Пролог. Яффа (Проза)

Пять кораблей  дрейфовали  у побережья Сирии в виду Яффской гавани. Ранним утром в августовские иды показались они на горизонте и, пренебрегая незнакомым фарватером, подошли к берегу так близко, что на мачте флагманского судна стал ясно различим королевский штандарт. Три шествующих пантеры, одна над другой,  как живые шевелили лапами, повторяя движение ветра.
На всех кораблях убрали  паруса. Гавань Яффы была закрыта, она  кишела мусульманами  и представляла большую опасность для христианского войска, чем  силы халифа и султана язычников сосредоточенные на  равнине перед городскими стенами.  
Между тем,  каждая минута промедления могла стоить  франкам окончательной потери крепости.
Наступало  время отлива. Лёгкий королевский энек все так же покачивался меньше чем в миле  от берега,  пизанские тяжелые галеры с основными силами  христианского войска, рыцарями, лошадьми, осадными машинами, тяжелыми передвижными щитами и прочим военным снаряжением, палатками, продовольствием и фуражом не рисковали и оставались  много дальше.
Матросы с трудом вываливали лодки за борт и опускали их на воду, Скрипели блоки лебедок, звенели стальные доспехи. Беспокойно ржали и топтались на палубе  лошади, им предстояло достигнуть берега вплавь. Раймунд  Хильдерик перегнувшись через левый борт судна,   подавал команды. Он то и дело,  бросал тревожные взгляды в сторону города. Тем, кто   уже спустился на воду, следовало опасаться коварства язычников, их стрел   и смертоносного греческого огня.
Король Ричард в нетерпении расхаживал по   деревянной надстройке, возвышавшейся над кормой.  С правого борта   хорошо просматривались  укрепления Яффы, обращенные к морю. Один из рыцарей Храма, рискуя жизнью, прыгнул со стены и вплавь добрался до кораблей. Он то и доставил королю необходимые сведения о положении в городе.  Всё было хуже, чем предполагал король. Со вчерашнего вечера  только мощные стены древней цитадели отделяли гарнизон крепости от разъяренных войск султана. Башня Тамплиеров все еще оставалась в руках защитников города, и над ней реял черно-белый Босеан,  но внешние стены облепили арабские лучники. Они были подобны ядовитым тарантулам, тучи стрел ожидали тех, кто осмелиться бы идти на приступ.
Как не торопился король со своими рыцарями и  латниками он не мог подобно  святому  Архангелу Михаилу, предводителю небесного воинства, перенестись  к Яффе на крыльях. Сборы в Сен Жан де Акр затянулись, лошадей собирали с трудом, баллисты и тараны грузили долго, пизанцы торговались за корабли, потом  флотилию три дня трепало штормом. Следовало признать,   что они явились на помощь Яффе слишком поздно, но король упорствовал.
-    Если мы соединимся с гарнизоном, то выбьем неверных из Яффы, - твердил он. Militas! Силы неравны, но с нами Бог! – Ричард оглядел свою немногочисленную свиту.  Рядом  оставались лишь самые верные. Англичане, рыцари Храма, синьоры Святой земли –  те, кого по-прежнему объединяло слово, данное Небесному Властителю Иисусу Христу. Увы, с каждым сражением  их становилось все меньше. Пизанские  союзники преследовали не столь благородные цели, но именно на их кораблях прибыл король Ричард в Яффу, и к их советам с недавних пор прислушивался он все чаще.
Рыцари в почтительном, но угрюмом молчании стояли вокруг короля  и смотрели, как с помощью  Гарольда, своего молодого оруженосца,  Ричард  принялся натягивать кольчугу. Они не решались спорить, хотя на этот раз  призыв  доблестного полководца не воодушевил их.
Христово воинство давно отступало, единства в рядах прежних соратников  не было.  От Аккона повернули назад армии Филиппа Французского, обиженного на короля Ричарда и окончательно рассорившегося со своим прежним другом и союзником.  Леопольд Австрийский ушел с германцами после взятия Аскалона, они не пожелали восстанавливать разрушенный город подобно каменщикам и землекопам и посчитали недостойным рыцарского звания таскать камни вместе с Английским королем.  Французкие рыцари - те, что еще  оставались в Сирии под предводительством герцога Юга Бургундского,  роптали,  не подчинялись приказам,  они покинули Ричарда у самых стен Святого Града, отступили   - и это было слишком похоже на предательство . Король в ярости запретил  Югу даже приближаться к Аккону и французы, как ни в чем не бывало обосновались в Тире, где их милостиво принял маркиз Конрад Монферратский.
Вопреки надеждам латинян  вернулся  на побережье и Ричард, король Английский. Он последним отказался  продолжать дело освобождения Гроба Господня.  Многие видели в его действиях злой умысел,  проявление слабости, или уязвленного самолюбия и утверждали, что решение это далось ему  легко. Но кто бы смог заглянуть в глубину его души?
Дважды подходил Ричард к Святому Граду, но так и не отдал приказа о штурме Иерусалимских стен. Почему? Что стало с ним таким неистовым и бесстрашным. Его львиное сердце уязвило жало сомнения?  Опасение  лишиться славы  предводителя воинства Христова, завоеванной  в Святой  оказалось сильнее желания пожертвовать этой славой и пострадать за Спасителя? Быть может. Ответить за это Ричарду предстояло  в День Суда,  неизбежного для  всех от короля, до последнего раба. Но  перед всевышним престолом он мог бы и оправдаться. Ричард слишком хорошо знал - Времена Готфрида Бульонского и Раймунда Сен-Жиля прошли. В Святую Землю и теперь тянулись   благочестивые паломники, чтобы помолиться у мест, овеянных чудом земного воплощения Спасителя, но она никого не питала больше млеком и медом, не наделяла богатством. На этой земле, растерзанной и опустошенной, среди руин городов и селений трудно было получить лен, приносящий доход.
Как неприступные скалы среди моря, возвышались еще крепости - твердыни былой славы рыцарей Храма Соломонова, но  разве могли они  поддержать прежнюю силу и могущество Иерусалимского королевства? Яви Господь   свою волю  обрушить неприступные укрепления Иерусалима  и отдать в руки  Ричарда Английского Святой Град, много ли синьоров решились бы остаться в Сирии  для его защиты? Об этом мало кто задумывался.
Ричард был уверен в своей правоте, мнение остальных его не занимало, что касается Бога -  Всевышний не требует объяснений и читает в душах людских, как в открытых книгах. Его суд неподкупен и справедлив.
Люди судили иначе. Осенью 1192 года от Рождества Христова латиняне удерживали Тир и вновь отстроенный Аскалон, в их  власти оставалась Аккра,  остров Кипр и крепости побережья. Но главное, ради чего тысячи христианских воинов  покинули родные земли и отправились по Стезе Господней не  совершилось, Иерусалим остался в руках неверных. Теперь, все искали виновного и легко нашли его.  Как по мановению руки легендарного чародея Мерлина доблестные подвиги Ричарда Английского померкли и потеряли всякий смысл,  а  лишения и обиды, которые он претерпел,  превратились в  заслуженное наказание за гордыню и безрассудство. Слишком многие хотели возложить неудачи похода на могучие плечи  славного рыцаря, и очень скоро земли по ту и по эту сторону гор    наполнились   слухами о   предательстве Ричарда, о его нерадении в защите Гроба Господня, преследовании личной выгоды, вероломстве, лукавстве, грубости  и жестокости. В этом и во многом другом обвиняли его. И  как не тяжело было достичь того, чтобы этот человек,  названный  гордостью христианского мира, лишившись поддержки и помощи, ведомый одною верой во Христа, своего небесного сюзерена, все же не   выступил один против несметных полчищ  язычников,  однако те, кто стремился к этому преуспели. Уныние все чаще овладевало королем, его телесную мощь подтачивали болезни, а духовную крепость – сокрушение о невыполненном обете и дурные вести из Англии. Король удалился в Аккон и все чаще думал о мире с Султаном и о возвращении в пределы своих владений. В таких мыслях и застало его известие о падении Яффы. Оно стало последней каплей в чаше горечи и разочарования, которую  суждено было ему испить. Преисполнившись  гнева и неукротимой решимости, король Ричард собрал то войско,  что еще оставалось с ним в Птолемаиде и на трёх  кораблях двинулся на помощь защитникам Яффы. В последнее время удача отворачивалась от него все чаще, напряженные усилия лишь изнуряли и оказывались тщетными. Но король не хотел без боя признать себя побежденным, он  еще раз собирался бросить вызов Судьбе, дерзко, безрассудно, не ведая страха.
Кому и что пытался он доказать? Даже в глазах ближайшего окружения, которое привыкло к  непредсказуемым действиям короля,  безумное стремление Ричарда  сражаться за Яффу больше походило на желание  обрести смерть в неравной битве с врагом.  Его верные соратники дрогнули и усомнились. Падение Яффы ослабляло позиции Аккона и  означало окончательный провал дела Христова воинства в Святой Земле. Говорить с Саладином языком оружия теперь, отступив от  Иерусалима, едва удерживая Тир и Аскалон, казалось более чем неразумным. Но кто бы посмел перечить королю?
Ричард быстро закончил облачаться в доспехи.
Он пренебрег кольчужными чулками и поножами, не стал надевать пояса с ножнами, не покрыл голову подшлемником и шлемом, не взял так же и  щита. Морской ветер трепал рыжие кудри короля, его голубые глаза пылали лихорадочным блеском. Неистовый огонь бушевал в них, и никто не в силах был в такие минуты  выдержать этот взгляд гордого монарха и могучего воина Христова. С обнаженным мечом в руках Ричард напоминал святого Георгия покровителя Англии, как его изображают на порталах соборов. Наконец, вперед выступил граф Себастьян де Флор.
- Сир! Вы не можете сейчас идти туда, под стены! -  Себастьян задохнулся от волнения, на глазах его показались слезы. Он знал, что король прислушается к  нему меньше, чем к кому бы то ни было, и все же  один продолжал говорить за всех. Чувство более сильное, чем преданность сюзерену вынуждало его на такую отчаянную решимость, граничащую с дерзостью. - Мы потеряли  так много, государь, надежды наши разбиты. В какое время решились вы столь безрассудно подвергать себя опасности? Умоляю, подумайте! Не о себе, ваше величество, но о том, что станет с войском Христовым без предводителя! Что станет с Англией! – Себастьян медленно опустился на колени перед Ричардом, Он осмелился коснуться  руки своего короля и прижался губами к холодным звеньям латной перчатки.
- Опомнитесь, граф де Флор! – в глазах Ричарда мелькнуло нечто похожее на сострадание. Он попытался мягко освободиться, когда это не удалось Ричард слегка наклонился и прибавил так тихо, что его  услышали лишь те, кто стоял совсем близко.
- Господь сохранит меня, Себастьян, я верю в то, что  еще нужен Святой Земле…
Несколько бесконечно долгих мгновений граф де Флор и Ричард молча смотрели друг на друга. Из груди Себастьяна вырвалось рыдание, он поднялся и отступил назад. Раймунд постарался сгладить неловкость, он указал рукой на пирс, заполненный язычниками, которые воинственно потрясали луками и выкрикивали угрозы в адрес франков.
- В гавани заметно оживились, милорд. Нас не ждали.
Ричард обменялся с Хильдериком благодарным взглядом.
- Готовьте сходни и плоты для осадных орудий. Дождитесь прилива, а потом не медлите, как только мы очистим причалы от неверных, выводите лошадей и следуйте за нами.
Хильдерик кивнул и снова  посмотрел вниз. Почти все лодки были спущены.  Ричард взялся   за край деревянной балюстрады ограждения и хотел спрыгнуть в последнюю, лодка  висела за бортом на толстых канатах, закрепленных на лебедках.
В отчаянии  граф де Флор снова бросился к Ричарду, голос  Себастьяна срывался и звенел  
- Яффская гавань полна мусульман, враги вступили в город два дня назад, гарнизон заперт в цитадели! Сир, надежды спасти крепость нет! – Себастьян уже  не скрывал слез, они безудержно  катились по  бледным щекам, когда  юноша,  припадая к стопам короля,  в последней надежде удержать его, на короткое мгновение обхватил  Ричарда за колени. Истинная причина такого волнения была слишком очевидна, и от этого рыцари испытывали еще большую неловкость. На итальянских кораблях послышался сдержанный смех.
- Кровь Христова, вскипел Ричард. Долго ли ты будешь скулить тут, как побитая собака, когда братья наши из последних сил обороняются, истекая кровью и слабея от ран! Они пришли в Сирию вслед за мной, я послал их защищать этот город, и пусть не называют меня больше королем, если покину их, как предатель, избегая сражения. Или ты забыл, что так же и меня предали, те, кого считал я соратниками. Или не знаешь по чьей вине Гроб Господень и Святой Град пребывают ныне в руках неверных! Уподобляйся же им, оставайся на корабле, где ты будешь в безопасности, сохраняй свою никчёмную жизнь, молись о спасении души своей, но не пытайся больше удержать меня.
Ричард  так резко, оттолкнул де Флора, что Себастьян ничком упал на палубу. Он был унижен, раздавлен жестокими словами и не смел подняться и  взглянуть в лицо короля.
Со дня своего публичного покаяния в Мессине Ричард  не проявлял особой благосклонности к своему бывшему фавориту, но все же  и  не отдалял его. Какие чувства хранил в   сердце  Ричард после того, как запретная связь их прервалась, оставалось тайной для всех, но Себастьян де Флор по-прежнему боготворил своего повелителя. Сейчас, перед лицом смертельной опасности, которой готов был подвергнуться король, страх потерять возлюбленного господина своей души  лишал графа и разума, и воли, и достоинства.  
Между тем, порывы ветра доносили  грохот тарана, звуки флейт и барабанов – это воины ислама двинулись на приступ Яффской цитадели. Как ни странно безумная выходка Себастьяна возымела благие последствия. Горькие пламенные  упреки Ричарда обращенные к де Флору, заставили и остальных устыдиться своих сомнений, укрепили мужество славного воинства Христова, снова объединили защитников Святой Земли в порыве благородной решимости. Ричард понял это,   торжество будущей победы  отразилось в его глазах, улыбка озарила суровые черты.
- С нами Бог! – снова разнесся над морем его призыв, и на этот раз   единым  согласным криком   две сотни голосов повторили его, перекрывая шум волн. Как будто вырвался он из груди могучего великана.
- Armez vos! – отдал король свой обычный короткий приказ и на кораблях тотчас все пришло в движение, слова Ричарда подхватили, передавая друг другу, и скоро  воды Яффской гавани  запенились под веслами гребцов. Не дожидаясь пока лодка пристанет к берегу, король Ричард первый  бросился в воду,   увлекая за собой остальных.
С неистовой силой обрушились английские рыцари на гавань Яффы освобождая причалы, опрокинули сопротивление вчетверо превосходящих сил и  обратили изумленного противника в бегство. В строгом боевом порядке с кораблей, сошли тяжеловооруженные всадники, оруженосцы вывели лошадей, за этим ударным отрядом следовали английские лучники, матросы выгружали большие деревянные щиты на колесах,  осадные орудия, катапульты, баллисты и тараны. Скоро войны ислама оказались прижатыми к стенам города.  Раскаленный песок, греческий огонь и стрелы  в первую очередь доставались теперь им самим. Тем временем защитники цитадели воодушевленные появлением Ричарда, покинули  донжон и с отчаянной  решимостью бросились в бой. Мусульмане не выдержали натиска с двух сторон и еще до захода солнца ворота города Яффы открылись перед непобедимыми франками. Сопротивление на улицах  продолжалось недолго - Ричард пронесся по городу, подобно ангелу возмездия,  меч короля сеял смерть и панику в рядах язычников.
- Малек Рик! Малек Рик! –  вопли  ужаса летели перед ним и обрывались под копытами огромного боевого коня Воины султана даже не пытались сопртивляться и бросали оружие,  обращаясь в бегство.  Отряд Ричарда соединился с гарнизоном крепости, теперь под знамена английского короля встало  более двух тысяч  человек. И хотя рыцарей из них было всего пятьдесят и большая часть пешие, за все время похода не собиралось более доблестных и верных под сенью его знамен. Ричард перестроил силы, выставил защиту у всех ворот и, пользуясь замешательством противника, пустился преследовать его. Войско Саладина бежало до Язура.