РУССКИЕ ПОЭТЫ
По ТВ Георгий Мельский рассказывает о своем цикле из 16 песен на слова И.Бродского, бесконечно восхищаясь русским поэтом, который и оставив Россию, писал, о чем бы и где бы не творя, о России!!!
Я даже начала рифмовать:
Бродскому русскость ставим в заслугу,
За то, что тот рифмы пел печке и лугу!
Из-за того, что почти все известные советские русские поэты имели иную кровную национальность, я серьезно постадала. В 1977 году на новоселье к нам пришли мамины коллеги из школы-интерната. Она, собственно, в этот необычайно дружный творческий коллектив и попала-то, когда ее мужа по службе перевели в этот город, из-за глаз. Наши с ней натуральные украинские карие глаза навыкате евреями всегда принимаются за свои; не избежал этой ошибки и мой муж со своей великалепно грассирующй гусской мамой.
После ухода маминых гостей я обнаружила полупустой свою книжную полку, с которой те «тайно взяли» все сборники стихов советских поэтов, изданных на двух языках: русском и иврите. Эти редкие издания мне с Сахалина прислала моя бывшая учительница литературы, мама которой, Софья Израилевна, оказалась на этом, хорошо описанном Чехавым острове, не совсем по собственному желанию.
На следующий день коллеги моей маме разъяснили таким тонов, словно жертва в этой истории не я, а они, что мне эти книги совершенно не нужны, а их детям — просто необходимы, пока еще живы их совсем немногие бабушки и дедушки, умеющие еще читать и говорить на родном древнем языке их предков. А книги на иврите давно уничтожены в семьях под лютым страхом. Моей маме это было так красноречиво и эмоционально разъяснено одновременно несколькими громкими возбужденными голосами, что ей стало искренне стыдно за свои претензии на своё, точнее, на моё...
Любимый анекдот коренных днепропетровцев: евреям все дается так тяжело... но всё!
АНАЛОГИИ
В Моздоке, после июльского ливня, на пустынных аллеях старого парка Победы, прозванном людьми рощей, вдоль покрытых асфальтом дорожек повылазили на солнышко громадные улитки. Панцери этих чудесных брюхоногих молюсков, то есть спиральные раковины их, были ярко коричневыми всех градаций. Такое многообразие красок и переливающийся на свету отблеск, как от покрытых лаком шкатулок!
На ледующий день в Пятигорске, имея чуть меньше трех часов времени до отхода поезда, мы пробежались от Цветника, по аллее, к Машуку. От таких же улиток собрали там уже пустые «домики»: такие же крупные, но бледно-серые и словно совершенно потухшие…
Вдруг всплыли аналогии!..
Давно известно, что закрытый дом, оставленный без людей, очень быстро начинает разрушаться, без людей дом «умирает», даже если кто-то будет приходить и протапливать его зимой во избежание сырости, но при этом совсем не жить в нем. Объяснения этому феномену, собственно, толкового нет. Какая, собственно стенам разница?!
Вот и домик улитки, оставленный хозяином, начинает разрушаться.
Так же и людское тело. Одни старики превращаются с развалюх, мерзких и злобных, очень неприятной внешности. Другие же – полная им противоположность. Окруженные такими же сетками морщин, их глаза светятся чистотой и мудростью, лица украшены тихой всезнающей лукавой улыбкой. Те же седины, та же усталость в теле, но какое доброе и нежное они вызывают чувство и как они интересны!
Значит, пока в теле, эдаком доме человеческом, сам хозяин, то есть именно то, что и названо Человеком, жив, до тех пор домик-тело не превращается в жалкую развалину!
Дом людьми не населен годами...
Опустевший, стоит под замком...
Не смеялись в нем и не страдали.
Дом с людовью не был знаком...
От ненужности ссыпались краски,
А от пыли ослепли окна-глаза.
Дом хотел человеческой ласки,
Слова ж - некому было сказать.
Забытый и кинутый всеми бобыль
Пустым коробом быть он не смог,
Гростно в небыль уходит быль,
Если дому не нужен порог...
Человек без души — оболочка,
Нет дыханья — одни сквозняки.
Страшно, если на море ночью
Вдруг погаснут враз все маяки.