сегодня пишу про всякие разности, сложности,
а надо мной небеса не скрывают своего величия.
и я уже не отличаю качество от количества,
и уже не знаю где хорошее, а где плохое -
шизофрения, или раздвоение личности
начинается не с молитвы –
когда ты сам говоришь с Богом,
а когда тебе, убогому,
кажется,
что это он разговаривает с тобою.
***
ни сигареты, ни водка, ни дождь с утра
могут не вылечить, если пришла хандра.
вот и пою и вою донос пишу
сам на себя строчу – разве я не шут?
птички притихли, замерли поезда
в недрах земли скопилась беда, вода?
господи, ты прости, я не знаю сам,
что говорю, стенаю, веду базар.
просто хандра вороной всё кар да кар!
жаль не Нерон, а то бы зажёг пожар,
не Бонапарт, а так бы я взял Москву...
и заглушил навсегда свою грусть-тоску.
***
Ночной вокзал. Холодная еда.
И толпы пассажиров в никуда
Ждут отправленья поезда, и скука
На лицах отражается ничьих,
Ненужных лицах - ведь никто в ночи
Не провожает их стрелой из лука.
Не провожает горькою слезой,
Не шлёт проклятий, не кричит «Позор!»,
Не предлагает кров и кровь навеки.
Лишь чемоданы щерятся в углах,
Себя, увидев в пыльных зеркалах,
Упитанности радуясь, как дети.
Ночной кукушки голос прозвучал,
Что прибыл поезд, и толпа ничья
Рванула на перрон и растворилась
В вагонах безразличия и сна.
Мне жалко только Петьку-пацана -
Ему ещё любимая не снилась.
***
Он приходит в дом её,
Топчется в прихожей долго,
Постоит у книжной полки,
Тихо скажет “ёмо-ё”
И вздохнёт – не прочитать
За оставшиеся годы.
Вяло спросит о погоде,
А в глазах лишь пустота,
Будто видит наперёд
Всё, что будет и жалеет
На земле нас всех и всея,
А особенно её.
А она не знает, как
Бедного его утешить -
Человека без надежды,
На негнущихся ногах.
***
Какие твои годы – у них ни точки, ни запятой.
Вот доживи сначала до завалящего препинака –
До первой бездны заполненной пустотой
До первой вещи, над которой ты будешь плакать
И не смотри на меня - как будто я слаб умом
В твоей книге у слов ещё меняются окончания,
Вот когда будет написано десяток другой томов
Можешь ходить вся такая усталая и печальная.
А сейчас живи, родная, не считая страниц,
Не мечтая по вторникам, чтобы пришла суббота.
В твоём прошлом нет ещё кладбищ и нет больниц
А обязательства не прочитываются как свобода.
