Не по себе мне как-то стало. Сплю, уверенный, что мой дом - моя крепость, а тут этот нарисовался. И вроде как так и надо.
Ну, я ему и крикнул:
- Мужик, тебе чего?
Крикнуть-то я крикнул, да только из горла лишь сиплый шёпот вырвался. А гость - ноль внимания. Сидит и изучает меня, словно музейный экспонат. Я решил встать, чтоб разобраться с бесцеремонным посетителем, но не тут-то было: ни руки, ни ноги меня не слушались. Лежу, как бревно, и только беспомощно на него пялюсь. Вот тут-то мне по-настоящему страшно стало.
А гость мой вдруг ожил: положил свою руку мне на лоб, будто температуру проверить собирался. Я ещё внимание обратил, какая она у него необычно мягкая, будто варежка пушистая.
От неожиданности я моргнул, а он в этот момент что-то коротко прошептал и растворился в воздухе. Видать, не понравилась ему моя температура. За таблетками побежал.
И вот тут задребезжал будильник. Ей-богу, это прозвучало, как гром среди ясного неба! Я дёрнулся и подскочил. Потом потряс головой и опустил ноги на пол, ища свои тапочки, почему-то убежавшие под кровать. Наверное, старик туда их зафигачил.
Господи, приснится же такое!
Постепенно приходя в себя, я наскоро перекусил, собрался и потопал на работу. Рабочий день, к сожалению, никто не отменял. Слава Богу, сегодня - пятница. Как-нибудь день доколупаю. А впереди - аж два выходных! Суббота, да ещё и воскресенье! Вау! А в воскресенье...
Что будет в воскресенье, я так и не додумал. Не успел. На моих глазах машина на полном скаку сбивает женщину и, не сбавляя скорости, исчезает с места происшествия. От удара женщина пролетает несколько метров и бездыханной куклой брякается на асфальт, широко раскинув руки-ноги.
Я - в шоке. Первый раз такое в реале вижу. Одно дело - по телеку, сидя в кресле, и потягивая пивко, а другое - прямо вот тут, у тебя перед носом. Это, знаете ли... по нервам бьёт!
Сразу набежали зеваки, стали советы друг другу давать. Но никто ничего не делает, с места не двигается. Окружили и стоят, языками чешут, да головами качают.
Я тоже ближе подошёл.
Только смотрю - мужик какой-то возле пострадавшей женщины присел и пульс ей щупает. Потом громко так говорит, оглядывая собравшихся:
- Она жива ещё! Кто-нибудь скорую вызовите!
А рядом со мною кто-то сказал:
- Это Ирка, из восемнадцатой, училка. Одна сына воспитывает.
Я подумал: "Хорошо бы, живой осталась. А то соцслужбы малыша быстро определят в организацию соответствующую. У них это не заржавеет."
Только мысль эта у меня промелькнула, как вдруг во мне что-то произошло: сильно, прямо-таки невыносимо заныли руки! Я поднял их к лицу и с ужасом увидел, что они просто растворяются на глазах. Будто художник-недоучка с яростью стирал с холста неудавшийся шедевр.
Уже в который раз за это утро мне стало страшно. Парализованный страхом перед необъяснимым явлением, я молча наблюдал, как исчезали сначала мои кисти с растопыренными пальцами, потом локти, потом дело дошло до плеч. Видимо, процесс коснулся головы, потому что от сильной ноющей боли у меня всё помутилось перед глазами и я провалился во тьму. Последние слова, которые мне запомнились, перед тем, как я потерял сознание, прозвучали как сквозь вату:
- О! Колян! Смотри! Во чувак даёт! Чистый Скуперфильд!
Я тогда ещё краешком сознания отметил: "Не Скуперфильд... Копперфильд..."
И всё померкло.
******
Не могу сказать, сколько я провалялся в отключке, но когда открыл глаза, то с удивлением обнаружил себя лежащим на поляне дремучего леса. Мощные, разлапистые деревья, сцепившись корявыми ветвями, стояли стеной.
Боже правый! Куда это меня занесло? И, главное, когда? Я что, как петух с отрубленной головой, находясь без сознания убежал за черту города?! Да в наших краях и лесов-то таких нету. Всё кустарники какие-то вшивые, да трава. Как же это меня угораздило?
По небу неприветливо бежали мрачные тучи. И если мне не врёт моя чуйка, то скоро пойдёт дождь. Надо хоть укрытие какое никакое найти. Не на поляне же, в самом деле, торчать, как тополь на Плющихе. Вон деревьев сколько. Любое в качестве временного убежища сойдёт. Да и зверушки небось в таком-то лесу пошаливают нехилые. А встреча с ними в мои планы как-то не входила.
Я ещё и сам не знал, что входило в мои планы. И только я, кряхтя, стал подниматься с земли, как передо мной опять нарисовался мой старый знакомый: старик в балахоне.
- Это прямо наваждение какое-то! Да не пил я вчера, не пил! Изыди!
И для убедительности я даже замахал руками перед собой.
Но дед, деловая такая колбаса, подходит ко мне и строго так говорит:
- Ладно, парень, все объяснения потом. Сейчас не до того. Слышь, что в лесу творится? Беги, спасай её, пока раньше тебя это волки не сделали. Спрячетесь в охотничьем домике тут, неподалёку, и продержаться надо до конца ливня, - при этом он выразительно кивнул на небо. Там, действительно, готовилось что-то невообразимое. - Спасёшь её, тогда и сам назад вернёшься.
Я уж и пламенную речь заготовил:
- Слышь, ты! Козёл в простыне! Ты чего мне мозги сушишь? Кого "спасать"? Куда "беги"? Сам-то я где? Ты куда меня затащил?
Но обратить мою речь уже было не к кому: дед опять растаял как дым.
Граждане-товарищи! Что за дела тут происходят?! Или это у меня с головой чего-то не то? На фиг! Где взяли, туда и полОжите! Буду сидеть без движения. Вот только на дерево залезу. Сам найдёт. И на место доставит. Буду я ещё...
Мысль додумать не удалось. Из непролазной чащи до моих ушей донёсся леденящий душу вой! При том, похоже, не в одном экземпляре. Эти звуки с удовольствием подхватило эхо и многократно размножило. Мурашки побежали по моей спине, не снимая обуви.
И тут же завизжала какая-то женщина. Непередаваемый ужас в этом крике пронзил меня до самых пяток!
- Бог ты мой! Мне сегодня натурально везёт на различные катаклизмы!
К чести меня, любимого, надо сказать, что истинный джентльмен в моём нутре ещё не совсем скурвился. А потому он содрогнулся и, не раздумывая, ринулся спасать потенциальный волчий шашлык. Ну, как вы понимаете, побежал и я следом за ним.
- А-а-а!!! Помогите!!! Кто-нибудь!!! - неслось мне навстречу сквозь треск сучьев, когда я продирался к жертве через давно не стриженные заросли. Надрать бы задницу местному леснику: совсем не следит за подопечной территорией. Да только некогда мне сейчас. Дедуля завещание оставил.
Я на секунду замер, чтобы по звукам сориентироваться. Оказывается, траектория моего "полёта" пролегала в стороне от кандидатки в жертвы. И, если б я не остановился, то вскоре сам бы обратился в жертву волчьей стаи! Как хорошо быть осторожным и предусмотрительным!
Низко нагнув голову, я ринулся наперерез источнику истерических завываний и треска валежника под его ногами. Тысячелетние деревья и зловредно разросшийся кустарник вперемешку с гнилой древесиной под ногами старательно сопротивлялись моему бегу. Весь поцарапанный, в изодранной в клочья рубахе и высунув язык на плечо, я едва не столкнулся с преследуемой волками.
Я схватил её за руку:
- Бежим!!!
И потащил за собою, плохо представляя, куда. Лишь бы волчий рык оставался за спиною.
Дама не сразу сориентировалась в изменившихся обстоятельствах, приняв меня за очередного лесного вурдалака, и забилась в конвульсиях, успев пару раз крепко вмазать мне промеж ног своими не к месту модными сапожками на высоких каблуках. Хорошо, я вовремя увернулся от посягновений на своё достоинство. А то спасательная операция во имя дедушки в давно нестиранной простыне вышла бы мне боком: силёнкой дамочка обделена не была.
- Дура! - заорал я, уворачиваясь от коварных ударов, но и руки её не выпуская. - Перестань кочевряжиться! Я - спаситель твой! Такими я по пятницам не питаюсь! Ты сегодня не вкусная! Бежим, мать твою! А не то волки дней недели не разбирают!
До неё, слава Богу, дошло, что я тоже обычный кандидат на волчье блюдо, а не какой-то там лесной выродок. Она затравленно оглянулась и мы помчались напролом, не разбирая дороги и держась за руки, насколько позволяла непролазная лесная флора.
Не знаю, сколько мы так в тандеме изображали бульдозер, круша и ломая всё на своём пути, но, в конце концов, подстёгиваемые волчьми завываниями и лязгом их челюстей, мы вывалились на поляну неподалёку от какой-то покосившейся хибары. Та ли это была поляна, где я разговаривал с милым дедушкой, или другая, гадать было некогда: волки наступали нам буквально на пятки. Их вой слышался уже со всех сторон!
Я взлетел по гнилым ступеням, таща за собою спутницу чуть ли не волоком. Она поспевала за мной уже из последних сил, и только страх не давал ей упасть. Крепкая с виду дверь подалась со страшным скрипом, что тут же воодушевило волчью стаю на новые песнопения, от которых стыла кровь. Я запихнул изнемогающую женщину внутрь хибары и с громким стуком захлопнул дверь перед самым носом у почти нагнавшей нас взъерошенной твари с кинжалоподобными зубами. Челюсти клацнули впустую и зверь со всего маху ударился в запертую дверь. Я подпирал её собою, но чувствовал, что надолго меня не хватит.
Едва глаза привыкли к полумраку хибары, я разглядел, что рядом с дверью прислонен довольно крепкий засов, а крепления для него на косяке двери находятся в отличном состоянии. Кое-как извернувшись, чтобы не ослабить напор на содрогавшуюся от непрестанных ударов дверь, я со второй попытки вложил засов на полагающееся ему место и в изнеможении сполз на пол, на всякий случай прислонившись к терзаемой с той стороны двери. Кто его знает, какой сюрприз готовит нам сия избушка? Видимо, она не первый раз выдерживает подобное нашествие?
Вон и внутреннее убранство о том говорит. Даже кричит! Такое впечатление, что здесь до нас кто-то хорошо погулял. Или как мы - держал круговую оборону. Разгром полный. От мебели остались одни обломки. От стола осталась одна столешница. Она плашмя лежала посреди комнаты. Ножки стола разбрелись по углам и представляли из себя жалкое зрелище. Ими, видимо, кого-то долго били. И били кого-то зубастого, который никак не хотел покидать сей грешный мир.
Я перевёл взгляд на свою нечаянную спутницу. А она ничего. Причесать, умыть, царапины заживить, так вообще куколка будет. Одежда, правда, изодрана, ну так это дело поправимое. Женщина без неё ещё лучше смотрится...
Будто угадав мои мысли она гневно сверкнула глазами:
- Не надо на меня так смотреть! Вы ничем не лучше выглядите!
Ух, какая мы! Уж и посмотреть-то нельзя.
- Отвернитесь! Мне надо привести себя в порядок.
Я пожал плечами:
- Да ради Бога...
И отвернулся.
Бух! Бах! Бабах! Скраш-ш-ш!!! Что-то падало и сыпалось нам на головы.
Волки задались целью во что бы то ни стало, разнести хибару вдребезги. Уже и на крыше слышна громкая возня и шуршание. Недовольный и разочарованный рык сопровождал их деятельность.
Раздался оглушительный раскат грома и сразу же на хибару обрушился мощный ливень! Его шум порой перекрывал волчью возню.
Я с опаской посмотрел на потолок:
- Видимо, придётся держать оборону. К нам рвутся гости со второго этажа.
- Оборону? - хмыкнула она. - Голыми руками?
- Ну почему "голыми"? Вон, смотрите какие ножки у того стола. Были, - добавил я. - В чьих-то руках они уже прошли испытание, как оружие.
- В руках тех, кого потом съели? - В её голосе прозвучал неприкрытый страх. - Вы вообще, понимаете, что здесь происходит?
- С трудом. Знаю одно: нам надо продержаться до конца дождя.
- Сначала этот дебил на машине, - задумчиво проговорила она, как бы и не слыша меня. - Потом темнота, потом вдруг этот лес, волки, потом вы... Вы, вообще, кто?
- Степан, - ответил я, всё так же не оборачиваясь и с тревогой прислушиваясь к деятельности на ветхом чердаке. - Повернуться-то можно?
- Попытайтесь, - фыркнула она. - Только предупреждаю сразу!.. - И вдруг тихо сказала, глядя мне в глаза: - Ира...
Я усмехнулся и непроизвольно пригладил волосы:
- Вы хотели меня предупредить, что вас зовут Ира? Случайно не та Ира, из восемнадцатой?
- Какая это "та"? - мгновенно ощетинилась она.
- Которую сегодня сбила машина. И которая одна воспитывает сына?
- А вам-то откуда это известно?! - подбоченилась она. - Я вас первый раз вижу!
- Мир слухом полнится, - невесело сказал я. Хотел ещё что-то добавить, но в этот момент со страшным треском и истошным визгом Ирины проломился потолок и в комнату вместе с хлынувшим водопадом рухнули сразу несколько мокрых взъерошенных и озлобленных тварей, на пару секунд, сотворив из своих извивающихся тел кучумалу. Оказавшиеся сверху извернулись и, отпрыгнув в сторону, вскочили на ноги. Освободившиеся нижние, тоже приняли агрессивные стойки.
Не раздумывая ни секунды, я схватил валявшуюся неподалёку ножку многострадального стола и тоже встал в оборонительную стойку, с ужасом осознавая, что вот теперь-то у нас точно нет шансов на спасение. Завязавшийся роман оказался непродолжительным.
Ну что ж, так просто я не дамся.
Мокрая с головы до ног Ирина стояла в другом углу комнаты, припёртая волками к стене. И совершенно беззащитная. Ножки от стола ей не досталось.
Картина маслом!
И быть бы этой картине последним воспоминанием, если бы не явил Бог своё чудо, вера в которое всё ещё тлела в растрёпанной душе.
Волки, почему-то, медлили, не нападали, нервно хлестая себя по мокрым бокам. Я напряжённо следил за их поведением и пропустил момент, когда в комнате что-то изменилось.
Только что небо было чернее ночи, оглушительно громыхал гром и вдруг в окна полился яркий солнечный свет! За стенами раздался тоскливый вой, исторгаемый, казалось, тысячей глоток!
- Что происходит?! - Я рискнул поднять глаза на Ирину.
Но Ирины уже не было. На фоне бревенчатой стены мелькнула только её бледная тень с широко раскрытыми глазами и тут же исчезла, будто растаяла в солнечных лучах!
- Хорошенькое дело! - непроизвольно вырвалось у меня. - Это что ж, мне одному с этой оравой воевать?! Предательница!
Но воевать с оравой не пришлось. Солнечный свет произвёл магическое действие и на волков. Очертания их стали терять свою чёткость и, испустив последний жалобный вой, они превратились в тёмные клубящиеся дымки. Ветер, ворвавшийся через проломленную крышу, тут же бесследно развеял их.
- Ну, это ладно, - удовлетворённо хмыкнул я, отбрасывая в сторону так и не пригодившееся орудие убийства.
Лучше бы я этого не делал. Мне так показалось, что именно от этого движения вновь невыносимо заныли мои руки, перед глазами всё поплыло и я, как кисейная барышня, опять потерял сознание...