Осень, как мода, разная –
Кленово-яблочно-пряная,
И тут же – дождливо-грязная,
С тучами в клочья рваными…
С точено-резными листочками
В брызгах рябиновых кружев,
И вот уж с хрустальными точками
С утра в подмерзающих лужах.
Деньки заблудились погожие –
Посечены ливнями где-то,
И, в спешке сутулясь, прохожие
Не верят уж в бабье-то лето…
Свинец неба с редкою просинью,
Торопятся к югу птицы…
И мне почему-то осенью,
Как в детстве – до слез грустится.
Проглянет луч солнца в полдень, но –
Вновь спрячется в тучах тая…
Быть может когда-то - в Болдино
Ты, Осень была другая?..
и вот мои реминесценции
Что - Болдино? В ту самую пору,
та самая - очей очарованье! -
отрезано от мира карантином,
село боялось мора от холеры.
И дети никуда не выходили,
сидели дома, мамы их всерьез
за ослушанье веником стегали,
и воду брали только из колодцев
- не из реки! И не жевали яблок:
и кто их, яблок, знает? Вдруг они
отравою ужасной пропитались?
И Пушкин дома сиднем вдруг засел.
Куда деваться - некуда деваться!
Нет интернета. У соседок стража
стреляет всех, кто карантин нарушит.
Тут хочешь и не хочешь - а пиши!
Сиди да сочиняй свои поэмы
про месть русалки, про коварство друга,
что взял да отравил лишь за талант,
про бывшие уж век тому балы,
про дам довольно жутких - про пиковых,
про Вальсингама, что устроил пир
среди чумы, про рыцаря скупого,
про парня, что рога лепил друзьям,
да нарвался на кой-кого с рогами...
Про сон гробовщика (зато проснулся!),
про старика-смотрителя позор,
про что еще? бессонницу и мысли,
что смысла в жизни, как ни думай, нет.
А также про разбитое корыто
и что невестам сестры их - враги,
и что телега жизни едет шибко
и разнесет по кочкам седока.
Куда, скажи, как весело писать
про то, что вьются тучи, воют ведьмы,
что путь-дорога долгая лежит
не в самый ад ли? Господи, помилуй!
Пожалуй, поседеешь от стихов!
Ну что ж, тогда к нему входила няня,
крестила на ночь и святой водой
его кропила, и горшок с лапшой
и петушиным гребешком вносила)
Старуха много страхов повидала,
а все-таки их все пережила.
И пела песню, спицами стучала,
и Пушкин, успокоясь, засыпал.
10.09.12