(Амырла!)
Середина апреля 2002-го.
В чёрно-синем небе уже были видны сигнальные огни пассажирских самолётов – хозяйство международного аэропорта Леонардо Да Винчи.
Они молча стояли на самом берегу, возле уреза воды и любовались закатом. На фоне красного, похожего на пламя в небоскрёбах, солнечного диска просматривался силуэт огромного острова. Слева вдали блестело красно – жёлтое пятно старинной крепости. За их спинами – яркое трёхэтажное здание гостиницы. Двенадцать лет назад, когда мой Серёжа, Вероника, Вадюнька и Мария Ивановна жили в этом посёлке, отель казался им вершиной комфортабельной жизни. К нему подъезжали важные Ситроены, солидные Мерседесы, изысканные Альфа-Ромео и застенчивые Фиаты-Уно. Из машин выходили модно одетые итальянцы, обычно с детьми. Все мальчишки были аккуратно выстрижены, как Вадюнька, чисто одеты. У девчушек – стиляжные прически, накрашенные чёрные глазки и покрытые ярким лаком ноготочки. Сейчас эта гостиница оказалась дешёвой, некомфортабельной, с запахом сырости и гнили в номерах.
Подошёл бармен: «Мистер Королёф, вам записать коктейли и сок в общий счёт? Тогда распишитесь здесь…»
- Давай, уедем. Мне здесь всё противно. Наш отель в Риме гораздо лучше, незачем здесь ночевать, а? – спросила Вера, застёгивая верхнюю пуговицу на куртке, было прохладно. Апрель.
- Знаете, ребята, - тихо сказал Сергей Александрович, - я никогда раньше не рассказывал вам. Есть такое поверье у моряков – зелёный луч. Когда солнце падает за горизонт, вот, как сейчас, вдруг появляется луч ярко-зелёного цвета, не надолго, на одну секундочку. И тот, кто увидит его, будет счастлив всю жизнь, до последних дней своих, до самой досточки. Мало, кто видел его… Мне мой отец рассказывал.
- И ты всю жизнь этого ждёшь, Сергей? – спросила Вера, почему-то пристально вглядываясь вдаль.
- Больше не жду. Пошли, мама.
Серёжа обнял Вадима за плечи, мужчины повернулись и пошли к входу в гостиницу.
И в эту секунду, из той оранжевой точки, единственно оставшейся от умирающего огромного солнечного диска, пулей ударил в глаза Вероники Петровны неземной красоты пучок света, скорее бирюзовый, тонкий, как лучик лазера.
- Боже мой, господи, - ахнула Вера и заплакала.
А отец и сын подошли к портье. Сергей вынул кредитную карточку, расписался на счёте: «Бона сэра, сеньор!».
- Знаешь, Вадик, если помнишь, конечно. Мы были очень счастливы здесь, в Санта Севере.… Много лет назад. Сейчас у меня паршивая полоса в жизни. Можешь пообещать мне что-то? Через много лет, ты уже будешь совсем самостоятельным, помоги маме уехать сюда жить. Обещаешь?
- Конечно, папа. Обещаю. И с днём рождения тебя, между прочим!
- Спасибо. Ну, а сейчас, - беги наверх, притащи сумку, - и он похлопал Вадима по плечу. – Ну, что, - спросил он у подошедшей Веры, - удалось увидеть зелёный луч?
- Нет, ответила она и рассмеялась.
- У тебя глаза красные. Не нужно нервничать, всё будет хорошо. Знаешь, я ещё в Манхеттене понял, деньги – это мусор, ничего не стоят. Не волнуйся, выкрутимся, не в первый раз. Купи себе в Риме, всё, что хочешь. Чем могу.… Выплатим потихоньку. Главное, что мы всегда вместе. Правда?
Они сели в Опель. Уже через три минуты машина мчалась по автостраде А-1 на юг, в Рим.
Да, люди, в плохом, плохом состоянии был мой Серёжа после Одиннадцатого сентября, что говорить! Нет, вы не подумайте, он продолжал работать, делал всё, что нужно. И по магазинам бегал ежедневно после работы. Верочка только свежие продукты признаёт, вы же знаете, наверное. Да и две старухи. И не то, чтобы много хлопот с ними, вовсе нет, но всё равно, время забирают, особенно, если работаешь семь дней в неделю.
Только работал мой друг сердечный уже без интереса, что ли. Работы, опять, с каждым днём становилось всё меньше и меньше. Очень уж изменились американцы после атаки. Путешествуют реже, и то, в основном – на близкие расстояния. В крайнем случае – в Канаду. Кризис в стране экономический: покупать ничего не хотят, деньги экономят, в дешёвые магазины перебежали. И пусть там плохо печатают фотографии, но зато – дёшево.
А тут ещё цифровые камеры дешевеют с каждым днём. Вообще печатать не надо: бумажку вставил в принтер, р-раз, - и готова фотография, если только это можно так назвать. Зато, сами делают, опять же, расходы меньше. Конечно, Серёжа мог бы на стороне подработать, только не мог он Веронику одну в магазине оставить. Ни на минуту. Вы уже знаете: ничего делать не умеет, да и не хочет. Тупик какой-то. Однако, деньги неплохие делал, только уходили они всё на долги и расходы. Я никогда ни о чём друга не спрашивал, привычки такой не имею, но Серёжа как-то Нюмке по телефону говорил, я рядом сидел, что квартира их, машины, страховки и счета всякие: электричество, газ, вода, бензин, налоги больше четырёх тысяч в месяц обходятся. Прибавьте сюда, люди, одежду, еду и выплаты по кредитным картам, - вот и получается, что не мало, совсем не мало денег бизнес давал. Эх, если бы только Вероника… А она изменилась очень, особенно после поездки в Италию. Трахнули они там тысяч пятнадцать, почти весь лимит кредитных карт. Всё. И нужно жить как-то. Иначе?
Боже, какая страшная сказка эта повесть, люди. Единственное, что успокаивает меня, она весело закончится. Фразой: «Всё, что мне надо. Маленькая повесть». Обещаю.
Хотя самое страшное всё ещё впереди.
Шаман. Зима 2002-го.
А вот интересно узнать, вы верите в экстрасенсов? Нет? А в знахарей, народных целителей, ясновидящих, космических пришельцев, наконец? Тоже – нет? А зря! Мой Серёжка – верит.
Более того, два раза в жизни он видел НЛО. Один раз – в Перми, второй – в Киеве, в районе Теремки-1. Не помню только, рассказывал ли вам, люди.
Полистайте предыдущие главы. Если не найдёте, звоните мне на мобильник. Коль начальства рядом не будет, тут же расскажу. Интересно, ведь!
Так вот, Сергей Александрович, мой друг пожизненный, очень верит в экстрасенсов, шаманов всяких, гадалок. Да и вам, люди, советую поинтересоваться. Ну, вот что вы скажете, если узнаете, у женщины, которой удалили пораженную смертельной опухолью грудь, после нескольких сеансов у Кашпировского выросла новая! Это не легенда, а подтверждённый врачами факт. А тысячи людей бросивших курить после встречи с ясновидящими?
Вспомните, пожалуйста, Бориса Карнауха, менеджера из ВТЦ, из девятой главы, у которого керамический талисман свернулся в трубочку и тем самым спас его от неминуемой гибели. Да зачем далеко ходить! К моему Серёже гадалка пристала когда-то давно на бульваре в Одессе, сказала ему, что женат он будет ещё два раза, а имя второй жены начинается с буквы «В». И этого мало? А гороскопы? Впрочем, я вас, люди не уговариваю. Мы живем в свободном мире: хотите – верьте, хотите – нет.
Только купил Серёжа три билета на сеанс Оюн Батыра – Верховного шамана Сибири, когда тот приезжал в Америку в конце 2002-го года.
Это был его первый сеанс после перелёта из Австралии. Оюн Батыр выглядел очень уставшим и сердитым: мало людей в зале. И не в деньгах тут дело. При массовых сеансах необходимо большое число зрителей. Его искусство тогда ярче проявляется, он как бы использует энергию зрителей и направляет её на объект воздействия.
Вышел шаман, значит, поздоровался, халат свой знаменитый оправил и начал шаманить: готовиться. А ведущая в это время рассказывала зрителям о Великом целителе. Сергей всё это знал из газет, поэтому он не слушал, а следил за действиями шамана.
В какой-то момент он внезапно встретился взглядом с Оюном, шаман пристально посмотрел ему в глаза. «Прошу тебя,- мысленно обратился мой друг к Батыру, - помоги мне. Что-то с ушами моими неладно. Если есть в моей жизни что-то плохое, убери это. Дай мне счастье. У меня молодая жена. Помоги, друг».
Вы не поверите, люди, но Оюн Батыр кивнул головой в ответ!
Сеанс быстро закончился. Купили там мои ребята видеокассету и прямо со следующего дня стали крутить её на видюшнике пару раз в день.
Через две недели Серёжа заболел. Не то, чтобы чувствовал себя плохо, там, грипп какой-то или ещё похуже, нет. У него на ушах кожа потрескалась, жидкость какая-то выделяться стала, лицо покрылось красными пятнами, уши и шея воспалились и превратились в сплошную рану, даже брился с трудом, свист и боль в ушах увеличились, и начал парень мой на глазах худеть, килограммов десять потерял, если не больше. Никакие мази не помогали. Чуть легче становилось от обычного крема для рук. Выглядел он ужасно – чистая черепаха, панцирем покрытая.
И в эти дни всё изменилось в жизни семьи. Вероника Петровна стала взгляд свой отводить, Ночью – спиной отворачиваться, чего раньше никогда не бывало. Брезговала, что ли?
А однажды утром, покопавшись в ящиках косметического столика, достав оттуда маленькую, пустую почти баночку из-под крема фирмы Ланком, она протянула её Сергею и сказала, что там, на донышке есть немного крема, можешь использовать. Скажем ей спасибо за это, люди, верно?
И не волнуйтесь, зажили уши дней через десять, почти всё прошло. Всё проходит в этой жизни. Одни шрамы остаются. На душе. И стал мой Сергей Александрович к жене, впервые за семнадцать лет, присматриваться.
Я уже говорил вам, люди, странные вещи с ней происходили. Представляете, кофе по-турецки пить перестала, а раньше Серега его каждое утро варил. Как-то не так стала кушать, сидя боком на стуле. Как бабэна. Ввзгляд – отсутствующий, в глаза не смотрит. «Ладно, - подумал Сергей, - устала она, наверное, с бизнесом дела плохи, нервничает, отдохнуть ей надо».
И стал он всё чаще и чаще её дома оставлять. Вы же понимаете, люди, зима, работы почти нет, а в бизнесе уже давно, даже летом, вдвоём делать было нечего. Выяснять ничего не стал. Сиди, мол, дома, отдыхай.
Дурак!
31 декабря 2002-го.
- Сергей, вы прекрасно выглядите! – закричала Наташа, подруга Веры. – Ей богу! Вера, ну, ты вообще – как куколка! Молодая какая! Проходите, ребята. С наступающим вас!
«Ребята», ха! Серёжке моему весной 2003-го, когда Вера полетит в … В общем, ему уже почти пятьдесят шесть. Но он действительно хорошо выглядит, намного моложе. Вы знаете, он очень похудел недавно, да и тренироваться начал. Разве что, волосы – совершенно седые. А Вера, вы помните, день рождения – в октябре, в свои сорок три года выглядит вообще – девушкой. Да и следить она умеет за своей внешностью.
«Ребята» занесли на кухню коньяк, шампанское, куриные биточки с жареной картошкой (помните рецепт?) и другую разную вкуснятину, сняли куртки. Женщины остались на кухне, а мужчины расположились рядом, в гостиной и затянули долгий, бессмысленный разговор о Буше, об Ираке, Алле Пугачевой, бен Ладине, Майкле Джексоне и об этой самой штуке, которую никто никогда не видел, и которую специалисты называют экономикой.
Сергей не любил «инженерное» переливание из пустого в порожнее, но разговор поддерживал. Он потягивал коньячок, выдавливая в рюмку нежные капельки лимонного сока, и поглядывал на жену, оживленно болтавшую с неблизкими подружками.
С.К.: - Да, конечно, бен Ладин – наш человек, Америки. Сами этого предателя и вооружили. Нашим же оружием.
Он смотрел на Веру и не узнавал. Она была возбуждена, необычайно весела. Шутила какими-то незнакомыми, неродными шутками. Выглядела – прекрасно. На ней исключительно хорошо сидел новый костюм от Армани. Лицо – молодое, нежное, ухоженное.
С.К.: - Не согласен. Майкл крепко раздражает кого-то в Калифорнии. Рано или поздно они его «найдут». Он – сумасшедший талант, но тем, кто его «пасёт», наплевать на это…
Наташа на кухне налила женщинам вина в бокалы и, повернув голову в сторону гостиной, закричала: «Эй, мальчики, за вас пьём, за мужей!». Сергей сделал маленький глоточек и поставил рюмку на подлокотник кресла.
С.К.: - Да, наплевать. Наплевать!
На кухне Верочка поднесла бокал ко рту, но, не отпив, поставила на стол и аккуратно промокнула салфеткой углы рта с застывшей на нём маской – брезгливой ухмылкой.
С.К.: - Нет, парни, так дело не пойдёт. Давайте посмотрим в корень! Экономика ещё при Клинтоне начала рушиться: эти дутые цифры на биржах, фиктивные «дот камы». Нет, не в Буше дело…
«В чём же дело, в чём дело? – думал Сергей. И вдруг он вздрогнул от гадкой мысли. - Мы были раньше так счастливы в Италии. В нищете. Я должен, нет, просто обязан туда ещё раз съездить, понять…».
И вдруг утомлённый жизнью Сергей Александрович отчётливо понял, что он впервые за семнадцать лет хочет поехать туда один, без Вероники Петровны, и что он никогда, никогда и никуда больше с ней вместе не поедет. Ему стало страшно от этой мысли. Взял рюмку с подлокотника кресла и одним глотком выпил содержимое. Не закусил.
В гостиной звонил телефон…
Ну, что, люди? Что такое опять? Потерпите ещё немного, скоро – конец. Дайте же мне возможность быстро закончить эту весёленькую повесть. Что - забыл рассказать? О чём? Я не обвесил вас на весах правосудия. Ах, да, вы правы на этот раз: забыл. Может, позже рассказать, или – в следующей главе?
Ну, что вам до Серёжиных детей? Да и не можете вы их любить так, как он, тихо, молча, заставляя себя – что? Правильно, – забыть и не вспоминать! Не можете, извините, нет у вас тех чувств!
… - Здравствуйте, - сказала «негритянка», - мы ваши дети.
Да, мой лучший друг Сергей Александрович не видел своих детей четырнадцать лет. Че-тыр-над-цать! Кого винить? Так сложилась жизнь.
Мы не боги. Нам не дано управлять жизнью. Можем только чуть-чуть изменить её русло, но течёт она сама по себе, управляемая свыше, в одном направлении – вниз. И всегда приводит к одному и тому же исходу – к смерти. Это – печально, но нужно смириться. А наша задача поддерживать эту жизнь. Наполнить её любовью, верностью, счастьем, если получится. Мы можем повернуть русло жизни в обход подлости или предательства, но не можем остановить течение.
Четырнадцать лет… Юленька закончила консерваторию, стала прекрасным музыкантом. Аннушка училась в Москве, в Строгановском училище, тоже – делала успехи. Как они оказались в Америке? А бог его знает! Вроде, собирались переехать жить в Израиль, готовились долго, учили сложнейший язык. Но жизнь распорядилась иначе. Их вызвал в Америку Аркадий, старший брат Любы. И поселились они …в двадцати минутах езды от Серёжиного дома, в небольшом городе Гейдесбург, возле Вашингтона. Юленьке уже двадцать девять лет, она замужем. Анечке – двадцать четыре. Она познакомилась с эмигрантом из Ирана, мечтающим стать кинорежиссёром. Решили пожениться. По законам его страны Ане нужно получить разрешение на брак от отца и матери, даже если те в разводе. С большим трудом они нашли Серёжин адрес…
Довольны? Что вы ещё хотите узнать, люди? Какие подробности чужой, отчаянной жизни? Серёжа ничего не спросил у детей. Не имеет он права – спрашивать.
Так что же рассказать? Как Юля работу найти не смогла? Как жрать было нечего? Как двоюродный брат научил её, музыканта с большой буквы, программированию? Как она нашла работу по этой, новой для неё специальности в штате Джорджия и переехала туда вместе со своим мужем, что ещё? Как Анечка вышла замуж и работает день и ночь, как все в Америке, да ещё и учится в университете на дизайнера интерьеров? Или что-то ещё, очень личное?
Как обалдел мой Серёжа от этой встречи, как перенервничала Вероника Петровна (впрочем, бог с ней)? Может быть, как плакала, увидев их, баба Клава, доживающая свой век в доме для неимущих?
Ничего вам больше не скажу. Не наше это с вами дело. Вот так! И, вы знаете, люди, не Серёжино – тоже.
Он что, - отец? Он их растил, обеспечивал, не спал ночами, когда болели, учил их жизни? Какой? Любовь-шмубовь, пришла-ушла? Предатель он, хоть и друг мой. Но не мне и не вам его судить, люди. Есть кому. Только Ему дано судить нас. И советы – не нужны.
Я бы позвонил, слово за Сергея Королёва замолвил, только нет у меня прямой телефонной связи. А даже, если бы была.… За одну минуту телефонного разговора с Ним, мне бы столько насчитали! Нет у меня таких денег. А то бы уплатил. Другое дело, если в Иерусалиме жить. Там это – местный звонок.
А за Серёжку моего – в любой Сучан пойду. Нет идеальных людей на свете. Был, говорят, один, вон, в мавзолее лежит, высох весь от жизни своей праведной. Да и тот – наследников не оставил.
И не будет мой Сергей ни о чём своих детей расспрашивать, ни сейчас, ни после. Характер такой. Правильно ли это? Думаю, правильно!
1 января 2003-го.
- Вера, ты знаешь, мы больше не можем ездить в отпуск вместе. Нельзя бизнес закрывать. Дважды закрывали в прошлом году: весной в Рим ездили, в августе – в Венецию. И так – денег нет. Я вот что думаю. Дела идут плохо, а вроде нормальные деньги делаем, но меньше, чем раньше. Как дальше будет, не знаю. И пора тебе уже самостоятельной становиться. Думаю, надо тебя куда-нибудь в отпуск отправить, одну, без меня, а то ты, помнишь, в Венеции, в аэропорту даже место посадки в самолёт найти не могла. А вдруг я заболею, - он испытывающее поднял глаза на Веронику, - и ты ничего не сможешь сама, ни поехать куда, ни с портье разобраться…
- Подожди, подожди, ты что, избавиться от меня хочешь?
- Что за ерунда! Просто, что-то не то с тобой, не узнаю я тебя. Нервничаешь всё время, дёргаешься. Не дружишь ни с кем, не общаешься… Хорошо, хоть, подружка твоя отыскалась в Сан-Франциско. Может, к ней слетаешь на недельку?
- Нет, нет, - резко ответила Вера, - я думаю, ты меня отослать хочешь, а с какой целью, пока не понимаю.
- Глупости. Тебе отдохнуть нужно, от работы, да и от меня – тоже. Мысли свои в порядок привести. Я же вижу, чувствую. Да ещё зима эта – ужасно холодная, снежит часто. Давай, слетаешь на юг, во Флориду, Вегас или Нью-Орлеан. Или ты в Париж хочешь?
- Боже упаси, я там вообще не разберусь одна.
- Ладно, завтра на Интернете посмотрю, что по деньгам подходит…
Сказав это, мой друг вздрогнул от чего-то, как сигнал получил, но не придал этому значения, надел свитер и пошёл к телефону: звонить друзьям, поздравлять с Новым годом, с Новым счастьем.
***
Погода, погода, погода, люди, эх! Мы столько говорили о ней в этой комедийной повести. О тумане, о дожде, о направлении ветров, о парной жаре, от которой спасу нет летом на Восточном побережье США. Пора остыть немного и поговорить о зиме.
Вообще говоря, американцы относятся к прогнозу погоды очень бережно и нежно, как и к деньгам. Что отличает Америку от всего мира? Четыре фактора: деньги, реклама, прогноз погоды и почти полное отсутствие культуры. О деньгах мы уже и так достаточно наболтали, о рекламе, которой безоговорочно верят американцы, она в своём идиотизме переходит все границы, говорить не хочется. О культуре – слова не скажу: сам уже не тот, ругаюсь иногда, особенно, когда Серёжкины дела вспоминаю, думаю, и вы выругаетесь в конце этой главы.
А о погоде – О.К., давайте поболтаем.
Прогноз погоды передают днём и ночью по всем программам новостей каждые десять – пятнадцать минут. Видимо, надеются, что она внезапно изменится. В принципе, новостей мало, как и везде в мире, вы знаете, и все службы ждут войн, взрывов, землетрясений, извержений вулканов, ураганов, снегопада, на худой конец, или – жары летом, чтобы хоть чем-то привлечь телезрителя. Ураганы и смерчи здесь бывают часто. Говорить о них не хочется: эта весёленькая повесть и так достаточна грустна. Скажу вам, что однажды вёл свою Максиму, точно такую же, как у Серёжи, из Филадельфии в Нью-Йорк во время последнего урагана, осенью 2003-го года, так думал, что с ума сойду: боковой ветер около ста километров в час просто сносил с дороги. А вернуться я не мог: Серёжа вызвал меня в Нью-Йорк, чтобы познакомить с …. Сами позже узнаете.
Так вот, продолжим о погоде. Ещё задолго до первых снежных штормов синоптики угрожают мирному населению США снегопадом. Население бдит, не спит. Из универсамов исчезают питьевая вода, хлеб, молоко, свечки и фонарики. Пустеют холодильники с навеки замороженными продуктами, если этим словом можно назвать пластмассовую тарелочку с химикатами, в которые добавлены для вкуса овощи, немного куриного на вид мяса. Всё залито соусом, называемого здесь «грэви» (gravy), что очень созвучно со словом «грэйв» (grave) – могила. Это замороженное варево нужно разогреть в микроволновой печке, чтобы окончательно решить вопрос, над которым долгие годы успешно бьются американские врачи – сделать человека дебильным.
Как только полки магазинов опустеют, синоптики дают команду, и снегопад тут как тут.
В большинстве случаев снег растает через три дня. В худшем, - через неделю. Однако, школы и институты закрывают напрочь. На работу никто не идёт, - чистый коммунизм: еды полно, и работать не нужно! Это развитое общество существует не долго, не восемьдесят лет, как в некоторых странах, а три дня. Достаточно! Конечно, я пошутил, потому что бывают невероятные заносы.
Так случилось в начале марта 2003-го года, когда в Колумбии, где живёт мой друг, выпало за два дня тридцать восемь дюймов снега. Тот читатель, кто до сих пор помнит «Арифметику Пупкина с картинками», легко умножит это на два с половиной и получит результат: чуть меньше метра снега! Он начал идти точно в шесть вечера, спасибо друзьям – синоптикам, и валил всю ночь.
Если мне не верите, спросите у соседей.
3 марта 2003-го.
Сережа и Вероника проснулись в шесть часов.
- Ну-ну, - сказал Сергей, взглянув на снежный шторм за окном, - сама судьба против твоего полёта.
Пока жена купалась и приводила себя в идеальную форму, он позвонил компанию Дельта. Представитель сказал: « Не волнуйтесь, снега очень много, но мы беспрерывно чистим взлётные полосы. На данный момент они в полном порядке. Самолёты выпускаем. Если сможете добраться до аэропорта, то улетите. Должен предупредить, что теоретически служба Безопасности полётов может закрыть аэропорт в любую минуту, поэтому советую перенести полёт на пятое марта. Это – бесплатно».
- Боже упаси, - возразила Верочка, - я уже настроилась лететь. Ничего переносить не будем.
- Вер, однако, туда в нормальную погоду около часа езды, а сегодня поездка, пожалуй, часа два займёт. Давай, перенесём, а?
- Нет, ответила жена, задумавшись, - Буди Вадика. Он поедет с нами толкать машину, если понадобится.
Сергей зашёл в Вадюнькину спальню: «Давай, вставай, студент! Смотри, сколько снега выпало. Купайся, откопаем машину и повезём маму в аэропорт. Помощь твоя может понадобиться, если застрянем на трассе». «Плохая идея, - ответил сонный Вадюнька, - нужно перенести рейс».
Сергей принял душ, быстро побрился, оделся потеплее и спустился вниз. Утопая в глубоком снегу, почти до колена, подошёл к Максиме, смахнул щёткой снег с крыши, бамперов и капота, очистил от него фары и стёкла, открыл двери, влез внутрь, завёл двигатель и включил подогреватели сидений и заднего стекла.
Вадим вышел с лопатой, расчистил снег вокруг машины, прокопал дорожку для мамы, бросил лопату в багажник, где уже лежал чемодан, и, улыбаясь, плюхнулся на заднее сиденье, выдвинув из него подлокотник. « Плохая идея маму одну в отпуск посылать, ты не думаешь?». « Да, - ответил Сергей, - я и сам уже сожалею. Сглупил, как никогда». В машине становилось жарко. Он включил габаритные огни, противотуманные фары и посигналил. Вера выбежала из квартиры, в тонкой курточке и туфлях на каблуках: в Лас-Вегасе – тепло. «Брр, - сказала она, - чемодан не забыл?»
Сергей включил автоматическую трансмиссию и медленно тронулся с места. Валил снег. Трассы, скорее всего, очищены. Проблема – добраться до них. На светофоре, что при выезде из жилого комплекса, горел красный свет, но останавливаться нельзя, - днище и так тёрлось по снегу, машина могла завязнуть надолго. Сергей слегка разогнался, как мог, и проскочил на красный.
Свернул направо на Сноуден Ривер Парквей и медленно, всё время буксуя, потащился к трассе US-29. Ко всем делам, на передних ведущих колёсах резина полностью износилась, давно пора заменить, да всё руки не доходили. На трассу спустились очень легко, доехали до пересечения с US-32, еле поднялись на неё: дорога шла вверх. Через пять миль, объехав лежащий на боку джип, достаточно легко вышли на Интерстейт-95.
Они были на дороге одни. Да ещё тяжёлые дорожные машины с бульдозерными лопатами, редкие полицейские Форды и машины Спасательной службы. Нисан-Максима шла медленно, но устойчиво, однако видимость – не более двадцати метров, фары не помогали, белая пелена перед глазами: белое небо, белая дорога, белые бока дороги, белая стена снега, - конец света!
Повсеместно, особенно на выездах с трассы, валялись выглядевшие сказочными белыми игрушками перевёрнутые машины. Возле них копошились белые полицейские и белые же работники спасательных служб. Одну из машин разрезали бензорезом. Летели золотые искры расплавленного металла. Они тут же темнели и падали в снег, раскрашенный яркими пятнами алой крови…
Почему, вот скажите мне, люди, почему мы не умеем присматриваться к жизни и прислушиваться к сигналам, которые она нам часто посылает, стараясь предупредить об опасности, оградить нас от предстоящего несчастья, преступления, измены, предательства, наконец? Почему? Когда, в каком тысячелетии мы разучились слушать и слышать природу. Запомнили одну только примету – чёрную кошку, да где её возьмёшь в такую погоду, зимой, когда снег – по колено!
Короче, до Дуллес-Вашингтон аэропорта они ехали около трёх часов, опаздывая не регистрацию. Подъехали к зданию Дельты. Вероника выскочила из машины и побежала к стойке регистрации, вытаскивая на бегу из кармана куртки билет и паспорт. Сергей подошёл с чемоданом. Вадюнька повёл машину на стоянку.
- Вы опоздали, мадам. Следующий рейс через полтора часа, если не закроют аэропорт, - заметила служащая, регистрируя билет.
Вероника Петровна побелела, нос сморщился. Казалось, она расплачется.
- Нет причин для волнений, Вера. Что случилось? Улетишь позже. Час или два ничего не меняют.
- Нет, ты не понимаешь ничего. Я уже настроилась. Лететь. Не могу тебе объяснить. – У неё дрожали руки, когда она забирала паспорт со стойки. – Всё-равно не поймёшь.
Улыбаясь, подошёл Вадюнька.
- Одну минуточку, - сказал клерк, - вам повезло. Самолёт ещё у гейта: опять засыпало рулёжные полосы, их чистят, задержка на тридцать минут. Вот ваш билет, место 26А, возле окна. Идите на посадку в седьмой гейт.
Вера успокоилась, улыбнулась и облегчённо вздохнула. За стойкой зазвонил телефон внутренней службы.
Семья направилась к барьерам контроля. Сергей поставил у ног Вероники чемодан.
- Вадюнька, давай, целуй маму и гони в бар, закажи мне крепкий кофе, двойной, - обратился Серёжа к сыну, а когда тот, поцеловавши мать, ушёл, тихо сказал Веронике – Давай, мать, лети в свой Вегас, отдыхай. Чем могу. Обо мне не думай. Думай только о себе. Я тут тебе подарок приготовил, - и он вынул из кармана сотовый телефон последней модели. – Номер такой же, как у меня. Только последняя цифра – семёрка. На счастье.
- Вот за это, - спасибо, - ответила Вера, прижалась на секундочку к Сергею, замерла, затем встряхнула головой, как мысль отгоняла. – Ну, пока!
Сергей подошёл к стене, прижался к ней уставшей от напряженной езды спиной и стал смотреть, как Вероника проходит через контроль. Та поставила на конвейер рентгена туфли и чемодан, аккуратно положила в пластмассовую коробочку мобильник, часы и пояс с фирменной металлической пряжкой Гуччи. «Интересно, обернётся, или нет?», - подумал Сергей Александрович. Он не стал испытывать судьбу: прикрыл воспалённые от белизны снега глаза.
И в эту секунду он увидел давно уже вернувшегося в Россию Оюн Батыра, Верховного шамана Сибири. Тот подошёл к нему со своим волшебным бубном, посмотрел внимательно в закрытые глаза и спросил:
- Как уши твои, болят или зажили?
- Всё в порядке. А что с ними было?
- С ними? Ничего. Это – с тобой. Сигнал, человек, сигнал. Только ты не услышал его, не понял.
- Какой сигнал? О чём вы?
Шаман поднял свой потёртый бубен, направил его на Серёжку моего.
- Амырла, - резко вскрикнул он, - Амырла! Ты просил меня убрать из твоей жизни плохое. Я убрал. Амырла! – Тонкие лоскутки на его знаменитом на весь мир халате сами собой поднялись вверх и задрожали, как на ветру. Он ударил правой ладонью в бубен и тихо добавил – Я свою часть работы выполнил. Теперь дело за тобой. Выдержи это, человек.
Не подведи меня, хорошо? Амырла!
И шаман растворился в воздухе.