КОЛИЗЕЙ
Ни мыслей, ни образов, ни страсти.
Михаил Сергеев.
«Я знал Андрей, что ты не выдержишь. – Лист задрожала у молодого человека в руках. – Не важно, сколько времени прошло после произошедшего (я ведь не знаю, что случилось со мной), но с момента даты на письме, всё, о чем написано, будет действительно год и один месяц. Потом сроки истекут. Можете не ждать. – Парень придвинул лампу поближе. – Мужчины одинаковы. Ты женился на моей дочери, я полюбил тебя как сына… редко встретишь порядочного человека, да еще среди близких. Вы для меня всё. Потому и допускаю, что однажды последуешь туда же. Полагаю, разные «однажды» случаются со всеми, но «это» случилось со мною... много лет назад и стало семейной тайной. Я был в командировке 10 дней. Не звонил, не давал о себе знать. Жена не находила себе места. Сколько лет после того, мое «безмолвие» аукалось мне. Во внимание не принималось ничего, даже то, что домой меня отправили из Петербурга врачи. Они подобрали меня на Московском вокзале. Кто-то из пассажиров обратил внимание на мужчину, сидящего неподвижно несколько часов. В кармане лежал билет до Москвы. Позвонили жене и не найдя никакой патологии, а на вопросы, хотя и односложно, я уже отвечал, посадили в поезд. Здесь меня встретили. Через неделю я начал есть. Но седина не прошла. Уже никогда. Представь, что я мычал в свое оправдание – ведь правды сказать не мог. Хотя всё помнил до мелочей! Нет, я сказал бы, будь даже один шанс из миллиона, что поверят. А может и нет… пожалел бы. Если бы жена, дочь знали, куда была эта командировка... Через год я написал книгу. Никто не видел её. Если ты читаешь эти строки, книга перед тобой. С таких же слов начинается и она. Проверь – первый и титульный склеены…значит, никто не прикасался. Иначе ты не первый... – Молодой человек быстро раскрыл книгу. Два листа не раскрывались. Он быстро перевел глаза на письмо: – Но раз решился, у тебя два пути. Первый – дочитать и бросить затею. Книгу можете издать. Но подумайте. Триста тридцать три раза подумайте. Вдруг найдется тот, который поверит. Не в сроки, а в возможность. Второй – командировка. Но вернуться оттуда нельзя. То, что произошло со мной тогда, удивительное чудо, другого объяснения нет. Почему я оказался на вокзале, как попал, что произошло в последние мгновения, не помню. Зато помню всё до того. Всё. Забыть такое нельзя. Даже при полной старческой потере памяти. Потому что это уже не память, а часть мироздания, кусок единого живого.
Итак, я побывал в «Колизее». Не в том, известном всем, в котором русские оставляют недопитый коньяк в нишах, как и дурил в молодости пишущий эти строки, а в настоящем. Весь мир – чудовищный Колизей. Где одни убивают друг друга, другие наслаждаются зрелищем, но все проклинают третьих за неучастие в празднике. Там, если захотеть, увидишь всё и одновременно. Помнишь картину «Последний день Помпеи»? Вопль и стоны, камни, пламя, младенцы, молнии и любовь… но и надежда… надежда. Призрачная вуаль надежды… В центре. Именно в ней всё и дело. Клянусь, Брюллов тоже побывал там. Никогда, слышишь, никогда не стой перед картиной слишком долго. Не позволяй это делать никому из семьи. Вообще лучше не бывай в «Русском музее».
Но оставим эмоции. Не сомневайся, это потребует усилий. Как я узнал о «Колизее», как нашел путь – история длинная, да и ненужная тебе, ибо все ключи мне известны. И работают они, повторяю, всего тринадцать месяцев. Почему именно столько? Не знаю. Думаю, что их действительно тринадцать. Только один месяц мы проводим не здесь. И ключи я получил, заглянув оттуда в еще ненаписанный роман. Впрочем, отвлекся. Время безжалостно… а может и спасительно. Необходимо одно – срок этот должен пройти… потом книгу можно читать не опасаясь. Кто и захотел бы, не попадет. Но хватит про нее. Шаг, который я должен сделать, и как я его должен сделать – единственный шанс. Если кто-то наверху правильно рассчитал, если меня не обмануло предчувствие… всё закончиться хорошо. Мы все будем вместе. Я обязан, не впутывая никого, повторить пройденное. Уверен. Как и в том, что знаю, где моя дочь. – Андрей на секунду задумался. Он сегодня видел жену в полном здравии. Но тут же строки понеслись дальше: – А перед тобой сейчас выбор из выборов. Подумай о матери. Больше не о ком думать. Обратно в «обойму» вернешься, если откажешься. Если сожжешь письмо и забудешь. И заживешь нормальной жизнью. Поверь, именно нормальной. Быть хорошим мужем и отцом не самая легкая задача по вашу сторону. И достойная. Да еще и с испытанием, что выпало на твою долю. Не решай сразу, возьми паузу. Ждать – лучшее решение. Запомни, лучшее из лучших! Но если решишься…
Каждый понедельник, ровно в полночь, самый левый от входа электронный терминал на Ленинградском вокзале, выдает один бесплатный билет. Он далеко от места, где ты живешь… и в этом тоже моя надежда... в строке «пункт назначения», нужно лишь указать: «Колизей». И помни, Виктор Викторович – настоящий друг.
Твой тесть.
* * *
МАНЕКЕН
Две девочки, на вид лет двенадцати, Лена и Полина, торопились в кинотеатр. Нет, они не собирались сегодня в кино, просто так случилось, как это иногда бывает в субботу. Однако случилось всё не просто так. Да и суббота была необычной.
Полина, чуть более рассеянная из подруг или, как говорила ее мама, более романтичная, нежели сама в ее возрасте, шла в гости к Лене. Всю неделю, девочки строили большие планы на выходные, которым, впрочем, сбыться было не суждено. Подруга жила в квартале от нее и поэтому прежде, Полина должна была пройти аптеку, продуктовый магазин, перекресток и еще несколько бутиков, названия которых менялись слишком часто, чтобы их помнить. У витрины одного из них, она остановилась. Там, за стеклом, боком к ней стоял красивый мужчина в зеленом пиджаке с золоченым вензелем слева, красной бабочке и неподвижным лицом. Манекен, надменно откинув голову назад, протягивал руку женщине в ослепительно белом платье, которая стояла на одном колене и, слегка прикрыв глаза ладонью, тянулась к соседу, будто прося о чем-то. С левого плеча ее, свисала странного вида бархатная накидка, того же зеленого цвета, что и пиджак. Приглядевшись, Полина заметила вензель и на ней. «Как у пажей» – мелькнула мысль. Дизайнер, развлекаясь и фантазируя, не отказал себе в удовольствии, не только подобрать верное сочетание тонов, но, что и смутило девочку, расположить их в необычных позах. «Странно, – думала она, – должно быть наоборот – всегда на колене мужчина. – Полина, уже представляла себя, той, с накидкой. И, конечно же, в таком платье. Вообще, она была тоже хорошей фантазеркой. Да и в кино подобное видела не раз. – И почему не так здесь?»
Непривычная картина не укладывалась в то, что девочка знала, чему учили родители, детские книжки, и фильмы. Так бы она и стояла, неизвестно сколько, если б не дождь. За какую-то минуту он превратился в ливень и Полина, надеясь сначала переждать непогоду на крыльце, передумав, зашла в магазин. Откуда-то из глубины лилась песня Белки – «Ключицы», под гитару: «И будет дождь, дождь, дождь… в моих ресницах…» – девочка, подпевая, медленно двинулась вперед. Ей нравился клип, особенно одежда певицы. Она даже раскопала в «сетях» кто был стилистом – Юля Мишина. И Полина уже мечтала, что когда-нибудь и она… Но это будет когда-нибудь, а сейчас… гостья еще раз огляделась и уже уверенно направилась к цели. Посетителей не было. В выходной день, мало кто горел желанием вставать рано. Она миновала вешалки с блузами, куртками и чуть коснувшись ремней, которые болтались вперемежку с поясами, звоном пряжек нарушила ровное течение музыки. «Динь-дон, динь-дон», – утихая, пропели пояса вслед. Тут Полина заметила, что одна из ламп над головой, мигает. Свет то прерывался, то вспыхивал опять, создавая лишь иллюзию своего присутствия. Опустив взгляд, девочка увидела вблизи манекены, те самые. Медленно подойдя, она непроизвольно присела, стараясь заглянуть женщине в глаза. Красивое лицо ничего не выражало, но глаза... глаза смотрели с загадочной усмешкой, говоря: «Ну, что? Хочешь стать такой же? Еще долго ждать… очень долго…».
Полина хотела уже подняться, но обратила внимание на желтую бумажку, которую мужчина протягивал даме с накидкой. «Не это ли она просит?» – Любопытство подступило с такой силой, с какой возможны вообще искренние чувства в столь юном возрасте. Удержаться было нельзя, Полина огляделась, встала на цыпочки, и осторожно вытянув бумажку, развернула. В руке было два обычных билета в кино. Но почему-то каждый с зеленой полосой по диагонали в виде латинских букв. Впрочем, это ее не интересовало. Снова оглядевшись, девочка повернулась, торопясь покинуть место преступления и вдруг услышала:
– А разве можно? Брать чужое?
Голова манекена, наклонившись вперед, качнулась из стороны в сторону. Рот приоткрылся, и улыбка обнажила белый ряд зубов.
– Ой, – вскрикнула Полина, понимая, что уличена. – Я случайно… я только хотела…
– Не бойся. Ты сделала правильно. Но запомни, обманывать других плохо. Себя – можно. Многие так и поступают. Не замечая. Ведь лишь тогда можно увидеть бал «пылающих». – Он медленно повернулся к ней, продолжая улыбаться. – Верь мне, цена стоит того.
– Бал «пылающих»?
– Бал, на который стремятся всю жизнь. Если вести себя именно так. Одевать ослепительные наряды поверх прежних на увядающее тело. Каждый раз красивее и красивее, вызывая восхищение. Потом переходят к лицу, занимаясь уже им… оно снова становиться молодым, как у меня… – мужчина слегка коснулся пальцами щеки и добавил, – обманывать можно только себя…
– А почему… огонь?
– Герцог Орлеанский, поджег факелом наряды своих подданных. С того и пошло.
– Зачем? И кто поджигает… сейчас? – Замерев, не думая о смысле, прошептала Полина.
– Герцог помер давным-давно, унеся тайну. Но показал… конец, положив начало. – Манекен поднял руку и погрозил кому-то. – Людям понравилось. Сейчас поджигают сами.
Полина машинально перевела взгляд на женщину.
– Хочешь быть такой же? – спросил он и снова улыбнулся, указав на соседку. Такой же красивой, элегантной? Хочешь быстрее стать взрослой? Я подарю тебе лучшее платье и чудные мгновения. Ты станешь ею, – стоявший кивнул на женщину в белом, – оставаясь собой. И равных, на балу не будет.
Девочке вдруг показалось, что та сдвинула ладонь и зло посмотрела на нее.
– На балу? Я не хочу туда.
– Воля твоя. Можешь просто побыть взрослой. Всего-то сеанс. Пылать или нет, решишь сама. Договорились? Договорились? – повторил мужчина.
Все произошло так быстро и неожиданно, что Полина, находясь еще в замешательстве, но мыслями уже в вихре танцующих сказочных пар, попасть куда получала возможность, на секунду замерла. Но лишь на секунду.
«Гляну… только глазком». – Очарование соблазном было слишком велико, и она прошептала: – хорошо.
– Тогда торопись к подруге. Такого фильма не предлагал никто. – Губы манекена сомкнулись. Голова откинулась назад. Все встало на место… только не в жизни одной из подруг.
«Девочка, ты одна?» – Раздалось позади.
Молодая сотрудница с приколотым пластиком на кофте недоуменно смотрела на нее.
– На улице был дождь… я хотела переждать…
– Понятно, – улыбнулась та, – торопись, пока разъяснилось.
«Завтра он уйдёт… больше не оставить лужи в душе…» – Лилось ей вслед в третий раз. Видимо кому-то из персонала очень нравилась песня.
Выскочив на улицу, Полина чуть не налетела на молодого человека с палочкой. Это был слепой.
– Торопитесь? – Тихо произнес он.
Подруги часто видели его, встречая по дороге в школу. Однажды, наблюдая как его гибкая, пожалуй, даже мягкая палочка, легко ударяясь о препятствия, вела парня по подземному переходу, они услышали: «С рождения такой. Бедняга. А семья-то, семье-то как?» – Две сердобольные старушки смотрели вслед. Одна перекрестилась. Парень вдруг замер, повернул к ним лицо в черных очках, постоял и, вздохнув, медленно побрел дальше. Не пошел, а побрел. Было видно, что слова огорчили его. Старушки суетливо удалились.
– Простите… – вырвалось у ошарашенной таким обращением Полины – никто еще не говорил ей «вы». Но ловкий и сообразительный ум девочки тут же нашел объяснение: – он думает нас двое! Её ум останется таким же и в тридцать, но сегодня, лучше бы сообразительность отказала. Как впрочем и много, много раз в жизни читателя.
Через несколько минут, она звонила в дверь квартиры на втором этаже высотного дома.
– Ты что? – Лена с удивлением смотрела на взъерошенную подругу.
– Я тебе все сейчас расскажу, только скорее одевайся, бежим в кино, а то опоздаем, – не могла отдышаться та.
– Мы же собирались…
– Здравствуйте, – выпалила девочка маме, которая появилась в прихожей.
– Здравствуй, Поля. Я услышала, планы меняются? А как же Андрейка? Вы, по-моему, собирались в цирк.
– Мне дали… у меня только два билета, – Полина виновато опустила голову.
– Ну, ма, в цирк можно и в другой раз… – протянула дочь, направляясь в детскую, а если он позвонит…
– Обязательно скажу, что с такими девочками может договариваться только наивный оптимист. Так что не надейся. Какой хоть фильм? – обратилась она уже к гостье
– Не знаю… – смутилась та, – очень необычный… говорят.
– Знаем мы эту необычность. Но будем надеяться, утренний сеанс не оправдает моих опасений. – Хозяйка квартиры улыбнулась и, увидев уже одетую дочь, погладила по голове. – Но сразу после сеанса домой, к нам, на пироги. Договорились? Договорились? – Настойчиво повторила она.
Полина кивнула, вспомнив, что уже слышала эти слова.
– У тебя странное выражение лица, – заметила женщина и, уходя, повторила: – Сразу после кино к нам.
Через минуту две девочки, на вид лет двенадцати, бежали в кинотеатр.
Запыхавшись, минуя стойки с мороженным и корном, они буквально натолкнулись на билетершу.
– Куда, куда летите как угорелые. Всё торопитесь, а куда, сами не знаете… – проворчала женщина в серой униформе, надрывая билеты.
– Знаем, в кино, – весело возразила Лена.
– Ну, ну… Многие верят, – та странно усмехнулась.
Свет погас, экран замерцал и на нем вспыхнуло: «Манекен».
– Слушай, а мы… одни! – Прошептала Лена и тут же вцепилась в подругу: ряды стали вдруг поворачиваться, экран поплыл вправо и через секунду в глаза им ударил свет проектора. Ни стен, ни кресел видно уже не было.
– Класс! – Полина приложила ладонь ко рту.
Свет, заливая пространство вокруг, стал бирюзовым и волнистым, словно река. Неожиданно, где-то впереди, у самого его источника зашевелились тени, заслоняя движениями поток, прерывая гармонию начала и ожиданий.
– Я боюсь! – Лена попыталась прижаться к подруге сильнее и почувствовала, что та ответила тем же.
Однако тени росли и светлели, обретая человеческие очертания. Через несколько мгновений девочки, сжимая друг в друга в объятиях, смотрели на людей в карнавальных одеждах, которые медленно обступая сидящих, внимательно вглядывались в них. Одна дама, поднесла золоченый лорнет к глазам и несколько рядов пышных кружев, ниспав, обнажили морщинистую руку. Чуть шевеля губами, она произнесла:
– Фи… ничего особенного. Такие же. И чем это мы исчерпали себя, любопытно будет узнать. Двадцать первый век! Нечто необычное! Из-за этого стоило писать новый роман? Каверза какая-то… И потом, у Андрея Болконского тоже были маленькие руки.
– Да нет, обман, обман, – послышались голоса.
Меж тем, дама, усмехнувшись, продолжала:
– Штраус заказал на свои похороны финальное трио из «Кавалера розы», а что пожелаете вы? Мы-то уже все определились.
«Да, да было бы интересно… интересно…» – пышные рукава, банты и палантины заколыхались.
– Ой, Ленка, страшно… какие похороны? – Полина вцепилась в подлокотники и подалась назад, пытаясь вжаться в кресло.
Наконец, один из группы, мужчина в голубой мантии-накидке а-ля мушкетер с двумя огромными золотыми пуговицами и зеленой лентой поперек, двинулся к ним. Повязка на лице с прорезями для глаз, только добавила тревоги. Не обращая внимания на возгласы, он обошел девочек вокруг и приблизился вплотную:
– Рад видеть вас… да и все, – мужчина обвел рукою костюмы, – рады, – голос обрел металлические нотки, – на празднике жизни. – И усмехнувшись, добавил: – Особом празднике, не имеющем ничего общего с нею… с жизнью. – Человек стянул повязку и наклонился к Полине… та вскрикнула:
– Ой, это вы?!
Перед нею стоял утренний манекен. Мужчина в знак согласия топнул ногой, и широкий верх коричневых ботфорт задрожал, поддерживая хозяина. Только тут она поняла, кто их окружает.
– Это манекены, не бойся, – Полина пожала руку подруги, продолжая дрожать сама.
– Какие манекены?
– Я не успела тебе рассказать, сегодня утром, в бутике, он был в зеленом костюме.
– И что? – Лена переводила взгляд с одной женщины на другую, завороженная нарядами.
– Подайте! – Мужчина повелительным тоном обратился к свите, и позади дамы с лорнетом возникло движение. Та отступила, провожая надменным взором другую, шагнувшую вперед. Зеленая накидка на плече и золоченый вензель не оставляли сомнений, кто это.
– Она тоже была там, утром… смотри, на ленте такой же знак, – прошептала Полина, но мужчина перебил:
– Отчего медлишь, Тереза? Разве, однажды, ты не получила то же самое?
– Мне кажется, Ваша Светлость, второй мы нравимся больше. – Медленно и монотонно произнесла дама. – Она владеет вашей мечтой, взгляните на запястье.
– Ты с ума сошла!.. – вырвалось у мужчины, но он тут же взял себя в руки. Глаза сузились, губы сжались, взгляд стал неподвижен.
– Так это и есть герцог!
– Какой герцог? – Глаза Лены не отрывались от вензеля.
Женщина пустым взглядом посмотрела на нее, и неторопливо отстегнув накидку, сделала шаг вперед:
– Возьмите. Ваша очередь… мадам. – Снисходительность, с которой были сказаны слова не оставляла сомнения, кем гостья представлялась окружению.
Подруга испуганно глянула на Полину. Та от неожиданности потеряла дар речи. Но повелительность тона сыграла свою роль. Лена неуверенно протянула руку и коснулась краешка ткани. Дама чуть отпустила пальцы. Зеленая змейка бархата, извиваясь и, покрывая зигзагами ладонь девочки, превратилась в причудливую горку. Золоченый вензель упал последним. Тут рука Лены дрогнула, конец накидки пополз вниз и рухнул, увлекая легкие складки.
«Она уронила. Быть беде». – Холодно молвила стоявшая и повернулась к герцогу.
«Быть беде, быть беде», – наряды снова заколыхались.
Меж тем ткань стала расползаться и, проваливаясь сквозь пол, исчезать. Женщина с пустым взглядом прошептала:
– Она оставила ее там… и не испугалась…
– Ну что ж, наконец-то! Значит, выбор верен, Тереза. – Герцог неожиданно улыбнулся и хлопнул в ладоши.
Грянула музыка, все закружилось, свет выхватил зеленый малахит колонн, подпирающих балкон и толпа людей в карнавальных костюмах, взявшись за руки, понеслась по зеркальному полу с криками: Она наша! Она остается! Она не увидит пирога! Факел ей! Факел новенькой!
Маленький юркий дирижер, то и дело, бросая взгляд вниз, на танцующих, весело повторял: Фортиссимо, руки на груди… форте, руки ниже… пьяно, еще ниже…
Полины уже не было, но рядом она увидела такого же маленького человечка в берете, одетого как паж. Тот подпрыгивал вокруг и вскрикивал в такт движениям рук первого: Да доктор… хорошо доктор… чудесно доктор…
Всё выглядело так смешно, что испуг мгновенно исчез, Лена улыбнулась, а еще через секунду, ее смех заставил человечка рядом хлопать в ладоши, и скакать вокруг уже с другими словами: Вот и чудненько… вот и чудненько… вот и ладно…
К своему удивлению, девочка заметила, как тот еще больше уменьшается в размерах, становясь ей по пояс.
«Как забавно!» – мелькнуло в голове, но другое событие, тут же отвлекло внимание: один из музыкантов от радости перевесился так сильно через перила, что едва не рухнул вниз. Но скрипка, все же выскользнув, упала на пол и жалобным звуком лопнувших струн, заставила всех замереть. Музыка стихла. Лена огляделась и поняла, что стоит посреди огромного зала. Она хотела повернуться, но ощутила некоторую неловкость. Опустив голову, девочка увидела на себе роскошное белое платье усыпанное стразами и отражение растерянного лица под ногами, а рядом с туфелькой одну из струн. Лена машинально присела и подобрала ее. Но поднимаясь, поймала себя на мысли, что в отличие от других дам, шея которых была прикрыта легким жабо, ее грудь была открыта широким декольте. Лене показалось, что именно это привлекало внимание остальных, хотя взгляды и танцующих, и тех, кто стоял рядом, впились почему-то в ее правую руку. Но самым удивительным было другое. Посмотрев на руку, ища причину, затем на пажа и женщин поблизости, она тут же забыла об этом. Девочка ахнула: она стала взрослой.