и в паутине трещин
разглядываю отражение
замученной женщины.
Глаза – не накрашены,
брови – пора выщипать,
складка у крыльев носа – страшно..
Сколько ей? Сорок пять?
Словно впервые увидела….
Надо собрать осколки…
Черт!
Порезала руку!
Йодом? Ах, мало толку…
вот, на кошачье местечко,
в кресло..
Забраться.
Клубочком..
Забыться…
Может, к утру удастся полностью переродиться?
Мне показалось, что времени больше…
Оказалось – без четверти восемь.
И звук, с которым ломаются души,
упал на коврик , в оконцах осень…
Затихла, судорожно ломая пальцы,
не надо, Катя, не надо громче….
Узор закончен, потеряны пяльцы,
и новый начать ты уже не хочешь.
Осталось только добавить блеска
в твою неуклюжую зарисовку.
Не стоит? Ладно. Оставим честно –
стежки кривые, нет окантовки…
Быть может, люрексом было бы лучше,
да и узор мог бы быть поярче.
Королева закончила плакать и позже, в душе, включает горячую воду, чтоб спеть по громче
А затерянный трон, что пылится в подвале ?
скажи -для кого?
Мы ведь просто погибшие странные бренные тени…
может, хватит усилий?
И в вечности долгой такой
мы рассыплемся отблеском чьих-то чужих представлений…
Где-то плачет ребенок, ему еще жить-не тужить.
Для него еще мир разноцветен и странно-огромен,
В этом солнечном мире, где нет ни депрессий, ни лжи,
Смех – единственный лекарь для тех, кто действительно болен.