Макая хлеба мякиш ровно так,
Чтоб и обратно вытекала в чашу
(А в этом деле он бывал мастак)
Молочно-вязкая, из наболевших сгустков
Душа напитка, что в беззубый рот
Вольется, вызывая этим чувство
Того, что одиноким не умрет,
Старик, в ладонь собравший крошек черных,
Как мошек к ночи безымянный сад,
Кладет их на язык, и увлеченно
Глотает, откровенно пище рад,
Как рад впитавшимся в ладони краскам,
В лазури с охрой пальцам, столько лет
Ощупывавшим тайно и с опаской
Всегда почти живой автопортрет –
Один, другой, двадцатый, в свето-тени,
Подчеркивавшей возраст молодой,
А позже зрелый, а затем уж, к теме,
Бездомный и по старчески седой.
Старик сейчас всей тенью на портрете,
Не начатом, глядит; но здесь, на том,
Спустя четыре с чем-то века, свете
Тот холст последний – стол ему и дом.
02.25.2013