  полководец  от земли новгородской, проз¬ванный Александром Невским, не добился  того, что  хотел  царь.
Встретившись с литовцами, он речи свои вести начал, но так ни о чем не договорившись, решили тогда разойтись по сторонам.
Но кому-то из русичей не понравилось как рыцарь какой-то из-под "ведра" своего смотрел. Взял он и ударил по нему своим мечом, как бы пробуя заод¬но на прочность ту облаченносгь. Да, с размаху так врезал, что и голова с плеч  долой.
Так вот битва та и завязалась, а что из того вышло, всем известно.
Вовек рассорились с теми  литовцами и до сей поры то прошлое наверх выходит. Надо сказать к тому, что рыцари  там не случайно оказались. Те  же  монахи-чернь и сообщили  им о  решении  русского  царя.
Опосля того случая начали всех их изгонять с земли русской  и  по  церков¬ным  делам  во мнениях  расходиться.
Но все ж, расскажем еще о битве той на озере Чудском.
Александр Невский и не был таким, как его величают. То был посадник царский или волостной от земли Новгородской.
Подчинялся он во всем указам царским и волю царя чинил на земле той. После победы, в истории указанной, над чудовищами те¬ми, человек  тот    домой  воротился.
Но в  град  Новгород его не пустили. Также и рать его полковую. Сказали, что  не нужен тот, кто войну зачинает.
А надо отметить, что после победы той воинов мало осталось и не решились они город на приступ брать.
Пришлось волочиться им  всем  к самому царю. Жалобу понесли  они  свою  на  народ  новгородский.
Хотел Василий войском пойти на тех, но сдержал свой порыв и велел чело¬веку тому здесь оставаться при нем, заодно и рати покалеченной той.
-   Отблагодарю я тебя за дела твои, - сказал царь новоиспеченному Алек¬сандру, - имя твое в историю русскую запишу и в канун святых поставлю рядом с другими так же, как отца моего и иных слуг господних. Землю ты русскую оберегал и за то мною вознагражден будешь, Александр Новь или Невь /что обозначает  то же, тоесть новый/.
Так вот и воспроизвелся в истории  русской Александр Невский, а позже от  имени того начали  царей  величать.
Мало кто знал даже тогда, от чего это все ведется и как имена те все рождаются.
Опосля и орден учредили в имени этом. Нельзя сказать, что худо сильно все то, но и за правду святую считать нельзя, ибо не так то все тогда произошло.
Знали про то, правда, варяги. С ними также вел речи тот Александр предыдуще этому. Драться с ними - конечно, не дрался. Но стычки пьяные  между  исконно русскими  все же были.
Опосля и разборки своеобразные случались. Ну, вобщем, все по-русски.
Оттого слава пошла, что варяги якобы нападают и битва с ними произошла. Сами воины людям в глаза пыль пускали, говоря о том, что варягов тех побивали. Это, чтоб люди несли им поесть, что получ¬ше да хмелю побольше давали. Содержали ту рать новгородцы  на  себе.
Частью от этого ненависть возросла к делу вообще тому. А опосля Чудского сра¬жения, так и вовсе опротивело.
Собрали они вече и своих ополченцев наз¬начили. Toeсть, резерв первый появился на Руси.
Вскоре он также в рать превратился из-за розни всякой, и вновь народу тому пришлось кормить воинство. Такая вот история по делу Чудскому.
Опосля случая того никто в землю русскую или другую, варягами обоснован¬ную, не ходил. Не столько испугались тогда рыцари побоища, сколько поду¬мали, что с людьми теми лучше вообще дел не иметь, ибо никогда не знаешь, что у них на уме или в голову взбредет.
Так они в себе или княжестве своем, из многих государств теперяшних сос¬тоящем, и заключились, в ту Русь не влезая и в перебранки русские не вст¬ревая.
И так продлилось аж до прихода царей Романовых или Рюриковичей. А до той поры Русь меж собою разборы чинила.
Опосля Василия Блаженного, который детей не поимел от браку сродственного, / в жены он сестру свою ближнюю взял, "кузину" значит, если по-новому/ на престол взошел Владимир - князь Волынский, ибо некого было больше ставить.
Чета та, падшая в богоугодном деле, тоесть сын и отец, ушла, а другие не решились занять место то.
Но влияние церкви все ж осталось и велось так, как было при тех двух опричниках.
Так их опосля смерти стали люди простые называть. Конечно, не вслух, а за спиною   святых отцов каких. Слово то простое.
Повелось от сло¬ва сходного ему "опритчина", тоесть буквально отцовщина. Притчи к богу возносились и побольше к отцу его, так как в основе это только и знали.
Это я говорю о молитве "Отче наш", двадцать два раза перекрученной и искаженной людьми всеяко.
Так вот оно и пошло. Опосля стали так люд разбойный называть, да еще вос¬ставших каких. Все то пошло от тех двух "великих" царей. Память о них "хорошая" шла. Потому, только с тем  и  сровнялось.
Позже еще, тех же стали пасхальщиками именовать. Новые отцы бывало их имена в пасху называли, словно и они участь ту Христову приняли. Вот люди и говорили так -  пасхальщики, имея ввиду, что и в пасху святую от них покоя нет.

Владимир был из роду княжеского древнего. В каком-то колене проходила его мать. К таким же, относился и отец -  воевода града того. Потому, избрали его, как говорят, попирая  все  традиции  прежние.
Но думали, прежде всего, избавиться от духовенствующей  силы. Потому  так  и  поступили.
Князь свою политику княжескую повел. Начал он духовенство то слегка колошматить. Попирать их права  в  деле  разном.
Издали начал и ближе подошел, но случай нелепый, с ним произошедший, дело то загубил. Погиб князь в лесах  древленских.
На охоте был, зверь  его ца¬рапнул. Болезнь ходила тогда  и, не успев домой добраться, он скончался.
Опряло духом духовенство. Вновь клич пронесся по Руси, что бог и этого князя наказал. Царей он якобы хочет  и  из  числа их.
Вновь на престол пришел сан духовенствующий. Стал им духовник по совпа¬дению так же именующийся  Михаил Васильевич. Прислуживал он архимандриту Киевскому, так же в подобие старому Григорию.
Был неглуп, смышлен и подчинялся во всем. Вот и решили его воздвигнуть тем Синодом, кторый ко времени тому стал Святейшим зваться.
Было Крым тот присоединился при князе к Руси, как снова  уходить  пришлось.
Не любили половцы-русичи духовных лиц. Даже стычки были небольшие между чернью, в ратные одежды облаченною /это русские крестоносцы самые первые/ и половецко-русскими группами. Надале границу установили с  обоих сторон и друг к другу не совались.
Новый Михаил Васильевич, имя которому мирское было Сергий, к делу особо рьяно приступил.
Сразу велел колокольни сотворять, окна в стенах башен прорубать и везде церкви небольшие устанавливать.
Вобщем, по всей земле люд только и занят был тем, что храмы строил да еще молился в день по четыре раза. От того и сохранилось их столько, потому как много строили.
Обратил внимание царь тот тогда на Московию, что только-только на ноги вставать стала. И сказал сам себе:
- Чтоб здесь на глазах не быть, обосную я место сохранное для себя дру¬гое. Так и от люду упасусь и от духовенства святого, кторое  мною  повеле¬вает.
Что задумал -  то и свершил. Обустроил себе неподалеку от Москвы той горо¬дище и сохранностью его покрыл, тайной значит. Никто об том не знал и люд служил там только его.
Было то место для царя схроном ото всех. Но, как то бывает, все же проведали о нем другие, и царю уже негде было скрыться от глаз людских.
Тогда, решил он в землю окопаться там же, а заодно ход тот на горе в Ки¬еве  расширить и обосновать монастырь.
И там, и тут работы повелись. Собрали по земле русской  всю чернь ходячую и даже переспешников, что оставались еще. Других насильно остригли в чернь ту и облачили, и всякого работать там заставили.
И денно, и нощно работы шли. Со стороны казалось, что черти там завелись и глазами своими сверкают. Начал покидать люд  земли те  ближние и уходить подале от места того.
Царь только порадовался:
- Меньше будет - меньше глазеть кому, знать что будет. Пусть, расселяются, земля большая, всем хватит.
То же самое делали и в месте, первоначально царем избранном. Поверх храм возводили, а  вглубь  хода  делали.
- Пригодится то все, - говорил сам себе тот царь, - если не мне, то детям моим.
А их  и  взаправду  было много. Семь детей и все, как один, сыновья.
Не стал Михаил Васильевич обозначать их по-разному.
-   Пусть, с одним именем, яко и другие состоят. Только по лицу и буду их отличать, а еще дам номера  им  по сроку подрастания и на свет появления.

Так впервые на Руси начали появляться имена царские
с обозначением  очередности  рождения. Сам царь так и говорил тогда и называл их так же по имени и номеру:
- Ходь сюды, Александр, мой первый, - или сразу двух или трех подзывал.
Назвал так он в честь великого полководца Александра, сведения о котором просочились аж до Руси великой. Хотел царь, чтобы и сыновья стали такими
или  хотя  бы  схожими.
Но дело то не получилось. Беда на Руси случилась. Оползень по ней пошла мором. Болезнь такая. Люди падали от нее словно мухи, иногда ползали. От того и название такое.
А было то просто гриппом сыпучим. По телу оно вы¬сыпало, и людей на земь укладывало от горячести всякой. Позже то все корью именоваться стало.
Кто выживал -  у того на теле корь сухая образовывалась. Очищали ее, а за¬тем мылись в воде теплой, чтоб не простудиться  к  тому  же.
Так вот оно и закрепилось: корь, да корь, от слова кора, что на дереве. От той болезни погибли все сыновья царевы.
Горько оплакивал он их и,  вспомнив чьи-то слова, сказал:
- То бог меня покарал за то, что на оное  место я  встал.
Постригся сам тогда Михаил Васильевич и в чернь подался подмосковную. Ко времени тому там обустройство первоначально   свершилось, и он себе келью  обосновал  самоличную.
Там и прожил весь остаток годов своих и от имени его тот город и стал зваться. Сергиев посад. Правда, городом вначале его назвать было нельзя. Просто монастырем, вокруг которого дома небольшие мастеровых стояли. Это уже позже туда наезжать стали, когда другой решил дело то продолжить.
Когда царь тот в чернь постригся и от престола отрекся /а это было пер¬вое на Руси отречение/, то взошел иной человек.
Духовенство долго не думало, а возвело мигом своего, невзирая ни на чьи мольбы и просьбы.
Устал люд от тех бесчисленных молитв и без дела  какого по обустройству хозяйства своего.
Стал царем следующий Михаил, но уже не Васильевич, а другой. Михаилом Воз¬несенским его звали.
Было дело то в день вознесения Христова, потому так  и обозначили. Стал он последним царем из роду безродного духовенства  русского.
Особого ничего не сотворил, но память все же о себе оставил. Расширил хода в лавре Киевской, которая так называться стала от святого листа, якобы когда-то бога укрывающего.
Укрепил те хода всяко камнем и прочим материалом. То же свершил и в Свято-Троицком монастыре или Троицко-Сергиевом. По-разному то обознача¬лось во времени. Троицким он стал потому, что на троицу взошел царь пре¬дыдущий.
Также расширил облегаемость зданий тех и обосновал первую церковно-приходскую школу. Монахи вначале там обучались, а уже позже, когда город обосновался, просто люди пошли.
Вот такие дела свершил тот царь, да на этом правление его и завершилось. Умер он также от болезни. Сердцем был слаб и долго не пробыл в царствии.
На том духовенствующая власть и прекратилась. Хотели они воздвигнуть иного царя из своих, но люд взбеленился и восстал против своих кардина¬лов.
Слово то вместе с чернью иноземной принесено было и по праву им принадлежит.
Были учинены погромы большие. Лавре Киевской от того досталось. Колокола небольшие сбрасывали с башен тех, чтоб на какую заутреннюю или еще что-то не вели звоном своим монотонно идущем.
То же и в других городах происходило. Вобщем, смута пошла на Руси большая.  Бивали по большей части   святых отцов тех и изгоняли из княжеско-посадских теремов.
Синод Священный разбежался кто куда. Многие в греки подались, чтоб избежать мзды всякой. Одежду простую одевали, чернь выбра¬сывали, что б беду не навлечь.
Вобщем, было то всеобщее церковное изгнание. Правда, церкви в то время не громили. Сами ведь их возводили.
Так и говорили:
-   Пущай, будя. Может, пригодится когда. Да и мастера здесь трудились. Него¬же труд их по ветру пускать. А можа, кто и возвернется когда из тех, кто бежал. Не век же в бегах будут. Жить то хочется по-божески, а не хлам со¬бирать где.

Длилась смута та всеобщая около пяти лет. Можно  то было  назвать и восстанием каким, и  междуусобицей, и войною. Всякое случалось.
Стычки были между чернью той, в рать переодетой, и людьми другими. Много за время то  разбойников и им подобных сотворилось.
Так проще было себя прокормить, да и забот никаких нету. Бывало, что и они чернь ту одевали и мзду сильнее разжигали.
Но все ж, вскоре затишье наступило. Люд успокоился немного. Избрал своих посадских князей из роду такого или другого и начал дела свои за столько лет обустраивать.
Киев сильно пострадал от того всего. Но не в плане разрушений общих, хо¬тя и такие были, а в том, что книги многие по ветру бросались, какие в огонь попадали. Вещи разбрасывались всяко, а кто и забирал их себе в дом.
В самом царском доме погром был учинен. В храмах, правда, особых разрух не состоялось. Видно, бога все ж побоялись, потому мало что тронуто было. Многие хода в   лавре той завалены были. Кто там прятался, то так заживо и хоронился.
Вобщем, гора та монастырская костями людскими полна и так же, как и дру¬гое, какую свою долю вносит в дело людское.
Зажили во времени раны те, вначале нанесенные, и спустя года вышеозначен¬ные начали возвращаться святые отцы в обители святые.
Жались друг к дру¬гу, как зверь какой в зиму холодную. Голодны были, похудали вовсе за время отсутствия того.
Пожалели тогда их люди и начали обратно пущать к их домам. Тихо они схо¬дились все и , как  мыши, в своем огороде копошились.
Обосновали они тогда "государство" свое небольшое, только на горе той, в лавре значит, и зак¬лючающееся. Сходилась вся туда разошедшаяся  ранее  чернь.
Братией то стало вскоре называться. Женщин тогда еще не было в монахинях. Так вот, понемногу собравшись, начала та братия дело свое возводить.
Поня¬ли, что у народа просить нечего, а потому у киевских мужей попросили земли, чтоб ведать ею и работой заниматься по делу жития своего во имя гос¬пода.
Согласились те мужи городские и дали то все. Выделили также снедь иную для обзаведения хозяйства, да так оно за ними и сохранилось. Практически то же начало происходить и в других землях. Весть об том разнеслась по¬всюду и потому люди,с жалившись, приняли и других  остыльников.
Остыли они от службы богоугодной, - так говорили люди. А потому и звали именно так.
Долго церковь после тех лет восставала. Слишком много причинила людям боли своей веронесущей  деятельностью. И пока она сама в
себе вновь утверждалась, новым делом обосновываясь, на Руси другие собы¬тия происходить начали.
Церковь в покое оставили, а на княжеский трон или царский престол Рюриковича пригласили  из  земель  варягских.
- Только там и остались князья, - говорили мужи киевские, да еще Нов¬городские, - больш ходить не к кому. Половцы сильно на нас не схожи. Может смута возникнуть от того. Так что, другого выбора не приходится.
На том порешили и гонцов-послов заслали. Долго те путь пробивали, пока вконец добрались до варягов тех. С ними мужи новгородские были, возглавлял которых  муж  один  Никодим.
Здоров был и видом свиреп. Но на самом деле добротою слыл своею везде. Потому и послали его люди, говоря:
- Добр ты и знать дело какое иноземное вести сможешь. А видом своим варягов немного спугнешь. Пусть, знают, что мы в силе здоровы, но все ж хотим князя ихнего на престол киевский. Помним о родстве великом и в преданиях сохраняем то. Упросить сможешь их. Верим тебе, Никодим. Потому, с послами и отправляем.
Так и отправили его в земли те далекие. И вот, наконец, встреча та состоя¬лась. Приняли варяги те гостей охотно.
Только на охоте они побывали, да дичь какую принесли. С тем и за стол сразу сели, и говорить по делу тому начали.
Долго беседа та длилась, долго меды проливали и те, и другие. Но вконец, добро они свое дали, согласились значит, возвести князя из роду своего варяжского.
- Тут вот только заковыка имеется, - сказал один из тех варягов старших. Кого возводить будя? То ль князя Рюриковича, то ль Романовича. Две ветви
княжеских у нас теперя. Все они сыновьями полны. Видать, бог наш Сварог, а по-тутешнему Свенинг  знает по чем дело какое строить. Вера христиан¬ская пока далече от нас состоит. Слыхали мы, что и вы своих  христиан  по¬бивали  премного. Так ли это?
- Да, было дело, - согласился Нинодим, кторый был там от земель киевских, новгородских за главного. - Не токмо так, как люди передадут, но все ж было. Много и они вреда принесли нам верой своею бесконечною. От зари до зари богу кланялись. Работа какая стояла. Лошадь и та падать начала от застоя  того.
- Чего ж обратно приняли? - спросил тогда тот человек от варягов.
- Жалече стало их. Все ж, люди русские. Дурью своей только отуманенные. Думаю сам по тому поводу так. Бога всякого почитать надобно,  а дела
вершить свои мирские, яко земля того просит. Нипочем тут празднества Христовы, коль в поля идти работать надобно. Глядь, через день какой уже поздно дело какое строить: то мряж засеет, то солнцем опалит. Сушь взойдет, и зерно в мякоти земли не утонет.
- И я так мыслю, - согласился тот человек, - да и все мы так совмеще  думаем. Ладно, пуща живут те монахи скорбные. Можа и до них ум какой дойдя в лета какие. Так, что же с князем делать будя? Кого позовете сперва? Того  аль  другого?
- Да, нам все одно. Лишь бы князь был, да люд уважал и ценил за труд его великий по земле благодатной. Коль дадите Рюриковича – не откажемся, а коль Романовича - так же не в обиде состоять будем.
Да, на том вот порешили, совсем не думая, что на дале из этого сотвориться может. Но Никодима того в деле том винить нельзя иль людей других с ним. Они людскую просьбу исполняли и всяк знаки уважения чтили. Дело то от  другого пошло и вперед о нем сказ будет.
А тогда, забрали они с собою князя Рюрика молодого из роду того же. И первым делом в Новгороде показали, так как путь чрез него и лежал.
Захотел тогда народ новгородский князя себе оставить. Понравился он им с первого взору. Чем-то Владимира - красно солнышко напоминал.
А был еще в  папке он островерхой, кторая камнем немного усыпана была и блеск издавала. Так и породилась легенда о сыне Владимира, якобы Владимире  Мономахе.
Но Никодим, как главный тогда, не разрешил сего и сказал, что негоже так поступать.
- От земель киевских еще посылали люди и есть от них послы при нас.
Пуща едет на свой престол киевский. Мы же себе попросим еще князя, коль народ тот против не будет.
Так и порешили, и князя на день другой в Киев проводили.
По пути встречали князя того и все подчас кланялись, а кто одежду цело¬вал, кто и плакал вовсе.
- Соскучились люди за князьями, - объясняли Рюрику сопровождавшие его, - цари духовные поперек горла стали каждому. Вот и извелись люди рабочие и по работе той плачут, князя величая и встречая.
Говаривал тогда сам князь молодой:
- Коль люд так князей любит - то знать, любое дело исполнит, им задума¬нное .
- Да, так и было всегда и так детей из роду в род учили. Княжеское повеление - то есть закон для всех русичей.
-Ас половцами  как?
- И для токмо так же, -  отвечали люди те,- князя киевского иль другого всегда величают и почитают. Сродни они нам издавна состоят. Только вот при царях тех и отделились малеха. Но то обратно придет, как только на Русь настоящий  князь прибудет.
Возгордился тем тот молодой князь и так повел себя надальше. И то ошибкой было его личной. Не гордостью было ум людской занимать, а работой, походом и умением, от бога идущем.
Но вначале все вроде как   пристойно слыло и опосля  вокняжения  время небольшое.
А надале князь тот Рюрик словно переменился. Горделив стал, не подойти к нему. Всякого кланяться заставлял и к себе  почти не подпус¬кал. Велел на кроках держаться /шагах, значит/ от него подале.
Говорили люди тогда еще шутя, думая, что это князь просто сам шутит с ними:
- Видать, князю нашему Рюрику завсегда охота пошутить всяко. Струнит над многими, пыль из одежд выбивает, прежде чем они в терем к нему попадут. Ладно, обождем немного. Пусть, князь побалуется. Взрослее станет - шутки в мысль, дело перейдут.
Но, к удивлению, того не случалось. А надале, князь тот Рюрик еще злобнее и привередливее стал. Почти измывался над людьми   какими, а  попозжа и вообще в руку плеть стал захватывать.
- Что-то  не то  с князем стало в землях русских, - стали говорить люди близкие к  нему или часто посещающие.- То ль кто мзду на него какую возвел. Может, вновь монахи за дело свое взялись. Надобно попытать их по тому.

И "попытали". Да так, что аж вереск стоял по всей округе от горы той, где в Киеве они ходов настроили. С пристрастием допрос производили, по¬добно, как князь Ярослав когда-то.
Многие, не выдержав пыток тех, на себя вину взяли, да так смертью и обре¬чены были.
Снова шорох прошел по ходам тем, и вновь по земле русской тень мзды монахам и отцам святым пролетела повсюду. Били так, что аж до смерти забивали и всяк приговаривали:
- Это вы князя нашего изводите. Сила черни вас тьмущая. Будя бить вас, околя князь вновь им не станет и делом каким займется, а не токмо мзду чинить кому при дворе будет.
Много монахов-черни той тогда погибло. Еще больше бежало за грань рус¬скую.
В литовском княжестве только удивлялись всему.
- Что это там у них происходит? То бьют, то опасают. То гоном гонят, то медом угощают. Не понятна нам мысль русская. Век ходить к ним не будем, а то еще сами переймем что. Болезнью той русской заразимся.
Опосля слов тех, брошенных одним из видных деятелей, чернь ту из земель ихних выпроваживать  стали.
- Едьте от нас, а то заразу свою внесете. Нам и без того хватает.
И шли те люди, не зная куда приткнуться. Уходили и от тех, и от других. Время суровое было. Гнали их отовсюду.
Кто палкой колотил, кто так проганял, а кто и просто мечом прилагался к телу тому беззащитному. Вконец обессилев, оставшиеся в живых, вновь к Руси прибились и по грани ее свои земли скудные обосновали.
Так вот начали зарождаться западники. И по сей день они русскую душу ту ненавидят и мзду творят любую, чтоб узреть их в беде и  отомстить за года те.
Конечно, тогда они чернь свою снимали и одежды обретали другие, простые. Говорили тем, кто их спрашивал, так:
-  Люди мы из Приднепровья бегущие. Злоба там идет от царя нового, князя того привезенного. Опасаемся, что и сюда дойдет все то и на всех отобра¬зится. Смотрите и вы сами, чтоб там не оказаться.
И люди верили тому. Вести редко какие проносились, а раз люд перебежный был и одежды, жизнь влачил простую, то и вера в то состоялась.
Начали они свои рода с монахами теми в ряды-годы соединять. Тайно те свою веру сохраняли. Оттуда и сектанство  произрасло.
Так и обозначи¬лось оно словом секта, которое из двух наречий простых состояло: "сек" да "там".
Что значило - сегодня, сейчас и т.п. по времени и месту указания. Toeсть, говорили так кратко, бросая друг другу на ходу:
- Сек, там, - и рукой махали в какую сторону, где место того сбора должно было быть в день сегодняшний.
Уже позже то слово состоялось без буквы последней, когда вера вновь восставать стала в лице таких же приспешников.
Все это годами творилось и за годов тридцать, пока царь тот, князь Рюрик, правил много семей на ту сторону перешло.
Toeсть, образовали свои семьи новые, да так оно во времени скоплялось и расширялось.
Позже " унита " пошла. Это когда вера их из-под укрытия тайны вышла и сама отделилась от веры праворусской или православной.
Но это уже ко времени гораздо позжему относится.
А тогда, грань та между Русью и княжеством литовским хорошо людьми обросла и закрепилась своей территорией обустроенной. Были люди те, словно посредники, между русскими и теми литовцами, что чуть позже в разные распались и по-разному     обозначились.
Но вернемся к нашему князю и о делах его поговорим.
После погрома второго тех монахов, гордость княжеская улеглась. Понял он, что если вовремя не остановится, то и  его такая участь ждать   может.
Оттого "подобрел " он и всяк его не узнавать начал. И говорили так:
- Видать на пользу князю нашему то дело пошло. Видь, как переменился. Не иначе чернь та  лебезилась над ним /витала значит, словно птица/ и спокою  не давала.

Вот так и закрепилась на Руси, что если князю, царю плохо, то нужно виноватых искать среди других, а не токмо в нем самом. Как говорится, и плохое, и хорошее здесь сочеталось, и так до сих пор и идет.
Не может люд русский определить, кто виновен во многом. И царей жалко, и других вроде как бичевать не за что. Потому, и не ладится ничего, и работа повсюду, как и в те года вовсе не слагается.
Но все ж, надо должное отдать царю тому Рюрику, кторый так по-разному и прозывался в работе, опосля состоявшейся.
Начал и он походом ходить, и дела творить по Руси великой. Закон переиздал немного, часть которого к Ивану Грозному относят. Много трудов совершил уже в старости по-всякому описанию. Вобщем, за время лет взрастания умом, подсобился князь и понял, наконец, душу русскую.
- Видать, дурнем я слыл на Руси великой вначале, - так говорил он сам про себя другим, - не видать бы мне сего посаду княжеского и величия такого, коли  б люд русский не попросил об том. За то благодарен ему вечно. Признаю глупость свою. Хочу по роду передать     все то. Надоб¬но люд ценить и уважать всяко, и он для дел общих совершит все, даже невозможное. Верю я ему искренне и долг свой княжеский воздаю спол¬на.
Хочу увековечить имя народу русское и обзову сына свого первого Иваном. Так многие прозывают своих детей, и я так назову. Пусть знают, что не чураюсь я простых людей и с ними всячески в угоде состою. Кланяюсь им и велю то всем сыновьям, детям другим творить.
Вот так было тогда сказано и задумано. Но не все получилось так, как хотелось, и не все до конца исполнилось.
Умер царь годов в сорок шесть  -  рано значит. Оставил опосля себя шесть детей.
Три сына и три дочери – невестки. Замужем они были за людьми иного роду.
Само слово - невестка -  произошло случайно и как раз в бытность этого  царя. Обозначало оно первоначально слово -  невесть, тоесть неизвестно.
Так и говорил тогда отец-сват царю тому Рюрику, смеючись:
- Стою вот и смотрю. Вдруг, невесть идет какая-то. А тут сына женить надобно. Дай, думаю попрошу, кто она...

Так вот оно и пошло - невестка или невесть, ибо после случая того, царская дочь замуж то и вышла. Тогда же и слово "сват" обозначилось, а уже дальше - свадьба - праздник венчания значит.
Говорили так:
- Гляди, вон сват тот идет. Какой кумедный он. Разряжен что ли ? - и люди смеялись, тыча в одного человека, который отцом жениха был вначале.
А надо сказать, что тогда нужно было ходить отцу жениха и просить другого, чтоб тот дочь ему отдал. Для этого, наряжались по-разному и смешно, чтоб создать какую-то праздность этому случаю.
Одним из атрибутов одежды той было сватанье. Что-то вроде длинной одежды в виде рубашки белой, аж до самых пят, со всех сторон разрисованной различными цветками, древами и тому подобное.
Вобщем, живая картина местности на ней была отображена. Вот потому от  одежд и возникло слово сват.
От  того   же    "сватанья" произошло слово фата  /это уже в пору "онемечивания" / и обозначился такой свадебный наряд невесты, а поначалу и жениха.
Так они и стояли рядом в длинных одеждах. По той причине - ночные рубаш¬ки пошли и у мужчин, и у женщин, так как это обозначало семью.
Но вернем¬ся к самому царю или его детям.
Так вот.
Три сына были Иванами обозначены. Все они разошлись по землям русским и вокняжились, кто где. Люди знали, что то сыновья князя и принимали их в свои града.
Это честью тогда считалось великой.
Но , в общем  то, они    далеко не ушли, а рядом - близ Киева ,и  осели.
Так еще до смерти царя было.
В то время как на Киевском  престоле обосновался князь Рюрик, новго¬родцы попросили себе другого князя из тех же земель варяжских.
Дали они им его, но из роду другого - Романовичей. Звали князя того Юрием, а точнее Юрьем, от слова "Юрь ", что значит быстрый.
Был он высок, симпатичен и, конечно, быстр, подтверждая свое имя воочию. Еще говорили про него, что он хват был, что обозначало тоже быстр или мог что быстро сотворить с каким умыслом.
Вобщем, нормальным он был человеком в плане его работоспособности и отношения к  людям вообще.
Никого не чурался, не отодвигал от себя  и никому не позволял того делать.
Правил он в Новгороде долго. Можно сказать, соответственно Рюрика. Пример¬но одинаково года их раскинуты были, и смерть постигла обоих так же  с той лишь разницей, что царь Рюрик  вперед по делу тому "забежал".
Юрий также много трудился и царю Рюрику всячески подмогал. Наводя поря¬док в землях своих ближних, он взглядом в Московь ту обратился и сказал так, глядячи издали на купола храма того возвышающиеся:
- Надобно дело сотворить хорошее. Хочу построить я град побольше. Хочу свезти туда всякую мудрость земную русскую ото всех земель. Хочу так, чтоб рукой из града того якобы махнул и всяк землю какую поближе увидел благодаря мудрости той, в каких поделках людских, творениях рук их обнаруженных. Хотел бы свезть туда многое, дабы всяк мог, приехав сюды, глаз свой ублажить и покрыть душу свою святостью земли нашей русской. Пусть, каждый творение свое издаст и передаст к граду тому, уже до нас зачатому. Я же займусь строительством его и обустройством всего того, что по доброте  своей иные пришлют.
- Не скажут ли, князь, что ты хочешь чужое добро себе приспособить? - спрашивали мужи новгородские, - мы-то тебя знаем хорошо. Потому и почитаем всяко. А как другие посмотрят на то?
- Верить людям надобно всем, - сказал на то князь, - пошлю гонца я к Рюри¬ку. Пусть, сам даст такой клич по Руси, и сам на мой вопрос ответит. Нужно ли то дело, али нет?
Так оно и получилось. Пока гонец тот ездил, князь Юрий занимался делами по Московь обустройству.
Велел древ побольше рубить, места расчищать, валы строить, обозначая града того границы. Храм же за его чертой остался, так как сказал тогда сам Юрий:
- Пусть, храм вне рубежей тех состоит. Всякий придет и в нем душу свою упасет от грозы какой или от чего другого. Град же обнесем отдельно.
Кремль тут строить буду. Посад княжеский. Когда-то придет сюда царь, да может отдохнет от дел  своих. Или я, дети мои сюда заглянут. Что в этом плохого ? Пусть, себе стоит во благо и здравие. Не век же трудиться буду. Может, на покой сюда приду во время старости своей усталой.
Так вот и начали обустраивать тот град дальше, мур вокруг Кремля того обозначая, а храм наружу вынося.
Само слово "Кремль" из уст Юрия просто так обронено было. Потому, расшиф¬рованию не  подлежит.
Хотя основания имеются. Цвет, в который был он окрашен первоначально красный или суриковый /сурь, значит, уже нашли тогда/.
Слово "емль", как сочетание еды и вопросительного упоминания об этом. Но все это - версия и не больше. Корней, как таковых, нет и действий к тому также. Только по уму человека того и можно судить.
Долго строительство шло и почти всю жизнь на дело то князь и потратил, пребывая то в земле новгородской, то в московской.
Иногда, на Киев ходил, встречался с Рюриком, беседы вел, а однажды даже до Волыни добрался. Там с людьми встречался, разговаривал, речи по-своему немного вел. Сам Рюрик в земли мало вначале ходил. Но ближе к смерти также к Волыни обращался.
Князь взял в жены девицу из тех семей околопосадских. Так оно потом зак¬репилось в родстве и род тот Рюриков начал волынским обозначаться, хотя по сути своей к тому отношения мало имеет.
Род же Романовичей начал вышегородским именоваться, потому как град Нов¬город выше стоял от Киева, и Юрий там правил, то так оно и закрепилось.
Вышгородский князь - так говорили люди о нем, понимая, что он в граде Новгороде правит.
Так вот две "ветви" и состоялись первоначально. И все они, конечно, самую  прямую связь имели со своими единокровными родственниками в варягах, ибо оттуда на землю русскую пришли. Точнее, приглашены были, так как на Руси князья "перевелись".

Надо также отметить, что ко времени тому люди начали первые карты земные на Руси слагать. Дороги обозначать пробитые, а территорию Руси гранью обводить. И первые чернила на Руси из  крови гусиной были, также как и перо.
Гуся, уть убивали и несли человеку пишущему. Позже сурь разводить ею начали, лишь немного крови туда добавляя. А уже затем аж чернила воз¬никли, да и то благодаря западному уклону во власти царской.
Так что, первые письмена кровью гусиной, утиной писаны. Могло случиться что и другою. Вобщем, тою, что под рукой была. Всякое было и вечностью сп¬лыло, так как многое не сохранилось. Согласно этого надо и анализ какой проводить.
Если то кровь любая, то значит, ко времени этому и относится.
Если же чернила, сурь и другое - то уже к позднему, вплоть до времени нас¬тоящего, а то и в это время такие "умельцы" имеются, что дань свою якобы прошлому возлагают в труде самописном.
Затем продают его и еще больше мужей ученых путают. А экспертиза всякая, проверка значит, так же в том деле  состоит, а коли нет, то просто так самоходом пускается. Оттого вели¬кое столпотворение вершится, что настоящей истории не знаете, а на  вся¬кую придуманную клюете, словно рыбь какая, в воде водящаяся, каламутью  обозначающейся.
Вот так-то, души русские, дела ваши обстоят. Хочу помочь, как Бог, разобра¬ться во многом, потому и время свое, других трачу для блага всеобщего.
Не думайте, что токмо все человеком просто писано. Любой из вас мало что сочинить способен. Только и пользуетесь тем, что присылаю по почте небе¬сной.
Многое к себе лично причитаете. Думаете, умом обрасли, словно кожухом каким в стужу зимнюю. Ум тот я вам всем подаю и могу закрыть канал тот в минуту любую. Будете вообще без мысли сидеть и по углам бегать всяко, яко мыши в поисках ее. Мысль для человека - то как еда состоит.
Нет ее - душа спокойствия не обнаружит. Помните и знайте об том.
Пока же продолжу рассказ сей исторический. Не хочу грани какие определять. Сами обозначите потом. А то еще подумают другие, что я люду русскому помогаю и от других отвернулся.
Я Бог и мне все то ведомо. Но вы сами в деле том должны разобраться. Совместно с другими грани те пересмотреть и коли надо вовек утвердить, хотя я, как Бог, думаю иначе по делу тому. А как  - вы знаете из речей многих моих других, писанных одною рукою.
Ну, так вот, пойду дальше по истории вашей, да и своей также, ибо и я кое-где участие принимал и землю ту вашу "на ноги" ставил во благо дня бу¬дущего.
Итак, Юрий тот, Долгоруким прозванный опосля времени того, Москву, как сто¬лицу обосновал.
После смерти царя Рюрика, он стал править всем от земли новгородской. Сыновья еще млады были и люд его попросил.
Начали свозить в Кремль то все, что в угоду душе творилось. Складывали в доме одном огромном. Охрана стояла и люд посещал те места, словно в мавзолей ходил, очередь создавая.

Так что, очередность русская в крови и делах прошлых состоит. Потому, удивляться ей не следует. Как мзда какая во время это восстает, и души губит за праздностью стола и живота вашего.
Недолго пробыл Юрий во главе всего.
Года через полтора и кончался скоро¬постижно. Смерть постигла его на скором ходу. Бежал он, значит, к людям мастеровым. Те что-то спросить у него хотели. Да так, вот,  и умер на ходу. Взял и с бегу того упал. Разрыв сердца получил он. Сильно переживая за дело то. Оттого жизнью поплатился.
Плакал весь люд новгородский, близлежащий и другой какой, узнавая об этом. Траур пошел по всей Руси.
Обиделись  сыновья Рюрика, что народ не так отца почитал. Но обиду тогда сдержали и когда первый к трону при¬шел, то и  высказал ее по-своему.
Князя Юрия похоронили в земле московской близ стены той кремлевской. И по сей день она там состоит и коль покопаться, то найти можно. В саду в месте одном она и находится. Говорили тогда люди:
-   Хват был наш князь  к делу какому. Юрь в нем во всем происходила. Торопь во всем была. Из-за этого и помер он бедный. До дел сильно охоч был. Надобно бы поберечь своего царя следующего, а то  негоже ему, как  простолюдину бегать и трудиться всем сердцем своим.
Так вот и поступили в другой раз и знать ошибку совершили, ибо цари последующи стали ленивы, а то и вовсе позабыли о деле каком государственном, окромя  своих личных.
Правда, были и одинокие из них, что в дело толкались сами и других подчи¬няли. Но об них скажем особо.
А сейчас, к другому последующему перейдем и всю правду расскажем. Последующим на престол воздвигнулся сын старший из роду Рюриков - Иван  1.
То так его люди прозвали, памятуя, что один из князей так обозначал своих детей от одного имени. И здесь имена были одни, потому так и пос¬тупили, а иначе, как различать.
А надо сказать, что все они между собой схожи были, только годами небо¬льшими и отличались, да еще по росту.
И как раз под стать именованиям их численным.
Тоесть, первый - значит, выше других. Третий само ниже был. Люди еще шутили тогда:
- Знать царь Рюрик на убыль пошел. Оттого так и получилось в деле семейном.
Иван-1 занял отцово место. Другие так на своих и оставались. Один в Чер¬нигове был. Другой - в Нежине, который только-только обосновался. Вобщем, неподалеку находились, чтоб власть, силу не утерять. Так говорили они между собою.
А "бояться" им было чего. К тому моменту как раз на земле русской начали моголы появляться. Вначале немного их было. Группами они шли, и везде люд какой милостыню им слал. Что то есть такое за выражение?
Бедны были очень те первые группы. От холода и голода уходили. Жалели их люди и белое полотнище ложили прямо на траву, куда еду всякую ставили. Кормились так те.
Были они еще сильно загорелые от солнца и ветров си¬бирских / Зауралье/ .
Оттого в сказках скатерть-самобранка пошла. Взмахнет кто-то и тут же на нее накроет еду какую. Быстро то делалось и потому так и отобразилось.
Вскоре людей тех "басурью" обозначили. От простого слияния русских слов. Говорили так:
- Ба, /видишь, значит/ сурь идет откуда-то.
Так оно и слиялось   «басурь».
Сурь - это сурик, а он красного оттенку. Лица и тела были у тех моголов. Потому так и прозвали.
Уже позже возникло "басурман". Это слияние русского и немецкого, а точ¬нее голландского. "Ман" - то человек по-ихнему тогда было. Так оно и обо¬значало - человек с красным загорелым лицом.
Вскоре басури той побольше стало и кое-где люд начал недовольство про¬являть.
Пошли к царю тому первые жалобы или челобитные. Челом били, прежде чем ее подать. Просили люди от басури той избавить или землю им какую дать, дабы осели там и сами делом занялись.
Попросили земли и сами басуры, которых объединил один человек из роду ихнего. /Тазымской орды это не касается. То другие были из разрозненных групп/.
Говорили также они в своей челобитной по речи простой, тоесть устно человек тот царю говорил:
- Просим тебя, царь великий Иван, совершить надел земли нам какой. Хтим также свой хлеб зарабатывать. Пришли мы из-за гор разрушенных. Хлада там состоят до сей поры. Голодно сильно. Зверь тайга ушел.
- Что то такое тайга?- перебил и спросил царь.
- Тайга - то значит, земля  тайная, не пройденная никем она. Пробовали ходить. Мало получается из того что. Тяжело сильно, меч ломается и древа
большие  состоят.
-  А откуда русский язык знаете? - полюбопытствовал Иван -1.
- Русские же мы и есть, - ответил  просто   тот человек, - давным-давно разошлись мы в разные стороны. Вы здесь обосновались, а мы там, за  взгорьем, где солнце в лето палит нещадно. Вот так и окрасились мы все и рос¬том от того ниже стали, к земле то солнце начало нас прижимать.
- Как же так? Солнце крепко греет аж до красноты,  а холод состоит?
- Так солнце мало бывает в году каком по времени месяцев. Оттого сильно  печет месяца два-три. В остальное время холодом морит та земля. Зима дол¬го состоит. Весны, осени не бывает. Сразу лето в зиму иль наоборот переходит .
- Как  же  живете  там и  много  ль  вас  стало?
- Точно не знаю, но слыхал, что орда большая неподалек ваших земель состоит. Они живут ладнее. Мы же от севера идем по большей части.
- Ну, хорошо, - согласился царь, - дам я вам землю. Подчиняться  кому  будете?
- Как кому? - удивился тот человек, имя которому Берендей было, - только тебе, да еще кому скажешь. Нет над нами никого. Сами по себе живем. Живностью земли добываемся.
- Ну, коли так, - повеселел Иван-1, - то землю вам обозначаю и подчиняться токмо мне самому велю. Будешь ты среди своей  басури  царем. Половецким
тебя не назовешь, не схож ты особо, хотя и похож чем-то, потому  другое  имя-названье   придумай.
- Придумаю, царь Иван, - сказал Берендей, - кланяюсь тебе за помощь и землю выделенную. Будем все делать, чтоб царствие твое укреплять. Куда ска¬жешь пойти мне с народом  своим?
-   Что то такое народ? - удивился Иван  и  во  все стороны  огляделся.
- Так то мы и есть, - ответил Берендей, - народившиеся  значит. Так  я  всех  обзываю. *
- Хорошее слово, по уму состоит, - ответил царь, -надобно и мне его приспособить. Поделю и я своих  на народы и так обозначать буду надале  каж¬дого, кто народится, словно  ты  вот, предо  мной  стоящий.
     С того времени и пошло. Народ, да народ, да так и пристало  ко   всем.
Иван-1  не  успел  всех  поделить  тогда.  
А вот Иван-2, по следу его идущий, достиг.
Так вот, обозначили Берендею тому землю казанскую. Ничего не было там тогда и люди на  казанах  еду готовили на  костре  каком. Так и прозвали  - казанская земля. А опосля и град  тот  царь  обосновал, Казань  зовущийся.
По всему этому делу сказ по земле русской прошелся и легенд много сот¬ворилось.
Имя Берендея того так за основу и легло. Так же истории всякие, с ним же, семьей его происходящие. Все то было наяву.
Конечно, придумано   много, но  основа  тому  имелась .
Были и дочери у царя, и походом на него владимирцы ходили, и муромцы восста¬вали, и всякое другое. Оттого сказания произошли и в знаке народной муд¬рости состоялись.
Многие из сказок тех, о царе Берендее особо, почерпнуть можно. Об чем пря¬мо и говорилось в сказанье каком.
А новые русичи все то по-своему вос¬принимают и всякую красноту на лице только за пьянь принимают. Но это так, лишь небольшой  подсказ  к  тем  произведениям.
Итак, Казанское царство /как оно в истории обозначено/ состоялось. Ханство, от того произошло, что на далее ордынцы на царя насели и велели ханом об¬зываться в подобие им самим. Потому-то такие изменения и произошли. Но то еще не скоро случилось и еще  упомянется.
Стал  Иван-1 править на Руси. Что не дело зачнет - то всяк  покинет его. За многое хватался сразу и, как говорят, до ума не доводил. Оттого люди прозвали его ухватом.
Так и говорили:
- Ох и ухват наш царь на дело какое. Не убежит оно от него никуда. Мало только проку от того, что все ж  дело кое-какое имеется /делается, значит/. Надале другая кличка взросла.
Стали новгородцы деньги первые свои создавать. Сребрянниками их звали. Из серебра, значит.
Такое дело пошло из-за того, что не знали чем дань пла¬тить в казну общую, в Киеве состоящую.
Что царю тому не привезут - то он носом вертит и признавать не хочет.
- Что вы меня  все одним и тем же потчуете, - говорил царь, -   придумайте что-нибудь иное. К примеру, как Берендей, царь басури той, что на земле казанской оселилась. Взял, да и прислал мне скомороха одного, чтоб смешил меня по-всякому. Вот то дань. И сердцу весело, и трудиться опосля хорошо.
Так вот на Руси появилось название скоморох и образовалась первая ветвь крепостных людей.
Toeсть, закреплялись они за кем-то, да так по век и жили с ними, пока тот не скончается или сами.
Царь так и повелел тогда:
- Пущай будет ко мне привержен, яко к чему то. Везде ублажь мне сотворять будя и сердце от грязи какой освобождать.

Скоморох же - то слово повелось среди татар тех, коих назвали так за речь их быструю и скороговорную. Именно от них скороговорки русские  произош¬ли.
- Та-тар, та-тар, - говорили за них люди, объясняя другим, как они между собой да и с гостями разговор ведут.
Так вот татары казанские и нашлись на русской земле.
К Крыму никакого отношения не имеют.
Крым - то половецкая земля. И так по сей день она ею остается. И из Крыма не татар, хотя были там и такие, а половцев уже в других поколениях переселяли.
Это все от незнания истории русской и от того, что много документов утеряно, сожжено и уничтожено специально было.
Так было нужно господам некоторым как из  княжеских кровей, так и с других. Так было нужно и "товарищам" во времена от крови красные. Не все то вы о них знаете и придет черед расскажу, как то дело было.
Так вот, за речи такие или за наречие и обозвали тот народ этим словом.
Опосля речка Татарка состоялась и государство Татария или Татарское ханство.
Из крови русско-могольской они, хотя теми моголами не были. Тоесть, в набегах не участвовали.
Далее, скоморох -  то выдумщик всякий. Скоро говорил он, шутки бросая, и лю¬ди от этого, словно в мор  падали; от смеха, значит.
Так вот оно и свершилось. "Скор" да "мор", а получилось скоморох, потому как за животы опосля брались и "ох" говорили из-за болезни от смеха того.
Позже к тому слову и люду другие приспособились. Те, кого сейчас акроба¬тами, циркачами зовут. Слились они воедино в шутках и движениях каких.
Коих царь или кто другой забирал к себе - те скоморохами оставались при нем же. Те же, что ходили по землям - именовались скоромешниками.
С мешками, пожитью своей они ходили. Оттого и название такое получили. Чуть позже коробейники состоялись. По той же причине практически.
Короба с собой таскали, песни пели, плясали, инструмент первый - балалайка  поя¬вился на Руси. И все от того же Берендея шло.
Великий был он выдумщик на дела такие. И всякий раз царю тому Ивану-1, а опосля Ивану-2 и 3 какую "дань" посылал в виде, указанном выше. Конечно, и другая мзда была, но особо он  этим  отличался.
Балалайку вначале тарарайкой звали. Затем талалайкой. Лалакать люди в песнях вместо слов, не знаючи, начали.
Так и пели:
- Эх, талалай, талалай, талалайка моя. Басурь, басурьма извела вся меня.

Были когда-то такие слова в тех песнях. Уже позже то звать балалайкой начали. Как увидят ,что скоморошники идут, то и говорят:
- Ба,  лалайки  идут. Вон, глянь туды, -  и  показывали пальцами в ту сторону.
Так вот и состоялось название инструмента.
Скоморошники -  это так же от того же. Часто голову людям морочили своими скороговорками. Так  и  закрепилось.
Так вот, из-за этого Берендея не очень любили, мягко говоря. Царь его всегда в пример ставил.
Потому-то муромцы, да владимирцы к нему на разбор¬ки  приезжали. Драки  особой не было, но все ж царю тому один муромец зуб выбил.
Сказал тогда Берендей по-смешному, зла на людей, не донимающих его, не  держа:
- Что за подать такая мне от царя вашего. Я ему скомороха, а он мне зуб выставляет. Неровно как-то получается. Надо и мне царю зуб то выставить.
Рассмеялись тогда муромцы и помирились с тем царем. Опосля дары разные присылали, чтоб  обиду за зуб тот не держал.
Надо еще сказать, что татары те гостеприимны очень были. Бывало, кто к ним зайдет или заедет поутру, то только к вечеру, а то и на следующее утро и выберется. Любили они людей русских и хотели доказать свою пре¬данность за доброту в земле оседлой содеянную.
Так и говорили они и сам Берендей:  
- Спасибо вам, люди русские. Вовек не позабудем про благие дела ваши. Стоймя за вас стоять будем и во всяком деле помочь будет идти.
Так они и поступали всегда, помня об том. Но в ряды годы перемены случа¬лись разные и от  того пострадало  то  гостеприимство и  "зуб" та¬тары заимели на русичей коренных.
Но то дело поправимо. Коль добром об¬ратиться к любому, то он всяк тем же и ответит.
Так говорил Берендей и так оно в душах татарских состоит. На то как Бог и надежду возымаю свою.   К уму, а значит, к душе их обращаюсь в сказаниях каких своих.
Все вы люди по корням русские, только вот земля ваша большая наложила свое вето на вид внешний. Вера же предлогом не стоит, хотя по сторонам в разность уходит. То так случилось и об том будет сказано еще впереди.
Вера - она лишь к любви призывает, да к дружбе всякой. Нет разности ни в одной из них, за исключением  внешних  обрядов.
Душа веру любую одинаково воспринимает.
А человек - это душа и есть. Потому, так и говорят, душа-человек. Хороший, значит, добрый и ко всему так же относящийся.
А то, что говорят: "не званый гость - хуже татарина",то просто глупость людская. Никогда татар таким не был плохим, чтоб говорить такое.
Это от слабого ума произошло, да так в лета и передалось. Потому, говорю еще раз, ко всем сразу обращаясь, как Бог. Нет среди вас тех, кого земли паразитом обозвать можно. Есть люди нехорошие и с одной, и с другой стороны. Они воду мутят. Создают условия для мзды какой-то, якобы из веков происходящей. Никто никого не предавал. Это подлог или ложь для раскола народа русского. Знали те, что творили это, о родстве кровном и даже анализ крови той делали. Потому, всячески пытались подо¬рвать все и кое-чего добились.
Хоть и велик громкий начальник был, но все ж на удочку ту попался, и на¬род зазря пострадал тогда, хотя доказал свою преданность не раз.
Это боль того народа и она также в душах состоит. Ее изгнать надо. Время то про¬шло. Пора к любви возвращаться и забыть смуту  ту, от ума слабого происхо¬дящую. Это совет мой божеский такой всему тому, кто  татарином  зовется  или  к  нему  причитается.
Но возвратимся к делу тому, ныне новгородским обозначенному. Toeсть, к сребренникам - деньгам самым первым на Руси.
Нарезали немного сребра тогда, а она только-только обнаружилось в зем¬лях оных, и царю повезли, как дань они значит. Что-то новое придумали.
И то царю мало понравилось. Сказал тогда Иван-1 так:
- Что-то вы, новгородцы, на всю землю русскую славитесь, выше Киева состоите, а к делу какому никак не  приучитесь.
- Ну, не всем же, как басурь тешиться, - ответил ему муж  новгородский.
- Вот-вот, и я про то же, - ответил царь, - придумайте еще что свое и тут же мне привезите.
- Так, привезли ж вот, сребро, мелко порезанное. Драгое  ведь  оно.
- Знаю, что драгое. Но мало весьма, да и разрозненно состоит. Одно больш, другое меньш. Сотворите с ним дело какое и умение докажите.
Обиделся муж новгородский, но стерпел тогда, да только и ответил:
- Что ж, коль велишь, царь - то сделаем. И дело  то  сотворим.
- Вот и сотворите, - сказал Иван-1,как отрубил, да на том все и закончи¬лось.

Это так Иван мзду свою, обидь, за отца упокоение тому народу воздавал. Так в том и брату своему признался.
- Пусть, побегают, яко волки голодные. Надо было честь знать и хвалу нашему отцу воздать. А то только Юром своим и гордились.
- Дак, так завсегда было, - ответил ему Иван-2, сын средний, - чего ж тут на них грех таить. Какие люди они - знамо уж давно...
    
И вот новгородцы к делу другому дошли. Начали они монеты первые круглые печатать с царским именем князя своего новгородского, чтоб царю от того еще злее стало. Так и говорили:
- От сребра нашего не откажется, а от имени какого лютью  взойдет. Вот, будет потеха.
А надо отметить, что князем тем сын Юрия Долгорукова был, имя которому было Михаил, а отчество Юрьевич.
Опосля умер он так же от разрыву сердечного. Вобщем, с этим новгородцам везло мало.

Так вот, на первой монете той, сребренником зовущейся, был он отображен и имя его поставлено сокращенно буквами тех годов. Всадник на коне выгра¬вирован был /вдавлен, значит/. Выпуклость опосля ста лет пошла в монетах тех.
Так вот. Привезли дань ту царю Ивану, а он еще пуще разозлился.
Велел ма¬стеровых казнить. Монеты те исчерпать /черпали их ведром и тазом/ и всяк  переплавить.
Так и совершено было. Правда, людей  все ж не тронули, а мужа того, что дань возил, казнили.
- Головою поплатился он за свою выдумку, -горевали новгородцы и всех царей по роду тому в тот миг возненавидели, а опосля решили своих возвести на трон тот киевский. Но не сразу  то все произошло.
Во время плавления сребра того заметили люди, что оно с другим видом объ¬единяется и цвет мало меняет. Обрадовался царь тогда и велел им молчать всяко.
Сам же сказал так:
- Буду я от того богат сребренниками теми, когда сам захочу то сотворить. Тех же новгородцев накажу. Подлог совершу, а они того и не заметят.
Но время шло, а дело то не делалось. Не нужны были тогда еще деньги на Руси. Мало помалу за то дело забыли, но все ж царь новгородцев тех другим донимал.
Так вот, за дела те с деньгами первыми, прозвали его алтынной душой или алтынником. Ал  - то значит, жадность  людская  звалась. Так и говорили:
- Ну и ал ты и до всего хочь премного.
«Тын»  же -  ограду  какую  обозначало.
Совместно -  значит, душу царя загребущую или жадную, в оковах тела его показывали.
Прятал поначалу в карман одежды своей /единственный был карман/  те сребренники, якобы для то¬го, чтоб скоморохам или люду простому подавать. Но люди другие жадность к тому видели и все подмечали.
Не раздавал он то, а всяк под подушку прятал, а то и в одном месте ссыпал для услады души своей, даже братья над ним за то смеялись.
Но они в шутку сводили смуту душевную ту, а люди нет.
Сразу царя алтыном обозначили.
То была самая первая мера русичей души человеческой. Это уже дальше алтын как деньги состоялось. И в том был смысл ее первоначальный.
Оттого же слова Алтай происходит. Только "тай" нужно читать как «дай». Твердости было мало еще тогда в русском языконаречии. Вот и говорили, руку протягивая "тай", что обозначало дай. И это позже состоялось, уже после "ига  монгольского". Деньги пошли тогда  эти. Оттого и просили так:
- Алтын  тай?
Вот оно одному великому путешественнику понравилось, и он тому царю ту весть привез. Так и закрепилось - Алтай.
И вначале оно раздельно пи¬салось. Слилось от неграмотности писак русских, как никогда общему не подчинялись и всегда всяк по своему излагали.
От этого разноречие об¬разовалось и всякое иное истолкование слов от одних корней происхо¬дящих. Все это также к сказкам относится и о нем же и упоминается. Нужно только по правильному понимать что.
Кое-где самим писакой вели¬корусским ошибки совершены и это надо в учет принять. Был он также малограмотен, хотя и к высшему свету относился.
Всяк по-своему писал и слова придумывал. Есть в деле том и божья помощь небольшая, но она в иное русло направлена. По большей части в сторону патриотизма русско¬го, да тех же сказочных сочинений, чтоб ум русский сообразил и историю свою понял правильно. Но, конечно же, того не произошло, а еще хуже ста¬ло.
Вовсе позабыли историю свою и в сказках всю правду ложью  обоз¬вали.
"А было у царя того три сына и все Иванами звались: два умных, а третий дурак..."
Так вот сказка любая начиналась, и тот народ еще об том помнил и знал, о ком говорится. Про то же  сейчас описывается, но вряд ли кто  поймет досконально, в чем дурость та выражается царская, ибо за делами она скрыта и белыми нитками зашита.
Ну, да ладно, пора от сказок к другому возвратиться и обозначить того же  царя пo-новому.
Вскоре съезд великий состоялся. Всех удельных кня¬зей, как то тогда величалось. Удел земли был у них. И хотя князьями они не были, люд да и царь сам их так прозывал, про себя посмеиваясь.
- Какие из них князья. Зад обложен, нос встревожен, так и тхнет смердью, - это Иван 1 научился у скоморохов своих таким острым высказываниям.
Так вот. Согласно дела того нужно сказать вот что.
Никогда на Руси не состояло большое количество   князей. Их просто не было.
Точнее, были те, кто царские места занимал, да их дети непосредственные или братья, которые в том же народе по-разному могли зваться.
Всех тех липовых удельных князей или людей волостных просто обозначали так и величали. Так люди хотели. Не возражал тому и царь, не желая с ними спорить или ссориться.
Ибо ссоры уже знал, чем заканчиваются для всех. Подле каждого такого липового князя сидел летопитец или человек божий из числа тех недобитых ранее.
Они писать, читать мал-мала умели, потому и брали их на службу к себе, пренебрегая каким-то запретом общим.
Вообще, запрет на Руси  - то только так считалось. Каждый на месте по-своему власть чинил, но внешне приличия соблюдали, и закон якобы исполняли. Оттого и разврат душевный состоит и в делах каких также.
Так вот, собрав всех тех, в новь нашу обозначенных князьями и уделами, царь речь свою такую произнес:
- Желаю я видеть вас почаще здеся подле меня. Токмо не так дела правите мои в землях своих. Надобно отчет держать по ему и докладывать мне устно али пером, коль умеет кто. К делу сему своих преданных слуг приспособите. Пуща, пишут, коли умеют, за вас. Вы же говорите писать, что им надобно.
Хотел я было вольную вам создать всем, чтоб сами дела сотворяли, а  я, как царь, только общим заведовал. Но сетуют люди, что так, мол, нельзя с вами поступать. Спаскудитесь вы и их до предела какого доведете. Велю докладать каждому, близ али подалек стоящему люду, мне о делах каких непригожих ваших или вам о их действиях каких. Токмо сам вершить суд буду.
Правду добывать стану и за то вы все правдивым меня обозвать должны. Такой есть мой указ царский для вас и всех остальных. Сие не писано будя как закон. Но исполняться должно и на деле подтверждаться.
Распустил царь Иван-1 тех, кого собрал, и так они и не поняли, чего сюда в Киев приезжали. Но все ж, чрез время челобитные всякие и прошения пошли к нему. Порадовался тогда Иван делу тому.
- Всяк бы так исполнял, яко люд русский. Грех жаловаться мне на усадников княжных. Дело исправно чинят, всю  весть    доставляют.
Так вот пошло в народе  еще одно  имя,  приданное тому царю. По  его  же  веле¬нию сотворенное.
Был ли он на самом деле справедлив, об этом можно судить из того, что с новгородцами вытворял, да и с другими. Но, как говорят, сла¬ва та состоялась и вера в царя справедливого повсюду пошла.
И вера та кровью часто омывалась людскою, ибо праведники на местах творили свои подчиненные дела в угоду тому царю.
Что еще можно сказать за его правление?
Обосновал он город Остросмысл, позже именований именем его, Иваново - то и есть град тот царский.
Хотел он там успокоение свое найти вне дел всяких. Потому и обосновал и даже храм воздвиг, чтоб, как говорят, под рукой был. Даже монастырь небольшой соорудил из древа. Позже он снесен был, хотя след небольшой все же имеется от того.
Назвали град тот так потому, что то царское имение или, как тогда гово¬рили, удел его был.
Так и прозвали - Иваново. Значит, Ивана-царя.
Особо в делах каких важных сей царь замечен не был. Так, как говорят, текла вода тихо из-под камня, да на том все и кончилось. Опосля смерти его, году на сорок седьмом, стал  брат  меньший править - Иван-2 значит.
Ему битва та предстояла, что Куликовской ныне обозначена. Да, не дожил он до времени того и власть всю брату последующему пе¬редал .
Иван-3 на себе "иго" то монгольское испытал, и битву ту учинил.
А как то все было, сейчас по порядку и расскажем.
Иван-2 правил немного. Всего восемь с небольшим лет. Город Ярославль при нем на ноги стал, и город Острогожск он обосновал. Да, на том все дела земные завершил.
Ко времени кончины его к границам Руси той Литовское княжество близ подступило. Челобитные шли к царю бесконечно или доклады, значит, о деле том. Грань литовцы-рыцари не переходили.
Боялись, что русские снова их не поймут и всей землею своей восстанут. Просто на то время народы те пополнились, и само княжество разрослось в стороны и к граням той Руси.
С другой стороны начали "моголы" "наступать". Но слово то само по себе дело такое не обозначает.
Тазымская орда в своем составе сильно пополнилась. Было решено вновь реку перейти и двинуться на запад поближе к землям плодородным.
Вначале, послал тот хан, который Чингиз-ханом звался, небольшой отряд, чтоб он разведал, как дела обстоят по ту сторону реки.
Удалился тот отряд, который всадников 600 насчитывал. По дороге на запад, вокруг моря обойдя, он разбился на группы по 100 человек, которые разошлись, как говорят, во все стороны света.
Своим видом, точнее обликом, те моголы казанцев напоминали и вначале люди их за тех и принимали. Так и говорили:
- Глядь, татары идут. Что ж то у них случилось, paз курь так стоит? Надо¬бно спросить. Вестей уж давно каких не слыхивали.
Останавливались моголы те, а их спрашивали:
- Куда это вы, татары, так торопитесь? Пожар аль у вас какой трафился?
- Не татары мы, - отвечал старший из отряда, - и их никогда не видели. Кто то такие?
- А вы  кто  же?
-   Мы племя могольское. Ордынцы. Князь наш ханом прозывается. Я сам сотник. Старший  среди своих людей. Ищем землю мы более плодовитую, чем у нас под копытами состоит. Хотим в другом месте обжиться. Может и рядом с вами, если пустите.
- Мы того не решаем,- отвечали люди простые, - подневольные мы. Князь какой нами руководствует  или  посадник  киевский.
- А поговорить можно с ним?
- Та можно, но далече он отсюда состоит.
- Ничего, кони наши быстроходные. Добьемся до него.

И разъезжались по сторонам. Так примерно все те первые разговоры закан¬чивались. С посадниками или волостными также разговоры велись. Те, в свою очередь, отвечали, что царю подчинены и без ведома его ничего не решают. Крутили головами моголы те, ничего не понимая, и решили двинуться все в Киев до царя.
Спустя время небольшое все те отряды вновь слились возле самого Киева.
Только один где-то задержался. Не стали они ждать его и, выделив сотника одного с несколькими другими воинами, отправили к царю.
А заместо Ивана-2 уже Иван-3 встал.
Только недавно похорон состоялся, и он власть ту царскую принял. Скорбел по брату царь и особо в разговор тот не вслушивался. А лишь рукой отмахнул, сказав, что некогда ему речи вести и что он  того якобы не решает.
- Пуща, удельники  решают, - так он велел,-им  право  то  даю.

Но слово сказал, а рукою письменно не подтвердил. Уехали моголы из-под Киева и снова по землям пошли.
Спрашивали  их  люди:
- Ну, как? До царя добились?
- Да, добились, - говорили те на своем немного ломаном русском, - но мало что поняли. Велел царь всеми землями усадникам распоряжаться.
- Не поверят они вам, - сразу сказали люди.
- Чего ж так?
- Грамоту  нужно  было  везти  гусиную.
- Что  то  есть  такое  грамота?
- Это царские письмена. Должон сам он писать своею рукою и дело то под¬твердить .
- Что ж делать тогда?
- Назад  возвертайтесь. Пуща, грамоту  ту  дает.
Повернули вспять уже всем своим составом моголы, так как и отряд другой подоспел, и вновь двинули на Киев. Опять  люди  спрашивали:
- Татары, куда собрались? Не к царю ли?
- Туда, только моголы мы, хотим на земле вашей благодатной  осесть.
- Э-э, куда  вам  здесь оседать, - говорили те, - царь на  то  согласия  не  даст.
- Откуда  знаете?
- Да, знаем ал его до всего. В брата старшего пошел. Видать, по  крови  перешло.
Моголы растерялись.
Но те же люди сказали:
- Да, вы поедьте, спросите царя снова. Мого уже не таким стал, как  люди  сказ  ведут.
Так вот они и двигались по земле русской. И это движение их "туда-сюда" как раз и явилось, так обозначенным, игом  татарским.
Пришлось тем моголам еще два раза съездить от царя к усадникам, окромя того, что уже ездили. Вобщем, туды-сюды катались, аж люди говорить стали:
-   Что-то тем татарам-моголам неспокойно в земле нашей. Туды-сюды мотают, аж лошади их кричат.
А оно и взаправду. Лошади от усталости ржать сильно начали, проявляя свое недовольство.
Так вот оно и состоялось это слово "иго".
От "слов", брошенных самими лошадьми: иго-го и т.д. Из этого татаро-могольское иго произошло. > .
Шутили так люди сперва. Это позже оно как татаро-монгольское состоялось.
Уже в те времена, когда Монголия, как государство образовалось. Чиновники русские велели тогда изменить состав этих слов и образовать новое.
Я думаю, не стоит дополнять, как на Руси изменение ведется. Так бездумно и переправили все, сделав тем самым большую глупость. Но мало этого.
Заставили переписать многие исторические документы, так сказать, в ногу со временем, а старое спалили.
И имена менялись, и новые вписывались. Многие хотели почет себе воздать, к роду какому примкнуть.
Именно с тех переписей род донской княжеский состоялся, хотя не было его никогда.
То простой человек был, как говорят, из смердов. К этому же и дру¬гие славу себе привили, раздув ту историю, что случилась до великого по¬боища, а из Чингиз-хана создав великого зверя и мученика всех народов.
Не было того и вовек моголы те больш землю русскую не посещали, хотя стычки из-за драчливости русской и хмели большой были не единожды.
Но, кто же хочет себя виноватым считать и признать какую-то всенародную глупость. Вот и переписали всю историю русскую и такую чушь нагородили, что аж Богу от того тошно и не по себе, когда о чем-то упоминается. Родов княжеских много причислили, ветвь царскую подложную пустили и вообще всю суть дела того исказили.
А теперь, прочитайте, как дело то было.
Итак, возились моголы с царем русским Иваном долго. Раз пять взад-вперед поперек земли русской и вдоль ее ходили. От удельника к царю, от царя к удельнику. Не давал  царь грамоты, а  устно распоряжался.
Думал  так:
-   Поездят, поездят, да и перестанут. Уедут в свои земли оседлые. Какое мне дело до них. Хватит и татар тех, что брат приютил. Так глядишь, землю русскую всю разберут. Гласят, что и они от нашей крови. Ну, так что ж теперь? Землю им всю отдать? А то, глядишь, и на престол своего хана выдвинуть захотят. Зачем мне пакость такая. Пуща едут к себе ни с чем. Нету-ти земли для них у меня. Кукиш им всем, - и царь показал впервые из всех конфигурацию из пяти пальцев.
Конечно, моголам говорил он другое. Сокрушался по делу ихнему. Ссылался на плохих  удельников  и  тому подобное.
Вобщем, хитрил  много. Но хитрость та опосля его и побила. И не сколько его самого, хотя и ему лично дос¬талось, сколько народу  русскому  всему.
То-то и есть, что дурак царь. И уж умным никак не назовешь. Дал бы земли немного - по-другому стало совсем. Потом, все равно расширились бы, но зато государство крепкое стало бы и никто вовек бы   к нему не сунулся когда.
И за то тот же хан с людьми своими благодарил бы вечно и подчинялся всяко. А он так и говорил тем посланникам.
Но дело не пошло дальше того, что было.
Вконец, надоело ездить тем мого¬лам и даже лошадей многих погубили от езды той.
Спешились многие. А какой могол без коня?
Начали они  просить у тех же  удельников лошадей, чтоб домой добраться. Пешком идти ведь замучаешься, да и воин - не воин без лошади.
И в орде то позором считалось, если вса¬дник лошадь ту загубил.
Конечно, удельники не давали того, что просили. Не дал того и сам царь, разведя руки в стороны и якобы даже грустя по делу тому. Сказал, что бед¬на Русь на то дело и приказать он не может.
Вобщем, угробив больше половины лошадей, которые к таким гонкам не при¬выкли по протяженности, моголы оказались ни с чем. Ни дело не решили, ни чего другого не добились.
Вот, тогда, и пошли они к тому татарскому царю, прося его уже о помощи.
Но Берендею дать было нечего. Только шуткой мог их поддержать. Пришлось пешком идти многим обратно, а по пути людей русских попросту скупыми обзывать.
- Жадны вы все, яко и ваш царь, - говорили те моголы, - только и можете языком советы давать. За делом слово ваше не стоит.
Обижались люди тогда на эти слова.
- Что ж мы вам плохого сделали? Мы ведь сами также не распоряжаемся, отдам лошадь - с чем сам останусь? И тот же удельник за то с меня спросит.

Вот так и шло по земле русской то монгольское иго, прося лошадь где дать, а где поесть.
Вначале их кормили везде, как и татар тех казанских, но ког¬да царь помыкать ими стал и дал указ негласный изгонять с земли русской, а кто того делать не будет - то и его гнать, вот опосля этого все прекра¬тилось.
Кому хотелось голову свою подставлять. Гнали тех могол от себя подальше.
- Иди, иди, могол  вшивый, - говорили некоторые, их отгоняя, - нечего глазья  свои таращить. Нетути  еды вам никакой и лошадей нетути. А коль было бы,
и то не дали. Велел царь гнать вас отсель, - проболтался  кто-то.
После того  и  пошло.
Как говорят, терпение лопнуло. Начались ссоры, затем драки, а опосля - настоящие битвы,  в коих по человек 40-50 сражалось.
Тогда-то моголы и мародерством стали заниматься. Отбирали силой лошадей, еду, одежду порою, и шли дальше. Но надо сказать, что люди во многих случаях тех  распрь  были  сами  виноваты.
Стоит, к примеру, древо  яблоня по дороге вкрай  дома  какого. Захотел могол съесть, ведь ничего с собой уже  не  было.
А надо сказать, что в Русь едучи, каждый брал с собой еду, которой по их меркам хватало на много.
Обоз небольшой с ними шел, где курь та настоящая была, а не фазанная, да еще животные другие вроде зайцев. Еще люди из того и смеялись, тыча пальцами и говоря:
- Глядь, еду везут с собою. Да, отродясь мы такого не видели. Чтоб по зем¬ле нашей с едой ездить. Всего ведь полно, только не ленись.
Но так вначале говорили, а потом, когда смех прошел, стали по-другому ре¬чи вести. > .
Так вот, было могол яблоню ту прислонял и яблоко брал, чтобы сьесть. Было, что и ветка трещала или древо само. Вот тогда такие  стычки и сотворялись.
Говорил русский:
-   Чтоб ты, могол, сдох. Я ту яблоню девять годов выхаживал. А ты своею паскудною рукою ломаешь ее. А ну, иди прочь отсель. Не твое добро, не то¬бой сеяно.
- Дай пожрать, - так говорил могол такой, переняв уже у русских то невеж¬ливое слово, думая, что так он к нему ближе состоять будет, или мат к тому добавлял, теми же русскими придуманный. Как правило, все заканчивалось  "на мать".
Оттого  русский   отвечал:
- Я тебе дам, татарина, мать твою туды за ногу, могол вшивый. А ну, геть отседа, а то башку твою  проломлю.
- Не гони, дай пожрать, - просил снова могол, к ветке той обращаясь.
Тут русский брал в руки какую дубину и с нею на могола шел. Ну, а дальше, понятно.
Хорошо, если как-то договаривались опосля драки небольшой, зубы повыбивав друг другу. А то и действительно затем к мечу тянулись и друг друга рубили.
Кто и стрелу пускал в курь какую или ту же козу. Вобщем, дела разные бы¬ли. Но причина одна всему. Голод и безлошадье, а ко всему недопонимание  беды  чужой.
Хоть и хороша та душа русская, но тогда не оправдала себя. Ибо, если так было бы, то никогда бойни и раздора не случилось.
Как говорят, с горем пополам те моголы к своим пробились.
Осталось их из шести сотен только человек триста. Ровно почти половина полегла.
Рассказали все Чингиз-хану, который прозывался так за свою походку и ши¬рокое улыбающееся лицо.
Вообще, добродушным он был человеком и не под стать многим царям русским.
Все то враки, что убийцей каким его рисуют и в могилу плюют /условно, конечно/. Много дел он сотворил в орде Тазымской. При нем же первая письменность зачалась, что и поныне в русскообразной латыни состоит.
При нем многие читать, писать обучились. Земледелием стали заниматься и одежду стали себе ткать из хлопка, который им привезли /точнее, завезли случайно/ забредшие в их земли иностранцы.
При нем колчеданы начали двойные изготавливать. И самое главное, Орда та стала Золотой  зваться.
Только не от золота самого, которое было, но не в огромных количествах как то считается, а от расцвета орды той, как государства небольшого.
Насчитывала она тогда около 85 000 человек. Все расселены были и широко распространились между теми двумя реками, дойдя аж до самых горных вер¬шин.
Уже позже гораздо, осевшие в горах ушли еще дальше и обосновали Тибетские вершины. Монастыри первыми они стали строить, а уже затем слияние произошло с теми же китайцами. ■ •
Так вот, узнав обо всем, да еще не досчитавшись стольких людей, Чингиз-хан, долго не думая, велел всем в поход собираться. Имелось  в виду  воинам.
Собрал он около 25 000 человек.
Это большая сила была. А если учесть, что все на лошадях и хорошо вооружены, то и впрямь можно было воцариться на престоле том киевском.
Но Чингиз-хану того не было нужно. Решил он просто пройтись по земле русской, силой своей напугать и земли все ж добиться от царя.
Так он и поступил.
Вторгся в пределы той Руси и так скопом и пошел. Испугались тогда сильно русичи той силы великой.
Тьма-тьмущая татар бы¬ла. Когда стрелы пустят, то аж солнца не видно стает. Было так на самом деле.
Хотел Чингиз-хан именно этого добиться. Оттого и показывал свою силу.
Многие удельники сразу бежали, едва прослыхав про силу ту грозную, к ним идущую. Люди  же  остались. А куда им деваться. Не бросать же  свои земли. Идти ведь некуда.
По дороге на Киев, а туда орда та шла, происходили небольшие стычки. По большей части люди свое добро защищали, так как моголы те без обоза шли.
Вот дань они тогда и брали любую. Но не нападали, а  говорили  кому:
- Несите есть, пить и лошадей кормите.
Кто не хотел того и за оружие брался - тот и погибал  в бою каком. Кто же соглашался -то, как говорят, заживо оставался.

Не трогали таких моголы и даже дома меткой своей обозначали для того, что б те, кто по следу шел, к дому тому уже не обращался.
Но русский ум ведь хитер особо. Решил схитрить и на сей раз.
Умники из¬готовили метки подобные и начали себе тыкать по домам. Другие моголы шли и им ничего не доставалось.
Быстро весть свою пустили, и она  до Чин¬гиз-хана  докатилась.
- Хорошо, - сказал тогда он, поняв в чем тут дело, - не хотят по-доброму - пусть, в себе мзду несут свою дальше.
Велел он свои метки больше не ставить, a без разбору брать все, что на¬добно.
А для примеру, остановился всей ордой в одном городе. Пробыл там аж девять дней. Объели весь русский люд. Аж стонать они стали тогда.
До сих пор та стоянка известна и даже души людские память о тех днях хранят.
Так довел тогда до ведома русского ума Чингиз-хан, что так делать не нужно, как они поступают.

Вобщем, хитрость та многим болью обернулась. И люд русский проклял тогда всю лживость и отрезвел мгновенно. Поклялся больше того не чинить и правду справлять.
Так божился и клялся, что аж хан поверил, сказав так:
- Верю, что поняли вину свою, а правильнее будет -  глупость свою. Хотел я, чтоб вы все не страдали от множества войска моего. Но раз хитрецы нашлись, то на их спинах и катайтесь.
А надо сказать, что забирали они лошадей у тех, кто не хотел чем им помочь.
Вот от того опосля и пошла игра в лошадей среди детей, а то и взрослых.
Тогда только это без смеха было. И взаправду катались на винов¬ных каких. И всякую мзду те же люди своим виновным чинили. Так оно по¬велось тогда и сохраняется до сей поры.
Кто не понравился чем-то или одиноко возрос - то сразу на нем, как тогда, хотят все отыграться.
Потому, ум русский обустроен только в равенстве пребывать завсегда. Это болью добыто в предыдущей жизни и так дело то будет сохраняться, пока в тот же ум другое не взойдет.
Исключение составляет небольшое правящее естество. Да и то на какое-то время. Если люд не видит никаких доброидущих перемен, то и для тех нас¬тупают "черные" дни.
Так вот продвигался Чингиз-хан к Киеву. И то движение его мигом до царя донеслось. Хотел он  бежать.
Но куда?
Вот тогда и обратился взглядом на Москву.
Хитростью убедил киевских мужей в деле том, и сам тихо удалился, обойдя стороною ту тьму могол. Вобщем, как говорят, дороги Чингиз-хана и его разошлись.
И как раз посере¬дине пути. Моголы к  Киеву дальше подались,  царь -  к  Москве ближе. Решил так тогда для себя:
- Пуща  побродят, яко  волки  по  земле русской. Мзду  разожгут. Вот  их  люди  и  побьют. Я  же  в  стороне  останусь.  И  пред людьми, и  пред  ними чист буду. Скажу - не ведал то. Никто не сообщил вовремя. Я же на месте не сижу, а по землям с объездом нахожусь.
Так вот с той поры многие поступают в чине царском или другом важном для всех.
"Дело мое - сторона", - так и говорят, - ничего, мол, не ведаю и не знаю. Не донесли, не сказали, не упредили и т.д."
Но вернемся к делу тому.
Итак, Чингиз-хан к Киеву пришел, а царя там нету. Так ему и сказали. Рассердился тогда великий могол. Понял он цареву хит¬рость и сказал так:
- Раз вы и ваш царь такой ушлый народ, то будете дань мне платить, как великому полководцу. Я землю вашу захвалил и теперь для вас всех царем или ханом буду.
Испугались тогда киевляне и весть скорее к царю бросили, чтоб побыстрее возвращался.
Чингиз-хан же со своим войском под Киевом остановился. Месяц целый там стоял. Киевляне кормили всех и поили. Лошадей на постой взяли.
Как понимаете, орду такую прокормить тяжело. Стоны и недовольство вскоре пошли, а царя, как и не было. Весть, гонцом посланная, уже назад возвернулась, а самого владыки земного не было.
Прокляли тогда киевляне царя того и мужи киевские сказали так:
- Век бы их всех не видеть. Перевелись князья на Руси. Кровь не та пошла. Перепорченной чернью стала. Будя теперь своих избирать от люду посадского и мужей великих, в труде того добившихся. Гетманами будя звать их. По-своему. А царь пуща там в Москве сидит и пусть  носа  сюды  не кажет.
Опосля этого пошли все те мужи сбором к самому  Чингиз-хану и сказали:
- Хан великий Чингиз. Решили мы больш царю не подчиняться. Изгнали его самостийно. Будет теперь у нас гетман править, из нашего числа избранный и от земель окраинских. Прости нас за такого царя бес¬толкового. Терпели то все мы. Думали, что князь настоящий, а оно не то. Да и взаправду так. Два сына умных более слыли, а третий, как дурак повел¬ся. Хотя и те тем же маялись. Будем тебе дань платить, как схочешь сам. Назначь, а мы  то люду истолкуем сами.
- Не надо мне вашей дани,- ответил Чингиз-хан, видя такой раскол Руси великой, - я и так ее беру повседневно. Но коль так случилось и решили вы от своего царя отказ вести, то знайте -  я на вашей стороне. Такого дур¬ня еще не встречал. Я к нему на беседу, а он бежать собрался. Людей своих посылал прежде, чтоб вопрос земли решили. Нам то много и не надо. Могли бы занять то пустое, что паволжъю зовется. Древ бы насадили, пахоту какую лошадьми взвели. К делу тому люди  мои  уже  приучены.
- Как лошадьми? - удивились тут же мужи киевские, - мы того не ведаем. Не покажешь ли нам, не обучишь, хан великий? - попросили мужи и все склонили свои головы.
- Обучу надальше, - ответил хан и, голову в сторону повернув, подозвал к себе сотника одного.
- Останешься здесь, Челубей, - сказал он тому, - обу¬чишь сих людей делу пахотному. Как сох строить также покажешь и как плужать опосля того, чтоб земля камнем не бралась. Даю тебе сроку немного. Учинишь то все - ко мне возвращайся. Буду я возле Москвы стоять. Хочу про¬учить царя того, чтоб дурью народ не изводил. А коль услышишь, что я по¬вернул к себе, то и сам туда же по пути сворачивай. Встретимся на земле нашей или возле паволжи той. Вобщем, как успею я с делами справиться. Даю тебе две сотни людей. Не хочу,  чтоб люд сей под тяжестью нашей изне¬могал дальше и так прокорму у них мало осталось. Зима впереди, надобно запасы сделать. Покажь им как в землю сухую по осени ближней зерно бро¬сать в зиму идущую. Всходить заранее будет и под снегом цвет свой сохра¬нит, по весне в рост уйдет и к лету раннему заколосится. Прослыхав то, мужи киевские   аж  рты  пооткрывали, да  так  с ними и застыли.
- Слыхали все, что сказал сотнику своему при вас. Он тому делу обучит, а опосля ко мне присоединится. Не причините вреда ему. То человек божий. Бог его нам на земле его оной держит. Слово какое говорит, а мы его  чи¬ним  опосля.
- Спасибо тебе, хан великий Чингиз. Не причиним вреда никому. Может, подать какую драгую дать, чтоб память была  какая?
- Не надобно того, - ответил Чингиз, - не за этим приезжал и без того поеду. Чините волю свою и скорее изберите гетмана своего, а то чую я, что
царь захочет вновь к вам податься, чтоб встречи со мною  избежать.
- Так и поступим, - обещали люди, вновь кланяясь и назад, уходя, отступали.

Ушел поутру Чингиз-хан, как и обещал, всем войском своим снявшись. Вздохнули свободно киевляне по делу тому и побыстрее гетмана избрать
своего решили.
Весть по земле окраинской и своей пустили, а также к Тмутаракани она отправлена была.
Вскоре выборы те первые на Руси состоялись. Избрали гетманом одного человека из простых кровей, но из люду посадского.
Занимал он в земле волынской посадное место. За то, что он так скоро на престол киевский пал и назвали его гетманом Скоропадским.
Так то имя его в истории и состоит. Хотя имя настоящее  другое.
Василием его звали, а  по  богу  Иоанном.
Рос он без отца и тогда бывало такое траплялось, потому отчества не было. Но прозвали Василий Иоаннович.
Божье имя данное отцовским стало. Фамилия же так Скоропадской  и свершилась. Это была первая  фамилия вообще на Руси.
До того людей так не обозначали, а только по роду-имени.

Соответственно этому род его продолжился и дошел аж до этих времен.
Тмутаракань тогда не посылала своего человека. Решили они сами по себе остаться независимо, хотя вновь избранному подчинились и признали за власть новую.
Именно с того момента началось деление Руси на Украину, Крым, Белорось и саму Рось, объединенных под одной управой. Так повелел гетман Скоропадский опосля небольшого срока своего правления, но об том чуть позже по¬говорим .
А пока возвернемся к Чингиз-хану и Челубею. Оставленный сотник занялся указанным  обучением и спустя месяца два также в путь пустился, оставив после себя зерно, в пахоту близ осени брошенное.

С той поры вот народ русский и начал выращивать озимую пшеницу. И надо сказать, это их очень спасало. Не всегда в весну можно было усеять что, а посеянное уже росло и глаз радовало.
Обучились тогда сох  /соху/ делать, а также плужать, тоесть после вспашки сохою землю разгребать руками.
Это опосля уже грабли придумали и тот же плуг вместо сохи, и по-новому все назвали. А тогда все было именно так, как сказывается.

За то время Чингиз  дошел до Москвы, но царь Иван-3 вновь сам себя перехитрил. Убежал в другое место ближе к новгородцам и в волости Тверской осел, так обозначенной за твердь земли оной в пахоте и деле приусадебном каком.
Разозлился тогда Чингиз по делу тому, но на люд возлагать дань не стал.
Только и сказал:
- Передайте своему царю дурному, что его уже из Киева изгнали и вскоре вообще из русской земли изгонят. Я ухожу к землям своим, но вскоре возвернусь обратно. Оселюсь на землях, паволочью обозначаемых. Там ханство мое стоять будет. Раз царь на то добра не дал, то я сам получу его от самого Бога. Есть у меня такой человек, что с ним речи ведет. Челом бьет он всегда, когда хочет ту речь с ним вести. А еще на колени садится глубоко, земле ближе. Челом же к ней самой преклоняется. Говорит, что так
Бог услыхать глас его слабый может сильнее. Вскоре встречусь я с ним по дороге и путь  совместно держать будем. Прощавайте, люди русские, и впредь себе царей-дураков не избирайте. Только и годен, что на печи си¬деть, да сказки какие рассказывать своему коту.
На том речь та и завершилась.
Чингиз-хан ушел от Москвы и направился в земли свои, мзду никому не чиня и по пути ничего не разрушая, как то сказано было ранее.
Решил он для себя так:
- Зачем людей простых трогать. Мзду только распускать. Хватит им и одного горя своего от царя-дурака. Вскоре сам ближе оселюсь и будем жить в мире и согласии общем.
Прослыхав, что Чингиз от Москвы отошел и к себе в земли направился, Челубей со своими двумя сотнями также туда повернул.
И все, как говорят, было бы ничего, если бы в то дело не вмешался сам русский царь.
Решил он за слова, Чингиз-ханом брошенные простому люду, наказать его. Но напасть на него самого, конечно, побоялся. Да и вряд ли кто сог¬ласился бы сделать то.
Потому, уговорив князя Тверьского, кторый на реке сидел, Доном зовущейся от слова Дон, что значит дно / сквозь воду дно завсегда видно было /, двинулся царь  наперерез   тем двум  сотням.
Надобно сказать, что князь тот / а вообще, сам простой посадский человек, это просто люди так его величали / не особо хотел дела того. Но, тщетно¬сть души его взыграла, и алч своя погубила. Обещал царь ему многое, по¬тому и согласился.
Вскоре достигли они одного места, позже полем Куликовским ставшего, и стали дожидать Челубея  с его воинством.
Силы примерно равны были, и царь особо не боялся, хотя в бою том за спи¬ны другие все  ж прятался.
Надо сказать, что поле то так зваться стало от криков куликов –птиц обычных, на Руси той водящихся. Много их было и опосля битвы, и схоронения многих, они стали кричать поутру и ближе к вечеру.
Кости те, да и души бродящие покою не давали. Опосля  люди, поселившиеся  в  тех  местах, стали их убивать за крики те.
А позже и в еду пускать.
Так вот их и не стало в местах оных, а поле Куликово вовсе в стороне от настоящей истории осталось.
Находится оно сейчас в двадцати минутах езды от града Владимира или Суздали по-старому. В сторону дороги новго¬родской, от Москвы идущей. Как paз край обочины и есть место оное. Часто там аварии случаются, часто случаи убийственные происходят.
Много костей там хранится и до сих пор души те бродят в поиске успокоения от дела того адского. Ровно в тридцати километрах от града того по маршру¬ту пролегает. Там же могила потаенная общая находится. Она расскажет частью правду о дне том и возвеличит труд многих потомков по делу сему.
Но то еще не скоро будет и кости еще отомстят по-своему. Прозрение порой сквозь души иные доходит. Или иначе, сквозь горе людское.
Но повернемся к делу тому и опишем, как то все  было.

Итак, войско царя русского - Ивана-3 возле поля того обосновалось. Главным в деле ратном стоял тот тверской князь или посадник, имя которо¬му было Димитрий по богу, а своего отродясь не значилось. Так получилось, что рос без имени или, как говорят, был безродным.
Мать его родила, да так по свету и пустила, имя не дав. Только божье и досталось. Так и звали его - посадник Димитрий. Позже то слово Пересвет состоялось и обозначение Донской.
Итак, к встрече той подготовились, и только моголы издали показались, как русское войско из лесу редкого вышло.
Думал Челубей вначале, что то вой¬ско Чингиз-хана, да и поскакал смело навстречу. Но удивился, когда узнал, что то люди другие.
Сблизились люди или воинства и супротив полукольцом  стали.
Вперед выехал Димитрий  и сам Челубей.
Царь же за спины спрятался и позади находился, чтоб Челубей тот его не узрел.
- Чего хотите? - спросил Челубей у Димитрия.
- Воевать хотим, - ответил тот, в сторону войска своего указав.
- Зачем? - удивился могол. - Чингиз-хан  ведь не принес вам вреда особого. Царь-то вас подвел сам, от него убегая всякий раз.
- Царь со мною и дело за ним стоит, - высказал правду Димитрий и вновь рукою указал.
Войско разошлось немного и вмиг царя того высказало, хотя тот этого не ожидал. Начал он обратно заталкивать всех, чтоб ряды сгустились.
- Что ж то за царь, - сказал Челубей, завидя то, - если не может  сам своею рукою совладать и всяк за спины другие прячется.
- Не царское это дело войну вести, -ответил русич за своего царя.
- Тогда, чье  же?
- Мое, да  воинства  нашего.
- А чего ж  вы на Чингиз-хана не пошли? Видно  силы  той  забоялись?
- Не  боимся  никого.
- Чего ж прятались по лесам дремучим?
- Так  велено  было.
- Ага, значит, как ворь исподтишка хотите дело то чинить.
- Нет, хотим   воочию   драться.
- А   зачем?
- Как зачем? Царь так велел, да и дело чести нашей. Отстоять  землю  русскую.
- От   кого?
- От вас татар и могол совместно.
- Что ж мы вам злого причинили?
- Объели  и  беспорядок навели.
- Так оно у вас так и было.
- Нет, до того все хорошо шло.
- Послушай, давай миром дело завершим. Я в свои земли пойду, ты - в свои. На ваше мысль какую не держу и рот не разеваю.
- Нет. Так дело не пойдет. Велел царь вас побить, чтоб больш на земле нашей не казались.
- А если Чингиз-хан повернет обратно по делу этому? Что тогда?
- Того не знаю. Что сказано, то и творю. Хватит речи вести, давай драться будем. Царь ужо  сердится.
- Что ж, давай. Только зачем головы другие ложить. Силой  между  собою  по¬меряемся.
- То моему уму не подвластно. Царь пуща решает.
- Так, ходи и спроси его.
Так тот и поступил.
А пока ходил, Челубей на земь опустился и стал челом к земле прислоняться, чтоб бога глас услышать. И добился своего спустя время небольшое.
- Не торопись, подумай, - сказал тогда ему Бог, - может, можно беды этой избежать. Но, если другого нет, то сам себя не осрами и стань  воочию, как подобает воину.
- Так и поступлю, - ответил Челубей и скоро встал на ноги, чтобы речи дальше вести.
Завидел то Димитрий, да и другие также и спросил:
- Что ты делал, так о земь головой стучавшись?
- Силу ума своего укреплял, - ответил Челубей, - спрашивал у бога совета. Только не бился я о земь, а лишь касался, чтоб лучше глас мой к богу до¬несся и его слышим мне был яснее.
- Что ж, сказал он тебе? - посмеялся Димитрий, - может, велел  в поле уйти куда, чтоб битвы сей избежать?
- Нет, сказал, чтоб подумали еще. Может, миром можно разойтись.
- Обманом творить дела хочешь, - вскричал за спиной того царь, разгневавшись на тверского посадника   за его нерешительность. - Чего стоишь? А, ну к делу приступай. Зачем я тебе награду сулил, чтоб речи здесь разводил с басуром этим. Beли быстро всем к бою  приступать.
Тут-то тот клич и раздался боевой и завсегда русский "ура".
Бросились друг на друга воины с обоих сторон. Царь к тому делу подхлестнул лошадей некоторых, и битва зачалась. Не успели поговорить меж собою те два нача¬льника ратных, как  сеча  сама собой  и  взошла.
Сошлись в едином бою они, да так оба о земь и ударились  после  ударов своих. Угодили копья прямо в сердца обоих, щиты те слабые пробивая и дань душ людских  богу  воздавая.
Завидя то, царь вскричал то слово русское, обе руки   вверх  подняв.
- Ура, за дело, братцы. Погиб басур главный. То мы их и победим всех. Сказав так громко, вмиг за спину своих спрятался. Но все ж догнала его
одна стрела и в место мягкое угодила, пока он на лошади своей обратно  скакал.
Опечалился тогда царь. Поимел он вражду ко всему, войною зовущееся. Позор получил еще один, но тогда правду скрыл, вырвав стрелу ту с мякотью и о  земь  ее   бросив.
Рану в кустах перемотал и одежду одел иную. Стал оттуда за исходом боя смотреть, рану поминутно поглаживая и приговаривая:
- Пущу слух, что Чингиз-хана я победил и вовек изгнал из земли русской. Землю спас от врагов и от "ига" ихнего освободил. 3а то честь мне бу¬дет великая и всегда чествовать меня люд будет, как царя великого. Димитрия святым обозначу  и  памятник ему воздвигну. Пуща, думают все о заботе
моей великой о люде простом. Князем его обозначу и велю почитать так всем его в годах. Сам скажу, что был в землях тверских в это время. Оттуда
руководил с помощью бога нашего. Челом, яко тот басурь, бил о земь и до  слуха божьего мой глас донесся. Так и скажу. И пуща то делают все люди
тверские, якобы в знак поддержки моей. Так им и объясню, как возвернусь отсель  живым.
/Тверь та, что тогда прозывалась, именуется сейчас по-иному. Вверх земель московских не уходит, а ниже близ Владимира того остается/.
Так вот царь размышлял и из-за кустов в сторону битвы поглядывал. Вскоре поле то, одиноко среди болот, лесных редких древ состояще, кровью омылось, а  надальше  и  залилось  вовсе  ею.
Стал люд русский изнемогать в деле том. Отступать начал. Пришлось царю вновь наперед выбежать, крикнув свое "ура" в очередной раз.
Устыдились воины того и снова в битву бросились.
Царь же обратно к кустам тем по¬дался.
- Не царское то дело бои вести, - так говорил он сам себе, - надо за этим только взгляд вести и подоспевать во  время  нужное.
Раз обернувшись, царь посмотрел, как ход боя ведется. Тут стрела еще одна угодила ему точно в пах, как раз напротив места того, что сзади. Не стал он тогда ее вынимать и дождался до скончания боя, решив показать, что и он в нем участие принимал.
Долго шла еще сеча та, что куликовским или другим сражением обозначена, но  конец  все  ж  ей  настал.
Одержали победу русичи, только-только в рядах своих человек осьмнадцать и насчитав. Ровно на столько их численность и превосходила, не считая царя того "великого".
Моголы все тогда полегли до одного.
Усмотря все то, царь наконец из кус¬тов вышел и, хромая, к  уцелевшим  подошел.
- Велю памятную стезю свершить здеся, - начал он было свою речь победоносную, но кто-то из ратников закрыл ему рот, сказав так:
-   Да, заткнись ты, царь-недотепа. Кому дело сие сотворили и почем мзду вызвали ушедших   могол. Не простят нам того люди другие. Велят головы  снесть.
- А вы молчком двигайтесь, - не особо оскорбился на то царь, - скажете, что могол сам напал. А я подтвержу то по-своему.
- Как  то?
- Потом расскажу, по дороге. А сейчас, сносите их всех в одну кучу. Захо¬ронить надобно. Так Бог мне велит.
- Ты что же, глас его слышишь?
- Да, открылся он ныне мне, яко тому моголу, пред битвою. Потому и устояли мы. Бог на нашей стороне стал.
- Так мы ж силою превосходили по люду всему? -  кто-то ответил царю.
- То все пустое. Бог нам помог в этом. И об том сейчас говорит мне на ухо, - Иван-3 остановился и даже руку приставил в уху, чтоб лучше  слыхать  якобы  было.
Посмотрели на то воины, да и за дело взялись.
Врагов в одну сторону стя¬гивали, своих - в другую. Вскоре две горы бок о бок стали, телами  людскими  наполнясь.
Велел надальше царь яму возрыть мечами и укопать глубоко в землю тела те.
- Чтоб могол не нашел, - объяснил тогда царь тем   людям сторожевым. А были то новгородцы, из-под Твери самой взятые. Там застава их сторожевая или охранная стояла. Еще со времен скифов то повелось, да так и оставалось до той поры.
Три дня и три ночи еще мучились те бедные ратники, яму для тех и других копая. Устали сильно и сами замертво под конец свалились.
Только не умерли, а спать уложились. Да так крепко, что царь добудиться их не мог.
Решил он тогда на подлость пойти. Осталось возле врагов тех, моголами обозначенных, место небольшое. Там он решил схоронить заживо тех воинов.
- Чтоб следов не оставалось, - говорил сам себе царь, дело то проделывая.
Так вот и закопал их всех осьмнадцать. Задохнулись они все тогда, и души ихни и по сей день по полю тому бродят, и всяк мзду учиняют. Хотят отмс¬тить царю тому, да никак не дождутся возврату его из ада земного.
До сих пор держится он там опосля дел своих и злодейств всех учиненных. Так и лежат подле друг друга кости моголов тех да русичей  новгородцев.
И если взглянуть внимательно, то различие найти можно в могиле той об¬щей. Обратно ногами друг другу возложил их сам царь, чтоб, как он сказал, рядком лежали, как службу чинили  заживо.
Так вот и "ходят" они рядком в округе земель тех.
Иногда дорогу ездовую перегораживают собою и всяк свет, от машины идущий, что высвечивает. Многие думают, что то туман небольшой, от  земли  паром  исходящий.
Но то и есть души те человеческие, ни про что тела сложившие в раньшие време¬на. Все то определить можно, если того захотеть. Только сторожно нужно обращаться при определении. Можно и пострадать из-за силы той ве¬ликой.
Но пойдем далее по истории той и закончим сказ о "делах" царя того "ве¬ликого", прозванного самим собою князем Руси всея и опосля записи для убеждения многие оставивши.
Пришлось возвращаться в Тверь царю самому. Не особо боялся он того, но страх все же подгонял всяко.
Лошадь угнал он на скаку и слетел с нее в момент падения, больно спиною ударившись.
Насмерть не убился, но кое-что повредил все-таки и домой уже пеша воз¬вратился, едва-едва ноги волоча.
По прибытии жена оного встречала, руками всплескивала и причитала всяко.
Люд сбежался отовсюду и начал царя обо всем спрашивать. Тогда он и рас¬сказал о битве той и как в ней участвовал посредством бога самого.
Поверили люди, "поверила" и жена, ибо с ним в браке состояла и врознь идти не могла. Подтвердила она, что царь якобы здесь был, а войско то по¬бито и богом укопано, чтоб и след войны той простыл. Вместо того Бог ве¬дал всем память установить и помнить о победе великой русской.
- Я об том сам напишу, - сказал царь, да на том опрос весь тогда и завершился.
Никто не спросил царя, где он был и чем занимался.
- Хворал он сильно, с богом беседы ведя,- объяснила жена, - потому я ему дома  сидеть велела.
Так вот с той поры и пошло помыкание мужей со стороны женской на Руси окрыжной. Всласть той царице дело то повелось среди простых семей.
Отогнав же всех от царя, жена домой его втащила и вмиг допрос ему учинила.
Тот и признался во всем.
- Что ж ты сотворил,- вскинула руки жена, - а  вдруг, могол вновь на землю русскую двинет. Убьют же нас с тобою.
- Не пойдет, - сказал царь, - я следы то все прибрал за собою. Место то травою  урастет, а людям я укажу место другое. Чтоб слух пошел о победе великой, и дух их воспрял. Указ создам: всякого могола гнать с земли рус¬ской, как то Дмитрием Донским сотворено было. Двинет если кто, сразу отпор дадут крайние, надальше силы его таять начнут от крови и до нас с тобою не дойдет. Так-то вот, жена моя сердобольная.
- Так то так, - отвечала она, - а вдруг и взаправду Бог видел все то, и могол, погибая, ему рассказал.
- Коли б так было - то не жить бы мне на свете, - отвечал царь, - а коль живу -  значит, нету того, о чем говорилось. Это так, для отводу  глаз  всякого  простого.

На том их разговор-заговор и завершился. Стал царь вскоре на ноги и начал заниматься делами теми, что ранее для себя обозначил.
Собрал лето¬пись всю в Москву и сам туда переехал вскоре. Велел по-новому писать, а сам взялся труды свои творить и правду ту по-другому оповещать, к де¬лу иногда иных писак привлекая.
Все записи в Киеве иль где состоящие, велел в Москву свезти, якобы для того, чтоб никуда не делись.
- Отделились вы, - говорил он киевским мужам через гонца-посла своего, а также и другим, у коих те бумаги требовал к себе, - а мне надобно исто¬рию семьи своей вести и родов княжеских.
Вам то не нужно, а мне как раз для дела пригодится. Хочу Московское царство я обосновать и тут затеперя править буду, к вам не касаясь.
В угоду тому и отдали все те документы, думая, что царь от них отстанет. Но не так то дело дальше сотворилось.
Учинив разбор делу тому всему, тоесть слухи по земле пустив, место другое указав и т.д. вплоть до дел рукотворных в письменах им самим, царь вновь к тем же киевским обратился.  
Велел гонцу сказать так:
- Передай ослам тем киевским, что вовек их не оставлю. То пошутил я тогда, так говоря. Шутку понимать надобно. Пуща мне, как и ранее, подчинены будут и дань свою возложат, а коли нет - то поступлю как с моголами, коих нет с той поры, яко разбил их.
Так те послы гетману Скоропадскому и передали. Тот мужам киевским все рассказал. Задумались все. Не знали, что делать надале.
И тут их выручил сам господь-бог, послав в земли их иноходца, тоесть иностранца, убегаю¬щего от скверн всяких, за  землей углецкой  творящихся.
Тот рассказал многое люду киевскому и головы тех просветлели. Сказал, что Литовское княжество уже поделено и всяк в своей земле порядок  возводит.
И напоследок сказал так:
- То царю русскому передайте, а еще бросьте такие слова. Кто мзду кому учинет - то от мзды той же и помирать будет, - и человек тот тогда исчез, словно и не было его никогда.
Люди слов тех не поняли, но царю все же передали.
Побледнел тогда царь тот, и голос его пропал на время. Но все ж, с силою собрался и ответил так:
- Не знаю, о чем говорил иноходец тот, но вам так отвечу. Не была земля русская поделена никогда   и так надале того не будет. Не подчинитесь - войною пойду, как на врагов. Так и передайте гетману своему.
Так и передали. И вновь мужи думать начали, что по тому вопросу учинить.
Решили так: дань свезти, а там дале видно будет. Так и поступили. В других землях те же разговоры велись, и вскоре то же состоялось.
Обрадовался тогда царь и объявил всем во всеуслышание:
- Теперяча я князь русский всея Руси. Никогда ни под кем не бывал и дело всегда исправно чинил.
Спустя время   небольшое опосля своза дани той, царь ко всему прежнему добавил:
- Повелеваю я теперича так, всем свозить сюда в Московь дань какую и град сей столицею Руси обозначаю. Так то богу угодно нашему и надобно вновь на Руси церковную службу ввести по-новому. Пуща теперь каждый челом низко бьет о земь и бога простить грехи какие упрашивает. Пере¬дайте мои слова черни киевской и их старшему. Пуща ко мне прибудя, буду речь с ним по делу тому вести.

Так распорядился царь и вскоре встреча та состоялась. Но прежде, чем ска¬зать о ней, скажем о Чингиз-хане немного.
Уходя подальше из земель исконно русских, хан бед не чинил и быстро, как то говорят, восвояси  убрался. Или, и след-то поостыл от следов конского помета, на земле состоящего.
Думал он, что Челубей по следу его идет, потому назад не оглядывался и только вперед продвигался. Иногда доходили вести чрез люд какой, что бит¬ва какая-то состоялась и якобы царь русский бивал его хана Батыя.
Так назвали потому, что был Чингиз-хан в землях русских, тоесть в буква¬льном переводе - хан Бутый или хан Бытый, что обозначало бытно  состоял  здесь.
Так же имя Мамай состоялось. А обозначало оно просто слова "мама, ай, ай". Боялись дети могол тех, взрослые их так пугали. Потому и учредили имя свое - Мамай.
Подобно этому многие другие имена возникли и в истории русской обозна¬чились.
Это тот же царь постарался, чтоб побольше "иго" то якобы было на Руси, и впридачу заменам тем, время взад и вперед расширил. Так-то вот оно и состоялось.
Потому, до сей поры многие дискуссии ведутся. Не могут сочленить одно и другое, писанное в то время. Думают, что об разном говорится. Не было никакого ига. Только то, что порассказали.
Чингиз-хан воротился обратно и вновь к паволжи пришел. Там орду рассе¬лил, хотя часть людей оставил на землях предыдущих.
- Пусть, будет. Еды им хватит. Мало ли, что может быть. Может даже ветром когда пески те снесет и будет земля плодородная.
Долго ожидал хан возвращения Челубея и его двух сотен. Но, так и не дож¬давшись, решил чрез год послать свой отряд на поиск. Но дело то ему не удалось.
Открылся внезапно глас ему божий и сказал так:
- Не ищи собрата своего и моего верного человека, Челубеем зовущегося. Нет больше его. Погиб он вместе с другими в земле русской. Подлость была свершена тем царем, кторого ты не увидел. За то он понесет свое наказа¬ние. Ты же никуда больш не ходи. Пропусти мимо ушей слух тот, тем же распускающийся, и живи своей ордой отдельно. Иногда только землю русскую посещай, но набег какой не сотворяй. Только товаром каким обмен ведите, утварью и тем, что земля дает вплоть до живности всякой. Сотвори молебен погребальный и создай холм, как могилу братскую в местах, неподалеку от тебя состоящих. То памятью живой будет о тех, кто погиб, и вечно дань люд¬ская, в жизнях состоящая, освежена цветами будет. Исполни это и забудь о гласе моем сегодняшнем. Больш ничего не скажу тебе. Ты сам способен на многое. Объясни людям своим все просто и вели не седлать больш коней, и в Русь не ходить. Прощай, Чингиз-хан. Встреча предстоит нам с тобою. Но об том позже узнаешь. А пока оставь след после себя на земле оной.
-   Сделаю все, как скажешь, - ответил пораженный Чингиз-хан и даже покло¬нился незримому  богу.
Так все опосля и состоялось. Воздвиг гору ту Чингиз-хан и памятью люд¬скою об делах каких, в крови творимых, обозначил.
По сей день стоит она и то же венчает. Другой люд костьми лежит там, но дань все та же возлага¬ется. Память о Челубее и той битве междуусобной, ибо в одном роду состо¬яли и практически  то  сберегают  в дне настоящем.
Еще та гора Поклонной звалась. Это позже ее в угоду царю иному в Москву передали. А тот холм воздвигнутый обозначили Мамаев курган.
Так вот история его ведется с самого начала. Заключен в тех пределах и сам Чингиз-хан. Только травою степною могила его заросла, да пылью стари¬ны припала.
Мало что осталось от тех костей и вряд ли есть смысл могилу поднимать оную. Пусть, хранится, яко и есть и пусть, во времени каком прос¬то  обозначится.
Не причинил хан тот вреда много русским, яко они люду его сотворили не единожды.
Вскоре после воздвижения той горы и смерти самого хана, орда покинула те места и удалилась обратно.
Надоели им русские выходки и всякая подножная мзда с их стороны. Велел до смерти еще Чингиз-хан не трогать русичей и завет его свято исполнялся.
Потому и ушли с тех мест, как говорят, от греха  подальше.
По дороге обратно орда разошлась в стороны, тоесть поделилась. Так легче было им прожить тогда. На землю прежнюю мало кто возвернулся. В основном, Сибирь дальше заселили и разошлись по всем весям вглубь той стороны.
С тех пор вот Монголия и обосновалась. Это та же орда, только по-другому зовущаяся. Опосля другие народности претворились. Холод, голод загнал лю¬дей в разные концы земли той. Назад идти не хотели. Помнили, что русичи  не  хотят  того.
Оттого лица их и стать   сильно изменились во времени, хотя не так уж много его и прошло, а язык вовсе стал похож на другой. Так захотели многие, чтоб, как говорят, вовсе не знать истинную свою речь.
Это так  же боль людская и претерпеваема ими в этом времени. Души собранные в телах состоят и времени тому дань свою воздают.
Такое вот произошло с Золотой Ордой, имя которой многие другие с собой разнесли и свою историю составили.
Царь же Иван-3 повстречался с главным из черни той киевской и повелел ему патриархатство  Московское  принять.
Так тот монах и обозначился в дальнейшем как патриарх всея Руси, митрополит Киевский и Московский.
И имя ему было монашеское Епархий. От того епархии на Руси произошли. Это уделы небольшие с землей и домами молебельными. Именно тот монах обозначил молитву по-новому и велел  по указу царя че¬лом о земь бить, чего  ранее  не  было.
Вобщем, Иван-3 начал ту чернь возро¬ждать и возвышать всяко. Начали они тогда свою голову вновь вздымать и люд окрестный по-своему чернить, тоесть обзывать всяко за боли свои, в душах затаенные. За дело то бывали многие из них биты и угнаны из своих приходов.
Вновь какая-то чреда раздора наступила в деле том, святым обозначенном. Вобщем, никак дело то не приживалось на Руси.
То монахи бьют люд, то нао¬борот. Так оно и по сей день ведется. Правда, в дни настоящие святых отцов бивать меньше стали.
К Богу потянулись через них. Но пользы откровения от  того мало. Это для отвода глаз ведется и вера та просто, как предлог делу  какому  ведется.
Вобщем, чинность традиций соблюсти хотят, а душой окунуться куда не желают. Правда, есть и слишком оголтелые в деле том. Так "веруют", что аж головы трещат, а стены, пороги   ломаются.
Итак, завершим дело Ивана-3 и расскажем надале, что сотворилось.
Опосля сказанного, решил тот царь грехи свои замолить пред богом. Сильно уверовал он в него после знакомства с монахом Епархием. Стал царь вновь храмы возводить, людей мастеровых созывать и рог трубить, чтоб дело быстрее двигалось.
Вот с той поры появились на Руси первые "заводские" рабочие  гудки. По нему вставали и на работу шли. По тому же и заканчивали.
Рога те вскоре трубами прозывать начали, а людей  трубачами. Попозже это в рать перешло и к барабанному бою добавилось. Но это уже иная история, а не дела общего.
Надале царь открыл монашеские дворы, тобиш приходы   молебельные.
Это то, что вокруг церкви находится или храма какого. Вобщем, землю черни русской раздавал как хотел, никого об том не спрашивая и ни с кем не советуясь.
В его юрисдикцию входит часть земельного законодательства на Руси, и в частности, это святых  угодий  касаемо.
Издал или переиздал он и чинный закон, тоесть закон деяний всяких. Это совместно закон уголовный и закон норм проживания. Сильно подорвал тот документ деятельность простого населения.
Практически, лишал их индивидуальной трудовой деятельности. Встала первая русская реформа по отторжению земель у свободных крестьян.
Царский указ гласил, что вся земля Руси является царской и только с его повеления может быть отдана кому бы то ни было. Так впервые на Руси люди  лишились законодательно своего участка земли.
Надале участки у царя начали выкупать те, кто по¬богаче. Царь делу тому радовался и еще больше закручивал тот закон, дово¬дя его главы, как  он  говорил, до свершенства.
Казна царская росла. Дань, как и прежде, свозилась.
Не отступили в сторону земли другие и все чинно исполняли, подчиняясь тому закону. Наступил черед и их свою землю  у царя выкупать.
Начали везти все драгое для царя в Московь.
А тому все было мало. Жаден особо был. Не отпускал земли люду другому, что того не делал. Так вот простые смерды ни с чем и остались. Денег у них не было, товаров каких тоже, а сама земля оказалась не ихней.
Это было первое всеобщее ограбление одним человеком и лишение всяких  свобод и права.
Конечно же, царю в том деле помогала чернь своими пропо¬ведями и другим. Шарлатанить научились немного и "чудеса" показывать  всяко.

Оставшись без земли, многие прямо семьями в храмы или церковь шли. Деваться было некуда. Угодники или удельники княжеские изгоняли за не¬уплату с земель, имущества, домов лишали, так как они тоже на земле на¬ходились.
Голытьба или нищенство по Руси пошло великое.
А с ним и другая беда. Начало злодейство, воровство и прочее расти. Начали монастыри мужские пополняться.
Спустя год опосля указа или закона того создались женские монастыри. Там и дети были, и взрослые. Сначала то совместно состояло под одною крышею. Так семьями и  селились.
Но когда Епархий узнал об том, то сразу сослался на бога и библию, придуманную его попередниками, тоесть  предыдущими "творцами"  слова  божьего.
Вобщем, разогнали все то и отдельно расселили по полу. Так оно и надальше повелось. Голодали тогда многие, умирали от того. Царь землю за просто так никому  не  давал.
Дошло все то дело и до татар. Те, не зная, что делать, с земель тех сошли и вглубь степей ушли, чтоб дань ту не  платить  непонятную.
Один царь зем¬лю дал, другой —  ее   отнимает.
Так оно на Руси и по сей день ведется.
Кто умный  придет - то землю раздает,  кто похитрее -  тот  ее   продает.
Польза от того только хитрому,  а не всему люду или якобы государству. Всю ту хитрость знаю и блажь ту повышибу из голов тех праздных. Вот то¬лько время иное   наступит, и земля  ходуном  пойдет.
Сразу Богу многие об¬ратятся. За уплату и  вовсе  позабудут. Грядет время то смутное, ибо смута дейсно будет  великая  от  разгрома  всякого  и  опустошения.

Так вот, царь тот много беды натворил. Думал, что храмы создаст или что еще  - так это богу угодно будет и он грехи те позабудет.
Но не так то стало, как царь размышлял. Был убиенным тот царь от сына своего единого. И ту историю сейчас расскажу.
Долго истязал он народ свой в поисках яко¬бы правды. Много подлогу всякого совершил в самих документах простых и царских.
Выдумал и имена другие, и  междоусобицы русские, и всякое прочее. Это чтоб вину с себя снять и славу во всем присвоить.
Терпел то все народ, терпел, да не вытерпел. Лопнуло, как говорят, терпение то.
Возник злодей первый на Руси, для царя опасный. Обозвал он себя сыном господним и  пустил по земле клич, что Бог его послал справедливый суд вершить на  Руси.
Имя ему было Ермак. Ершист муж тот был и маковист. Рыжий значит, по-нас¬тоящему, или лицо усыпано было словно маком  рябью темноватой. /Мелкие родинки пошли у него по лицу/.
Оттого имя то ему дали, а настоящее просто Иван по отцу  Алексеевич.
Но даже и это не дошло в точности до нашего времени.
Так вот, окружил того Ермака люд  простой и двинулись они на Москву к царю от всего народа  простого  с  челобитной  своей.
Царь того не допустил к себе, а велел злодеев тех гнать подальше. Выступила рать тогда супротив их, но не надолго их силы стало. Разбил Ермак тем  простым людом  войско  царя  небольшое.
Испугался тогда Иван-3 и не знал, что предпринять. Тем и воспользовался сын его, Иваном также прозывающийся, яко  и  он сам.
Встретился он с тем Ермаком и пообещал землю раздать. Сказал, что с отцом сам разберется, а пока он будет делать это, пусть Ермак в слободской пребудет. Toeсть, под¬ле Москвы той район был не заселенный никем.
Так  он  и  прозывался  слобод¬ской.
Согласился на то тот человек и со своим людом, смердом осел в той зем¬ле. Сын же Иван, кторому знак четверти полагался, тоесть  4 по роду Иванов, занялся своим  отцом.
Выманил он paз его на прогулку небольшую за стены самого Кремля, да там и "угостил" сыновьим гостинцем. Огрел его по голове тяжелой палкою, да царь тот так и рухнул на земь, как скошенный.
Опосля пришел в себя и начал озираться по сторонам. Сын рядом стоял и начал палкою тою же проучать отца далее. Вскорости добил его, да так и бросил там на  собак  съедение.
Далее слух по Москве той распространил, что Ермак царя похитил и смертью угостил, а опосля бросил на съед.
Разозлился тогда люд московский простой и епархиальный /монашеский/. Взяли они хором, да и прогнали Ермака от Москвы вместе с теми, кто пришел.
Погром учинили всякий и многих побили. Вобщем, мзду за царя сотворили.
Ушел тогда Ермак от Москвы с уцелевшими и по землям подался люд другой поднимать на Московию идти.
Иван же, Васильевич по "отцу", ибо считал, что его отцом сам Бог был и родился он в день Василия, занял место своего отца настоящего.
Царем сразу после изгнания стал. Велел тут же рать собирать большую и Московь от того злодея защищать.
Вскоре Ермак обратно к Москве прибился. Множество с ним люду пришло и кто с чем: кто с мечом, кто с сохою небольшою, кто с рогатиной, а кто и с косою.
Учинилась битва огромная между ними и войском скорым от царя новоиспеченного. Победил тогда Ермак  и  к  Москве, Кремлю поплотнее подо¬шел.
Стал он в ворота биться  топором и прочим орудием.
Испугался Иван-4 и на хитрость, яко и отец пошел. Вновь уговорил он Ер¬мака словами, поведав, что рать супротив его воли пошла, а его самого за¬точила в месте оном. Мать его тут же все подтвердила и народ придворный, Иваном подкупленный.
Сказал царь Ермаку, что отпустит земли обратно и велит все те законы сжечь, что отец написал. Поверил сему Ермак и от стен отошел.
А надале  вновь в слободской земле оселился и начал   хозяйство    заводить.
Думал царь премного, как от того Ермака избавиться. Землю все ж отпустил вначале за просто так, но думая ее вновь назад отобрать. Слух об том по¬шел везде по Руси и начали люди обратно свою землю забирать у угодни¬ков и на ней в своих же домах поселяться.
Прошло года три с того дня. Иван возмужал немного, статью привстал. Начал командовать при дворе своем грозно.
Губы сжав, нос крючком свернув, брови сдвинув и громко говоря, он команды какие давал. Было то не от силы ве¬ликой, а от слаби его по невозможности Ермака того подале откинуть.
Наконец, додумался он, как от того избавиться.
Вызвал его однажды к себе и, поговорив участливо о людях простых, спросил: не  хочет ли тот такую же заботу состроить в землях других,
-   Слыхивал  я, - говорил  Иван-4,- что в землях сибирских токмо наш люд про¬живает. Страдает он от гнета ига великого. Басуры там засели и житья не дают. Надобно освободить тех людей и грани Руси раздвинуть. Беру тебя на службу царскую. Дам тебе грамоту охранную от меня самого. Езжай, коли схочешь и люд тот высвобождай.
Конечно, согласился Ермак на то. Хотел искренне люду помочь. Вобщем, пере¬хитрил его царь и тем самым решал для себя много проблем. Решил он тем походом избавить землю русскую от астраханцев, тобиш орды той Золотой, часть которой в тех землях проживала, а также от казанцев, кторые уже при нем воротились обратно.
Заодно хотел земли Сибири приспо¬собить и грань довести аж до моря-океана глубокого. Прослыхал он о том от одного кочевника беглого.
Загорелся Иван тою мыслью и решил тут же дело то исполнить. Клич дал по всей земле русской о деле том, якобы народу для блага. Освободительной войной все то обозвал.
Охотников много поимелось и причем с земель разных. Даже чернь тому сло¬ву поверила и в поход также собралась.
Но Иван~4 решил по-своему. Не знал он на кого в своем деле опереться можно. Потому, нашел доверие какое-то среди черни той. Вызвал  к себе главного "богоугодника" и поговорил с ним с глазу на глаз, доверив все свои тайны.
Понял тот его сразу и понял, что можно от дела того и для себя кое-что заиметь. Согласился помочь во многом и мигом той черни  рты  позакрывал.
Сам выступил с речью длинной и обозвал тот поход священным от бога для Руси великой. И, конечно же, освятил по-церковному ту мзду Иванову.
Итак, Ермак в поход собрался. Силу дали ему великую. Народ новгородский только не прислал никого.
Обиделся тогда Иван-4 и мзду на них затаил. Войско то насчитывало до 10 000 человек. Стояли в одном ряду и  простые люди, кто с чем, и воинство уже с секирами длинными.
То Иван-4 ввел сразу же. Сказал, что так легче голову отрубать кому. Кро¬ви от того меньше на рубщике. Опосля немного к тем секирам "штыки" прим¬кнули, тоесть копье к делу тому приспособили.
А еще далее обозвали людей тех или воинов стрельцами царскими. Они ему всяку дичь доставляли и его же охраняли. Боялся Иван, что убьет кто его исподтишка, как он отца своего Потому, свою охрану завел и учредил первую государеву службу. Вот на службе той те стрельцы и состояли.
И было их вначале человек три¬ста всего. Боялся царь за жизнь свою, кторую очень любил, потому и оберегал всяко.
Так вот, спустя годов пять правления того Иванова и началась  освобожденческая  война.
По дороге Ермак присоединил еще людей и довел численность до двадцати тысяч. Сильно объедало войско то народ русский, что на постой его брал  однодневный и потому прозвали его объедническим /обычно обед возводили ему, а ужин и завтрак то сами творили/.
Попозже это слово состоялось, как объединенное, да так в историю и легло по словам  писаки  одного.
Вначале двинул Ермак на татар. Вмиг изгнал их с земель русских и заста¬вил еще дань, кто чем сможет заплатить. Вобщем, изгнали да еще и обворова¬ли по-своему.
Надо сказать, что в войске том много и злодеев состояло. Оттого бесчинство творилось всякое. Ермак на то внимания не обращал. Ему главное нужно добыть было - воротиться к царю и доложить, что Сибирь русская и грань аж до моря доведена.
Ушли татары те вначале в паволжи ближе к Волгограду настоящему, а потом двинулись дальше. Войско по следу шло и загоняло далее.
Понял вскоре царь татарский и хан по-новому, что русские идут к Астрахани и, свернув в сторону, обошел их стороною, а позже назад воротился.
- Пока ходить будут, мы еще поживем,-сказал тот хан, - а уйти куда всег¬да успеем. А так, время пройдет, может царь сменится и другое  что  поведет.
Так те татары и жили на Руси. Все от царей зависело. Кто гонит, а кто рукой манит. Вобщем, не сладко им за всю жизнь вековую приходилось.
Озаренный первой победой, Ермак и другую одержал в скорости. Не стали ему противиться оставшиеся моголы и двинули сами вперед на ту же Си¬бирь.
Хотел Ермак и их обобрать, но затем передумал. Больно много их было и учинись битва какая, то не знатно, как и завершилось бы. Потому, пропустив их вперед, войско то двинулось далее вслед за ними.
Ермак гонцов посылал царю по каждому случаю.
Иван делу тому радовался и всяк у себя отмечал на карте это, а также словами договаривал:
-.  Коли б знал, что Ермак так справляться будет, то уж давно бы его по¬слал. Кто ж ведает о душе человеческой. Потемки она для меня, да и другого всякого.
Вестовые весть свою от Ермака везя, сквозь земли татарские проезжали и диву давались. Вроде писано и знамо, что татар изгнали, а они  здесь.
Говорил тогда каждый татарин тому вестовому, как  царь Смехобрей  их  обу¬чил:
- То не мы, не татары. Их уже давно изгнали. Мы же люди русские половецкие. Оттуда пришли, чтоб земля эта не оставалась пустою. Будьмо царю дань какую свозить и послушно службу чинить. Так вот и передайте.
Слушали то все гонцы и вместе с  грамотой какой слова те  передавали Ивану-4.  Удивлялся тот такой скорости, но слова за дань ему нравились и повелел он царю половецкому тому скорее свезти ее к нему.
- Хочу углядеть я, что то за дань такая. Оттуда решение приму. Дозволить им там проживать, али нет.
Так  и  передали  Смехобрею.
Тот затылок почесал и вскоре свою хитрость придумал.
Послал он царю голубей премного в клетях небольших. Несли они яйца и из них младь появлялась. Вобщем, даже по дороге больше их ставало.
Привезли Ивану ту покладь и сосчитали особей тех небольших. И сказали царю так:
- Прислал царь половецкий, на землях татарских оселившийся, тебе дань голубятную. Пока везли ее, она   и приумножилась во много раз. Как прикажешь поступить с нею, царь Иван?
- Велю отпустить в поле ее. Не нужна мне такая дань. Пуща другую везет.
Так и поступили.
Голуби клеть покидали, в небо взлетали, но вдаль не летели. Тут же на место оседали и вновь своим делом голубиным занима¬лись.
Пробовали их снова вверх кидать, но голуби не шли никуда. Только вверху полетают немного, паря в небесах, и снова в клеть опускаются.
Доложили об том царю. Удивился Иван и решил сам посмотреть. Посмотрел - удивился еще больше.
- Что за дань такая? - сказал он, бороду почесывая, в которой вошь небо¬льшая водилась. - Куда не кинь ее, она вновь к тебе возвращается. Ладно, раз так, пуща живет. Только в место отдельное поселите, да пусть и плодится там. Как нарастет премного - вырежьте. Будет что на стол мне поставить.
Испробую мяса голубиного. Отродясь не ведывал.
Так затем и поступили, как царь велел. Вскоре полюбил он то мясо и велел царю тому благодарность передать. Правда, сказал, что больш того присылать не надо, а другую дань свозить. Но на землях жить оставил пока.
Обрадовался царь Смехобрей и сказал своим так:
- Хорошо, что русский в нас самих не разбирается. Будя и надале мы по¬ловцами-беженцами из Крыма окраинского, возле моря    стоящего. Из степей голодных пришли, да тут и осели. Так по роду и передайте все то. И в годах каких с половцами настоящими какими речь проведите и договор устный составьте. Будем мы якобы сродни им, да внешне чем-то и схожи. Под царя какого пришедшего будем приспособляться. Коль татар позовет к себе - будем татарами, коль половцев приблизит – станем ими. Так вот и будем жить, а с места не двинем свого.
Так вот и состоялось все то и до сей поры никто не знает, где татарин живет, а где половец. Но богу, конечно, то известно. Но он люд  за дело то не упрекает. Понимает, что жить надобно им было и несправедливо с ними в ряды годы поступали.
Но вернемся к Ермаку и обозначим путь его дальнейший.
Опосля изгнания астраханцев, которые отродясь ими не бывали, а стали такими благодаря  переписям исторических сведений по-новому,  Ермак двинул на Сибирь.
Орда разошлась в разные стороны и путь ему освободился полностью.
Обрадовался тому особо Иван-4, получив очередную весть. Понял, что могол  больше  не грозит Руси.  Хотел себе славу ту причесть, но поленился слова писать, да всяко дело переиначивать.
- Другую  славу я дойму, - так сказал он себе и так оно и слепилось.
Продвигался Ермак дальше прямо, если от града астраханского брать. Много люду на пути своем он не повстречал и только одинокие группы и попадались. Удивлялся он этому, но дело дальше чинил.
Так двигался аж до самого моря-океана глубокого.
Много войска порасте¬рял на своем пути. Кто зимовать оставался в месте каком, кто просто жить, чтоб назад не идти, а кто ленился и решил возвращения его подождать. Вобщем,  к брегу дошёл Ермак едва насчитывая две с небольшим тысячи. И уже там те последние идти обратно отказались.
Рыбь под руки к брегу сама  шла  от  моря того. В реках горой стояла, в лесу зверя полно, на брегу живности  другой.
И охали, и ахали русские, и приседали, и стоймя вперед высматривали, что  там  еще. Изобилие  их  поразило.
Тут еще вода фонтаном вверх взмы¬валась и теплом в зиму обдавала. Вобщем, остались и остальные в землях оных, а сам Ермак вместе с десятью людьми близкими  /сродственно  они  ему  приходились/  повернул  обратно.
Решил  царю  доложить  о  деле  проделанном.
Говорили  ему  тогда:
- Не  едь  туды. Зачем  то  докладывать. Прознает  царь про места оные – велит  дань везти  всякую, а то и сам  сюды  переберется.
- Я того не скажу, - ответил Ермак, - только докладать буду, что  вас  тут  всех оставил, чтоб грань Руси охраняли. По землям разным расселили и
места  обозначили, как  града  какие.
- Ох, не поверит тебе царь. Велит голову снести за  неправду. Думаешь, нужон ты ему? Да, на ляд ты ему сдался. Увалень простой. Не обмилует он
тебя  и  душу  к  богу  возведет.
Не послушался Ермак и двинул обратно.
Не скоро путь тот свершался, но все ж  время до Москвы подвело.
Ровно шесть лет отсутствовал Ермак, и царь уж думал, что он пропал в землях оных, так  как вестей больше не получал. Уже руки от радости потирал Иван, когда  вдруг  Ермак  вновь  объявился.
- Заточу  я  его  в  острог, - думал тогда Иван, - скажу, что с делом не справился и войско по дороге растерял. Но вначале узнаю, где он дел его на самом деле и что в землях тех  состоит.
Так вот умилостивил царь верного слугу. Ермак не признавался о благоугодии земли той сибирской. Говорил только, что насильно оставил люд там грань охранять.
Но царь тому не верил. Знал, что просто так жить, где ни¬чего нет, не будешь. Потому, допрос учинил по-своему и для Руси по-новому.
Велел дыбу он смастерить для человека оного. А дыбой раньше тяжести поднимали мастеровые, иногда лошадей или скот куда погружали    забойный.
Удивились тогда этому приказу, но все ж исполнили. На допросе командовал сам Иван. Долго мучили Ермака ,но тайну он не выдавал. Тогда, Иван в злости великой велел жену его разродившуюся привести и дитя малое с нею. Велел их на дыбу поднять. Но и тогда Ермак тайну сох¬ранил.
Обозлился еще больше царь. Велел шкуру или кожь людскую с того Ермака стягивать, чтоб  кровью сошел и смертью своею якобы  погиб от  зверя какого в лесу.
Тогда-то жена его и сообщила царю о том секрете. Думала, что он жизнь ему и ей сохранит.
Но царь, прознав про то, велел дело завершить и тела всех разом с дитем в лес волкам бросить.
Побоялся тогда люд крепостной /в крепости небольшой то все творилось/ не сделать указанного, да так дело то и завершил. Опосля казнил царь и всю родню Ермакову вместе с их семьями.
Только несколько дитят и осталось, убежав в лес подале, а затем в земли другие уходя. Про то, конечно, царю не сказали, а доложили, что дело  чинно  испол¬нили .
Прознав про чудеса земель тех далеких, царь спокою не имел. Велел вскоре собирать войско настоящее и  подготавливать к делу тому ратному и походному.
Тут еще указ издал, что служить годится по многу и запретил стрельцу какому семьей обзаводиться.
Все полки войском одним обозначил и над ним полководца  поставил. Дал ему чин государев и возвел до князей указом своим чернильным.
При нем краски нашли и создали первое чернило.
А был то человек простой из стрельцов отобранный. Дело то исправно чинил и царь за это   возлю¬бил его по-своему.
Не было имени у того стрельца. Потому, царь обозначил его самостоятельно.
-   Темная у тебя душа, отрок  земной, -говорил царь ему, - словно потемки какие для меня в свету очей дневном. Потому, обзову я тебя князь Потем¬кин, а имя сам себе возьмешь. Отчество же по мне будет, значит Иванович. Я тебя таким возвеличил. Знать и в отцы гожусь, яко сыну.
Так вот состоялся первый из князей Потемкиных, и надале все по роду ихнему службу царскую чинили.
Так еще Иван-4 повелел и даже указ об том был. Опосля того много царь на свет таких вот князей пустил. Много фамилий попридумывал сам и даже сословие обозначил, как графья.
Граф -  то от слова графин происходит. Любил царь Иван-4 тем прибором пользоваться. Так вот и обозначил одного "великого князя" из таких же простых кровей.
- Будешь ты у меня в графьях ходить,- гласил Иван тому человеку,- будешь токмо мне лично графин сей подавать и наливать в него. Токмо лично тебе доверяю и больше никому. Графом привселюдно звать буду. Как названье то
услышишь - то знай, я тебя к себе зову. Знать нести графин должен с тем настоем  духмяным.
Так вот "граф" и состоялся на Руси при дворе царя того "великого".
Позже титул такой ввели в подобие лордам, таким  же  графьям и другим чи¬нам придворным.
При самом Иване-4 только один  граф был. Фамилией  обо¬значен  известною - Суворов.
Только вначале слыла она просто Суворовский. Так  сам Иван  же и  назначил, говоря:
- Будя ты у меня князь Суворовский. Я суров и грозен по себе и ты под стать мне самому. Правда, ростом мал, но все ж по лицу подходишь. Будь, яко и я, всегда склонен к тому же и во всем меня подчеркивать.

Вобщем, так дело то состоялось и всю ту красноречивость передавать не¬чего. И так ясно, откуда рода те княжеские другие взялись и почему слова фамильно  возникли.
При Иване-4 начали награждать фамильно и простых людей. Так царь повелел, чтоб знать, кому землю давать и от кого мзду за нее брать.
После казни Ермака царь указ тот свой изъял и новый состряпал, гласивший об отмене всех земных прав.
Снова люд простой лишился всего и кто куда подался. Но на сей раз царь поступил по-другому. Велел он удельникам простой люд прикрепощать к себе и делом  каким  занимать.

Так царь возжелал, чтоб вновь какой "Ермак" не выискался и ему боль причинил.
Так вот и образовался люд крепостной, который вначале в тех самых кре¬постях и состоял, так как ему жить было негде.
То были первые русские тюрьмы, но тогда они так не обозначались и не носили того значения. Просто это было место для проживания многих семей, оставшихся без земли.
Согласно   времени того и условий многие в города подались, думая там своим трудом заработать   хлеба кусок. Так появлялись должности  в более богатых домах, и тот же люд позажиточнее обрастал слугами и даже в царевом доме прошли те изменения.
Возникли дворовые служащие, многие пособники в делах, а позже и регенты в делах зем¬ских. Благодаря своей лени и высокому честолюбию Иван-4 воспроизвел на свет многие придворные  чины.
Не  особо любил он работать и всякий раз на другие плечи то покладал.
Ввел  он надальше правления своего службу чиновничью по делам государе¬вым, также почтовую и заморскую. Так стала она зваться потому, что царевы послушники, кторых он раньше отпустил в земли далекие суд царев вершить, добрались до моря и люд иной повстречали. Чуть позже эта служба была переименована  в  иноземную.
Своя же служба по землям Руси самой стала обзываться земской.
Создал Иван-4 и совет при себе из княжеских, обозначенных им самим людей и ве¬лел совету тому в делах его ознакамливать и какие решения  представлять.
Так образовался тот Земской Собор, что тогда так не именовался, а звался просто сходом волостных да княжеских.
То была первая на Руси парламент¬ского  типа государева служба. Царь всем заправлял, а все иные испол¬няли  чинно и в срок.
Иногда, и их мысль выслушивал, хвалил за то, а  попозжа  голову  отрубал.
Гласил так:
-   Негоже, чтоб царю указ кто-то давал. Токмо сам могу делать то. Совет же можно послушать и к нему сообща прийти. А одному кому нельзя совет тот исполнять.
Так вот, после нескольких казней те советы исчезать стали, и вскоре царь остался только со своею мыслью, так как другие боялись ее высказать.
Часто заходил он в тупик и не знал, как поступить. Все молчали. Царь сви¬репел, кого за влас держал рукою, а кого и бивал ею. Но это не помогало. Каждый волен был терпеть то, чтоб с жизнью за совет не распрощаться.
Тогда, Иван-4 по-другому начал поступать. Собирал совет в одном месте якобы для сбора, а сам отлучался вроде на время по делам. Пока его не было, все меж собою говорили. Царь слушал то, а затем от себя выдвигал. Чуть позже казнил тех, кто то проповедал. Уже позже догадались собранники, что царь их подслушивает. И, вообще, как рыбы стали опосля. Молчали вез¬де и всюду. Оттуда всякий совет  молчаливым  стал.
Никто слов не произносит. Оттуда же фамилии Молчуны и т.п., и всякие царские угодники мол¬чунами  звались.
Так что, не Земской собор был, а собрание одних молчунов, яко глухонемых.
От того надальше царь еще более свирепеть начал. Приходи¬лось ему кому зуб выбить, кому бороду ощипать и даже глаз выколол одному князю. Но те не обиделись. Все готовы были стерпеть - только при власти бы остаться.
Давала власть оная им полномочия большие. Богатели они за счет ее и становились в угод самому царю.
Некоторые даже его побогаче. Но сам Иван того не знал, а доносить ему боялись. Знали, что кто весть ту принесет, то от его руки и погибнет.
Вскоре царь занемог.
Думали все, что помрет. Но то хитрость его была такая. Глаза закрывал он, якобы никого не слыхал, а сам ухо востро держал.
За время болезни той "липовой" /липой его поили, оттого так и назвалось все это/ царь такого понаслушался, что казалось не выдержит и вмиг, став, всех убьет. Но сдержался тогда. Видать хотел поболе правды узнать.
И то состоялось. Когда чрез время он якобы выздоровел, на Руси и при дво¬ре такой кошмар начался, что пуще прежнего. Поубивал царь многих, шкуру живьем сдирал, тела зверю бросал. Вся округа Москови той костьми полна.
Сына свого он также убил. Прознал, что тот хотел на его место воссесть. А еще боялся, что он убьет его ранее смерти обычной. Начали с тем царем опосля всего припадки твориться. Стал он страдать падучей болезнью. За сердце хватался и на пол падал. Долго трясся,  потом  отходил.
Вначале думали, что то снова притворство, но лекарь придворный, из числа иноземцев избранный, кторые потихоньку в землю русскую приходили от бед своих, сообщил всем, что это болезнь.
Но царь долго не умирал от нее. Стали люди лекаря того на смех брать, а самого Ивана Грозного притворой обзывать втихую. Бояться стали еще больше и тело стороною обходить. Бывало царь трясется, а к нему ник¬то и не входит.
Подолгу он так пребывал, но все ж заходить не торопились.

На сиим раздел этот закрыт будет и одновременно открыт раздел другой, ибо с того момен¬та история Руси другой путь определяет.
В обозначение царей-лжецов вхо¬дит и родовую ветвь ту теряет, ибо с кончиной Ивана Грозного к власти иные приходят поочередно, а то и совместно.
Обо всем чтит раздел другой, а этот долгом царским закрывается. Ибо дол¬жен был Иван-4 многим  и потому болезнь та на нем сотворилась.
Болезнь падших душою она обозначена, да так падучестью   своей   в  веках  и  закрепи¬лась.
РАЗДЕЛ   ТРЕТИЙ
У Г Н Е Т Е Н И Е

Итак, болезнью прошлое закончилось, болезнью того же и другое начинается.
Страдал еще долго Иван-4 от того самолично. Никто не мог ему помочь. Лекаря он вскоре велел изгнать, да тот далеко не ушел, а оселился рядом царских хором. Так люди  попросили  дворцовые.
Стал так царский дом   именоваться  по-новому. И люди вместе с ним то же изменение претворили в своем обозначении.
К той поре вокруг Руси тучи небольшие сгустились. С одной стороны раз¬рослась империя Турецкая, Османом руководящаяся, с другой -  литовское княжество  подперло все  границы.
Западники из черни бывшей начали бунты возводить и заколот какой чинить. Кого царь не пошлет в земли те поря¬док наводить и грань русскую обозначать, того и вовсе не дождется.
Убива¬ли или изгоняли его оттуда, а назад к Ивану воротиться тот не мог. Знал, что тот  шкуру сдерет с любого  живого. Взаправду так было, оттого и гово¬рится до сих пор.
Собрал царь войско большое вокруг себя и начал им порядок наводить. То в одни земли пошлет, то в другие. Так вот кровью и правил повсюду. И от того люд простой говорил, что грамоты царевы не чернилами писаны, а самой  людской  кровинушкой.
Иногда тот царь так делал, когда сильно злился на кого и как раз шкуру с того сдирали.
Вобщем, живодер был и таким его народ и запомнил, имя  навсегда  увековечив.
Болып  царей после него Иванами не звали и даже простые  избегали  того.
То  имя  уже  позже  Екатерины-2 зашло, как  дух  времени  в  сподобии  к старому  и  завсегда  русскому.
Был у Ивана Грозного и еще один сын, но он в младенческом возрасте скон¬чался. Попозже царь-отец решил вновь обзавестись детьми, но уже не смог.
Так без наследников и остался. В самой же истории за других Иванов го¬ворится.
Это все о братьях и их отце, кторого  люди сами Иваном прозвали за те имена его в сынах.
Так что, позже Ивана-4 уже никого не было. И всё надальшее  ход  истории  русизны  меняет.
Но вначале закончим оповедь про Ивана Грозного.
Так вот, боясь, что на его землю русскую тевтоны пойдут, из Литовского княжества вышедшие, царь Иван заслал своих послов в земли  ангельские, тоесть английские.
Прослыхал он, что те сами по себе стоят  и решил с ними союз завести супротив тевтонов, литовцев и других.
Прислали англичане ему свою отповедь или ответ. Согласились союз тот создать и велели стрельцов русских мушкетами вооружить.
А они в Англии уже тогда были.
Царь на скорую руку издал указ и велел создать ружейный завод. Но дело то не состоялось.
Мало было мастеровых каких, а времени на обучение не было. Потому, решил Иван-4, что ружья те нужно закупить, а уже затем свое построить.
Так и поступили. Вооружили вначале его гвардию. Тоесть, тех, кто его охра¬нял.
Гвардией же они стали зваться потому, что гвард часто от них  можно было услышать. То есть обозначение русского мата. От того произошло  уже  гвалт, бардак, гвардеть и т.д.
Для обучения делу тому мастеровому и огнестрельному из Англии были при¬везены мастера. Платил им царь чистою золотою монетою, кторая для дела того начала издаваться.
Дело то подряжено было новгородцам. От них же и злато шло. Не любил их царь и всяко зажимал или притеснял. Потому такое вот дело  состряпал для  них.
Почему  так  говорится?
Потому что, грамоту цареву многие руки трогали, и она по большей части на тряпку была схожа. Так вот слово то и состоялось. Вначале решено было поставить заводь /слово то от слова заводить что-то пошло/ близ самой Москвы в окрестностях Кузнечного моста, кторый и тог¬да так именовался потому, что кузнецы там дело свое творили.
Но, подумав, царь решил отнесть подальше ту заводь и  обосновать в районе града Звенигорода, что под Московью.
Там были обустроены первые цеха по тому ружейному воспроизводству. Но то не долго продлилось. Опосля смерти Ивана-4, заводь была перенесена в град иной, чтоб не слыхать было выстрелов, и тишина вокруг Москвы стояла.
Вскоре рать или войско царево перевооружилось.
Но секиры свои бросать не стали. Ружья те только раз стреляли, а врагов было много. Оттого Иван зап¬ретил оставлять свое изобретение воинству.
Надо отметить, что полное воо¬ружение было осуществлено уже во времени царя другого. А тогда, лишь ос¬новная часть ружья те имела.
Несмотря  на свою болезнь и лень, Иван Грозный все же многими делами за¬нимался. Жесток был  и лют особо.
Оттого месяц один в году так прозвали. Подметили, что ко времени тому лють его сильно увеличивалась. Развел тот царь своеобразную шпионскую сеть. Разослал повсюду гонцов-послов и велел им слово от него молвить дружелюбное, а самим дела вести в угоду Руси и ему самому.
Шли у него дела и в Османии, и в той же Англии, и среди тевтонов, литовцев и многих других.
Уже перед смертью он и среди своих начал то  же обосновывать, подсовывая удельникам  царских указчиков. Позже их при¬казчиками определили, а надальше  тот  чин  как  исполнитель  состоялся.
Иногда, народ прозывал тех же душеприказчиками, так как знали, зачем  они  при  удельниках  находились.
Иван Грозный ввел еще одну модернизацию.
Создал он первый тайный совет. Который так звался только лишь потому, что сам царь того хотел. Входили в него князья  и  он  сам.
Удельников-волостных к делу тому не призывали. По большей части там все молчали, как и на Земском сборе, но все же иног¬да речь произносили, так как царь поручения кому давал и велел об них отчитываться.
Позже грамоты заставил писать, а чтоб не читать самому и глаза не томить, назначил он одного человека, которого урядником прозвал.
- У ряд дел происходящих будешь меня вводить, - так он сам говорил, тут же глаза прикрывал и голову назад  склонял  немного, чтоб  поудобнее  было.
Человек же тот ему доклады те читал. На дела же какие особые царь лично люд подбирал, сам делу какому обучал и отправлял, опосля только вести от него перечитывая.
Вобщем, это и были те первые шпионы, о которых говорилось.
Вот, практичес¬ки, и все новшества, взошедшие при том царе. Особое место занимает его отношение с церковью. Хотел и он, уже постарев, замолить свои грехи. Подвластен был особо главенствующему монаху или патриарху всея Руси и Московии.
Понаделал, яко и отец, много царских подарков в землях обозна¬ченных святым людям, как он их величал. При нем чернь та голову под¬нимать выше стала и к власти той снова стала тихо подбираться.
На испо¬веди какой грехи тайные выведывали и ими же потом пригрожали кому. Захотели они имя свое старое  возвернуть  и достигнуть  вершин  всякой  земной  славы.
Так вот та опритчина повелась, что в истории сказана. Только слово то обозначало не только смысл земельных угод или другого. Имелось  в виду и бралось  за  основу  слияние царской и духовной власти.
        Опосля Епархия и введения им епархий, а также образования епархиального союза от состава церкви всех земель русских, на пост тот взошел другой человек.
Имя ему было Димитрий и Митрофан по божьему. Оттого имя как бы слилось и стало попозже одно обозначать, тоесть Дмитрия могут Митей обо¬звать и т.п.
Его восхождение как раз пришлось на момент
кончины Ивана Грозного. Но власть сразу захватить
не удалось.  Пришлось претерпевать другое
приблудное  нашествие  царя, о  котором  далее  сказ
пойдет.
Царь же Иван-4 в боли своей и скончался. Некому было царя спасать, да многие только и ожидали его смерти, чтоб поспокойнее было.
Так получилось, что место царя занял человек безродный, тоесть простых кровей. Исправил он одну грамоту цареву и провозгласил себя сам, якобы в угоду самому Ивану-4.
Привыкшие волю всякую исполнять и еще не отвыкшие от всякой казни, люди подчинились. Митрополит ничего сделать тогда не мог. Пришлось ему тогда терпеть то и дело свое по Руси продвигать.
С момента кончины Ивана Грозного на царском престоле Москвы той кто только не пребывал. В основном, самоназванны были цари, да еще от роду иного старого княжеского.
Первым место то занял прозванный всеми Малютой один царский писец из Почтового приказу, который как раз перед смертью Ивана стал так имено¬ваться.
За время правления того царя самоназванного на Руси великой особых перемен не произошло. Были нападки со стороны Османской империи злодейских групп, численность которых доходила порой до 1 000, а то и больше. Сами злодеи к самой империи не относились. Это разбойники из мно¬гих тогдашних государств, которые объединялись для таких вот набегов.
Люди путали их с моголами, а потому так и прозывали  басурами  или  татаро-монголами.
Войско то вновь перевооруженное /к тому времени на Руси пищаль придумали свои мастера, теми англичанами обученные/ ходило взад-вперед по земле русской и службу царскую чинило.
Только и заслуга того Малюты, что соз¬дал он службу приграничную. Тоесть, начали войска в некоторых местах осе¬дать, казармы себе строить и проживать там.
Люд их кормил, а они его яко¬бы защищали, хотя в земли русские особо никто не лез. Западники только бунтовали, да еще люд какой из  числа  изгнанно  закрепощенных.
Многие отряды войск тех были в земли болотные угнаны для сохранности тех границ. Там содержались в грязи и копоти, без еды порою и всякого добра привозного. Позже многие бежать стали со службы той и оставлять места оные.
Тогда Малюта приказал торг какой туда воздвигать и воинству всем пособлять. Указ тот великую Русь обошел и везде укрепился в силе.
Стали чаевые посады-терема строить, да вояк тех угощать. От того чайные и пошли в деле ратном. Надале дома те к полкам отнесли, да так они за ними и остались.
Много Малюта за свою бытность люду ободрал, много спин исполосовал. Оттого фамильно и именем состоялся.
То не Скуратов, а Шкуратов его фами¬лия. А Бельский уже позже образовалось от починщиков его и друзей  угоремычных  бывших  стрелков.
При   Малюте Русью никто не правил. Все брошено было на самотек в угоду князьям да удельникам. Только черни мало что доставалось.
Сам Малюта го¬ворил, так:
-   Вам Иван Грозный дал всего премного. Тем вот и пользуйтесь, пока  я  не  забрал обратно.
Опосля этих слов задумали его отравить. Но, подумав, решили обождать. Дела все свои уладить и подготовиться к созданию духовного царя на Руси.
Сам Димитрий сказал так:
-   От гадости своей бельной сам скончается вскоре. А нам ко времени тому надо подготовиться. Будем своего возводить на престол  царский.
Так оно и состоялось, но не совсем удачно. Недолго тот царь правил из-за своей близорукости политической. Но обо всем по порядку.
В свое время заключил Малюта договора разные. В пьяни своей о многом не  помнил и некоторые грамоты вовсе где-то посеял. Наступник  же пришел и того не знал.
А когда воочию узрел, то не признал. Жаден до земли и власти был. Малюта сам скончался.
От бели той сгиб. Унесли тело его подальше,
да так в лесу и покинули.
Никто хоронить не схотел. Такой был царь. Слух же духовники пустили, что якобы он в земле Ливонской погиб.
Не было такого и не обозначалась так земля какая. Название то последующий царь придумал, чтоб побольше историю запутать и себя к делу царскому привести сподручнее.
За время Малюты многое из Руси потекло за грань русскую. То были первые коррумпированные элементы или теневая экономика по тому времени.
В угоду чреву своему и подарку какому, Малюта указы чинил и велел про¬пускать всех, кто с грамотой его велся. Позже их подделывать начали и все самоходом без царя потекло.
Так вот.
Объявив о том, что Малюта погиб, духовники сами к власти при¬бегли. В очередной раз  грамоту сочинили и якобы завет составили  царя  прежнего.
Еще и в предыдущую для уверенности добавили, чтоб и Иван Грозный был к тому делу причастен.
Люду простому до того дела не было. Малюта, хоть и зол был, но все ж землю пораздал. Немного ее тогда за самим царем осталось.
Удельники-волостные, да еще князья, от Ивана-4 произошедшие, также особого внимания делу тому не придали.
Они разбогатели больше и бояться царя перестали. Многие своих стрелков завели и даже грани установили. Вот на время то и ложится разделение  земли  русской.
Окраина самостийна  оказалась, Бела Рось образовалась, волость Pижская, волость Тмутараканская /князей там не стало родовых/, Рось само собой обозначилась и как Россия в последующем выделилась. Правда, то еще не скоро произошло.
Новгород, варяги, а по тому времени уже Скандинавское княжество, так же отдельно состояли.
Войско царево получилось разделенным или окружным. Так вот округа те еще издавна на Руси  общей  повелись.
Сибирь, паволжь и другое так зa Росью и оставалось. Никто туда больш не ходил, но в ряды годы дань кое-какая приходила.
То, что царь якобы икру ложкою ел - просто вранье.
Тогда ее еще не солили, да и вообще не употреб¬ляли.
Позже сельдь начали из лосося творить, а уже в веке 18-ом к икре умом дошли, да и то не русским. Оттого, что икру ту не ели, а в реку всякий раз бросали, то и рыбь больш водилась и в ряди-годы ее полным полно было.
Теперь же, наоборот творят. Думают, Бог им еще пошлет. А из чего - думать не хотят. Так то все во всем и творится. Только пользоваться умеете, а создать что некому, да и  не  хотите  вы  с  младу  самого.
Каждый призван тру¬диться. Ан, нет - давай сразу всего премного, а трудиться опосля, мол, будем, яко сможем вообще то делать от лени своей великой да алчи, из года в год растущей. Так вот я вам скажу как Бог по делу тому и речь о другом про¬должу, а то боюсь, времени не достанет, чтоб высказать полностью  всю  исто¬рию  сию.
Итак. Малютой завершили один первостепенный взлет мысли хитросплетущей. По тому пути и другие пошли.
Опричники по слову божьему, ими самими при¬думанному, да по земле русской, уделами обозначенной, начали свою мзду люду русскому воздавать.
Опосля смерти Малюты того воцарился на престоле русском царем сан ду¬ховный Димитрий.
Хотел вначале другого поставить, да побоялся, что от ли¬нии той опричной он откажется, царской власти испробовав. Потому, сам во¬царился, а другам своим объяснил так:
- Бог на ухо шепнул мне, чтобы я сам место то занял. На какуне то было во время святого правления /тогда канон еще кануном звался/.
Так вот и добрался один из опричников до власти той. Правил он недолго. Свои в том помогли. Поняли, что сам то все придумал и место царское за¬нял.
Дело в том, что Бог своего человека послал в среду церковную и апостолатом его объявил. Конкретнее было то все так.
Стояли все церковные чины на кануне одном и песнь влачили к богу. Вошел другой человек -посторонний, и рядом став, стал то же влачить, но по-сво¬ему немного, а опосля и вовсе на другое перешел. Собравшиеся остановились и к нему обратились.
- Кто есмь будешь? Откуда прислан?
- От бога самого, - ответил человек и пальцем в небо тыкнул.
- Обманом взять хочешь! - вскричали все и к нему бросились.
Но словно о стену невидимую ударились и на земь попадали в том храме небольшом.
Испугались тогда, в себя сквозь шок придя, и начали на коленях ползать, чтоб чловек тот их простил и к богу молитву отнес ихню.
Опосля случая того начали все они его подробно слушать обо всем.
Расска¬зывал он многое. О царе том правду разнес, и их самих сказал. О многом другом ведал.
Прозрели слепцы те и в то поверили сполна. Тогда вот обман и раскрылся. Тогда же сама церковь Димитрия Лжедмитрием обозвала и с царского престола скинула.
Хотели иного водрузить из своих, но чловек тот поведал, что бог супротив того стоит.
Нужно посадить тех, кто по роду княжескому состоит из новгородцев, к тому престолу Московскому и всея Руси опостылых.
Так и поступили погодя. Человек же тот сник - пропал, значит. Был он в келье небольшой, да вмиг один и удалился.
Видели то многие и вера от того еще больше укрепилась. По тому случаю был праздник учрежден по русскому, по-своему, святого  воз¬несения.
Приходился он на день солнечный, особо длинный по сравнению ночи.
Позже, как Ивана Купала обозначен был. Традиции совместили и веру к дню тому присоединили.
Именем упрочили все то церковным, да сказ обо всем составили. Только то не легенда, а правда была.
От того вера немного зародилась в самих священнослужителей, кторые после того стали священниками  епархиальными  зваться.
Так вот то дело сотворилось и потому Лжедмитрия того не стало. Но не убивал его никто и зла не причинял.
Прознав про чловека того, что Бог послал и узрев его воочию, он сам все бросил и в чернь простую ушел, чтоб грехи замолить и пред смертью своей  исповедь совершить.
Опосля его на престол русский, московский значит, пришел князь новгород¬ский из Романовичей или Романовых, как то говорят.
Звали его Александром.
Но недолго и  он  проправил.
К тому времени на Руси всей смута наступила. Прознали про царя того Лжедмитрия и уже этому не поверили.
Народ восставать начал, удельников розгою потчевать, пламя по двору пускать, а на новгородцев от земель волынских и других войной идти собрались.
Объединил тот поход гетман окраинский,  в Киеве восседающий.
Фамильно Скоропадским состоял, но на самом деле был другим человеком. Имя так же Дмитрий носил, рясу порой одевал до бога идучи, и  в  ней  же  в  битву соб¬рался.
Избрали его тогда случайно. Или по случаю. Дети Скоропадского были малы еще, а он при дворе киевском состоял. Был боговерующ и рьяно волю церковную исполнял. А надо сказать, что тогда небольшой раскол произошел между московским патриаршеством и киевским ризничеством. Не понравилось им, что первого Лжедимитрия  те  спровадили.
Так вот Лжедмитрий-2 появился и походом на Московию пошел. Но своего не добился. На поле сражения  был смертно ранен. Стрела угодила ему в грудь. На том же поле ратном пострадал и Александр.
Так же  стрелою ему грудь пробило.
Скончался он сразу, а другой еще жив был опосля битвы той под самой Москвой.
Завидя, что начальники уже в бою не участвуют, войско также битву прекратило. Много людей ни за что пострадало. Опосля помирились там же и только недоуменно друг на друга глядели.
-    Зачем то сотворили? Сами не знаем, - так говорили тогда люди, - видать, кто-то нас специально стравил.
Взгляды обратились всех к волынским стрелкам, отдельно полком стоящих. Был там главный среди них.
Его Болеставом звали. По роду старому по до¬черней линии по Ярославу шел. Был он тогда князем в земле польской, кторая в составе Руси была.
Грань тогда проходила от моря Белого /Балтийс¬кого/ в устье реки одной большой и до самого города Познань.
Познань сама русским градом была. И слово то или названье исконно русс¬кое. Познание пришло в одном году к тем давним русичам. Оттого так и на¬звали. К волыни вся та земля относилась и так ею и считалась.
В одно время часть земли той вместе  с Ярославной отделялась. Но затем вновь соединилась и как раз на момент битвы той была в составе Волыни или Владимиро-Волынского  княжества.
Так вот, решили тогда все, что это Болеслав подхлестнул всех между собой драться и на Московь идти. Руку литовцев-тевтонцев увидели вдруг в том человеке. Так ему и сказали.
Обиделся Болеслав и полк свой увел, а на прощанье сказал:
-   Уйду я вовек из земли русской и свои грани Жечи Посполитой обозначу. Так говорю я, потому что хочу видеть землю свою не в огне, да полыми, а в вечном благе происходящем.

Так вот и образовалась Жечь Посполита или Польское княжество. Уже позже та отделившаяся часть вошла в, так обозначенное, литовское княжество, составив договор и своеобразный раздел владений. Говоря проще, они объе¬динились или создали союз.
Так вот.
Увезли тогда смертно раненого гетмана или Лжедмитрия-2 с собою те воины Болеслава. Сказали, что завезут в Киев,   пока вы будете тут между собою разбираться.
По дороге тот скончался. Но тело все же довезли и захоронили подле могил ранее усопших.
Болеслав двинулся дальше, а по земле слух пошел, что то поляки сотворили и гетмана-князя увезли. Вобщем, разное говорили и обо всем не расскажешь. Слух - он и есть  слух, а не какая-то точная исто¬рия.
Потолклись еще дня три русичи на поле том под Москвою, а  после  все  к  землям своим повернули.
На престол московский рукою махнули, да так без царя и остались. Удельников вновь "починили" и снова за работу ка¬кую принялись.
Новгородцы больш князя не стали присылать, сказав, что по Москве той вечно упадь идет. Так же в Киеве было. Зато  на  месте князья хорошо правят и всегда до почину свободного доживают.
Вот тогда и наступил момент истинного правления церкви. Собрали вновь Синод, и он начал Русью той править.
Кто б в Рось не приезжал, всяк удив¬лялся. Нет царя и не у кого чего спрашивать. Работа какая сама по себе шла. Войско по границам стояло, вошь вскармливая, люд трудился, усадники с жиру вновь бесились, а голытьба безземельная в монастырях, а то и на пустырях проживала, питаясь там тем,  что придется.
Проправил Синод около тридцати лет. Особых изменений не было. Потому, за правление то и сказать нечего. Наверное, и дальше так шло бы, если бы за гранями кое-какие изменения не произошли.
Начала Европа Европой становиться. Toeсть, деление стало происходить. Ли¬товское княжество  расступалось.
Образовались государства, и возник мо¬нархический строй по принципу Европы западной.
Водрузились короли, стали территории по-другому именоваться, и на Руси все это соответственно отобразилось.
Начали грани ее сужаться или подвигаться ближе к востоку и причем со всех сторон.
Опосля отдела Речи /Жечи/ Посполитой западники свою территорию обозначили и выдвинули единицу правления - униту. Это смешанная  церковно-государственная  власть.
Волынские земли к ней притянулись. Другие, по ту сторону, удалились   и  примкнули к Речи Посполитой.
Люди сами так решали тогда, подчиняясь ка¬кому-то своему чувству тяготы.
На севере и северо-западе Руси общей также изменения произошли.
Вначале отделилось или выделилось Скандинавское княжество, которое по-своему  входило в союз с Литовским.
К тому времени то княжество разделилось на небольшие государства и сформировало свои правительства. Но из состава Роси той еще не вышло и сохраняло право на царский трон как сродственная княжеская группа.
Из состава Литовского княжества выделилась германская группа и удали¬лась ближе к западу, романская группа и группа правовосточных славян. Это чехи, словаки.
Конечно,  все это не могло не отразиться на самой Руси. Правящий Синод не принимал активных действий в ведении политики государств. Потому-то и теснили территории Руси, а войско, молча, отодвигалось к себе ближе.
Отчас¬ти, это им нравилось, так как близость людская давала надежду на бо¬лее лучшее пропитание, одежду и вообще быт, тоесть условия.
Церковь вела себя по-церковному. Тоесть, она не руководила теми действиями   и создавала почву для всеобщего недовольства. И первым делом недово¬льство шло от удельщиков, которые теряли части земель и лишались людского побору. Вот тогда-то и было принято Синодом решение о назначении царя на русский престол и своеобразном единении всех земель под руководством Москвы.
Для исполнения задуманного были вызваны в Москву все удельники и им приравнивающиеся воинские чины из составов тех частей. На тот съезд прибыло более двухсот пятидесяти человек.
Так была поделена тогда Рось, Окраина, Бела Рось и другие, выделившиеся ранее княжества.
На совместном заседании, которое проводилось в самом Кремле было решено воссоздать царскую власть и избрать одного человека на тот трон. Из это¬го состава в очередной раз выпали  новгородцы. Они не приняли участия и остались вне тех решений.
Таким человеком стал один из удельных людей, имя которому было Ферапонт.
Ему вручили тот царский жезл и при всех одели корону, воссадив на престол. Вместе с тем произвели царственное вхождение согласно веры  и  русских традиций.
На том вхождении было обозначено новое имя царю  и  с  ним он  остался  надальше.
За небольшой рост прозвали того царя Меншиковым. Был он юрок, быстрогляден  и вел  дела  свои  исправно.
Имя  же  дали  Алексей.
Человек тот был молод и, как  говорят,                                                                                                                                   здоров. За дела принялся сразу и резко изменил  ситуацию  на  Руси.
Вначале перевооружил войско, создал первую мануфактуру, что шила бы им одежду и привел в соответствующий   вид.
Издал первый общерусский устав и обязал чинить  воинскую  повинность  по  здоровью.
Каждого молодого и здорового забирали в войско, и там он служил пять лет. Опосля его спрашивали, не хочет ли он продолжить то за деньги. Кто хотел - тот оставался, получая жалованье.
Чуть позже тот же царь обосновал  первый войсковой университет, где обу¬чал  воинов делу мастерства и почина.
Конечно, обучались самые сметливые и трудопокладистые. Опосля того учреждения выходили первые русские офи¬церы, коим давался младший чин. Они то и составляли костяк той армии, которая до того была без единого начальника, окромя самого царя, и раз¬бросана повсюду.
Вобщем, царъ в деле ратном порядок навел хороший. Он же начал обустраи¬вать первые казармы примерно того типа, что сейчас. Согласно всех этих усилий буквально за десять лет Русь была воссоединина между собою и закрыла границы с запада, севера и юга по морю.
Ввелись первые таможен¬ные службы и пошлины /мыто/. Образовались первые гильдии купцов. Начали фамильно обозначаться их уделы, а также всякие другие, в том числе и церковные. За время правления этого царя произошло своеобразное объеди¬нение земель всей Руси великой.
Никаких войн не велось. И, так называемое, украинское освободительное дви¬жение под управлением Б.Хмельницкого, его сына и т.д. не велось. Отдель¬ные стычки существовали и они относятся именно к этому периоду. Теснение границ было прекращено, а на этой почве создавались одинокие разногласия и велись своеобразные отмстительные столкновения.
На базе сформировавшегося войска московского, обозначения строгих гра¬ниц, возникновения единого устава, становления в целом русского государ¬ства и возник Переяславский договор. Это всего лишь обозначение союза в уже существующем давно государстве между удельными территориями. Примерно то же можно сказать об отношениях Федерации и Субъекта федера¬ции на базе их договоров. Просто тогда шла централизация власти опосля скольких лет неправления.
Конечно, на этой почве несколько обострились и международные отношения. И особенно с Речью Посполитой, Литовским разъединением и составом госу¬дарств из Скандинавии.
Но далее обычных столкновений на линии границ дело не шло. Просто каждая сторона хотела почерпнуть себе земли побольше.
На основе всего этого можно сказать  следующее, что Б.Хмельницкого, как лица исторического прошлого не существовало. Это всего лишь легенда.
Фамилия того гетмана Скоропадский, а то его псевдоним, полученный за обо¬снование города Хмельницка и за богом данные качества в достижении дел.
И еще по тому поводу скажу так.
Завсегда на Украине со времен ушествия князей правили Скоропадские аж до самой революции 1917 года или точ¬нее, до скончания войны в 1916 году.
Разные  присваивали им   чины и  даже имена в виде псевдонима. Это так народ пожелал, чтобы память лучше сохраняла  какие  события.
Так и говорили.
- Это за Богдана было. Это за Тима /что значило с отметиной на голове/. Это  за  Бородаватого   и   т.д.
Соответственно  тому  поступали  и  летописцы.
Иногда своей рукой подтверждали  то сами  народные избранники. Нельзя было с народом ссориться. Пото¬му, всякое претерпевали и поддерживали.
Это, к примеру, так же, как Ленин- Ульянов и т.п. Оттого псевдонимы дошли до наших времен. И завсегда на Руси так творилось.
Человека по делам, отметинам и прочему запоминали. Как думаете, много грамотных было, к примеру, на Руси  на  год  1600?  
Отвечаю. Всего 1000 человек, да и то не совсем умеющих и знающих, как все то творить. Вот памятью все и передавалось. Также,  как то делается сейчас, ибо газеты, журналы - это лишь отголосок настоящей правды.
Примерно на тот период падает обозначение Украина и Бялостось. Уже даль¬ше последнее стало как Белорусь. Но вернемся к тому царю и великим его делам.
Как и говорилось, был он молод и силен духом своим. За десять лет правле¬ния своего крепко Россию на ноги поднял, а сам не особо пострадал, тоесть мало изменился.
Люди говорить стали, что то сам бог ему силу дал, чтоб дело сотворил и царя другого после себя оставил   сподобного.
В этом направлении царь тот Алексей Михайлов /от назначения в день тот и  вечного успокоения опосля трудов  великих/ и  трудился.
На ровне с делами великими слыл он и большим грешником по делу сватов¬ства какого и в роду целом женского.
От одной связи такой, самой историей не обозначенной, поимел  тот  царь сына. Иваном вначале  назвала  его  мать.
Но люд не захотел имя то слышать, а потому окрестили в Петра. Не хотел царь тот, чтоб народ воочию глаза ему в деле том колол, потому и отпра¬вил сына вместе с несостоявшейся женою подале от самого себя.
Вначале в Старом 0сколе содержал подле одного монастыря, затем в Пермь отправил, оттуда в Псков, а надальше, когда Петру годов восемь исполнилось увез их совместно за грань русскую, якобы в обучение отдал.
Долго там тот молодой человек пробыл и мать его там скончалась от бо¬лезни чехоточной. 0б том он отцу поведал в письме небольшом, кторое чрез гонцов-послов  передал.
Не приехал тогда сразу царь, а лишь год спустя объявился. Заставил Петра того письмена те съесть, чтоб правду по Руси не пускал открыто. Заодно определил его в ученики к делу мастеровому корабельному.
Хотел царь иметь свой флот хороший, а старые лодии  никуда не годились. Так, только чтоб по реке какой и ходить. Велел ему хорошо учиться делу тому и без его ведома на Русь не ехать.
- Сам  за тобой приеду, - сказал тот царь, да так они и расстались.
Много лет прошло с тех пор. Алексей занят работой был сильно.
Окромя объединения, порядка в войсках и дел строительных по округе зе¬мель новгородских задумал он град поставить на рубеже моря одного за¬ливного в устье  реки небольшой.
Долго к нему путь клали от самого Новгорода и лес, как подстил ложили, чтоб в болоте где не утопнуть. Много лет отдал царь делу тому. Людей трудилось около трех тысяч там.  Еду свозили по свеженастеленному тракту. Так то слово тогда и появилось.
Оттого, что топорами стучали - трак, да трак. Чем дальше удалялись, тем сложнее еду доставлять стало.
Потому, вско¬ре прекратил царь те работы и занялся переселением людским.
Велел всем усадным князьям  /которые по его приказу стали так зваться и чин соответ¬ствующий получили военный, университет все до одного пройдя/ людей откре¬плять от себя и к Новгороду посылать, где их ждать сам царь будет, а опо¬сля определять в каком месте  им  поселиться.
Шли они со всем своим майном, тоесть хозяйством. Майновали,  значит.
Многие разуты были или по дороге обувь свою "порастеряли". Назвали тот путь их лапчатым из-за лаптей многих утерянных. След тот до сей поры сверху  виден  и  яко  захотеть, то докопаться можно.
Вскоре после сбора первого, повел их царь сам по тракту тому и в одном месте расселил. Сделал вырубку большую под посевы и другое, а также дома сразу  поставили. За одно лето то и состоялось.
Назвали поселение то Алексеевкой. Неподалеку от самого Новгорода оно состоит и по сей день славится. Название, правда, сменено и его еще  отгадать  предстоит.
Надальше  царь вновь воротился и стал дру¬гой сход   дожидаться. Так вот он поступил пять раз. Ровно пять лет на обустройство тракта того, а заодно и городищ у него ушло.
Там же царь тот и оженился.
Нашлась одна девица, что сразу не схотела волю цар¬скую чинить. Пришлось ему венчание производить. Думал, опосля что состоит¬ся и можно будет убежать, но вновь та схитрила, и потянула царя в град Москву, где привселюдно  замуж  и  вышла. Только тогда царь к ней и доступился.
От брака того состоялся сын, кторого, как и предыдущего, Петром окрестили. Так сам царь повелел, чтоб смутные слухи в народе угомонить. И в общем, то ему удалось.
Тем временем, первый Петр ему вновь письмо написал и чрез тех  же  передал.
- Хоть и  объяснял ему, -  разозлился царь, - но, наверное, мало. Поеду, и  справлю  ошибку  сию.
Так и сделал.
Но Петр уже знал, что будет. Потому, спрятался, а новое письмо отцу оставил, где сообщал, что делам обучился  и  готов  к  работе  приступить.
Тот, в свою очередь, так  же  ответил.
- Рано еще просишься. Обучайся делу судоходному. Тогда и вернешься сам.
Понял то Петр и вновь делу предался. Царь же, так сына не увидав, вернулся обратно, где делами занялся.
Вновь взор его прильнул к тому тракту. Нужно было град строить. Но топь там была и вода разливалась.
Царь же хотел, чтоб град прямо на воде сто¬ял. Чтоб способность  была  сразу  в  море  выходить.
Вот тогда и занялся он болот осушением и дамб строением. И первая набе¬режная в виде мостовой, облегающей  вал  земляной, была тем царем обустроена.
Тогда же люди узнали, что торфом топить можно и удобрение земле де¬лать. Приказал тогда царь свозить в одно  место  торф, а  надальше  по  земле  развозить.
Согласно  этого  указа  к  тому  устью потянулись  обозы.
Туда еду везут, а оттуда торф добытый и осушенный. Много торфа по сторонам падало. Однажды из-за того пожар великий состоялся и  часть  тракта  изничтожил.
Хорошо дождь пошел и потушил немного. Дальше люди сами  управились.
Вот тогда царь и решил делать ту дорогу из камня. Велел мостовую по бревнам тем сооружать. Так вот прямо сверху они и ложились. Камни землей болотной вперемешку с торфом, глиной и вязью травянистой перекладывали. И вновь до градостроительства дело не доходило.
Понимал царь, что дорога важнее, ибо без нее  и жизни не будет. И тогда велел он собрать еще людей  и  прислать к нему.
Одних на камни поставил, других лес рубить, древо заготавливать.
Третьих - то древо смолить, чтоб не гнило. Четвертых - воду чистую для питья возить. Пятых - жилье обустра¬ивать  временное.  Ну  и  т.д, т.п..  Вобщем,  дел  у  того царя  хватало.
В Москве самой мало он прожил.  Все по земле мотался и дела обустраивал. Фрахтовал он тогда суда голландские. Платил тем морякам золоты¬ми монетами. И платил щедро. Оттого любили они царя и всяк приговаривали по-своему.
- Велик царь-государь и земля богата его на камень золотой. Словно из-под себя достает и не жалеет никогда.
Именно с тех пор и закрепилась слава за Россией, как за  богатой страной. Нигде не платили так, как там тем или другим  морякам.
Но то  голландцам, чтоб товар с купцами  русскими  возили. А ходили тогда суда те от побере¬жья Черного моря. Иногда  и  в  Азов  заходили. Потом все на телеги перегру¬жалось и ехало тем самым Чумацким шляхом, аж до Москвы или куда в дру¬гое место.
Чумаками возницы звались. Были всегда грязными от дыма, копоти и грязи. Оттого так и прозвались.
Вскоре в России той великой, которая так зваться  стала благодаря тому же царю, образовалась вторая гильдия купцов.
Это их сыновья в дело то же подались.
Соответственно образовалась третья и далее четвертая. Но в пос¬ледующем в годы "великих екатерининских перемен" и еще позже во времена предреволюционные  это  истолкование  обрело  иной  смысл.
С точки зрения экономики Россия также несколько поднялась. Вслед за пер¬вой военно-амуниционной мануфактурой и другие начали воспроизводиться. На базе ружейного завода был сформирован еще один по воспроизводству лемехов и небольших плужков.
Отходы производства от ружейного дела шли туда. Правда, тот завод немного просуществовал. Всего лет пятьдесят. Затем дело то закрыли, а воспроизвели лет через двадцать в другом месте. Появились и первые инакомыслящие на Руси.
Многим не понравились своеоб¬разные методы царского руководства и создались условия для промежуточ¬ного возникновения  сословия.
"Деловые" круги той России считали, что царь не повинен руководить в каком-то конкретном деле, а должен сидеть на своем месте и стряпать указы, как то делал Иван Грозный.
Ссылались, в основном, на то, что для под¬писания какого-либо документа царя не было на месте. Это якобы мешало благоустройству всей Руси.
Поставив царя перед сиим фактом, "вольнодумцы" принялись ожидать от него решений.  
Алексей Михайлович долго по тому поводу не думал. За своеобраз¬ное искажение его роли и сути деятельности лишил он многих прав и поурезал  земли.
-   Чтоб дурью не маялись, а о земле заботились. В небо их потянуло. Будто бог пальцем поманил. Я вам обустрою жизнь райскую. С жиру беситесь. Царя им на блюдечке подавай. Указ подписать некому, нужен ли он?  Есть дела поважнее. Форт надо строить на брегу морском. И с той, и с той сторо¬ны. Грани надо закреплять. Разобраться с севером, а то не ясно, чьих кровей они будут. Вроде и наши, а вроде сами по себе.

Вобщем, не состоялось то у первых "инакомыслящих" и дело  сорвалось. Но мзда им в души запала и особенно тем, кто под указом  царским  пострадал.
Вот тогда и решили они голову народа поднять. Якобы угнетает их царь своею работою и костьми ложит в землях ненужных.
Для исполнения дела сего был послан человек по имени Степка. Чуть позже Разиным его прозвали. За то, что сильно рот открывал, а иногда и засты¬вал так, слушая что или думая о чем то. Так и говорили:
-   Разинул  рот наш Степка и душу свою чинит.
Степка пошло от слова степь. Из простых он был и те бояре его подкупили. Так вот Степан Разин, как он обозначился в истории, смуту небольшую суп¬ротив царя сотворил.
Воспользовался одним случаем, когда кашу вовремя не подвезли и словом народ подзадорил. Так вот стихийно и возникло то восстание. Но совсем быстро закончилось. Всего пять дней и просуществова¬ло. Это уже советские ученые в истории потрудились. Так было велено тогда, чтоб побольше правды за тем скрыть.
Конечно, царь понял от кого то исходит и, взявшись за Степку, вмиг все узнал. Но выводы царь не стал сразу делать. Обождал, пока все  утихнет, и уже опосля таким же указом лишил именных владений и сослал в Сибирь, как на выселку. Собрал всех зачинщиков разом и отправил под конвоем в те земли.
Опосля конвой вернулся,  а люди  те  там и остались. Был  там и Степка Разин. Народ песню сложил о нем  и "переезд" тот указал.
Так было осуществлено первое изгнание с оседлых земель и первое конво¬ирование осужденных  царем лиц.
Опосля тех событии в России наступила тишь да гладь. Дело дальше велось, и больш на царя никто рот не открывал. Каждый своим занялся, как то и велел царь.
Собрав однажды всех удельных князей, гетмана призвав и других, велел он всем им града обустраивать. Сказал, что нужно лицо каждому граду иметь и благо должно там всяк твориться.
- Вот тем и займитесь и дурью больш не страдайте. Я же своим  делом для  блага всей  России  займусь как царь. Приеду,  осмотрю, как дела правите, а в другой год кого вместо себя пришлю. Так что будьте наготове всегда и дело ежедневно правьте, а не отсиживайтесь на боках. Похудеть не меша¬ло бы многим. Бока, как у бренных лошадей отвисли. Брады брить иногда надобно, а то густотою вошь водится. И на меня  перескочить  может. На другой раз соберу, чтоб того не  было. Все  поняли? А теперь, за дело.

Вот с того собрания и пошло благотворение и обустройство городов. Начали мостовые ложить, другие здания строить, себя в порядок приводить и требовать того от других.
Всем объясняли, что так царь повелел и от того люду простому радостно было.
Говорили они так:
- Хорош же наш царь. Сам дело правит и другим велит. Будем и мы делу тому учиться. Вошь изгонять, да лицом светлее быть.
Так вот потихоньку и зачиналась культура всего. Не сразу то состоялось, как в истории говорится и одному Петру вся дань отводится.
Очень много отец его потрудился в том направлении и, как говорится, создал базу для всех его нововведений.
Совместно с теми обозначениями в тех же градах начали должности новые вводиться.
Появился первый управляющий. Но тогда он по-другому звался - волостной человек. Позже, в удельного градского начальника был переимено¬ван, еще позже -  в градоначальника.
Совместно возникла необходимость создания службы по охране порядка, соб¬людению чинности /работы значит/ и содержанию  всего  в  чистоте.
Вначале был просто наряд из людей крепостных, тоесть к удельнику прикрепленных и всякую работу исполняющих. Но дальше их заменили специальные наряды полиции. Они так и обозначались.
А не сказано за них потому, что часть документов того времени утрачена, часть сожжена и часть вывезена. Так что, полиция в России возникла еще до Петра Великого, который так прозывался за великий рост по отношению как к отцу, так и  к  брату, сродному по отцу.
Частично полицейские функции были переданы и войсковым  подразделениям.
Оттого наряды пошли в городах и где-либо еще. Из того же числа были вы¬делены офицеры, которые уже в дальнейшем организовали полицейскую служ¬бу и ввели тайную полицию. Но это уже относится к гораздо позжему периоду.
Подытоживая деятельность того царя, можно сказать так. Все основополага¬ющие реформации времени были им подготовлены и создались  условия для переформирования строя в иное русло самодержавия.
Многое не удалось свершить тому царю. И, конечно же, все он переложил на  плечи старшего своего сына.
Помня, что говорил ему опосля вернуться в Россию, царь сам написал письмо и отправил вместе с гонцом.
Велел прибыть Петру самостоятельно и войти в расширенное устье той реки, к коей   тракт построенный  пролегал.
Дообучившись, Петр так и поступил. Но подойти близко к брегу ему не уда¬лось. Было слишком мелко.
Потому, судно, которое купили за деньги, стало вдали от берега или валом обнесенной набережной. Петр шел пешком до самого берега.
Так состоялась первая встреча отца с сыном. Петру тогда исполнилось ровно двадцать лет. Долго он прожил за границей и многому у тех людей обучился. Расспрашивал его отец о том подробно. Опосля сказал так:
-   Вижу, что доброго нахватался много. Но одно дело говорить, другое - корабли-суда строить. Докажь все то на деле и построй свой флот, чтоб люд русский больше ни у кого не побирался и деньги за то не платил, яко я сам это делаю.
Это была первая Петрова задача по благодеянию для всей Руси. И он ее с честью выполнил.
Правда, ушло на все то десять с лишним лет, а заодно много денег истрачено было. Не мог сам Петр то дело делать. Пришлось мастеров звать из стран других и заодно иных учить из своих, и корабли те строить.
Параллельно этому велось строительство того града. Люд был согнан со всех земель. За время то помер сам царь, и власть сама по себе к Петру перешла.
Пред смертью царь оформил документы положенные и указал на сына   своего    старшего. Младшему же велел тому подчиняться и дела совмес¬тно решать.
Так они вдвоем затем и правили.
Правда, по истории в другом свете гово¬рится. Но реально князь тот Меншиков и был вторым сыном Алексея Михайло¬вича. Потому, опосля смерти Петра сам правил до очередного заколота суп¬ротив царской власти "рабочей".
Взял тот меньший брат и инициалы другие. Так ему самому захотелось по ряду причин и дел сопутствующих. Об том даже документ имеется и где-то на пыльных полках хранится.

Сам Петр-1 тогда не хотел того и всячески противился. Но меньший упрям был и назойлив в деле каком. Потому, своего добился, да так в истории и запечатлелся.
Петр-1 внес в историю России много как хорошего, так и пагубного. Об этом все знают и, наверное, лишний paз говорить не нужно. Сказать можно только о том, что не дошло до времени этого и о том, что состояло за спиной того царя и у его меньшего брата.
Но вначале перечислим некоторые дела и укажем  на  неточности в  их  послевведении.
Петр-1 создал флот. Сперва он насчитывал ровно десяток кораблей. Затем их стало двенадцать, четырнадцать опосля и уже к "старости" -  двадцать  шесть  судов.
Это относительно больших кораблей. Меньших было больше. В основном, большие - это мореходные суда и по-военному оснащены. Меньшие же - торговые, да еще вспомагательные военные.
Тот же царь соответственно вырастил командиров, а также матросов. Многих учил лично, но многих отправлял и учиться за рубеж. Петр не хотел отставать от других стран, потому всячески поддерживал с ними отношения.
А посланные на учебу и были теми взаимоотношениями. Заодно, своеобразно разведчиками, так как все сведения передавались Петру.
Царь укрепил морские границы и заложил основы портов. Ему принадлежит проект Кронштадта и создание Адмиралтейства.
В битве за Азов он не участвовал. Руководил всем его помощник и брат меньшой. Во многих документах имя Петра указано в соответствии с его волей.
Он всем руководил, потому и велел так писать. Самой битвы за Азов также не было. Была только пальба из орудий в честь договора, составлен¬ного между разными государствами. Кое-кто угодил в своих. От того заго¬релся один корабль. Его потушили и спасли. Но народу того всему знать было не велено. А потому ,случилась просто битва за Азов.
Участникам того похода распространяться запретили. На брег пускали мало. От того небольшой заколот случился. Сам Петр разбирался.
Вконец, определил им "вольные" и разрешил иногда бывать на берегу.
Царь лично принимал участие в градостроении Петербурга, который хотел назвать в честь своего отца. Но люди, видя усилия самого Петра, решили по-другому.
Петр любил потчевать всех кулаками. Был задирист царь и не в меру горделив. Не любил взяточников и заколотников. Также не любил и тех, кто слухи распускал, карал многих за такие дела. Любил  выпить.
Сам то привез из-за рубежа. Позже курить заставил в подо¬бие морскому капитану. Ходил лично в Индию. Об этом мало упоминается. Тогда сия страна по-другому звалась. Брат заместо него тогда управлял. Между ними, тоесть самими братьями, особого раздору не было.
Петр горяч был, другой - спокойнее, хотя иногда норов и к нему приставал. В деле женском одинаково сошлись. По отцу линии пошли оба.
Неоднократно женились. Петр развод обосновал. Церковь  истолковала  по-своему.
Хотел тот Синод его даже упразднить, как царя. Но, закрутив "чертово колесо", которое уже тогда на Руси было сооружено, воссадив многих  священников, в том числе, и митрополита на него, Петр добился от них своего признания.
Опосля того -    его не трогали и колесо делать после   смерти  его запретили.
- Чтоб не повадно было другим выскочкам, - так вот и  говорили.
Много еще "пакостей" царь им учинил, потому они быстро от него отстали и на развод согласились, которые, кстати ,тоже опосля смерти, отменены стали временно.
За годы своего правления Петр создал много учреждений  и  заведений  разгульного   характера.
Он так и говорил, иногда, взяв меньшого за  руку:
- Погулять надобно сходить. Пойдем со мною. Будешь меня охранять от глазу черни той, а то опять скажут, что не по-божески поступаю.

Создал Петр казну русскую и со всех уделов дань собирал завышенную.
- На благоустройство града моего, - так он говорил завсегда. И, как правило, что  говорил, то и делал. На эти средства все строилось
там и возрастало  в  какой  красоте.
Создал царь Петр и многие учебно-просветительские заведения.
Дал доступ обучения в них всякому, включая и падших. Так он называл молящихся чер¬нецов. Так чернь зваться стала  опосля случаев многих венчания. Венец держали оные кое-кому, вот их так и прозвали.
Много из тех обучающихся чернецов потом в люди, умы светлые пробились. Оставляли они церковь и шли по зову людскому в какое-либо дело.
- Так бог велел, - сами чернецы говорили и одним пальцем в небо тыкали.
За то церковь сильно невзлюбила Петра. Подрывал частично он ее авторитет, добытый не так уж давно.
Опосля смерти его отомстили всяко. И документы подделали и сына уже Петра всякому злу обучили.
Всему этому есть подтверждение и в той же истории рукою самого Петра писано было, что чернь та восстала и хочет вновь власть заполучить.
Только чернь - то не народ, а "чинцы божие" или духовники времени того. В черных рясах ходили, от того так и звались  в угоду времени старому и новому.

В учреждениях тех научных и по делам искусных  трудились призванные из-за рубежа люди. Петр их сам позвал и деньги большие платил. Так и говорил им, да и другим также из своих:
- Деньги я вам плачу за труд умственный ваш. Хочу Россию умом накормить. Так уж все у нее есть. Только вот ума недостает. Смотрите мне, хорошо
учите. Кто плохо - того резкою подгоняйте. Знаю я  то все. Сам прошел. Плохого от того не будет. Пусть, уму тому набираются, а зад, спина зарастет
рубцом.
Согласно времени того и речей тех, вместе к действию  приложенных, изо¬брели рубахи, кторых ранее на Руси не было. Так было лучше спину и зад оголять, быстрее значит, ибо Петр всегда торопил каждого. Хотел, чтоб по¬больше  умом  взросло.
Оттуда и первая "школьная" форма пошла, чуть позже гимназической она стала обзываться, а опосля и университетской.
То все царь Петр сотворил, писал за то своею      рукою так:
- Надо одежду оную изменить. Вид должен уму соответствовать и прилежие в трудодействии обозначать. Ум тот подчеркивать и конфигурально выражать.
Вот прямо так и говорил Петр. Многие думают, что он не мог такого написать или знать. Но нет, как раз в этом ошибаются.
Именно этот царь внес всякую научную словесность в дела праведно простые.
Философию на Руси той он ввел, как научную дисциплину. Логику обустроил, физику ту слабую причислил, химию на ноги поставил, географию, глобус сотворил. Это не немцы его привезли с собой. Это Петра, царя русского, сотворение. Говорил он так, шар тот земной одним пальцем крутя и  в  ус себе  усмехаясь:
- Видите, как землей ворочу я. Так вот и вы взаправду должны уметь де¬лать. Говорили мне в Индии, что земля на трех китах содержится. Не верю
я тому. Но людям тем виду не подал. Знать не все мы знаем еще о земле. Но сам я знаю и толкую другое. Земля наша - она кругла, как шар и крутится, чтоб день с ночью менять. Нанес я на сей шар все, что сам знаю и чему меня другие обучили. Немцы, голландцы, сканды кое-что добавили. Вот я и
обрисовал сей шар как знаю. Может, опосля кое-что другое  узнается. Надо исправлять, добавлять и общую карту  рисовать. Пути  мореходные, земные обозначать, чтоб  знать, где  что  находится.

Вот так просто объяснял царь ту науку, что в его голове  состояла. Верили многие ему. Лишь один процент всегда сомнение держал. Но и он опосля не
выдержал и признал Петрово толкование.
Много на свет белый из темноты царь тот людей повытягивал. Любил всякую умную мысль или стряпоту  людскую, как он сам говорил. Многих к себе
приблизил.
Князьями, графами обозначил, усадьбы просто так давал.
За то невзлюбили его другие. Те, кто  за ту землю ранее еще Ивану Грозному и другим деньги платил. Вот тогда решили они учинить бунт большой.
Проведал про то сам царь и взбеленился.
- Бунт, - закричал он, что аж стены задрожали, - я им учиню бунт! А ну, ходь сюды, брат меньшой. Бери с собою войско и мигом собери  ко мне  всех, кто в сиим списке обозначен. Семьи их не трогай. Пуща, дома сидят. Буду раз¬говаривать токмо с теми, кто мыслью тою падуч  к  алчи своей  большой. Ду¬мают, не знаю, от чего хотят сотворить то. Жалко их самих себя стало. Глу¬пость и гнусь свою пожалели прошлую. Деньгу царь другой вышибал из них хорошо. Я же так людям по труду воздаю. Потому, бесятся  все. Ну, ничего. Я им учиню сейчас всякое, - и так по столу громыхнул, что стол тот и рассы¬пался вдребезги, - и здесь разберусь, - тут же заорал Петр, - где мастеровой тот, что говно сие сотворил?  А ну, ведите ко мне. Хочу в глаза ему, пако¬сти такой, посмотреть. Это он гад царю такое сделал, а людям что? Быстрее ведите ко мне его. Ну!!!
Придворные рассыпались в стороны при таком разгоне. Брат двинулся указ исполнять, а Петру мастерового доставили. Глянул на него царь, а у того и душа в пятки. Мокро стало вокруг него. Посмотрел царь и сказал:
- Вижу, что душь твоя неблагодарная в пять ушла, но делу тому не помо¬жешь. Что творишь руками своими? Как и чем народ вскармливаешь? Велю руки тебе отрубать за дело такое. Но сегодня пока добр еще я. Отсидишь в казне моей суток несколько. Может, злато то душь твою погану и очистит. Да, гляди,  брюхо  им  не  набей.  Умрешь сразу.  А  ну-ка,  ведите   е го  туды.  Пу сть,  там о жизни  своей  подумает.
Так вот Петр обучал русских мастеров делу правильному. Он же клеймо ка¬кое ставить везде учредил, чтоб знать, кто какую вещь сотворил, а еще знать с кого спросить за это.
В деле литейном, другом также новь эта Петрова зашла. Любой мануфактурщик или заводчик за то отвечал и бывало порой, что Петр с них спрашивал, как и с простых людей, дело то делающих.
Велел свою фамилию им ставить на продукте каком и за то отвечать. Так вот качество на Руси поднималось и семейные подряды образовывались, коим  фамилии  и присваивались по делу ихнему - Кузнецовы, Ткачевы, Сковородкины, Ведерниковы и другие. Это рабочие фамилии, кторые все то и производили.
Вначале Петр всех в казну ту сажал свою для очищения тех душ. Но затем  делать то все  перестал. Золото его и серебро особо чернеть начало.
Петр вначале думал, что подменяют, но опосля узрев, что все оно оттирается и вновь блестит, сказал так:
- Хватит души те поганые тут содержать. Злато и серебро мне плохие делают. А мне им расплачиваться надобно. Еще не возьмет кто такого. А ну, ведите их ко мне в те хоромы, что холодны, а летом жарки. Пусть, там души свои очищают.
И свели их тогда в баню царскую, где сам Петр парился. А уже опосля того, где-то через год, сам же Петр для них дом казенный обозначил.
Вот с той поры тюрьмы и завелись. Только то тогда не так называлось, а просто место заключения.
Долго там нe сидели. Всего дней 5-6 в зависимости от гнева царя на того человека. Опосля выпускал и велел дело исправно чинить.
Так вот он труду и обучал. Может и жестоко, но, как говорится, с толком для дела и людей.
Именно после Петровских заключений пошли тюрьмы на Руси великой. Ранее людей каких просто либо казнили, либо наказывали. Иногда, в острогах соде¬ржали. Это небольшие дома, окруженные рвом, водою наполненном.
Получалось как-будто на острове каком, а значит на острожье  земли. Оттого так и на¬звалось. Случалось, что переселяли или выселяли. И это также обозначилось, так как на край земли тот люд отправлялся.
Но Петр, когда дело свое чинил по исправлению душ человеческих, то знал, что премного держать там человека нельзя. Иначе он там зверем станет диким. Это царь так, для страху проделывал, чтоб знали, как дело должно сотвориться.
Но позже, уже его последователи пошли по ложному пути, делая из людей заключенных на многие года, а то и на всю жизнь.
Это было той не исправимой и по сей день ошибкой, что вознамеренно привела к созданию укоренившейся преступности.  Многие о ней говорят, но основного не знают.
Преступность та возведена самими людьми была той и уже настоящей Руси. Все то от лживости тех самых душ пошло, а точнее, от брехливости людской и алчности к всякому добру земному.
Много Петр людей исправил и много дел хороших учинил. Но наряду с ними были и плохие стороны.
За времен Петра повелись на Руси, так называемые, публичные дома. Вначале то просто гульбинные  заведения были. Что-то вроде  буфета, где можно выпить и закусить.
Петр же, гуляя иногда по граду, загля¬дывал в них и, как правило, заводил подружек. Бывало, что ночевал у хозяина того заведения.
Позже одаривал его и ту женщину, что ему сопутчицей го¬дилась. Так оно понемногу в умах тех людей закрепилось и уже надальше они сами Петру дев тех искали и всяко предлагали.
К концу царствия его в граде том не было заведения, где не состояли бы эти девицы. Молва о том повсюду разнеслась. Пошло то же и в других горо¬дах великих. Занялись тем же другие чины и другие простушки, так их назы¬вали сперва. Слово проститутка уже позже состоялось, за екатерининских времен.
Так вот. Прознал про то царь, что дела такие завелись. Сильно огорчился он, и хотел было наказать многих. Но младший Меншиков уговорил его того не делать.
- Не поймут люди, Петр, тебя, - так он ему говорил, - самому надобно то пре¬кратить.
- Да, не могу я так жить, - отвечал царь и сердился, - легче голову кому отрубить, чтоб не повадно было жить, как царю. Трудом то нужно заиметь. Для меня те дела просто отдых душевный. Люблю я женскую стать какую. Оттого  и  хожу  туда.
- Сам то ходишь, то почему другим запрещаешь. Знать и они могут.
- Не цари они и трудом еще не добились.
- Ну и что из того. Кто это поймет. Скажут, царь вон как грешен, а нам нельзя. Что то не ладно сходится. Пусть уж лучше так, как есть, дело обсто¬ит. Опосля нас с тобой разберутся.
- Да, не разберутся они. Так все стоймя и пойдет. Будут и надале все чинить, а говорить, что я так повелел. А я ведь не хочу того по всей земле. Себе вот только душу поднимаю...
Вобщем, долго они спорили по тому, да так ни к чему и не приходили. Кон¬чалось тем, что вместе в кабак какой шли и гульванили до утра.
Так вот проституция та и завелась. Поняли многие, что деньгу ту можно без труда особого заиметь. Согласно этого и поступали, что одни - полу мужского, что   другие - полу женского.
Пьянство также пошло от Петра. Но вина его здесь особо не велика. Он то здоров был и свою меру знал.
Другие же, желая доказать силу якобы в деле том, упивались до не могу.
Так вот первые алкоголики на Руси состоялись. Пили, конечно, и раньше, но дурь зашла именно в то время. Хотели царя догнать в деле том или, как говорится, перепить его. Ну вот и допились, что аж теперь не могут оста¬новиться некоторые.
Скажу так я вам всем, как Бог. Дело то не особо грешно состоять будет, коли меру ту каждому исчислить и ее соблюсти. Конечно, то, что сейчас - не годится для питья. Издавна Русь своей хмелыо славилась. Изготовляли качеством  хорошее.
Петр за то жестоко наказывал. Некоторых винокуров вообще казнил. Потому-то, хмель чище стал и голову сильно не ломал опос¬ля потребления какого.
Говорю так не для того, чтоб пить все начали от мала до велика, а просто умом назидаю. Кое-кому и многим то вообще вред¬но и нужно всегда трезвость иметь. Есть на то природно состоящие данные. Но запрет, яко ваши святые отцы, наложить не могу. Чловек мною по Земле пущен, но жить, как ему хотелось бы, решать только ему самому. Конечно, от скверны и всякого зла подалее. В любви надо произрастать. Только не околопостельной, а обычной человеческой, хотя и то не мешает делу общему, яко в меру применить к кому.
Такие вот слова мои вам к уму в назидание. Не поймите прескверно это и умом доймите, чтоб не было сказу разного о том, что Бог якобы этому сам учит. Не учу я тому, а объясняю, как дело обстоять может. А коль решите другое - то и решайте, но в сторону лучшую и отрезвления общего. За мною дело не  станет. Я всякого поддерживаю в деле благородства души его и становления на путь истины, кторая в деле каждого пролегает и в уме здравом состоит.
Хочу немного отвлечь вас от того, что пишу сейчас. Что то такое есть ум здравый, что о нем так много говорится?
Ум здравый - то есть здравость в теле состоящая и по душе идущая. Из этого исходить надобно. Только не поймите и это превратно. Больного какого к безумцу не причислите, хотя и такие бывают.
Тела здравость - то есть красота его без боли утомляе¬мой. Здравость одного во многих заключается. Тяжело одному в здравости пребывать. Оттого все распри идут. От нечистоплотности душ ваших. Алчны они  до сей поры к благу какому. Сам я благо вам не запрещаю, но хочу тя¬готу к нему излишнюю поубавить. Не токмо оно главное, хотя ум от того и зависит. Но вначале надо умом то все донять, чтоб получше надалее сказа¬лось. Всяк, в простоте произрастающий, способен больше понять, нежели кто в богатстве. Дела какие, за богатством состоящие - есть не что иное, как духовредительство. Честно деньги только в труде денно и нощно добываются, от которого жить недолго приходится. Все же другое от дел  духочерствых состоит. Чем бы не прикрывали сверху ту наготу, она все одно видна будет, хотя за горою одежд и состоит. Только не надо видеть в нищем каком душу ту благородную. Не у каждого то сочтено и не каждый искренно им стано¬вится. Вот в таком определении та здравость и проявляется. По земле "глазом" хожу, вижу многое. Кто чем на жизнь промышляет.
Стыдно становится за труды свои  рано идущие от того видения. Не тому вы обучи¬лись сразу. Надо было подольше подержать в эпохе другой.  Вы  тогда к уму сами бы дошли, а не я весть всегда присылал, чтоб ранее когда не убиенны были. Так-то вот, люди русские. К вам сейчас обращен взор мой. Хочу взрас¬тить ум ваш до предела нужного. Хочу обустроить лучше жизнь вашу, да и других вообще. Но вы сами должны помочь этому. Не буду я лично ходить и палкой кого трудиться заставлять. Даю я только мысль благую и  знания по времени взросления вашего большие. Не делал бы этого, если бы беда общая не грозила бы Земле вашей, а с нею и мне самому, ибо над вами сос¬тою и частью могу силою тою пострадать. Пришло время спасти самих себя и богу помочь, чтоб душа его обрадовалась и, наконец, осчастливи¬лась жизнью вашей общей единой и радостной, а не в крови купающейся. Пишу историю вашу не для того, чтоб вы по ней спорили и склоки, ссоры пускали. Пищу, чтобы  просто знали, как то творилось и почему сейчас все так состоит. Не буду я никаких доказательств слать вам по делу общему это¬му. Захотите - сами найдете. Нет - дело ваше "погонное", о котором  зараз расскажу. Знаете, как говорят, дело в шляпе состоит. Так вот сейчас оно так и производится. Только шляпа та фуражкой  зовется, а ряд людской в погоны обряжен. Это я к тому говорю, что готовится на Земле всеми вами пожар единый от погонных тех рядов со всех сторон. Угрозы пока не шлют. Но подготовка во всем идет. Думают, что об том не ведает никто. Говорил ранее и сейчас скажу. Землю вашу сквозь вижу. Все обнаружить могу и де¬тально указать, показать и оформить доктринно. Есть у меня все прерогативы к делу тому. Вот что хочу сказать еще по всему. К войне готовиться не надо. Она уже к вам пришла давно. Стоит только кнопку нажать какую, и все - готов мир земной. Уж, я-то точно все знаю. Поверьте, дело очень худо состоит. Не говорю уже о беде самой, к вам грядно идущей. Может она уже неживое поразить, ибо к тому везде приготовле¬ния идут. Пока еще есть время на обдумье  всего. Пока еще я сам не возло¬жил "ваше дело" в сторону. А ведь такое может быть, когда усмотрю, что все уже бесполезно делать, хотя, конечно, буду стоять до кон¬ца в деле мира всего.
Ну, а  теперь, продолжу.
Окромя того, что уже сказал про Петра в делах его неблагих как для себя, так и других, есть еще одно из ненужностей.
Сильно зазывал он к себе заморских гостей всяких и вечно свою боль го¬ловную передавал. Говорил, что слабоумные многие на Руси той великой и что дела плохо чинят. Многие подряды иноземные к себе привел. Простых рабочих понаехало также много. Все это больно сказалось в России той. И бунты были небольшие, и даже война крестьянская, хотя продлилась всего шесть недель.
Землю Петр давал тем иноземцам, а своих изгонял, коль если ему в деле том перечили. Оттого война та и свершилась.
Конечно, слухи разнесли все то по землям другим и особо Петровы "проповеди" по уму русскому.
Из-за  этого русских стали еще больше избегать, а кое-кто захотел и вовсе из¬гнать и уничтожить. Вот так простые обидчивые разговоры могут беды по¬наделать. Вобщем, нельзя  в  деле каком  особо переусердствовать.
Если бы ограничился Петр просто несколькими сотнями людских душ ино¬земных, да слух какой не пускал, то оно по-другому бы  и  вышло.
Согласно этого  же  или на той почве возросла рознь между самим Петром и шведом Карлом. Встречались они друг с другом и беседы вели. Карл говорил, что нельзя люд  русский так сильно оскорблять.
- Мы ведь тоже  из  корней тех, - говорил швед, - значит, и  нас к тому прич¬исляешь.
- А чего вы добились? - выпалил тогда Петр. - Ничего. Так вот сидьма  и  сидите  в  землях  своих.
- А куда нам идти. Нам и тут хорошо. Дело свое знаем и мастеров чужеземных не  зовем, яко ты.
- Много ль вы знаете обо всем, - ответил ему Петр, -мыслишь, яко русский дворовой. Тот только по двору и бегает, яко мышь какая. Так и вы поступа¬ете. Пригласили  бы кого, так дела лучше  бы  пошли. Оно и видно, что  из  наших корней. Ни воевать, ни  дело чинить, ни ум  вправлять. Ничего не  умеете.
Обиделся на то Карл и сказал так:
- Если хочешь вину в ком поискать, то вначале к себе обратись. Сам-то недалек особо умом. Опосля себя скольких  оставил?
- И ты о том же.  Знать и до тебя слухи дошли.
- А чего ж не дойти. Земли ведь рядом стоят. Люд свободно гуляет.Весть  какую  приносит.
- А я вот дело то прищучу. Поставлю грань между нами. Форты возведу, корабли на воду в твою сторону пущу, а еще велю дань нести, чтоб не повадно было русского царя оскорблять.
- А я и  не  делаю того. Это ты сам творишь, да люди ваши  приносят.
- Вот и учиню я то, что сказал, - оборвал беседу Петр и  к себе подался.

А спустя время так и поступать начал. Мзду великую поимел  на  Карла.
Вначале драку небольшую на брегу учинил  иноземном, а  затем то  все  в  битву перешло  спустя время  двухдневное.
Так вот, ни с того, ни с чего война и разразилась.
Вскоре после битвы на море, кторая русским стоила шести кораблей больших, да десяти малых, сам Карл на Россию  пошел.
Пока Петр объезжал на судах по морю, тот пехом подался и аж до Полтавы дошел, как известно, из истории. А попал туда он потому, что шел на Киев.
Думал документы забрать какие о родовом их сходстве и тому же Петру показать, чтоб  больш  войною не  грозился. Со шведом тем  еще   новгородцы  были, хотя немного  их  и состояло. Решили они Карла того поддержать. Он их князю  Романовичу  сродственно  приходился.
В самой истории это не указано. Так Петр повелел тогда, чтоб русских грязью этой не пачкать и предателей в народе не пустить.
Была битва под тем городом, но небольшая и всего-то часа два продлилась.
Не одержал победу тогда Петр, а просто брат его Меншиков к уму призвал и образумил   немного.
- Зачем со своими войну затеял, дурья башка, - так он говорил, а уже за¬тем Петр перенял у него слова те, - народ узнает, того не простит. Брось то все и пред Карлом извинись.
- Не буду. Еще никто из царей русских не извинялся.
- Так того и не делал, что ты. Будь в том деле первым и Петром первым опосля зваться будешь.
- А второй  ж  кто? - не унимался Петр, но свой задор снизил до полутона.
- Да, найдем кому твою дурью башку причислить, - ответил просто брат.
Рассмеялся тогда Петр, руку брату пожал, по щеке похлопал, затем по плечу и тут же пошел к Карлу мириться.
- Ты куда? - спохватился меньшой и бросился вслед за ним, - там же война идет. Стреляют ведь.
- Мириться иду, - ответил Петр и пошел сквозь ряды своих солдат, которые пальбу вели.

Меншиков за ним следом бежал и все вернуться уговаривал.
- Да, постой ты. Пусть, успокоится немного. Тогда и пойдешь или гонцов зашлешь.
-   Не буду ждать, сам  сотворил, сам и пойду ему навстречу.

Завидя Петра, солдаты стрелять перестали, а с другой стороны пальба еще велась. Одна пуля как раз Петру в жилет его угодила и пуговицу помяла. Оторвал он ее, в руке зажал и дальш во весь свой рост пошел.
Шведы заметили то и Карлу донесли.
-   Царь русский идет,- сказали ему, - сам, а  за  ним кто-то следом поменьше.
- А-а, знаю кто то, -  ответил Карл, - вели стрельбу прекратить, чтоб пуля не угодила. Пойду я ему навстречу. Это он ко мне идет. Хочет слово мое услышать.
Стрельба утихла, и Карл пошел Петру навстречу. Где-то посередине они и встретились.
- Хочу извиниться перед тобою, брат Карл, -сказал сразу Петр и руку протянул к нему.
- Что ж, извиняю, - ответил Карл и руку ту громадную пожал, да так сильно, что аж Петр скривился.
- Что так сильно пожимаешь. Я ведь мириться, а не силой меряться пришел.
- А кто тебя знает, дурья твоя голова, -вмешался Меншиков в тот разго¬вор, - когда мириться идешь, а когда драться. Покаж пуговицу ту, что тебе пуля смяла.
Петр так и сделал, руку протянув другую и ладонь  разжав.
Взял ее Карл и в кафтан свой положил.
- Буду хранить ее, как знак о нашем примирении и дружбе. Положу в месте том, где все ценности хранятся. Пусть там пребудет до дня другого. Как поссоримся с тобою, так я ее вмиг и достану.
Рассмеялся тогда Петр. Быстро отходчив был, и обнял со всего размаху Карла. Завидели то солдаты, и сами друг другу навстречу побежали, а опосля так¬же обнялись  как  братья.
Повернул Карла Петр к тому событию лицом и сказал, руку на плечо тому положа:
- Вот так бы всегда было и дело миром во всем завершалось. Слеп во многом еще я. Учиться делу сему надобно. Ох, боюсь одной жизни для того
не  хватит. Как  думаешь, брат меньшой?
- Думаю, что так состояться может, когда дурья твоя голова отпадет, а  на  место ее  другая  поумней  станет.
- И то верно, - согласился Петр, рассмеявшись добродушно и громко.

Вот так тогда со шведом и помирились. Конечно, в истории того не писано и об случае том мало кто знает. Вояки те в боях других погибли, мало кто из них жив остался.
Петр ко времени тому службу до 25 лет продлил и велел рекрутов забирать. Сам же опосля не стал писать. Устыдился дела того и, как говорят, обманул  сам  себя  и  народ.
Многие документы поисчезли и доказать что из братства кровно состоящего между людьми было трудно.
А без бумаги -  кто ж тому поверит. Так вот ис¬тория настоящая и забывалась, а вместо нее наружу выходила ложь, да так искусно замаскированная, что впору только богу в ней и разбираться.
Одно слово правда, другое -  нет. Факт взят как основа, а  поведано сутью  другое.
Вобщем, все в угоду чреву ненасытному делалось и к власти той царской многие подобраться хотели. Оттого правда и не дошла ко всем.
Не доходит она и сейчас во многом. Снова искусно маскируют и глаза омы¬ливают пеною какою. Боятся, чтоб народ правду не узнал, якобы чтоб греха не сотворил какого общего.
Только неправда это. Боятся, что чрево без власти той останется и всяк дитя его опосля будет никем по земле пущено.Уже около пятнадцати "ги¬льдий" состоялось, и все другое мал мала подрастает. А то как же, хотят и они своих обустроить. Другие же - подождут.
Так вот те дела творились, и так они творятся сейчас.
Все уму русскому подвластно, только в себе он разобраться не может. И виной тому только он сам. Слаб очень своею душою. Нет веры в ней искренней, но не чернью какой донесенной, а своей самостоятельной, жизнью и горестью ее добытой. Оттого и страдает душа та, и ум к работе не клеится. Хотя есть и премного в деле каком успехов.
Но слава скорая сразу все губит. Только губь нама¬жет чем, то сразу сластью исходит и мзду другому восходящему чинит, чтоб слава та вовеки вновь не прошла, а в себе состоялась, сыну, дочери  пере¬далась, внуку-правнуку  добавилась и надале в самой власти земной свершилась. Это и есть верх славы и всякого корыстия.  Многие так думают и потому себя так ведут.
Любыми способами хотят той славы добиться и в угоду себе надальше по¬ступить.
Только слеза той славы брызнет, как шампанское из бутыли дальше и польется. А что надальше в организме происходит - вы знаете. Думаю, объяснять не надо.
Так же во что-то слава та переводится и вглубь земли уходит. Ибо слава любая порочна, потому что человеком, душой не осветлена она. Точнее, недопонята и незнама, зачем она вообще предназначена.
Так вот, я объясняю всем.
Слава дана для того, чтоб ею человек с делами общими и своими управляться мог. То слава осознанная и очищенная до максимума. Для пользы всеобщей она дается, а не как реклама  кому-то подсунуть похуже, да за деньги  побольше. То плохая слава и такою она в людях каких сидит сейчас.
Надо думать об этом и знать, что такое слава настоящая.
Иисус в свое время не понес славы людской. Был гоним всеми, и имя его осквернено, а тело искалечено. И понимал, и знал он, и славы той в веках не хотел, как другие увековечить себя спешат. Что ему мешало славу какого-то пророка добыть и славой целителя воспользоваться.
Была у него сила огромная, не под стать шарлатанству настоящему и прош¬лому. Но человек тот первый, все понявший или точнее основную цель жизни людской, не стал тем. Славой, обретенной при жизни короткой, не воспользо¬вался.
Поступил, как человек совестный, что значит, человек умный, душевный. Да, что говорить о Христе, когда вы правды о нем не знаете и мало что знать хотите по большинству своему. Вся ваша христопродажность во лжи душевной заключена.
Только врать и способны, а правду узреть и сказать голословно боятся все.
Так говорю, потому что знаю то, и обида мне, как Богу творится. Мало в душах вы еще пострадали и цену жизни людской по-настоящему еще не знае¬те. Хоть и войною шло все то не один paз, но уму-то не прибавилось. Опять слава глаза и ум затмила. От победы великой, да от вождей крикливых или молчаливых  и  мало говорящих.
Не поверите, но коли б за дело то тогда не взялся и ум кое-кому не зат¬мил, то дело для русских обстояло бы худо. Сейчас, правда, многие говорят, что неплохо было бы остаться при тех иноземцах, что на землю русскую посягнули. Но так говорят, что не знают и до сих пор какие были планы и что на самом деле творилось. Лишь часть той правды знаете, и многое еще пылью покрыто.
Но возвернусь к началу нашему и укажу еще на ошибки того же Петра.
Как вы из истории знаете, был у царя того один сын. Позже второй родился, а третьим дитем дочь была. Только вот Петр ее не признал. Не захотел, что¬бы дочь егонной была.
Вот сестрой и обозначил во всех документах, якобы к отцу его Алексей Михайловичу сей "грех" относя.
/Это так сам Петр счи¬тал. Силу мужскую сильно утерять боялся. От того и помер в страданиях душевных/. Сыновья  же его и остались. Только не довел их Петр сам до ума. Хотя от других требовал.
И произросли они слабодухими и не устойчивыми  к  тому  времени.
Брат меньшой его, что значит Meншиков  /мал он был, так же, как и отец/ се¬мьей не обзаводился, хватало  ему дев других, да и в делах  был, всегда по землям  ходил, разъезжал.
Но все ж один раз оказия та случилась. Поимел и он отцовство. Дева та призналась родителю, а он ее за власа и к Меншикову потянул.
Пожалел ее тот меньший брат, но лучше бы того не сотворял. Млада она была совсем. От роду лет семнадцать было. Родивши одного, сразу бренной во второй
раз стала.
Так велел ей отец, чтоб Меншикова того побольше привязать к себе и к церкви святой привести, тоесть, обвенчались чтоб.
Опосля так оно и свершилось. Детям тем слыло совсем мало. Одному три года, а другому - два. Оба сыновья. В угоду тому же отцу дама та /опосля ею став уже/ обозвала их Петрами.
И одного, и другого. Только один был Петр Федоров, а другой Петр Михайлов. Так даме той схотелось от ее ума  большого.
Из-за этого  путаница в истории ведется, и по сей день не разберутся, кто чей сын, хотя и обозначено  вроде. документально.
Петровых  же  детей  звали  также  Петрами.
Только, в свою очередь, они были наделены отчеством прародителя. Тоесть, оба Михайловичи были.
Вот, попробуй, тут разберись?!!   Кто есть кто.
Самому царю, Петру-1 значит, это было до "фени", что обозначало мат прос¬той.
Ругался царь, когда кто-то о его детях речь заводил. Меншикову то менее давалось, но все же и он волей-неволей подчинился тем обозначениям. Так вот в метрике и записали. Они тогда только начали появ¬ляться.
Так вот, не подготовив  вместо себя никого, Петр-1 землю ту оставил, а заместо себя брата меньшего поставил.
Сыновьям доверить не мог, потому и поступил так. И тут вот во власти той смута наступила.
Чернь своим за¬нялась. Другие также захотели пододвинуться ближе, а третьи -  новгородцы значит, уже сами захотели своего царя возвести.
От князей Долгоруковых своего и прислали.
Правил он вместе с тем самым Меншиковым, что по земле в большей части мотался и делами всякими мануфактурными ведал.
Князь же письмена  чинил, науку поддерживал, указы слал и документы подписывал. Вобщем, власть  они  как  бы  поделили.
Стал народ    вскоре от того возмущаться. Мол, негоже двум царям пра¬вить. Надобно одного состричь. А заявлено было об этом одним боярином  великорусским.
Вот Меншиков то услыхав, и постриг ему бороду, а опосля созвал других и им то же сотворил, чтоб не повадно было. И, конечно же, за то мзду поимел в свою сторону.
Разговоры стихли на время, а затем с новой силой возник¬ли. Раскопали, что Меншиков до сих пор не венчан с той женщиной. Слух повсюду пустили о деле том и тот же народ натравили, небольшой  по¬гром  учинивши.
Опосля того Meншиков с тою обвенчался, но прожил немного. Уговорил  ту  отец ее отравить брата того царского.
Так оно и произошло. А то, что сос¬лан он был, все попридумано для того, чтобы злой умысел и правду сокрыть.
К тому моменту чернь голову хорошо подняла и переворот первый дворцо¬вый устроила. Захватил власть один из сыновей Петра старший, этими  духов¬никами обученный и мзду на своего отца поимевший.
Долгорукова того изгнали и вскоре опосля суд над ним состоялся. Признали его виновным в каких-то грехах и тут же казнили, якобы самому Петру в угоду.
Народ новгородский про то узнал, и хотел было войною на град тот вновь обустроенный идти. Но образумился и не сделал того вовремя.
Прознав про то же, король шведский хотел было также двинуть, но, подумав, решил, что то дело самих  царей  paзбираться, а точнее, наследников   Петро¬вых.
Так вот.
По самой истории человек тот, что опосля Петра пришел, известен как Петр-2, хотя данные даны в неточности.
С его руки правила та чернь, восставшая на Руси. Многое она сотворила не в пользу себе же и люду другому.
Заведения, учреждения закрывать начали. Люд иноземный изгонять. Землю за¬бирать и всякое другое зло творить.
Вобщем, мзда везде по России той во¬сходила. Так было около пяти лет. Ровно столько проправил тот царь опосля того переворота.
Другая линия решила престол тот занять. Со стороны уже  Meншиковой, которая фамилию ту не взяла, а со своей осталась.
Звали ее Анна, а фамильно по отцу Костылевска.
Вобщем-то из польских земель они пришли в земли русские, да так и осели. С трудом пробирались и отец оный ногу подвернул и
с костылем шел. Так та фамилия состоялась. Но опосля и она изменена была.
Документы старые исчезли и на новые подменили все. Да так удачно, что та девица Меншикова стала дочерью самого Петра Великого.
Оттого и заколот совершился и Петра-2 сняли, обозвав не сыном, а брехуном. Вобщем, смута великая там была во дворце том. Друг друга бивали, по лицам стучали и по полу катались.
Был то второй дворцовый переворот. Пока народ соображал где, что и как, на троне уже Анна была и сыновьями своими горделиво выпячивалась.
Старшего сына Петрова первого, от черни возведенного  отравили и в ре¬ку бросили, якобы утоп он там от пьяни великой. Экспертов тогда еще не призывали, потому все с рук сошло.
Второго сына Петрова отдали в руки той черни и велели молчать подобру, поздорову. Так и сказали.
Провел он в келье около лет десяти, а потом взял и повесился. Не смог пе¬ренести гнушения  того и всякую обиду стерпеть.
К слову сказать, измыва¬лись над ним сильно. И не только те, кто его туда засадил, но и сама чернь. За слабость брата его мстили и за свою славу, вновь утерянную.
Так вот.
Вместе с теми документами появилась на свет царица Анна, что слыла как дочь Петра-l.
To дочь была того хромого Костылевского, поспе¬шившего свою фамилию также изменить и взять иную сродни одной немец¬кой семье.
Вобщем, история тех   хитросплетений до того велика и запутана, что даже писать об том трудно из-за множества грешных деяний. Но, вместе с тем, необходимо знать, что из чего происходило и почему так творилось.
Настоящая дочь Петра-1,которую он не признал и отправил  подобно своему отцу за рубеж, слыла другой царицей. Ее также Анной про¬зывали, а в другой стране по-другому.
Была она замужем, детей троих народила. Но это опосля сыновей Анны дру¬гой было.
Так вот. Анна, кторая звалась Петровной по документу поддельному, правила по тому времени долго. Где-то лет пятнадцать ей отводится. Много она на¬куролесила в делах бумажных.
При ней же деньги первые на Руси такие вышли. Так ее и назвали люди - бумажная царица.
Правда, славу ту Екатерине-2 приписали. Но реально дело то сотворилось раньше. Вобщем, любила та царица в бумагах копошиться. Особого  больш  при  ней  не  было.
Смута вскоре улеглась, люд делом занялся. Землю она многим воротила, за то мзду поимев хорошую, а учреждения открыла, чтоб вновь на¬род Петрову руку почувствовал.
Так вот то все и сотворилось. Чернь губу тогда прикусила и сидела тихо, как мышь. Знали некоторые о тех грешных делах, но сообщить, а тем более, писать где, боялись.
Хромой стал подле царицы той самым важным исполнителем. И его взгляда многие боялись. Любил казнить сильно и многих со свету сжил неугодных "светлости его души". Так тогда князья стали прозываться по-новому.
Когда сын старший царицы подрос и исполнилось ему 19 годов, он занял то место, хотя по-настоящему правила сама мать его, да еще ее отец хромой.
Так прошло еще несколько лет.
Вдруг, ни с того, ни с сего на Россию Пру¬ссия пошла. А причина тому - отставная дочь самого Петра, в истории так не обозначенная, а по-другому.
Она уговорила своего мужа двинуть на Россию и отстоять их сыну место царево, чтоб затем слиять оба государства в одно.
Поддался на то муж, герцог Фердинанд, и в границы России двинул. Прошел немного, в болоте  завяз, затем в реку угодил, опосля в грязи повалялся, да так обратно и возвернулся.
Не смог пробиться по дорогам тем, в стороны разъезжавшимся под ногами у всех.
Устыдила его та Анна и хотела вновь заслать, но неожиданно весть пришла из Петербурга того, что власть сменилась и на престоле сын водрузился якобы Петров.
Конечно, Анна знала, кто то таков и кем ей приходится. Напи¬сала она письмо ему и с гонцом отправила.
Проведала о том мать того молодого царя. Письмо перехватила, прочитала и тут же сожгла. Сама ответ составила и отправила обратно, указав, чтоб  больш нога их на землю русскую не ступала, а иначе околоть их ждет тут.
Надальше  больш та переписка не велась. Прусская Анна к Руси той задом повернулась и дел не имела никаких.
Это успокоило русскую Анну, и она положилась во всем на своего сына старшего. Дала ему больше власти, и стал он ею пользоваться.
То землю у кого отберет, то, наоборот, даст. Вобщем, из прихоти   поступал.
Хромой вскоре скончался, в весну застудившись. Слегла опосля и Анна та, захворав корью.
Болезнь та на сына перескочила, а вскоре всю семью заразила. Лекаря при¬звали на помощь, он лечить стал.
Тут чернь на голову ему свалилась, как снег с дома и заставили они лекаря того яду крысиного подсыпать.
Долго его уговаривали, пока тот сотворил такое.
Спустя дня три опосля болезни той все  скончались.
Это так вне¬запно случилось, что все даже растерялись.
Весть дошла быстро в ту самую Пруссию. Анна тут же нашлась и чрез время уже в Питере была  вместе с детьми своими.
Пока чернь думала, кого ей из своих поставить, та Анна царев дом заняла и в документах подчистки свершила, уже в угоду себе.
По сей день в докумен¬тах некоторые они имеются. Кое-где просто буквы переправлены, где словеса  опущены. То все дело рук ее.  
Конечно, она одна того не вершила. Были  у нее сподвижники на Руси, и даже рать небольшая подчиненная.  Вобщем, связь она особо не теряла.
Так вот за месяц суд праведно свершился, и заняла она место покойной Анны. Лекаря того сами чинцы убили, чтоб дела того никто не знал.
Даже Анна та того не знала, но потом уже докопалась. Теперь, уже эта Анной Петровной обозначилась и слыла со своими сыновьями при дворе царском.
Люд простой только удивлялся тогда всем тем делам.
- Сколько тех цариц обзавелось, - говорили люди,-  видно царь Петр опосля много дев оставил  разрушенных. Оттого и наплодилось много.
Боярам или губернским чиновникам до того дела мало было. У них своя борьба возвелась.
Каждый норовил ближе к царской власти подойти и к княжеской или другой регалии примкнуть.
Вобщем, до козней тех дела особо никому не было. Благо дело, народ тогда не особо пострадал.
Пробыла та царица на троне недолго. Муж ее вскоре в походе одном погиб и пока ездила она в ту сторону, чтоб схоронить с почестью, власть ее си¬лою скинули.
По счету это был уже  четвертый раз, если ее приход считать тем же.
А было то сотворено одним ближним  боярином, по роду к Петру-царю сход¬ном. Он царице той подмог воздвигнуться, и он  же  ее, как говорят, задвинул.
Правда, детей оных не тронул, а только постращал сильно и в околот  ки¬нул, чтоб томились там. Царице же письмом  весть отправил и сказал, что если двинется она в эту сторону, то детей вмиг и погубит. Вобщем, был то террорист по тому времени.
Обозвал он себя Петром-3, по Федоровичу род его шел, да так он с тем и остался. А был тот человек женат.
Дочь имел свою и сына единого. В подмет себе сына так же Петром  обозвал и даже обозначил знаком четвертым, чтоб заранее знали все, кто тот трон восседать будет опосля его.
Женою его Елизавета была. Чуть позже она Екатериною стала, когда он до власти той добрался. Вобщем, перекрестили ее тогда и дочь тому же подчинили.
Так вот и получилось, что и первая, и вторая свершилась. Дети того боярина были чуть старше детей Анны, удаленной в земли прусские. Думал тот царь новоиспеченный, что долго править будет и настроился на то заранее, да не так то все в жизни вышло.
Чернь возмутилась делу тому.
Вновь к силе своей тайной прибегла и учини¬ла заколот внутренний. Погиб тот Петр-3 и сын его. Дочь с матерью бежала, но недалеко.
Под  Новгородом осела. Чернь то все прознала и чтоб вину с себя, подозрение снять, договор с нею заключила.
-   Будешь по нашему править, а мы тебе честь сотворим. Дочь опосля себя посадишь. Подумай: есть в том смысл. Челяди же или других не бойся. Сами за тем посмотрим, а бог с небес узреет.
Поговорили так, да она и согласилась. Вновь чреда перевода документов на¬стала. Это уже был пятый переворот.
Чернь тут свою руку приложила, заставив, правда, Екатерину ту один документ подписать. Есть он и по сей день.
Правда, в нем несколько не  прямо говорится. Но если пойти по пути этому, то сразу догадаться можно, о чем речь там велась.
Так вот то все состоялось.
Узнав, что Екатерина одна осталась, Анна та, уже годами постаревшая немного, хотела было в земли русские приехать.
Но чернь опередила ее и выслала навстречу детей с предупреждением, что смертно покарают всех, коли царица назад не возвернется.
Пришлось Анне подчиниться и, забрав детей, она в земли прусские возверну¬лась, да так и находилась там аж до самой смерти.
Екатерина-1 под руководством черни правила долго. Россия под этим руководством много земель "отходных" потеряла.
Чернь запрещала войскам сопротив¬ление оказывать. Потому, часть земель без борьбы отдавалась.
Просто шел указ оставить те места, да так и поступали. Многие не понимали того и удивлялись. Наконец, по делам догадались, чья рука там ведает. Потихоньку к Ека¬терине младшей подобрались и начали ее мздою отцовскою наговаривать.
Долго уговоры те велись и своеобразное обучение производилось. Когда дева та подросла и первую свадьбу справила, тогда и состоялась.
Оперлась она на тех, кто ее учил, и вновь переворот сотворила уже сама.
Шестой по счету он был. Быстро к власти пришла, мать оттеснив, а чернь вы¬соко стоящую  казнив  по-своему.
То была месть ее за отца своего и за дела их неправедные. Отрезала она им места сокровенные и в ляд бросала подпольный.
- Пусть, крысы вашу четность мужскую есть будут. Вам, как людям святым, то не надобно. Идите и велите сотворить то другим,  пока я за то дело не взялась самолично.
Многих тогда молодая Екатерина так казнила. Испугался того муж ее и бе¬жал вскоре из земель русских. Но  она  об том не  жалела.
Конечно, дело  то не  замедлило на ее  психике  сказаться. Чуть позже  заболела она и другим, о котором и так  всем известно.
Подробностей слать не буду, ибо Богу то не подобно. Что было - то сплыло. Так  говорят. Укажу только на дела, с этим и чрез это  связанных,  и  на достижения   в области какой.
Опосля такого резкого разгона черни и особо ухищренной казни, многие завидели в ней настоящую мужскую силу в руководстве.
Да  она и сама се¬бе не в пример матери была волевой и сильной, наряду с недостатками слы¬ла. Сразу за  земли русские взялась, а мужу своему написала, чтоб в деле этом ей вспомогнул. С тылу полякам ударил и другим пригрозил.
Так тот и поступил, царицу грозную ту  боясь в   душе.  Вмиг земли рус¬ские начали очищаться.  Вновь войска голову подняли  и  вперед пошли.
Спустя пять с небольшим лет Екатерина восстановила все  Петрово царство. Со многими договора составила и мир заключила.
Надобно сразу сказать, что и сия государыня, коей сама стала себя прозы¬вать, была не чиста на письмена какие. Подписи подделывала, и  за  себя, и  за  мать ставила. Те же  договора старые в "новые" претворяла и саму исто¬рию всего запутала.
Это она хотела, чтоб никто не узнал, как все то твори¬лось и какого роду она была сама.
Особого онемечивания при ней не было. Не было того и при Екатерине-1, которую уже другие в ранг просто жены поставили. Сама по себе Екатерина-2 была простодушной.
Особо собой не гордилась  и к людям простым по-просто¬му и относилась. Оттого и прозвали ее матушкой-государыней.  Многих облас¬кала она своей царской добротою, но тем же  многим и насолила.
Пугачев при ней  был  вначале. При дворе конюшем  состоял. Однажды не исполнил в срок волю царицы и та на  встречу  опоздала.
Выпорола она его лично из-за этого, да  так  и  забыла.
Но не забыл сам Емелька. Это проз¬вище, а  не имя было. Любил он поесть хорошо и к работе  особо равнодушен  был. Оттого так и прозвали от слов "ем" да "земелька", так  как  часто на дворе конюшем на земле спал и воздыхал  всяко, на царские окна  пялясь.
Вот тогда и созрела у того Пугачева мысль учинить заколот небольшой, и спустя время все то состоялось.
Пугачев - так же фамилия "забродная". Часто прятались те "вояки" от войска какого, в глуши болотной сидели.
Своих Емелька пугачем  кликал, тоесть кри¬чал совою, к себе подзывая.
Оттого и фамилию ему такую дали. Так лихо то у него получалось, что даже мышь какая к нему бежала, а то и другое  под¬ходило. Однажды даже  змея подползла и  хотела  ужо ужалить, да подоспел вовремя товарищ Емельки и "обезвредил" ту  гадюку подколодную.
Опосля слу¬чая того Емельян перестал собою кликать, забоялся смерти ранней. Но, чего боялся, того не миновал  в  другом.
Поймали его погодя и казнили. Казнь саму Екатерина придумала. По своему изощренному вкусу то произвела.
Опосля уже тело то, едва дышащее, казнили как и полагается, чтоб народ видел. Но до того истязала царица его сильно.
Слух оттого пошел, что Екатерина якобы в любовницы к тому на¬бивалась, да он Емелька отказался.
Вот и казнила она его по-своему.  Опосля слух преобразился и обрел массовую форму той царицыной  жизни. Будто она подле себя держала многих, ко всем приставала и т.д.  Все то вранье. И в основном, людьми  самими  надуманное.
Конечно, были у царицы, как говорят, фавориты. Но их совсем мало было. Не так глупа была она, чтоб рас¬прощаться с короною ради мужского полу какого. Кстати, на Руси тогда, еще за времен Петра Великого был закон, по которому за то соблазное  злодействие причиталось голову отсекать, а тело четвертовать /это от Ивана-4 осталось/.
Так что, царица сие знала и, конечно же, стереглась, тоесть осторожничала. По молодости то было в основном, и где-то годам к тридцати шести все то прекратилось.
Прошел ее тот ненормальный уклон, и стала она такой же, как и все. Собственно, этим и был вызван разрыв с Потемкиным, который слыл одним из фаворитов царицы.
Но раз мы затронули эту щекотливую тему, то можно сказать еще вот что.
В то время и по той моде в высших кругах допускалось иметь себе "друга" или "подругу". И особенно, если человек не состоял в браке или тот брак был просто фикцией.
Конечно, это все понимали и потому к царице претензий не было. То, что яко¬бы там творилось, это разыгравшаяся фантазия многих популистов того "жан¬рового  искусства".
Реально же - это была обычная жизнь. Разве что, имелись отдельные психокритические выпады, благодаря первому мстительному акту.
Такие вот те "любовные" дела. Теперь, возьмемся за другие, более целесооб¬разные для книги этой труды.
Итак, бесспорно Екатерина явилась для России практически вторым Петром по планам проведения реформ и всякого окультуривания жизни.
Она ввела полицейский магистрат, а он именно так обозначался, ввела муни¬ципальную структуру власти в городах. Закрепила земли за теми городами и обосновала губернии по принципу разделения территорий между градонача¬льниками.
Первоначально это звучало как губернский исполнитель. Далее  - волостной градоисполнитель, а чуть позже - губернатор, вице-губернатор и т.д.
Установила она и чинопринадлежность или чинопочитаемость  как  в ар¬мии, так и в гражданском кодексе.
При ней обосновалась первая петербург¬ская газета. Окромя  нее существовала и московская. Возникли они примерно в одно время. Другие документы, опущенные ниже екатерининских времен, явля¬ются фальсификацией.
Эту работу проделала, так называемая, праворусская  интеллигенция, сущест¬вовавшая  при  другом  царе  и  гораздо  позже.
К этому же времени относится создание первой типографии с печатной ст¬рокой и книгопечатная продукция.
Лавры, якобы причитающиеся Ивану Грозному попросту были отданы, как дань тому "холодному" времени. Тоесть, для того, чтобы залепить многие царские грехи последователи  независимо от рода прибегали к таким вот инсценированным  бумажным  или  другого  рода  уловкам.
Таким образом, Екатерина-2 стала для России основой ее государственного строя и воспроизвела практически революционного характера ментологический /умственный/ переворот  среди  населения.
Она закрепостила крестьян  на их же земле и лишила права переезда. Это было сделано для того, чтобы не исчезло  земледелие и Россия могла иметь всегда свой сырьевой запас.
При ней же ввелся департамент юстиции, открылся первый русский универси¬тет по праву, образовался кабинет министров, сформировалась финансовая иерархическая лестница, и образовался золотой запас государства.
Это был первый во всем мире  золотонесущий  фонд. Золото было отлито в слитках и складировано в одном месте, именуемом Российским казначейством. Чуть позже это заведение стало банком, а еще позже  министерством финан¬сов.
В последующем, то здание регламентировалось несколько раз и переструктировалось вплоть до переоформления и переиздания.
Вобщем, в первона¬чальном виде оно не сохранилось. Даже сохранившиеся чертежи по многим проектам не соответствуют той первоначальной планировке в сооружении.
Как и говорилось ранее, Екатерина заключила и подделала массу договорных обязательств. Используя своего первого супруга, царица добилась даже того, что Пруссия заняла часть Речи  Посполитой.
Для того, чтобы та страна даже не мечтала о каком-то стремлении в присоединении восточных областей.
В последующем, Польша так больше и не поднялась от того гнета. Ее террито¬рии постоянно подвергались оккупации, и часть земель свободно переходила из рук в руки.
В русско-турецких отношениях Екатерина добилась свободного передвижения по Черному и Азовскому морю и решила проблему окультуривании части юго-восточного региона России.
Именно при этой царице началось своеобразное завоевание Северного и Южного Кавказа и практически все народности были включены в состав той России.
Вначале  их именовали башлыками  из-за  головных уборов. Затем -  острогожцами,  опосля -  медициантами  и  уже к концу правления - кавказцами.
До той поры Кавказ именовался Осетией  и  все народы были соответственно осетинами. Разделение произошло уже гораздо позже  за  времен  императора Александра Третьего.
Что это были за люди?
Это смешанные группы от родорусского  начала  и  дру¬гих, во времени сходившихся в той территориальной части. В основе своей, это были беглецы из разных государств и даже  континентов.
Вера их была смешанной и только в 1828 году было произведено  своеобразное  разделение относительно вероисповедания и групп людей по семейному типу проживания.
Определение слова Кавказ к русскому словарному запасу не относится. Это слово иного происхождения или возникшего  стихийно  языка  народностей.
Кстати, о них. Те  языки являются ярким выражением какого-либо приоритета  в крови родогруппы. Все зависело от выходцев-отцов, которые и несли основ¬ную линию и позицию семейных групп.
Теперь, относительно имен и биографических справок самой  императрицы, которая, кстати, так не  называлась.
Слово император зашло в Россию только с правлением или вступлением  на  престол  Павла-1.
Все имена без исключения придумано вымышлены. И не только ей самой, но и сподвижниками, и простыми людьми.
Ту же Екатерину за ее дела и великие милости прозывали и  Анной Австрий¬ской, Федерикой  Австро-угорской  и  Анжеликой-маркизой, и многими другими именами.
Все зависело от амплуа царицы, как за рубежом, так и у себя на Руси.
Кстати, именно Екатерина воспроизвела первый показ мод в России, и она же выступила модельером  и моделью показа. Именно поэтому всякий показ мод являлся в дальнейшем местом сбора высшего света.
Надо особо отметить, что до этого никто из царствующих особ к такому не прибегал. Презентация модели Екатерины  состоялась в Париже. Далее этот показ был произведен в Мельбурне, Beне, Братиславе, Варшаве, Пизе  и  во Флоренции. А уже оттуда  царица "перекочевала" в Петербург по морю, создав в истории России первый круиз.
И еще немного о делах.
Именно Екатерине надлежит заслуга всех великих побед. Она вела переговоры. Она рукою своей руководила войском и управляла полководцами.
Конечно, нельзя сказать, что она сражалась где-либо на поле брани, но ее технократическое превосходство в полководческом искусстве являлось очевидным.
Даже тех знаменитых военных деятелей она иногда шо¬кировала своими умственными способностями в плане организации мероприя¬тий.
Благодаря ей взросли многие военноначальники и воспитали хорошие кадры для русской офицерской интеллигенции.
Так они прозывались тогда.
Итак, на смену одному всегда приходит кто-то другой. Свято место пусто не бывает. Спустя многолетнее и фундаментально обоснованное правление Российским государством Екатерина скончалась.
Это была естественная смерть от сердечного приступа, хотя она этим и не страдала.
За время правления царицы состоялось русское православие.
Toeсть, церковь определила свои границы и размежевалась с другими  веропредставителями. Митрополит стал зваться архимандритом всея Руси, а чуть позже  и  монархом. Это мало отобразилось в самой церковной  летописи, но так было.
Именно от¬туда российский государь стал зваться монархом, как своеобразное сочета¬ние силы церкви и реального правления.
Опосля внезапной кончины царицы и отсутствия явных наследников, та чернь, именуемая как чинцы, так как среди их братии обосновались свои чины и своеобразный устав, решила вновь прибрать к рукам ту власть.
Менялись люди, патриархи и т.д., но  эта мысль оставалась  всегда.
Именно она угнетала тех священнослужителей и не давала церкви спокойно воспро¬извести саму себя на свет, тоесть занять подобающее ей место  в том клас¬сическом обществе, опосля которое уже большевики обозвут  классовым  и  подразделят.
В очередной раз готовилась подмена бумаг и их жизненных стоимостей. Та же церковь устанавливает связь и причем быстро с Павлом, сыном уже сос¬тарившейся Анны Петровны, и привлекает его воссесть на трон якобы в угоду самому богу и государству.
В это же время чинцы развернули активную деятельность по опорочиванию Екатерины и возвели в свет несколько компрометирующих документов.
В народе начинается впервые пробуждаться ненависть к царям и их наслед¬никам. Это затрагивает все слои того общества.
Но Павла все же принимают как царя и своеобразно "ослепляют". Одни гово¬рят свое, другие - другое, те же чинцы  - третье  и т.д.

Недолго думая, Павел пишет письмо своей матушке и просит ее прибыть для разбора этой ситуа¬ции.
Но Анна Петровна не хочет того делать, ссылаясь на возраст и трудную дорогу. Вместо себя она посылает в путь на землю русскую одного смехотливого барона по имени Мюнхгаузен.
Он должен был помочь Павлу разобрать¬ся во всем и составить государственный аппарат руководства по принципу той Пруссии, которая, кстати, к тому моменту также разделилась на Восточ¬ную, Северо-Западную и Юго-западную.
Это были три графских княжества. Своеобразно, это можно назвать и провинциями, потому как общее руководст¬во было, и место во главе занимал "генералитет" или  фельдмаршалитет по-ихнему.
Так вот, именно этот человек и создал условия для онемечивания русского двора и, конечно, государства в целом.
Павел был слабодухим императором. В нем не было уверенности, здравости поступка и практически всегда он принимал скороходные решения.
В армии начинают вводиться палочные законы, чего раньше не было. Ужесто¬чается дисциплинарная практика населения, устанавливается своеобразный комендантский  час.
Так повелел тот барон, которому при езде куда-то на бал или просто встречу не хотелось видеть простого, грязно одетого полу¬пьяного русского мужика. Вот с этого  все  и  пошло.
Практически отдав власть в руки прусского барона, Павел самоустранился от правления и занялся свободомыслием в отношении божественной литургии.
Тоесть, в буквальном смысле предался богослужению и по большей части про¬водил время вне занимаемой царской должности.
Этому способствовали и чин¬цы. Во многом Павел прислушивался к их советам и поступал так, как от бога просили.
Вновь началось перераспределение земель и отторжение княжеских уделов. Части земель передавались церкви, где монахи исполняли свою трудовую по¬винность. Затем продавали то, что делали, тому же государству и возлагали деньги в свою казну.
Так начал создаваться в России правящий русский церковный конгломерат. Toeсть, практически, это было государство  в  государстве.
Прусского барона это касалось мало, и он к тому интереса не проявлял. Зато вел свои "игры" в политике  межгосударственного  значения.
Зная о том, что Пруссия в то время не особо готова к ведению каких   войн, этот человек начинает прямо че¬рез Павла  конфликтовать или  конфронтовать с какими-либо другими стра¬нами, дабы явно вызвать открытую интервенцию взглядов на Россию.
И частич¬но это ему удалось. Были пущены по ветру многие договора и усложнились отношения со странами запада.
Ведя активно свою политику, тот же барон значительно ослабил авторитет в войсках собственных русских военноначальников и создал условия для денонсации русского государства.
Тому же сопутствовал и сам Павел, имея одинокую мзду на Екатерину и соответственно тех, кто ей прислуживал.
Одна партия дворян сменилась другой, затем третьей, а дальше  и  четвертой.
Спустя время в Россию начали прибывать многие прусские чиновники и зани¬мать верховодные посты. Практически за три года поменялся весь состав кабинета министров и дополнительно ввелись другие должности, занимающие видные позиции.
То же происходило и в армии или шло параллельно. Спустя еще года  три Павла окружило полностью прусско-русское  общест¬во, в  котором не  оказалось места  для основателей того екатерининского государства.
Экономические позиции России из-за частичного раскрепощения или открепощения от земель крестьян начали ухудшаться, а опосля и вовсе создалась угроза  всеобщей   голодовки.
Повсюду бродила нищета и голодно протягивала руки.
Из-за этого останови¬лись многие мануфактуры, часть заводов, прекратилась торговля. Вот тогда и наступил момент очередного смещения власти  и "подмены" царя.
Для такого дела был создан комитет, позже ставший участником декабрьского восстания, который мог решить проблему смены власти.
Прослышав  про готовя¬щееся, барон практически сразу  исчез, предварительно почерпнув из казны государства многие  запасы. Был у него доступ к этому.
Начали готовиться к отъезду и другие чиновники. Иные начали  в быстром темпе переоформлять свое "потомственное  древо" и оставаться для  всех  русскими с лишь небольшим  акцентом.
Комитет готовился к тому очень долго. Ушло более пяти лет. Никто не решался выступить единым руководителем и, конечно же, это давало возможность русскому золоту ускользать за границу. Своеобразно ускользали туда же и ценности другого характера.
Чинцы также  прослыхали  про  то своевременно, но поняв, что с Павла больше ничего "не высосешь" для себя, перешли на сторону зачинщиков.
Имея доступ ко всей родословной, а тогда она не хранилась под опекой и великим надзором, совместно начал воспроизводиться проект смещения царя и очередной подделки документов.
Павлу оформили сыновей и заключили вне его брак, благословенный  самой  церковью. Это была фикция.
Числа, даты сместили, записи по тому времени составили, "царицу" умертвили опосля и спустя время сотворили  переворот.
Восьмой по счету. Павел, узнав про все то, решил судьбу не испытывать и, велев запрячь лошадей, хотел укатить в Пруссию.
Но того ему совершить не дали и умертвили благодаря своеобразному су¬толочному случаю.
Никто не решался убить царя   и потому вышло все, мож¬но сказать, случайно. Но, как бы там ни было, переворот  свершился.
На должность царя возвели человека из роду Романовичей или Романовых-Долгоруких, которые так и находились в Новгороде, в ту суетливую петербургско-московскую жизнь не вмешиваясь.
Итак, после восьми превращений в России вновь устанавливается древняя родовая княжеская линия.
Место царя занимает Александр. Это не настоящее имя и дано просто по традиции. На плечи царя  ложится многое. И вновь ему приходится сколачивать Россию как бы сначала.
Опять заходят реформы, новые законы, утверждается частично либеральный демократизм в правящем царском аппарате и устанавливается самодинамичный централизм, тоесть вся опора на царском слове.
Пытаясь воссоздать государство и осуществить новые договора, царь делает свои ошибки.
Вновь не принимается  во внимание русский нейтралитет и не до конца уделяется внимание армии.
Это вызывает очередное возмущение указанных лиц и создает условия для недопонимания политики царя. Надо сказать, что Александр не всегда правильно и утонченно истолковано мог объяснить что-либо какому-то начальнику.
Из-за этого происходили не¬нужные случайности и недоисполнения.
Воцаривший  его комитет, опосля небольшого времени  царствования, уходит от государственных дел и  самораспадается. Царь остается практически один в геополитическом одиночестве.
Европа грезит  переменами. Везде сменяются правления, бурно развивается индустрия. Россия требует сама перемен и требует перевооружения ее армия.
Нарастает вопрос, где взять средства и куда подевался созданный Екатери¬ной золотой запас.
Разбираясь во всем этом, царь приходит к решению повес¬ти политику бурного закрепощения крестьян с обязательной сдачей их ма¬териально добытых средств в государственную казну.
Тем самым царь хотел пополнить свои запасы, торгуя с другими странами, которые пока занимались своим внутренним  переобустройством.
Вводится строгая режимная единица власти по исполнению всех царских реформ. Возлагается это все на резко возросшего чиновника Аракчеева. В его обязанности входит собирать те материальные средства и доставлять в Москву.
Пытается царь наладить свое производство, но рабочим нечем платить. Казна пуста, золота своего мало и нечего продать. Вводится система упорядочен¬ного контроля за соблюдением трудовой деятельности. Toeсть, людей загоня¬ют на рабочие места и заставляют трудиться.
Мало-помалу экономика начинает вставать на ноги. Рабочие начинают полу¬чать свою небольшую зарплату. Крестьян усиливают лемехом и вводят повсе¬местно конюшие дворы. Содержат их сами крестьяне, от каждого дома снося корм.
Так вот, за три с небольшим года царь поднимает экономику России до уровня екатерининских времен.
Но этого мало. Россия отстает в технологиях и по качеству продукции. Александр вновь наседает на народ и увеличивает рабочий день, вводя пересмены.
Вот с тех пор заводы и начали работать в несколько смен. Вначале их было только две. Но и этого оказывается мало.
Царь разрабатывает теорию поиска запасов на своих землях. Организует мно¬гие экспедиции  и  отправляет их по землям. Вскоре приходят первые радостные известия. Находят руду, каменный уголь и даже золото.
Практически сразу царь теми же силами передислоцирует люд¬ские ресурсы в другие земли и на местах создает дополнительные производ¬ства или расширяет старые.
В деле усовершенствования технологий применяют шпионаж. Самые грамотные отправляются за рубеж и ведут двойную жизнь. Спустя время в России обозначается экономический всплеск. Технологии усовершенствуются, качество ста¬новится выше, казна пополняется.
В то же время за кулисами царской власти ведется своя "игра".
Жесткая политика "алтынного серебрап   /это когда золота не было и решили его за¬менить серебром/ приводит к созданию кругов   недовольного общественного мнения.
Надо еще сказать, что  царь  за  бездеятельность  лишил многих прав и землевладений, а соответственно, и душ людских. Говоря проще, сократил доходы. Увеличил налогообложение в виде процентной ставки от продажи волостями или губерниями своих материально добытых средств.
Образуются первые заимствующие векселя, и вводится дополнительная денеж¬ная единица. Создаются кредитные банки и вводится система банковских сче¬тов.    

Таким образом царь мог прослеживать прямой доход и расход той или иной губернии и, конечно же, самих губернаторов или еще им подобных. Люди простые налогом не облагались.
Они просто оставляли себе на пропита¬ние и получали царское материальное довольствие в виде мануфактуры  и  заводского  производства.
Соответственно тому же входят в свет и  законы, где значительно по¬пираются частные права и весь упор сделан на государство.
Таким образом, к началу  войны 1812 года Россия экономически возросла и обрела геостабильность, но потеряла уверенность  в  исполнении  величин власти.
Начались недовольства и выступления отдельных "словоохотливых групп" по большей части из дворян. Царь, не особо долго по тому поводу думая, принимает активные меры по удалению этих недовольных и в очередной раз отпирает от себя дворянское наследие.
В России нарастает пораженческий  русско-патриотический кризис. Если в экономической политике царь и выиграл, то в человекодушах проиграл. Конечно, винить царя в этом было бы особо глупо.
Скорее всего, не поддались его трудолюбию другие из избранного дворянского общества. Из-за этого и  произошли те события, которые именуется войной отечественной 1812 года.
Вся предыстория того проста. Известный в своем времени полководец пишет вполне откровенное письмо своему молодому почитателю и практически ве¬лит покарать сего царя за якобы разрушение строя и в целом армии, ссыла¬ясь при этом на основные дворянские круги и указывая достопочтенно их фамилии.
Подчиняясь своему честолюбию и особо привередливой славе старого "чинца", который ранее слыл великим полководцем, уже молодой император, желая также добыть славу, идет на Москву.
Практически война не имела под собой никаких оснований. Все, что говорится в русской истории придумано для оправдания действий того дворянства и французского полководца.
Россия за время правления Александра /до 1812 г./ не принимала никаких участий в войнах. Ей было не до того. Случались лишь небольшие приграничные стычки, но они к той войне отношения не имеют.
Существование же договоров ни о чем не говорит. Александр просто пытался выиграть для России время, чтоб экономически взрасти и создать свою силу. Итак, война возникла ни из-за чего. Просто из-за несходства характеров людей и отсутствия прямых взаимоотношений между исполнительной властью и своеобразно подчиненными.
Война несколько отрезвила горячие головы, и опосля ее наступило временное затишье. Пока экономика России зализывала раны, а царь пытался ввести вновь усиленную политику трудоотдачи, в кругах дворянского   офицерства начала возникать смута.
Долго то длилось и чем-то напоминало свержение Павла-1. Сам Александр о  том не знал. Зато знал брат Николай и, конечно же, дело не обошлось без "опричников" или людей  богомольных.
Ставя раньше на Александра, они полагали, что с его помощью смогут добить¬ся для себя фактической силы власти над мирянами. Но, как говорят, ошиблись.
Спустя какое-то время тот царь отторг их притязания и повелел сидеть в своих кельях.
Подключившись к тому синдромическому восстанию дворянства, церковь в ли¬це единого организатора того заколота решила взять свой верх и, наконец, прийти к реальной власти.
Но из того в очередной раз ничего не вышло, и Николай успел опередить тех зачинщиков, взяв в свои руки власть до озна¬ченного срока и спровадив многих в другие края.
Вобщем, церковь опять ос¬талась вне управы.
Царя Александра попросту отравили.  Частично тому способствовал и его брат, не вводя того в курс дел, состоящих за спиной.
Так обозначенное восстание декабристов не нашло под собой хорошей поли¬тической или экономической основы. Это был своеобразный интеллигентный бунт в знак недовольства правлением царя и слабого внимания к тому дво¬рянству.
Вобщем, это можно отнести к защите своих мелко-корыстных частных интересов, хотя зачастую применялись и высокопарные слова о защите Отечества и тому подобное.
Николай-1 не был подвластен ходу тех дел, что чинил Александр и по при¬ходу к власти повел политику самоуправления, практически отказавшись  от  всех  прежних чиновничьих групп.
Желая сохранить самого себя и обезопасить дальшейшую судьбу своего родоначалия, он ввел особую единицу политического надзора и создал профор¬му  тайной службы.
Экономика к тому часу находилась в режиме "эксплуата¬ции" частным коллекционным составом и практически не требовала вмеша¬тельств.
Желая закрепить доверие у народа, Николай-1 провел ряд реформационных мероприятий по регулировке взаимоотношений между владельцами земных территорий и самими крестьянами.
Разрешил частное открепление или частные кооперационные союзы крестьянских земель. Усовершенствовал право пользования угодиями и довел дело до практического вызволения из-под гнета губернских  исполнителей.
Этим самым обрел популярность в народе, и на базе этого вспыхнуло восстание в ряде территорий, прилегающих к Ро¬ссии.
Не желая укреплять славу народного льстителя, сам Николай выступил в роли успокоителя, организовав походы в разные земли. Конечно, его к этому еще подтолкнули те, кто всегда находился под рукой. Или, иначе говоря, на него начали коситься и относить к какой-то  пронародной  группировке.
Потому, Николаю пришлось деформировать ту концепцию народовластителя и перейти на сторону   верхнего владычества.
Но популярность его все же не спала. Даже ряд реакционных мер супротив своего народа отнесли к проявлению своеволия со стороны царских сподви¬жников.
Особые отношения были у Николая-1 с Кавказом. Сам лично он туда не ходил, но в ряды-годы посылал войска для обеспечения сохранности по¬рядка и обхода границ.
Те же народности иногда восставали, не желая кормить зачастившую русс¬кую армию. Обоз, конечно, полагался ,но, как это и принято в той же армии, всегда запаздывал.
Именно на этой почве возникали разногласия и стычки между правительственными войсками и группами не поддающихся.
Так складывались отношения между Кавказом и Россией в лице того прави¬тельства. Каких-то особых карательных операций Николай не производил. Да в этом и не было нужды.
Восстания, если и были, то малочисленны и в бо¬льшинстве, те люди уходили в горы. Так что говорить о каком-то особом зверстве русских на Кавказе не приходится. Единичные случаи в этот разряд  не попадают.
По большей степени всякие разногласия фальсифицированы. Россия никогда не завоевывала Кавказ. Он всегда с самого начала ей принадлежал. Другое дело, что туда стекалось многочисленное количество различных групп насе¬ления и это отображалось на самой России, так как подключившееся населе¬ние необходимо было сориентировать  на  праворусское истолкование жизни.
Но даже, если взять веру, как разделяющую черту между народами, то и она не играла очевидно разобщающей роли в деле определения государственнос¬ти.
Особого значения Кавказу не придавалось. Это был район мало применимых экономических возможностей. Потому же, туда не стремились и другие. Все это началось уже буквально перед самой революцией, когда обнаружили нефть, газ и другие полезные  ископаемые.
Также этот регион имел значение для молодой советской республики в пла¬не политического несоприкосновения.
А до того это был просто регион сво¬бодных передвижений и малозаметного экономического хозяйства. Важным геополитическим фактором на то время являлся Крым.
Пытаясь забло¬кировать выход к морю России с юга, Турция приняла активные дейст¬вия по отторжению русских земель.
Своеобразно, это была провокация со стороны европейских государств для того, чтобы ослабить экономическую стабильность России.
Не в заслуге того царя оказалось положение армии. Именно благодаря слабой воспитательной работе и частичному снижению дисциплины, а также   участившихся случаев неподчинения и свободомыслия, Россия потеряла свое превосходство в военном деле.
Отчасти, это можно оправдать  возрастом царя и его лич¬ным малодушием. Тоесть, он не возглавлял те походы и тем самым создавал условия для расчленения  армейского  общества.
Своеобразное разложение и утеря боевого духа привели к поражениям во многих баталиях и лишили Россию части ее законных территорий.
Вскоре по¬сле того император Николай умирает. Церковь в ту пору занимается своими реформациями и ей не до царской короны.
Воцаряется сын Николая Александр-2.
Безуспешно пытается установить в ар¬мии должный порядок и обратить врага в бегство. Соглашается на ряд "по¬рочащих" договоров и заключает конвенционный  мир. Это дает время для разрешения внутренних  проблем.
Смена царской власти неизменно влачила за собой какое-либо недовольство народа. Упорно ходили всякие слухи и  «побочные» разоблачения царя.
Желая доказать свою доброжелательную позицию в сторону русского народа, царь решается на полное открепощение и выдвигает ряд новых видов внутригосу¬дарственных взаимоотношений.
В то же время создает условия для расконсер¬вации армейского коллектива, упразднения почти чиновничьих должностей и приведению в порядок боевого духа армии.
Создает первую школу юнкеров, в которую зачисляет сразу же своего сына и призывает поступить так же своих сподвижников.
Спустя некоторое время создает школу  младших командиров и вводит в действие артиллерийские войска, как  основу  ведения  боевых  действий.
Вместе с этим внедряет в армейскую среду священнослужителей с правохристианским вероисповеданием.
Вобщем, Александр всячески берется за свою армию и с помощью ее решает уже опосля ряд важных государственных вопросов.
Создает первую линию железнодорожного полотна и самолично проверяет ее работоспособность.
Проведя ряд мер, направленных на воинскую коллективизацию, царь отправляет войска в поход по ранее закрепленных территориям, относящимся к России и не имеющим спорную суть по отношению к западу.
Тот поход, о котором в истории упоминается несколько раз и проставлены даты, продлился около пятнадцати лет. Это был приграничный объезд своих законных территорий. Согласно тому времени и пониманию условных законов превосходящей силы к России примкнуло несколько неполитизированных государственных начал.
Toeсть, Александр не ставил задачу присоединения каких-то земель. Сами люди того времени примкнули к короне Российской империи.
Именно с того времени она стала так называться. Так завершился тот поход. Смерть великого реформиста и своеобразного пол¬ководца наступила неожиданно от руки "случайного" убийцы.

Это был ненор¬мального склада ума человек, которого по странному совпадению причислили к группе народовольцев. Отчасти, это было выгодно вновь заступающей влас¬ти,  а с другой стороны тем, кто это думал  совершить. Потому, так оно и ото¬бразилось в истории  и  в  документах.
На смену одному Александру приходит второй, а точнее, уже  по  счету  третий.
Не опираясь больше на народ и удерживая прошлую международную конвенцию, новый царь неополитизирует государство и создает строгую консервативную единицу власти.
Одновременно вводится особый полицейский режим, смахивающий на постоянно присутствующий комендантский час. К этому времени в Европе начинают проис¬ходить революционные перемены. Своеобразная  ревополяризация грунтуется и в России. Обоснуются первые группы революционного движения за свержение власти самодержавия.
Вскоре этот процесс набирает силу и практически пол¬ностью переходит в сторону России, как государства особого монархического правления.
Царь срочно принимает активные меры по прекращению всякого революционирования. Но консерватизм царских чиновников рушит все его целенаправлен¬ные действия.
Никто не придает особого значения русской революции и "гро¬зят" царю всего лишь каким-то бунтом. Власть самокритично определила свое собственное будущее.
Проформировав все структуры государственного аппарата, царь на время ус¬покаивается. Особых революционеров удается отправить на выселки, и в Рос¬сии вроде бы наступает затишье.
К этому времени Европа претерпевает вторую волну революционных шантажис¬тов или террористов того времени. Подозревая в этом какую-то тайную руку Москвы, значительно ухудшаются международные отношения.
Этому придает уверенность еще и монопольное присоединение дополнительных участков территорий, не относящихся к России.
В итоге, вокруг  государства сгущаются тучи своеобразного дипломатического недопонимания. В эту роль включается самостоятельно Япония, которая подталкивает Европу к решительным действиям с другой   стороны.
Естественно, то государство на востоке осваивало свои интересы и путем скоробеглых самостоятельных натисков им удается частично вовлечь Россию в конфронтацию   дипломатий.
Как paз на этот период падает смена власти. Царское сердце не выдержи¬вает и буквально лопается от тревог за будущее Российского государства.
На престол сам по себе взбирается Николай-2.
На пост, к удивлению, никто не претендует. Даже церковь оставила без внимания сей безысходный случай. Опереться  царю не  на  кого.
Интеллигенция начинает потихоньку расчленяться на правых, левых и центристов. В России возникает множество движений, прямо либо косвенно задевающих  царскую  власть.
Сам Николай не решителен. Помочь в такой ситуации практически некому. Старорежимная строго консервативная власть в его делах мало помогает. Особую роль играет самозванная  дипломатия.
Это желающие "помочь" царю и вызвавшиеся спасти Россию. Проиграны многие встречи в верхах, сорваны договорные обязательства и в силу входит "шельмование" золотым  запасом  государства.
Реформы не идут, их просто никто не поддерживает. Церковь заранее готовит упокой императору и тем самым создает упаднический дух в армии, которая к тому времени претерпевает поражение за поражением.
Япония вступает в открытую конфронтацию. Россия проигрывает войну и ста¬новится на путь экономической усталости.
Идет перерасход финансовых еди¬ниц. Царь пытается поддержать армию, но, попавшись на удочку великого ре¬форматора, сдает ему позиции  и  самоупраздняется  от реальной  финансовой  власти.

Золотой запас неизбежно тает. Армия недополучает. Солдаты начинают голодать. Возникают недовольства, которые покоряются мордобитием и введе¬нием  расстрела  за неподчинение.
Наступает первая волна революционного бунта. Царь  с трудом «гасит», используя при этом впервые открытые армейские подразделения. Это дает возможно¬сть  разрыва  всяких отношений в дипломатии и создает основу для всеобщего неподчинения.
Идет финансовая и политическая дезориентация. Николай  в  панике. Он не знает, что ему предпринять.
Церковь ликует по-своему, уже подготавливая своего выдвиженца. Его финансируют, его вскармливают и дают прочную силу в виде неординарных способностей.
Царь слегка  напуган и увлекается этим с головою.
Тем временем, идет крупное передвижение финансовых единиц за рубеж и для этого используются даже военные суда. Начинается своеобразная инфляция. Накануне войны она перерастает в откровенно идущую волюнтаризацию финан¬сово-экономических возможностей.
Россия теряет свой вид продукта, рынок сбыта и оседает в невесомое. Желая добить еще "поддерживающуюся" экономику руками промышленных и фи¬нансовых магнатов, заведомо переведших свои капиталы за рубеж, Европа целенаправленно втягивает Россию в войну.
Это крах карьере Николая-2 и конец его императорскому существованию. Армия в стадии окончательного развала, ее задача не ясна, экономика госу¬дарства  ее  не  поддерживает.
Царь удаляется из сферы повседневной жизни. Власть концентрируется в руках новых фаворитов, желающих спасти Россию.
Государство брошено на произвол судьбы, процветает злодейство, рабочие начинают недополучать заработную  плату.
Магнаты потихоньку покидают ст¬рану, увозят с собой останки роскоши и бросают на разграбление свои, а также  государственные  заведения.
Вскоре к власти пробивается политический дилетант  Керенский. Он пытается сформировать правительство и вытащить Россию из кризиса. Но нити правле¬ния утеряны, войска не подчинены, и  повсюду процветает анархизм.
Россия подошла к настоящему перевороту, ибо только это могло спасти то, что от нее осталось.
Спустя время и той  басневитой  революции, которую больше, чем небольшим бунтом назвать нельзя, к власти прорываются большевики во главе с лиде¬ром В.Ульяновым.
Чтобы спасти объявленную молодую республику, соглашаются на сепаративный мир. Территория России условно делится и грабится други¬ми.
Ленин, ставший во главе правительства, создает чрезвычайную комиссию по наведению порядка и определению гранта России.
С этого момента начинается новая история Руси, которая запечатлена всеми, как кровавая и безаппеляционная.
Соответственно и мы переходим к другому разделу, где и рассмотрим позиции того времени и укажем на реальные события в отличие от придуманных.

Так заканчивается династия истинно русского родоначалия во главе верхов¬ной власти и определяется начало выдвиженческих основ в правах каждого на позицию верхней ступени власти.
И с этого момента уже наша история становится методом дедуктивного вме¬шательства соответствующих концессионных основ неземного присутствия, тоесть история России входит в стадию своеобразного  статического  эксперимента.

РАЗДЕЛ   ЧЕТВЕРТЫЙ
КРОВАВАЯ  ПРИТЧА
Никакая история не творится без своей предыстории. То, что уже изучено и пройдено, является своеобразным  шагом отступления назад и вступлением уже в настоящее безвластное правление, ибо таким оно стало опосля внутреннего переворота, чем-то схожего на все предыдущие, и таким оно остается до сей поры, ибо старое укоренело, а новому трудно  доступить¬ся.
Но не совсем об этом пойдет речь в этом разделе произведения, и нес¬колько иначе будет обстоять дело следующего, но уже не дворцового, а все¬общего духовно состоящего "переворота" мысли и дела, вытекающего из нее.
Но вначале и прежде всего обратимся к той самой истории, которая, каза¬лось бы,   изучена нами досконально и документально точно.
Итак, вернемся во времена правления Николая-2 и опишем частично рево¬люционный путь "гимназического" лидера партии оппортунистов /по тому вре¬мени она так именовалась/ В.Ульянова.
Основная биографическая справка его известна и особой ценности для дан¬ного исторического "переиздания" не несет, хотя и в ней есть свои дискредитивы, но на взгляд самого Бога и той же истории особого значения не несут.
По пути бедствия той России и реалий со стороны европейских и других государств в виде явной провокационной деятельности, направленной на раз¬рыв всяческих отношений и не дипломатию, ярко обозначается линия поведе¬ния групп  национализированного спасения.
Присвоение титульной основы большевизма "пролетарии всех стран соеди¬няйтесь" есть не что иное, как такого же рода подрыв в сторону уже дру¬гих государств.
Тоесть, практически ответный удар. Путь самого лидера той "КПСС" пролегает вдали от рубежей самой России. В основе своей это ссыл¬ки, заграница и далекие отблески близлежащих территориальных единиц из состава когда-то былого русского государства.
В.Ульянов, будучи способным во многих философических и логических исчис¬лениях, смог добиться реального перевеса мысли и практически выступить в роли  руководящего  лидера означенного ранее направления деятельности.
Основа его умственному изысканию - время философического становления. Говоря проще, работа мысли окру¬жающих людей, включая, конечно же, и его самого в эту "цепочную" реакцию  взглядов.
Основа ленинскому раритету власти - первостепенное заблуждение многих в определении реального момента времени и слабого самостоятельного раз¬вития в уже указанном виде умодеятельности. Тоесть, формирование ленин¬ского авторитарного искусствотворчества явилось результатом недомыслия  реальных  фактических  масс  людей.
Что же касается ленинских последователей и тех, кто, как говорят, разделял его мысль, то они являются своеобразным придаточного типа звеном, которое обуславливает всякое выдвижение вверх. Точнее, это реально материальная сила взрастания, которая пробивает путь своим и иногда другим интересам.
Может на сегодня это покажется действительно странным, но в то время Ульянова мало кто вообще понимал.
Главное - это было его искусно ораторское производство и выдвинутые вперед лозунги идеализированного характера, благодаря которым можно было взбудоражить любую несамокритичную голову.
Итак, реалией добытия славы и прихода к самой власти стало простое чело¬веческое самосовершенство, добытое в труде философического характера, и практическое продвижение вверх по ступеням за счет силы опорно-двигательных механизмов людей, сформированной на базе практически передовых идей и нового мышления в сторону идеализации человека.
Изо всего этого следует своеобразный вывод, что никакого сверхъестества в девятом по счету государственно-дворцовом перевороте не присутствова¬ло. Только явная мысль и реально движущая сила  создавали условия для продвижения и развития "красного террора" времени.
Как уже и говорилось, ход общей истории красного движения известен и по большей части будем возлагать дань тому, что освещено мало или вообще сокрыто.
Итак, Ленин. Откуда такое имя и почему оно до сих пор остается в памяти людей, как общедоступное и связующее звено в самой истории?
Как известно - это псевдоним. Происхождение его относится к старогречес¬кому стилю видооккультивной деятельности и обозначает не что иное, как слово «вождь». Общедоступность к словарному составу далее дает возмож¬ность всяческого слияния различных степеней корневых связок.
Соответстве¬нно так же поступил и лидер большевиков В.Ульянов. Унаследовал то же и И.Джугашвили, присвоив себе подобно-сходное Сталин, но уже не обращаясь к словарю, а используя рецидив наносного ленинского давления в той поли¬тической среде.
Итак, октябрьская, а в последующем ноябрьская революция свершилась, и у власти расположились большевики.
По большей части расколовшейся общенаци¬ональной революционно-демократической партии их так и прозвали. Это, как говорят, правда.
Опосля бурных внутрикабинетных междоусобиц на пороге нового взлета влас¬ти становится твердая рука закоренелой жандармской охранки.
Именно эти сотрудники стали основой для будущего государства СССР. В соответствии с этим основная масса тех лиц и сотрудников стала резко менять свою фамильную и общеродовую принадлежность и воспроизвела на свет массу рево¬люционных и других деятелей.
К подобного рода числу тех "интеллигентов" относятся, так называемые, красные командиры во всех исполнительных чинах.
Создавались биографии, внедрялись соответствующие документы и естествен¬но вкладывались в архив, сохраняясь за многими печатями. Попытка всеобщего разоблачения слишком уж увлекшихся этим сотрудников со стороны самосто¬ятельно выделившейся оппозиции меньшевиков провалилась. Ряд таких же условно обозначенных революционных деятелей оказались не в милости и были либо уничтожены, либо сосланы за рубеж.
Таким образом, основу правящему аппарату создала единая  сис¬темно-порученческая структура  руководителей-лжецов.
Можно назвать целую  плеяду известных фамилий революционеров и указать  на их не таковую пер¬востепенную принадлежность, но время просто не дает возможности осущест¬вления указанного и создает условия для отброса в сторону этого, как уже доктрически ненужного и плеядно застылого в чьем-то мозгу.
Вобщем, нет практического смысла указывать на что-то подобное и искусст¬венно создавать условия для какого-то вновь пробного переворота.
Но зато есть смысл указать на это и объяснить, почему в основе всякого управления того государства лежала обычная ложь.
Потому, что так повелось с самого изначалья. И если кто добирался к тому же, а соответственно имел хоть ка¬кой-то доступ к "сверхсекретным" материалам или попросту узнавал о даже немногом, то, естественно, поступал так же, ибо в противном случае его жда¬ла участь опущения несравненно "вниз".
На базе простых эгоистических интересов и создалась, так называемая, со¬ветская власть, начисто дискредитировавшая себя во многих делах и опустившаяся до простого махинационного беззакония.
Но это, как говорят, было в верхах. Как же обстояло внизу, думаю, особо объяснять не надо.
Опираясь на мощную группу силового давления со стороны "ЧК" и реального красного правления, многие простые склочники или утерявшие свое изначаль¬ное "Я", тоесть простой человеческий облик, пробивались в ту же среду и реально занимались правлением.
Начиная с уличного комитета, который представлял собой всего-навсего двух-трех горлодерущих крикунов, эти единицы людского хитросплетения становились почти неуязвимы с политической стороны и создавали собой   систему  всеобщего  обмана.
О, так обозначенном, красном терроре знали повсюду. Многие убегали, уезжа¬ли, оставляя практически все взамен на свои жизни. Это создавало условия для двойственного понятия руководящей силы власти и выражения особых приоритетов в достижении какой-то личной цели.
Особую роль в этом процессе сыграли уголовные или мало подчиненные анар¬хистские группы. Они собой создали своеобразную силу русского противохода и доминировали в качестве внутреннего врага.
Желая укрепить свои мощные позиции власти, то же "ЧК" начинает формировать свои бандгруппы и с успехом их разбивать. Этим самым пополнялся запас как своих материальных средств, так и казначейно-государственных.
Особого успеха, такое бандприменение добилось на востоке.
Так обозначенное, басмачество практически отсутствовало.
Все это - то же ложное представление и работа того "ЧК".
Таким образом, в России создавался запас наркотических препаратов, золото-алмазный фонд и материально-культурный.
Нет ничего проще забрать силой что-либо у человека. И, конечно, сделать  это  всегда  просто  злодею.
Кто и почему он там - никто не спрашивал, а утраченные ценности уже не возвращались и являлись революционным достоянием, что значит, оседали в кабинетах правления или передавались в ведение государственных служащих.
Своеобразно, этот процесс обычного мошенничества можно назвать отмыва¬нием средств путем деблокирующей работы групп Чрезвычайного Комитета.
С той же позиции велась и гражданская война. Многие, сформированные  исто¬рией  Советской власти военноначальники являлись попросту перебежчиками со стороны прошлого царского режима.
Особая роль и здесь отводилась "ЧК", хотя нельзя не сказать о заслугах самого руководства во главе с Лениным.
Надлежащую роль играла пропаганда. Людям придавались имена дополнительные и практически всегда сомнительные. Даже белогвардейцы не знали, к приме¬ру, кто такой Деникин или Колчак.
В дальнейшем, разгадав эту систему обо¬значения врагов, они сами пошли навстречу тем большевикам, создавая уже в свою очередь какие-то условные войска, имена и т.д.  и  запугивая то же население.
Как такового, огромного противоходного большевизму  движения в России не было. Всего лишь одна не расформированная дивизия, впоследствии ставшая "армией", фронтом и т.д. создавала реальное сопротивление.
По большей час¬ти сопротивление оказывали сами чекисты, не разобравшись где кто, да  еще одинокие настоящие бандгруппы, которые могли одеваться во что угод¬но и как угодно. Не единожды прибегали к тому же и сами чекисты, создавая видимость тех фронтов и величин противодействия.
Конечно, нельзя сказать, что сопротивления не было вообще. Нет, оно было. Но меньше и в гораздо сокращенных масштабах и сроках.
Настоящая гражданская война закончилась ровно через два с небольшим го¬да после революции, тоесть в 1919 году.
Остальное - это реальная сила для пополнения запасов государства из сос¬тава государственно подчиненных, тоесть от людей. Учитывая слабую прак¬тическую просвещенность того Востока или Среднеазиатских государств, там "война" велась аж до самой Отечественной войны. Это давало возможно¬сть постоянного сбора "налогов", практический переход через границу и вовлечение других людей в это хитросплетение.
По ходу таких вот переходов решались многие задачи, в том числе произво¬дилась диверсионно-подрывная работа  и  перевоз  каких-то  материальных ценностей вне ведома других государственных структур. Можно уже не гово¬рить о разведке и о другом. Все это входило в обязанность исполняемых структур.
Что еще можно сказать о тех первых годах после революции?
Во-первых, нужно сказать о частичной дискредитации самого управленческого аппарата. Неспособность к ведению обычного светского образа жизни заста¬вила многих уважающих простую порядочность людей покинуть страну, либо уйти, как  говорят, в небытие.
Как говорил сам вождь: "Быт определяет сознание."
Именно эта формулировка заставила многих испугаться того, что происходит вокруг. Если виден чиновничьий красный быт, то, естественно, вытекает решение  по  сознанию.
А так, как быт был, мягко говоря, слабо поставлен, то, конечно же, этому выделялось решение в определении сознания того или иного руководителя.
Во-вторых, низкая стоимость того же сознания и практического неисполне¬ния чего бы там ни было от состава огромной массы нижестоящих по прав¬лению властных структур, привела к выделению в обществе строго конфиден¬циальных, социологически опасных для республики групп, относимых уже впо¬следствии к группам классово-социального положения.
В-третьих, мало образованная масса элементов власти попросту создала хаос в жизнеобеспечении государства и ввела в заблуждение саму верхушку вла¬сти.
Именно по этой причине в России в дальнейшем возникла необходимость кооперации, а в последующем  коллективизации  труда.
Сам вождь или лидер большевиков Ленин обосновывал свое решение на каких-то ранних экономических докладах со стороны указанных лиц. Таким образом, из первоначально ложного, вытекало ложное  второе, что, конеч¬но же, не могло не отразиться  на  самой  жизни.
В-четвертых, были "обрублены" все связи с прошлым, и реальная история Рос¬сии начала формироваться в новом идеологическом исполнении.
В-пятых, сам аппарат управления государством был слабо развит с точки зрения "всякой механизации и индустриализации. Тоесть, фактически отсут¬ствовали реальные экономические знания в способах ведения хозяйствования.
В-шестых, были окончательно разрушены международные связи и утеряна нить ведущей роли в экономических возможностях.
Можно и далее перечислять все тактические недомыслы того времени, но тог¬да наша история превратится в своеобразный анализ экономической закупоренности Российского государства. Потому, продолжим общее повествование и укажем на дополнительные реалии того времени, о которых практически  никому  не  известно.
Итак, следуя той же концептуальной сути произведения, раскрываем следую¬щие тайные величины  дня  прошлого.
Как известно из самой истории, вождь пролетариата был ранен и якобы отправлен в Горки на лечение, где находился около двух лет.
Изо всей этой описанной "правды" самой правды изыскивается очень мало.
Приложив немало усилий в деле восстановления хода тех событий, Бог говорит так:
Ульянов действительно был отравлен, но не участницей того сходного соб¬рания и знаменитой Каплан, а своими "подлинными"  соратниками, завидевшими в нем угрозу их дилетантскому  руководству.
Практическая смерть вождя наступила в ту же минуту, когда ему специально подсыпали яд, но тщательно замаскировав убийство под длинно протекающую болезнь и используя обычного "подставного" человека или двойника, то руководство разрешило свои проблемы и прибегло к самостоятельной  власти.
Подмену вождя мало кто заметил. Для этого нужно было хорошо присмотреть¬ся и определить чисто по речеприкладной сути. Но ссылаться на плохое состояние было проще, и потому это действие до сих пор является строго законспирированным.
Сведений обо всем также не  осталось. В этом потрудились  многие сотрудники того же ведомства, да  и  последующий  верховный  вождь.
Вначале Сталин боялся  прийти к той самой власти. Слишком многие знали о подмене, и постоянно велась работа по уничтожению этих очевидцев.
К официально объявленному смертному часу вождя таких людей осталось со¬всем немного. И именно это давало возможность Сталину практически воцари¬ться на русском престоле в исполнении того кабинета власти.
Какие же разногласия привели к содеянию преступления, и что руководило самим Сталиным в исполнении этого приговора?
Разногласия самые простые. Ленин не давал Сталину никаких превосходящих полномочий. И реально побудившая  причина  - это  садомазохический  эгоизм,
желание овладеть силой власти и запечатлеть самого себя в истории перво¬го в мире советского государства.
Кратко пробежимся по истории развития пути самого Сталина.
В бывшем, сот¬рудник царской охранки, а также личный агент Санкт-петербургского тайно¬го отделения Иосиф Исиашвили /а в последующем после трех транскрипций своей фамилии -Джугашвили/ или Сталин занимался в своем роде обычным разбоем и доставлял какие отобранные средства  своему  непосредственному  начальству.
Используя свои возможности и связи, а также полномочия, Сталин внедрился в русскоязычную группировку по свержению царского ре¬жима. В дальнейшем, он переходит на сторону "врага", завидя в том силу и возможно предоставляющиеся полномочия  власти.
Сталин знакомится с лидером той группы - Ульяновым. Чуть позже его под¬вергают аресту, и Сталин, страхуясь, лично исполняет приговор всем оста¬льным, дабы тайна не выросла наружу.
В дальнейшем, колеблясь, он все же воз¬вращается к указанному деятелю и предоставляет часть средств для широ¬кой и прогрессивной работы в нужном направлении.
Особо не разбираясь в ситуации, Ленин  соглашается на такое открытое сот¬рудничество и, как говорят, пускает  все  в  дело.
Сталин  осторожничает. Он остается в тех же органах и ведет двойную игру. Вобщем, выжидает, чья сторона перевесит, и кто обретет власть.
Существовали, само собой, у Сталина и связи с другими группами. Как гово¬рят, ставил он сразу на всех.
При победе одной революции Сталин прибли¬жается к Ленину и становится в прямом смысле у него за спиной, исполняя ту самую обязанность, что называется буквально телохранителем.
Это сильно сближает его с Ульяновым и дает возможность реального фактического обу¬чения со стороны вождя. Они много беседуют, Сталин делает свои пробные  высказывания, и это отчасти радует Ленина.
В Сталине он как бы видит своего ученика, но все же реально ему власть не доверяет, а  спустя два года как бы направляет в "ссылку" для накопления опыта и обретения какой-то реальной власти.
Сталину это особо не нравится, но он все же подчиняется и временно уез¬жает. Получив заранее "партийную прописку" из рук самого вождя, Сталин возвышается и занимает  хороший пост в существующем государстве.
Но мысль о власти все же его не покидает.
Тревожит и то, что подле Ленина становятся и другие приближенные ученики. Он решается на откровенное убийство вождя и составляет свой план, частично сближаясь с другими пар¬тийными лидерами и обоснуя свою линию поведения якобы слабой позицией ленинского оппортунизма.
К тому времени, Сталин готовит доклад и на съезде выражает свою теорети¬ческую доктрину социализма. Истолковав все по-своему, сам Ленин поддержи¬вает тов.Сталина и даже рукоплещет ему в знак своей поддержки.
Это ошеломляет многих из числа сподвижников Сталина, и они вплотную под¬ходят к намеченной цели. Спустя небольшое время "друзья" Сталина добива¬ются его перевода в Москву, рекомендуя самому Ленину своего же ученика или "детище революционного прогресса".
Тот не отказывается, хотя смутно подозревает неладное. Но взмахнув рукой, все же соглашается с противоречивой мыслью о переводе, и сам себе готовит смертную  минуту.
Мгновенно переехав в Москву и заняв довольно высокое  место, Сталин сильно сближается с Лениным и даже частично развевает его сомнения.
Реально же Сталин готовит другого человека на тот пост. Именно поэтому он подолгу беседует с Лениным и пытается понять склад его речей.
Отчасти это удается и "новый Ленин" с успехом проходит  политический  экзамен.
Все замешанные и не таковые даже не подозревают о подмене. Это сразу под¬хлестывает Сталина к решению и в очередной раз он проводит акцию "сок¬ращения штатов", высвобождая  вакантные  места.
Ленин упраздняется, долго болеет и т.д, т.п. Все это дает время на подго¬товку своих позиций и решительное искоренение  сподвижников. Террор идет по всей стране. Гибнут руководители от рук пресловуто враждебных   эле¬ментов. Сталин вновь добивается  успеха, выступая с речами и его так же поддерживает "сам Ленин".
Никто ничему не удивляется. Но настоящей угрозой и срывом становится под¬руга Ленина и соответственно родня. Назревает необходимость срочной изо¬ляции вождя и  его "выдворяют" в Горки.
Крупская просит Сталина о посещении вождя и об том же почти требуют дру¬гие. К этому времени подоспел и ученик Сталина или двойник Ильича.
Он с успехом выдерживает экзамен встреч и переходит на "легальное" положение. В то же время тело вождя находится под опекой отдельной группы людей, которые даже  не  знают, что  они  охраняют.
Сталина это  тревожит. Он понимает, что любопытство или простая слу¬чайность может привести к худшему для него самого. Спустя время, Сталин решается на "смерть" вождя и заведомо упраздняет группу опеки тела. Никому не  доверяя, он  проделывает  это  лично.
Так же тайно он доставляет тело, искусно забальзамированное и  мало  пострадавшее  от  времени в другое место, где содержится двойник. Сам тот, конечно, этого  не  знает.
И с ним Ста¬лин поступает так же, подготовив заранее для себя  отступной  путь  по  од¬ному  из  проходов.
Он же руководит охраной и персоналом. Практически сразу констатируется смерть вождя, и воспроизводятся общие траурные процессии.
Чуть позже Сталин убирает следы по медперсоналу, охране и составляет заведомо  ложные медицинские и другие  документы.
Сам же единолично возвышается, заведомо указав на врагов и убрав конкуренцию. Многие начинают подозревать его в сотворении преступных действий, но ленинская этика поведения, большевистское слово, в прошлом поддержка самим вождем дают право на преследование всех сопротивляющихся его доктрине  преступного  самовозвышения.
Участь поджидает многих. Сталин сразу же создает специальные  структуры, заведомо обозначая  им врагов. Не желая оставлять каких-то привязных следов, он распоряжается  убирать  семьями  или  коллективно.
К этому числу начинают "примазываться" и другие люди, попавшие под подозрение или в немилость к органам. Начинается  гонка  всех, кто либо тайно, либо случайно мог что-то проведать или знать.
Все это продлилось очень долго. И практически до конца дней Сталин вел свою возвышенную войну. От этого пострадали бесчисленно многие, но тайная власть и структура заведомо ложного руководства не давала возможности  хоть  что-то  искоренить.
Практически за двадцать пять лет своего правления Сталин добился невозможного. Он исчерпал инакомыслие и заставил думать только относительно его идеологии.
Это обусловило и всеобщую боязнь и "раздутые" штаты монопольно содержащихся сотрудников "подпольных" учреж¬дений, и оно же создало условия для всякого недомыслия и псевдо истолкования.
Можно сказать, что русские перевоплотились и создали  фонд  оскорблен¬ной  нации  со  всех  сторон  окружения.
Немаловажную эпилептическую роль в этом процессе сыграл "штурман" всех идеологических основ -  сам Ленин.
Во многом ошибаясь и теоретически недоосмысливая всякие реальные факты, он возносил славу недобитому и способствовал  общему духовному потворст¬ву. То же унаследовал и Сталин, опираясь на его слово и часто произноси¬мые идеопсалмологические   выражения.
Во многом сам Джугашвили недопонимал и тем самым лжесоставлял всякий приоритет возросшей коммунистической  мысли.
Частичное "прозрение" он по¬лучил уже после Отечественной войны, да и то благодаря человеку, сильно способствующему его спровоцированному уголовно-криминальному умy. Это, что касается духовно состоящей стороны дела Сталина и его патриотической   изобретательности.
А, теперь, вернемся вновь вспять и продолжим летопись  времен  по  сути  всего  народа.
Итак, война гражданская и банды басмачей по большей части были просто вымыслом и фальсификацией реального положения.
Укрупняя свои структуры власти, тот же Сталин решил взяться за экономику государства, понимая, что слишком долгая травля может закончиться весьма дурно. Он выводит частный предпринимательский капитал и создает условия переконцентрации сил производств.
Они переходят в государственное ведение и переподчиняются  партийному руководству. На базе личных, почти тайных интересов начинается формироваться социалистическое общество.
Это вкрай  обездоленные люди без обещанного куска земли и малейшего понятия, как  жить  дальше.
На политическую арену выбрасываются новые лозунги и за счет подавляющего большинства, работающего по принуждению за практическое пропитание, форми¬руется социалистическая индустрия.
Взят новый курс на укрепление государ¬ства и реальной угрозой для всех становится Красная Армия, которую тер¬зают вспышки гнева самого вождя, упраздняющие  многих  военноначальников.
В скорости начинают произрастать и "доморощенные" экономико-географи¬ческие кадры. Слишком политизированные рабочие практически полностью ли¬шены всякого умотрудоучастия и представляют собой лишь прагматическую линию проведения  политики   большинства.
Число "рабфаков" увеличивается, количество специалистов растет. Мало-пома¬лу сокращаются рабочие места, и созревает эра "чиновнического милосердия". Тоесть, любой практический и неотлагаемый вопрос решается с помощью достигнутых  мелкоприводных договоренностей между различными людьми, пред¬ставляющих разные стороны  социалистического  производства.
К концу, так обозначенных, 30-х годов Советский Союз обозначает себя как высокопродуктивное государство и предлагает свой "ширпотреб" в русло зарубежной экономической промышленности.
В деле добычи технологий ши¬роко используется разведка и в советское производство вносятся практи¬ческие изменения согласно полученных шифросведений.
Экономика бичуется сталеугольной промышленностью и наступает черед индустриального   превос¬ходства.
Heсоизмеримо это ударяет по самолюбию великого вождя всех народов, и он создает основу для укрепления оборонной мощи и практического расширения границ. С успехом используются те же "подставные величины" в испол¬нении оперотрядов и масса доселе независимых территорий поступает в зону  охвата  Москвы.
На базе личного инцидента между представителями двух различных концессиальных групп  формируется основа для подавления удивительно растущей советской величины и не продвижения на запад красного террора. В противовес гиганту СССР создается укрупненная структура монополий финансовых  групп   зарубежа.
Германия  сосредотачивает  все средства и перерастает из обескровленной державы в мощную суть межгосударственного "права" использования сред¬ств  и  возможностей.
За плечами промышленников стоит армия. Хорошо воору¬жена и соответствует времени активного применения.
Сталин идет на своеобразный компромисс. Условно проводит границу своих владений и заключает договора  о  ненападении. В то же время Сталин готовит свою операцию по мгновенному расширению границ.
Другой лидер вносит в "игру" свои коррективы и, опережая противника, напа¬дает первым.
Сталин в небольшом шоке. Планы его нарушены, армия рассредото¬чена, силы частично дискредитированы от обрушившихся сил врага. Но в силу вступает противовес среды и Сталин, идеализировав самого се¬бя, поправляет ситуацию буквально  через  небольшое  время.
Опираясь на военноначальника и делая беспроигрышную ставку в виде безаппеляционного подтверждения его приказов на деле, вождь сохраняет свою активную пози¬цию и вносит уже свои коррективы  в  ход  борьбы  идеалов.
Война разыгрывается не на шутку и затягивается до неизвестного периода. Это подталкивает Сталина к другому решению, и он вводит своеобразный патриотический героизм, использовав при этом свою прозомбированную  временем личность и "старую партийную  закалку ".
В войсках и в народе срочно вводят героев. Дух поднимается, народ восстает. Это распаляет самого Ста¬лина еще больше, и он же делает очередной шаг в деле достижения героизма и всякой идеализации.
Пытаясь сослаться на партийные интересы и защиту социалистического  отечества, он делает своеобразное представле¬ние в виде самопожертвования и включает в историю войны свой личный избыточный героизм.
Вскоре война переходит в его ведение, и полчища врагов сдают свои позиции. На его же сторону переходят и бывшие секретные сотрудники неоглашенного и по сей день союза финансово-экономических групп зарубежья.
Это делает из Сталина героя дня, а из другого - полного догмата какой-то паразитической идеи "вскармливания"  своего  собственного  народа.
Вскоре происходит встреча "великих мира сего" и в силу вступает перевес военного присутствия. Война обретает  размах  победительно-освободительной
и  на  той  базе  границы  СССР расширяются  еще  более.
Территория побежденных делится между победителями и создается союз на основе межгосударственных взаимоотношений.
Победа не могла не затронуть "свободомыслие"  русского и  другого  народа, состоящего  в  СССР.
Сталину воздается вся честь и ему "прощается" многое. Но дело его все же не зарастает и время от времени проистекает кровно для других. В послевоенное время в силу  вступает  реакционный  коммунистический гнет.
Кто не на стороне победителя - тот на стороне врага. Окрещаются  новые  враги и создаются новые условия для полного уничтожения свободомыслия и отсутствия права  свободопередвижения.
В то же время в обществе происходят социологические взрывы или срывы. Находятся недовольные проводимой политикой и укрупняется и до того раз¬дутое НКВД с целью искоренения подобного не соглашения с деятельностью  властей.
Мало-помалу все начинает восстанавливаться. Используется сила военнопленных и своих "политзаключенных" по разным причинам. К моменту смерти великого вождя сила оппортунизма все же создается  и  не  без  ус¬пеха  внедряется  в само руководство.
Но угроза новой войны не дает покоя многим из того же состава и создает условия для возникновения особого статуса  партийного  работника.
Экономика СССР на почве "старого обмолота". Недра во многих местах исто¬щены и требуется политика широкого технологического переворота.
Вновь на свое место приходит технологический шпионаж, а  на место "кукурузного" лидера воздвигается новый из числа  политических  гиперактуалов.
Многое мгновенно "забывается" и история всего государства поправляется. Находятся "старые" документы, нерасшифрованные сведения и всякое прочее для укрепления политической власти в свое время мало состоятельных  партийных  руководителей.
0бщество перецелеустремляется. В основу идеали¬зированного партийного или пропартийного мышления вкладывается матери¬альная сторона.
Люди устали ожидать плоды своих трудов, и государство в целом становится на путь добровольного изъятия вкладов с потенциального экономического расчета того времени.
Говоря проще, весь актив мысли нап¬равляется в сторону личного обогащения и концентрации средств материального  взрастания.
Путь лидеров становится почти явью и то же с успехом применяется "внизу".  Вся страна поглощена  приоритетом  зарубежной  славы  индустрии и постепен¬но скатывается  в  положение  материального  раба.
В целедостижениях широко используются методы дедукции криминальных вели¬чин и создаются условия для аномального развития средств окриминилизации всех государственных структур.
Каждое ведение отчисляет свой гонорар времени и самовыдвигает кандидатуры на пост будущего или сменного руко¬водства государства. В то же время происходит слияние аппарата идеопсихологии  и  государственного чиновничества. В силу вступает эквивалент чест¬ности идеалу и исполнения работодеятельности.
На смену строго сублимированному лидеру во всех отношениях приходит укоренело исполнительный партийно-государственный чиновник. В угоду мно¬гим ведомственным структурами также с целью расширения своего ведомст¬ва, потерпевшего небольшое сокращение и частичное освещение, руководитель вводит первые нестереотипы уже сформировавшегося  просоциалистического  общества.
На базе этого формируются новые силы в противовес законоутвержденной.
Масса недовольств и повсеместное разложение деятельности тех же сотрудников в виде первого скоррумпированного приспособленчества.
Недопонятие величин правящей коалиции и отсутствие в их политике "логики" социалистического проживания приводят к власти иного чиновника из числа "верных соратников коммунистических идей".
Но время выхода общенародной усталости наружу из-под контроля социалистической кольцевой индустрии  сводит на нет все усилия в плане восстановления прежней  деятельности  парторганизаторов.
Волна протестов набирает силу и это дает возможность взойти вверх сле¬дующему лидеру всяких демагогических  идей.
Государство приходит в состояние нецеленаправленности и  во  всяком ее  представителе испытывается потребность одного единого материального взрастания.
Начинает создаваться угроза распаду объединенного государства. На базе лично почвенных инте¬ресов и раскрепощения властных структур от исполнения закона выдвигаются своеобразные "конгрессмены времени", желающие увести народ от общего краха социалистической системы.
В силу входят новые идеологические рефор¬мы и вскоре наступает тот самый распад, который сводит на нет всю преж¬нюю общую целесообразную деятельность и приводит в целом сообщество в состояние  идеализированной  вражды.

Надальше эти события набирают ход, и история Руси или бывшего СССР перерастает в историю отдельно состоящих государств.
Эпоха провинциального прошлого вступает в силу и создает условия для возникновения новой ре¬продуктивной величины времени , способной развить самостоятельность и достичь уровней материально-духовного экологического перевеса. Государственность, как таковая, отсутствует, явно выражена линия проведения монополизирующей политики, в силу вступают законы межпочвенных, межпле¬менных  отношений .
История права денонсирована временем. История народа опровергнута им са¬мим, наступает время очередного  статического  переворота  мысли.

Такова краткая история со времен революции по день настоящий.
Нет надоб¬ности указывать на существовавшие лично амбиционные детали характеров и еще раз подтверждать всякую голословность бытия. По делу проведенного статического эксперимента  со стороны иносходных концессионных групп времени, обозначенного условно "ленинский проспект мышления" можно  констатировать  следующее.
Отсутствие личной позиции в философическом направлении и самовозведение в почет и ранг уважения личностей вместо их духовно  созданных потенциалов  явилось очевидным поражением всякого условно сознательного эле¬мента просоциалистической среды.
Всякое субординативно дистанционное управление массами в неупорядоченном умосложении является практическим недостижением любого материального и духовного  взрастания  общества.
Всякое иноязычное право, так же, как одноязычная дискриминация, являются проводниками единой линии, производимой политической конъюнк¬турой времени.
Отсутствие единомыслия в структурах верхнего и нижнего аппарата управления, а также всякое недомыслие, доразвитие и псевдостаратель¬ство в том же направлении является   источником бед общего непропор¬ционального  социологического  развития.
Потеря авторитета любого субординативного источника права является в высшей степени основой для деморализации сообщества и государства в це¬лом, как строя, определяющего концептуальную суть обозначения ума.
В то же время, увеличение авторитетного права является подспорьем в деле обустроенности сообщества с точки зрения его социологии и условием для значительного прироста единиц умственного склада со стороны философичес¬кой "округленности" пространства  среды  сопряжения  умов.
Итак, сделаем  небольшой  социологический  вывод.
История субординативного социалистического права обрела крах только благодаря своеобразному недопониманию окружающего и не разделению вершин власти соответствием человеческого, ограниченного  временем  использования  ума.
Такова доктрическая суть несостоявшегося социализма.
Реальная стоимость любого социалистического капитала - это собственное трудоопределение, не идущее вразрез с государственной производственной индустрией.
Став на путь капиталистического совершенства, Россия старается изо все сил понять концептуальную суть другого свободомыслия. Недопонимание и всякое условное отрицание являются главными помехами в деле построения иного состояния сообщества.
Таким образом, государство Россия нуждается в своеобразии и определении дальнейшей линии поведения по состоянию строго консервативного ума и формированию нового вида человекоиндустрии в исполнении тех же величин особого государственного права.
Основа всякому дальнейшему развитию исторической цепи - обретение базы своеобразного философического ума и укрепление личных позиции за счет сбережения активно опустошающихся экономических показателей недр Земли.

Эта теоретическая концепция времени налагает свои временные рамки испо¬льзования и выражает дополнительно идущую дедукционную суть  русского свободомыслия.
Всякая предыстория  заканчивается  историей. То, что написано, пока находится в ведении предыстории.
Будущее - в определении человеческого приложения ума. Именно эта формулировка является основополагающей для дальнейшего общего человеческого  цивилизационного  присутствия.
Всякая конформация сведет усилия к нулю. Только единый путь на базовой почве правовых и праведных отношений способен привести историю Руси к ее окончательному реализму в плане достижения издавна поставленных целей совмещения всяких интересов.
Только путь социологической неопустошенности и общего духоприслу¬жения в создании своеобразных "чудес" совершенств способен воспро¬извести в дальнейшем  историческую  цепь  русского  ума.
Таковы законы существующей логики и такова суть прикладных знаний на базе уже состоявшейся истории.

На этом этот раздел заканчивается и соответственно прекращается дальнейшей оповествование.
Остается только приложить капельку ума и, подумав, почти вслух, создать условия для единого динаметрического  перевеса в положительную сторону.
Это реальное приложение способно сократить многие дальнейшие делозатраты и продлить сие повествование  до  других  исторических  времен.

В книгу не вошли многие детали из жизни великих и прочих, и о них можно узнать в других подобных произведениях. Нельзя сочетать общую историческую энциклопедию жизни и деятельность единого человека, попавшего в колесо истории государства. Имеет место лишь  указание на возникновение чего -либо относительно практики поведения лидера или не такового, но так или иначе вошедшего в суть исторического процесса.
Деятельность человеческого ума основывается на массе постоянно иду¬щего дедукционного материала сходной по типу концессуальной сути цивилизаций. Это основа всякому поведению и реальная стоимость вос¬произведения каких-либо действий.
Любое правовое государство имеет смысл обретения статута доброволь¬но отдавшегося соблазну времени одиночного восхождения.

Имеет то же и Россия. Но какова фактическая стоимость этого процесса - пока неизвестно никому. Даже изобилие "пророков " и им подоб¬ных не способно отразить реальную суть пространственно жизненной  субпозиции  самих  людей.
Фантазия многих иногда пестрит изобилием, но в ней же имеется и своеобразно конформирующийся реально  происходящий  процесс.
Это своеобразие ума вполне способно принести свои плоды и дать ос¬нову всякому уморазмышлению. Дедукция каждого является прогнозиро¬ванием будущего. Это закон  и  он  соблюдается.
На место стереотипа приходит нестереотип и создает условия для обозначения всяческих перемен. Это основное в деле любого нового и завершающее в стадии развития самого нестереотипа.
Природа помога¬ет этому процессу и по -своему слагает силу умственного прироста.
Это явление и основополагающе имеет место своего применения. Таково реальное  состязание  человеческого ума и силы сложения величин геодезического   прироста.

Основа будущему "приоритету" -  сво¬еобразие в исполнении природно сформулированного нестереотипа.
На этом книга завершена и остается только ждать реального природного исполнения. Это тягота исторической цепи развития и одновременно достижения  очередной  черты  человекоума.
Удачи  в обретении интеллекта и отсутствия всякого приспособлен¬чества. Это основное условие для нормального человековыживания в создавшихся условиях дискредитации самого времени использования   ресурсов.
Какова бы ни была приходящая слава или неуравновешенный приоритет - это явление высоко сопоставимо с самим присутствием величин недопонимания.
Любой практический интеллект совершенству¬ется в присутствии того же и самодискредитируется в среде полно¬го   или  частичного  его   отсутствия.
Дело воспроизводства откровенно чистого интеллекта - это дело ума каждого, его же обогащающего.
Среда создает условия, и она же  их отображает. Это закон деформа¬ции величин. И об том же говорит всякая природная суть воспроиз¬водства.
Природа ума непостижима, но воочию присутственна. Это условное доосмысливание  уже обозначенной единицы времени и ее приоритет сило¬вого присутствия.
Всякая единица исчерпаема и имеет место временного присутствия. Это также природное условие и соблюдаемо, как закон. Реальность доосмысливания будет являться реальностью отображения действительности. Всякое сочетание ума превосходит сочетание  его  отсутствия.
Стоимость реализации ума - это величина протекающего времени в исполнении единиц среды.

И  завершая  эту  главу, хочется  сказать  вот  что.
Русские люди, люди простые и необычные, люди во многом путевые и во многом не таковые! Надо больше знать, надо пытаться думать всегда самому лично, надо прислушиваться к другому, надо пробовать понять и его. И не важно кто он - русский или грузин, чечен или армянин, волхв или  сыромятник  и т.д. Это не главное. Главное другое. Никогда на Руси люди не были так обескровлено жестоки, как во время настоящее. Никогда они не опускались до самого подлого исковеркивания своей открытой чисто русской души. Они мало знали и понимали всякую веру, но они всегда уважали то или того, кого именуют и по сей день Богом и кого беспрестанно молят о помощи. Люди русские, люди с ними в ряду живущие! Хочу поведать вам один небольшой сказ о деле вашем русском и о величине ума, и праздности всякому лиху денному.
Жил-был человек и издавна он русским прозывался. Построил избу себе. Сам срубил, сам поставил. Жил там и повсяк день другой там проживает. Любит свою избу и всяк чинит ее сполна. То так, то так латает, а она у него раз по раз куда-то да расползается. Едва латы успевает ставить человек тот. Боится всяк, чтоб изба вовсе не разва¬лилась. Жить ему негде станет. Не пойдет он никуда, ибо  нет пути ужо ему куда-то. Потому боится, потому лапту свою готовит, чтоб на всяк случай к чужой избе хоть смертно пробиться. Но, что делать чело¬веку тому русскому, чтоб изба не ломалась и лапта та вовек не нужна стала? Скажу я ему  по  тому  вот  так.
Избу надо наново  поставить. Старое - помост значит, не  срубая, а  новое  на  нем  возвести.
Закинуть лапту ту в реку и по век жизни своей не видать ее. Пусть она отнесется к берегам другим и опустится на дно моря-океана  глубокого. Так ей прочнее будет и лучше для человека русского того. Дом новый соорудить надобно, но из старого древа, только обрубить уже прогниль какую и светлицей большой, горницей  внутри дом тот украсить. Пусть всяк вверх смотрит и знает. Бог вверху мир соблю¬дает и дает жить человеку всякому. И в ряды годы пусть все усмотрят на небо то, и пусть руки возымут к небу. Оно дало их и по земле пустило. Оно содержит их и сейчас. Только вот что еще скажу. Не нару¬бите дров или щепок при   рубке той много, да даже и мало - все одно плохо. Щепки - они больно ранят, да так и гниют в середине тела какого общего. Долго то тянется и долго нарыв созревает, но всегда он болью проходит и всегда с собою что-то или часть чего-то уносит. Так вот, люди русские, поступить по уму надобно, чтоб и щепок тех не осыпалось и дом новый вверх  светлицей  взошел. И для того даю  вам я дни для рассуждения всякого и буду смотреть сам, яко дела те идут, а опосля речь свою чем-либо дополню. Был я и Перуном, и Сварогом, и Богом-отцом прозывался. Знаю землю вашу и другую от краю до краю. Пешком ходил  по  ней  сам, хотя  того  никто и не знает. Но не об том речь веду я самолично. Хочу сказать вам и признаться воочию. Не ведаю сам, что с вами будет. Всяко может случиться. Все то от вас и зависит. Я - где? На небесах высоко состою.
Вы же на земле творите. Вы дело какое знаете и им помыкаете. Да! Мысль  я творю, но не  всяк она к человеку близко подходит иль по душе состоит. Могу и я создать вам грозу какую. Но, не хочу. Хочу ведать ваш ум и желаю созревать его везде и повсюду. Пока же только глупота идет, и жизнь день ото дня для вас смертно стано¬вится. Так говорю, потому - что знаю. Не все ведаю вам досконально, не все посылаю в письмах таких вот своих. Должны  и  вы сами то понимать. Хотя многие верят тому, что говорю, но мало ко всему стре¬мятся. Волю другому отдают и больше к жизни вольной без Бога прилегают. Мне  по тому дела никакого нет. Можете и не признавать меня. Но сами себя побойтесь и свое тогда чудо сотворите, чтоб земля ваша вечно стояла и никуда вообще бежать из нее не пришлось.
Говорю так обо всей Земле, как планете, а не токмо вашей. Говорю также и другое. Послушайтесь советов моих. Дайте путь своей умной  чреде. Сотворите мир великий и вглубь всю пакость, вами сде¬ланную, укопайте. От того будет спокойствие и мне, и вам.
Но возвернусь все же к притче я той небольшой и доскажу ее.
Опосля трудов моих и ваших по делу всему земному, когда спесь ваша  самобранная внутри глубоко уляжется, опущусь я на Землю сам вместе со своею командою для встречи с миром земным, а не токмо только с вами. Не подумайте так. Я никого не выделяю. Хочу всем добра и хочу жизни видеть ваши счастливые, а не в слезах горесостоящие.
Так вот, коль сотворите то и встреча та состоится - увидите воочию Бога вашего и прочего мира земного. Других  узреете, что мне помогают всяко и  управляют чем-либо, чтоб вас лучше  видно  было.
Ну, а коли не будет того и путь ваш земной в дне каком смертно в общем станет, то вовек Бога  больш не увидите и уж точно от сна вечного, как   в сказке той, не  проснетесь. Так и будете во льду состоять или в кристалле  космическом, пока вас кто-либо из других в рабство к себе не подберет.
Так говорю, потому, как знаю это и об том писано мною давно. На сиим речь свою завершаю. Книгу в целом, закрываю и хочу опросить  каждого - хоть сведущего, хоть нет в деле  том  историческом. Как вы отнесе¬тесь к тому - так и судьба с вами же повернется. Пока судьбами людскими управляю я сам иль подмога моя, не очень большая. И не задарить их ничем, ибо им и мне то не нужно. Церкви, храмы божьи - то для вас все построено. Хоть знать что будете о жизни прошлой своей же. То память вековая. Мне же только ум ваш нужен, чтоб от него дело мирно обстояло, и люд по всей земле расцветал. От каждого многое зависит и каждому шанс какой даю я, чтоб смог величины добиться и заодно историю ту продол¬жить. Подумайте об том и не спокуситесь на злато, добро какое. Нет его у меня, да оно мне и не надобно. Только жизнью ведаю, да еще смертью могу заниматься в хорошем смысле дела того. Кого  к себе подниму сразу, чтоб в ад земной не попал, кого просто отведу в рай заоблачный, а кого и по ветру пущу, если знаю, что на земле от него проку никакого. В том вот дела мои и состоят, да  еще в другом многом. Так-то  вот, люди, я и проживаю. В делах и заботах состою вечно и отдых только в дне каком суточном среди недели и вижу. Но то мое божье дело и на то не жалуюсь. И от вас того не прошу. Как хотите, живите и здравствуйте. Важно только, чтоб мир  состоял и дело доброе творилось. Вот и весь мой указ. И по нему жить нужно каждому, на земле состоящему. А теперь, говорю:  "До свидания".
Время и у меня ограничено и работу свою по делу этому завершаю. Удачи вам в деле каком и всяких свершений в сторону добрую.

P.S.
Не вся та еще история ваша, что мною была чуть ранее писана, и продление ее все же будет и начнется уже совсем скоро. Так что, ждите и ожидайте прихода того или сниисхода  нового и не совсем по времени хоть для кого-то  благополучного. Но не обескуражтесь  этим или не озаботьтесь. Ведь всякий смысл слов моих внемлет  по-своему. Оттого день для многих кажется ночью, а она сама  уже давно стала  просто  смыслом  существа  вашего общего…
22 июля 2012 года