какую галатею,
такое, брат, мне по плечу,
порою сам хуею.
Как Фет, Есенин и тэдэ
пишу стихи в тетради,
при этом шпилю на дуде
симфонии Вивальди.
Рисую маслом голых сук
не хуже Модильяни,
и чушь прекрасную несу,
особенно по пьяни.
Евклидов мир убог и куц,
кургуз мирок Энштейна
для тех, кто помнит, что Вадуц —
столица Лихтенштейна.
Но мне роднее вид халуп
и нищая округа,
правитель даже наш мне люб,
хоть он и пидарюга.
Я вящий, как Экклезиаст,
и мудр, как Панчен-лама,
пока мне, сжалившись, не даст
очередная дама.
Но только даст — другой конфуз,
как бабка пошептала, —
я долбодятлом становлюсь,
каких на свете мало.
Я превращаюсь в дурака,
в бездарного зануду,
в козла, кретина, слабака,
подонка и паскуду.
В башке изъян и пустота,
когда мой пыл проходит.
Такая, братцы, хуета,
со мною происходит.
