(Cancel!*)
* Аннулировано (англ.)
8:45. Олег Костенко, пройдя через арку рентгена, успел заскочить в лифт, двери которого уже начали закрываться. «Так, - подумал он, - я всё-таки молодец, здорово заделал Хасанова. Не дал ему даже забрать CD. Да и на фиг он ему нужен. Я здесь хозяин, а он – никто, г--но собачье, мусор, мент. Столько денег ему платил.… Какие, однако, шикарные лифты здесь в моём здании. А интересно, бывают аварии или нет. Вдруг, трос оборвётся. Интересно, что будет».
Я отвечу тебе, Олег. Не бывает аварий. Так, иногда, раз в два года застрянет какой-то лифт между этажами. Нажмут пассажиры кнопку вызова, и аварийная служба быстро всё исправит. Был, правда, случай – больше часа люди в лифте сидели. Но причину нашли: концевой выключатель заводской брак имел. Во-первых, это устранили, а во-вторых, все аварийные системы сдублировали, как в самолёте. А, кроме того, рассчитаны все лифты и тросы на 10-кратную нагрузку. И даже если трос оборвётся, что само по себе невероятно, тормозные механизмы задержат лифт и спасут пассажиров.
Только одного не смогли предвидеть инженеры, что тросы расплавятся, одновременно прекратится подача электроэнергии, как от сети, так и от аварийных генераторов. И тогда все лифты почти одновременно ударятся о бетонное дно шахт. Двери выскочат, искореженные от такого удара. Стоящие внизу и так чуть с ума не сошедшие люди, которым выпало несчастье работать в этих двух небоскрёбах, увидят задрапированные в костюмы или прикрытые платьями кожаные мешки, наполненные разбитыми на миллионы частей костями. Многие тела просто разорвёт от удара. Жаль, что ты, Олег, не будешь в одном из этих лифтов.
8:46. Пассажиры лифта ощутили какой-то резкий толчок и глухой звук удара. Как будто, знаете, спортсмен во время тренировки ошибся и упал на набитый конским волосом кожаный мат. Мигнул свет. Все переглянулись, улыбнулись понимающе друг другу: ничего, бывает. Вроде, ничего не случилось. Да. Почти ничего. Обыкновенный Боинг-767 врезался в Северный корпус, между 94-м и 98-м этажами, и «тихонечко» взорвался. И больше – ничего! Момент удара видели всего несколько человек, но тысячи – почувствовали. И услышали сильнейший взрыв сорока тысяч литров топлива. За долю секунды четыре этажа оказались, практически, смятыми напрочь. Части самолёта проткнули огромное здание насквозь. Сборка шасси, пробив стену, вылетела примерно с 96-го этажа, ударилась об землю и разлетелась на части.
8:48. Олег вышел из лифта на девяносто седьмом этаже, потрогал ручку входной двери, достал магнитную карточку, открыл кодированный замок и прошел через приёмную в свой офис. «Где эта селёдка-секретарша, она должна быть на месте в 8:30?» Он подошёл к компьютеру. Тот был, естественно включён.
CD с программой исчез.
Некоторые уточнения.
Секретарь «USA Investments,Inc.» Машенька Линквист останется жива. Она заскочила по дороге на службу к подруге Галине, работавшей на шестом этаже Северного корпуса, забрать кофточку. Они выбегут на улицу через четыре минуты после удара. Успеют воспользоваться одним из многих лифтов, за несколько минут до того, как те оборвутся. Маша и Галя, очнувшись далеко от здания, вместе с неисчислимым количеством счастливцев, стиснув зубы, с ужасом будут наблюдать, как из окон, выше пожаров, выбрасываются отрезанные от всех путей к жизни люди. Из сотен работавших наверху спасутся сорок семь человек. Из Южного Близнеца - только о-д-и-н, из тысячи двухсот. Падающие тела, некоторые – в огне, при ударе об асфальт превращались в кровавые лепёшки.
Подружки вернутся домой, в Бруклин пешком, поздно вечером и никогда больше не поедут в Манхеттен, хотя прошло уже более двух лет.
8:48 – 8:53. Сергей стоял в автомобильной пробке. Он успел проскочить на светофоре Либерти Стрит последним, уже почти на красный свет. Впереди, в левом ряду стоял автобус, пассажиры которого, прижавшись лицами к стеклу, удивлённо смотрели куда-то вверх и вперёд. К Серёжиной машине подбежал полицейский, показывая опустить стекло. Сергей нажал на кнопку стеклоподъёмника и услышал характерный вой сирен пожарно-спасательных машин.
- Что случилось? Я ничего не нарушил, проехал на жёлтый свет…
- Прими вправо, немедленно прими вправо. Я сказал, принять вправо!
- Я не могу. Мне нужно на сорок вторую стрит, и вообще, здесь – бордюр, а у меня не грузовик: я колёса разобью. Что случилось?
- Самолёт врезался в Торговый центр. Ты что, не видишь ничего, - орал полицейский, растерянно тыча пистолетом куда-то вверх.
Сергей сдал вправо, с трудом наехал на высокий бордюр. Мимо, воя сиренами и мигая сигнальными огнями, протискивалась пожарная машина. Серёжа вышел из машины, взглянул направо вверх и обомлел: из окон одного из небоскрёбов валил чёрный дым, на нескольких этажах было видно багрово-красное пламя. От окон повыше отделялись черные полоски выбрасывающихся людей. Пассажиры в автобусе истерически кричали. «Нет, - подумал Сергей, - нужно убираться отсюда». Он влетел в машину. На светофоре сзади всё ещё горел красный свет. Серёжа включил заднюю скорость, резко рванув, подал машину назад и крутанул баранку влево. Нисан развернуло почти на месте. Оторопевший от наглости полицейский, поднял левую руку с пистолетом, затем безнадежно махнул рукой, сел на бордюр и обхватил свою голову руками. Колеса Серёжиной машины завизжали, её дёрнуло вперед и влево - на Либерти. По ней шли толпы людей, были видны раненные осколками. Почти каждый держал возле уха телефон. Все двигались только в одном направлении – от Торгового центра. Машин было мало, однако впереди, за Вашингтон-стрит всё было забито транспортом. Сергей не знал, куда ехать: он был в Манхеттене второй раз, а на Вест-Сайде – впервые. Вашингтон стрит – улица с односторонним движением, он повернул направо и поехал в том направлении, куда бежали только пожарники. Большинство – навстречу своей гибели. К WTC - Всемирному Торговому Центру.
8:48 – 8:53. Верочка открыла двери в магазин, быстро набрала код отключения сигнализации, включила свет, кассу, терминал кредитных карточек и кондиционер. Подойдя к зеркалу, поправила локон на виске, сделала шаг назад и включила телевизор. Диктор АВС, сняв наушник с уха, повернулся к камере и сказал: «Мы только что получили сообщение о пожаре на верхних этажах Северного корпуса WTC. По непроверенным данным небольшой самолёт врезался в здание. Команда наших репортёров уже в пути. Мы будем держать вас в курсе событий».
Верочка подняла глаза на часы: 8:52. У неё всё внутри похолодело, она села в кресло и больше не отвела глаз от экрана.
В магазин в этот день никто не зайдёт.
Некоторые уточнения.
В ближайшие две недели в магазин зайдут всего восемь постоянных клиентов. Просто так. Поговорить о происходящем.
Директор CIA (ЦРУ) Тенет завтракал с бывшим сенатором Дэвидом Борензи. После сообщения личного секретаря об атаке, Тенет повернулся к сенатору и выдавил из себя: «Вы знаете, на всём этом явно видна рука бен Ладина».
В 8:52 два истребителя Ф-15 получили команду перехватить Рейс 11, который уже …врезался в Северный корпус. Эта команда последовала через 38 минут после потери контакта с самолётом. Горючее было залито в баки «до горлышка». Пошли эти самолёты на перехват Рейса 175? Давайте посмотрим, люди.
Генерал-лейтенант военной вазы Otis ANG заявил, что лётчикам была дана команда следовать «на всех парах». Это очень редкий приказ. Означает использовать максимальные возможности машины – лететь со скоростью до 1875 миль в час. Генерал- майор Поль Вивер назвал другую цифру – «около 500 миль в час», позже, в интервью АВС Ньюс совершенно другую – М 1,2, то есть в 1,2 раза выше скорости звука – около девятьсот миль. Генерал- майор Лари Арнольд назвал ещё одну цифру – одна тысяча сто миль в час. Если это правда, то истребители достигли Нью-Йорка за одиннадцать минут. Если бы они летели с максимальной скоростью, то – за семь минут. Второй трагедии бы не произошло.
Вторая атака унесла гораздо больше жизней, чем первая. Во-первых, удар пришёлся на четырнадцать этажей ниже, и большее число людей оказались отрезанными от путей спасения, во-вторых, по той же причине, Южный небоскрёб рухнул на 29 минут раньше Северного. Не все успели выйти…
А теперь, - держитесь, люди, за стулья. По ленточки записи полёта, предоставленной NORAD, истребители достигли города через …девятнадцать минут.
Это означает, что их скорость была ниже шестисот миль в час.
8:53 – 9:02. Олег.
Через открытые двери донесся шум из коридора. Олег выглянул из приёмной. Там работники соседних офисов бежали к лифтам. «Уходите, - крикнул один из пробегавших, - какой-то самолёт врезался в Северный корпус!» Олег быстро пошёл в том же направлении, куда шли все. Нет, не все. Навстречу, вглядываясь в лица, шли два белобрысых, коротко постриженных американца с характерной военной выправкой. Заметив в толпе Олега, один из них тихо сказал: «Прошу вас вернуться в офис». В это время по внутренней трансляции передали, что нет причин для беспокойства. Здание находится в полной безопасности, да, в полной безопасности, и попросили всех вернуться на свои рабочие места. Многие так и сделали. Олег – тоже зашёл в кабинет вместе со своими попутчиками.
- Прошу садится. Располагайтесь поудобнее. Чем могу служить?
Тот, кто был старше по возрасту, снял очки, сложил их, вставил в нагрудный карман пиджака и чётко сказал:
- Прошу вас предъявить удостоверение личности. Вот – ордер на Ваш арест. Вы имеете право не отвечать на наши вопросы.
Олег вздрогнул от звонка мобильного телефона.
- Я могу ответить на звонок?
- Да, конечно, - как-то очень быстро ответил тот, что помоложе, улыбнувшись напарнику.
Олег всё понял. У него внезапно заболела голова. Он прижал пальцем стучащий висок, достал телефон и сдвинул крышку. На линии был Зорик.
- Наш друг улетел в 8:42. С опозданием в сорок минут. Я звоню, звоню вам, а связи – нет…
Олег выдохнул воздух, повернул голову к окну. Прямо на него летел какой-то огромный самолёт.
Это был United Airline, Рейс175, Бостон - Лос-Анджелес.
Сергей.
Проезд впереди был забит полицейскими и пожарными машинами. Работники пожарно-спасательной службы оказывали помощь раненым, вкладывали в черные пластиковые мешки трупы и отдельные части тел. От ВТЦ шли обезумевшие люди. Пожилой мужчина в брезентовой куртке пожарника подошёл к Серёже.
- Немедленно убрать машину с проезда, или мы её перевернём на тротуар, немедленно. И вообще, уезжайте отсюда.
- Куда? - спросил Сергей. – Я не здешний. Куда ехать?
- Куда угодно, - отсюда. Развернитесь, уйдите налево, сразу – направо,
на Гринвич. Выйдете к туннелю.
- Может, помощь нужна?
- Да какая помощь? Мы в здание идём. Вон, пожар там, люди гибнут.
Сергей сел за руль, развернулся в три приёма, свернул налево и проехал метров пятьдесят. Всё. Сотни машин впереди. Дальше ехать некуда. Он вынул ключ из замка зажигания, вышел, захлопнул дверь и быстро пошёл назад. Пройдя два квартала он обратил внимание на большое колесо насаженное на погнутую ось. «Ничего себе, это же самолётное шасси!» Поднял голову резко вверх, чтобы посмотреть, с какой высоты эта штуковина упала. Несколько этажей горели, валил чёрный дым. Трещал бетон. Отваливающиеся куски падали с огромной высоты и разлетались на части при ударе об землю. На его глазах кусок бетонной стены или металла, кто знает, в лепёшку расплющил санитарный фургон.
Вдруг послышался рёв самолётных двигателей. Сергей опять задрал голову и задрожал. Все истерически закричали: Огромный Боинг на глазах врезался в Южный корпус.. Оглушительный взрыв. Задрожал мир. Самолет прорезал здание насквозь, части его вылетели наружу, Огромный огненный кусок металла попал в здание отеля напротив, и там взорвался. Начался пожар. Во многих зданиях вокруг вылетали стёкла. В одном из корпусов пониже, так этажей в пятьдесят отвалился кусок стены. Рядом с ним летели вниз ещё живые люди. Чёрный дым затянул всё небо. Солнце навсегда исчезло. От ВТЦ бежали обезумевшие люди. Сергей бросился к ним навстречу. Подбежав ближе к Северному зданию, он обратил внимание на медленно шедшую навстречу женщину. У неё было очень нарядное платье и причёска, как у Анжелы Дэвис. Откуда-то сверху падали жидкие сгустки огня. Волосы и платье мгновенно вспыхнули. Серёжа сорвал с себя лёгкий пиджак и набросил его женщине на голову, крепко прижав её к себе. Сквозь ткань просачивались струйки белого дыма. На уровне лица женщины виднелась белый лейбл Сережкиного пиджака: «Армани. Коллекционный». Похлопав по пиджаку, Сергей аккуратно стянул его с головы несчастной. Половина волос выгорела, серьёзный кровавый ожег на правой щеке. Женщина стояла молча. Она икала. Сергей аккуратно, но достаточно резко выдернул из её голого плеча кусок стекла. - - Ты можешь идти? - спросил он.
С неба продолжали падать шары огня, обгоревшие бумаги, денежные купюры. Женщина опустилась на покрытую щебнем землю. Она рвала и плакала от своей беспомощности. Бетон трещал всё громче и громче.
- Идём, идём, вставай, родная. Нечего тебе здесь, бежать надо. Думаю, война началась. (Так думали все). – Серёжа обхватил её двумя руками, оторвал от земли и поволок. Они уходили от Центра одними из последних. Там оставались только те, кому огонь нарисовал жирную черту между прежней жизнью и ужасной смертью: служащие верхних этажей, полицейские, пожарники и медицинские работники, две тысячи шестьсот человек.
Некоторые уточнения.
Через минуту после второго удара менеджеры центра управления полётами запретили всем самолётам приближаться к Нью-Йорку и Бостону, городам, где были угнаны самолёты.
В 9:08 отменили все рейсы в этих направлениях, запретили взлёт и посадку в Вашингтоне. В эту же минуту агенты Секретной службы ворвались в кабинеты вице-президента Дика Чейни и Советника национальной безопасности Кандолесы Рейс и немедленно понесли их в бункер под Белым домом.
В 9:03 из разведуправления позвонили на военную базу Андрюс и дали команду поднять истребители Ф-16 в воздух. В момент, когда Боинг-757 ударил в Пентагон, ракеты всё ещё продолжали загружать в самолёты. Спустя 36 минут! Пол страны могли разворотить...
В 9:21 власти Нью-Йорка перекрыли все мосты и туннели.
В 9:27 наш общий друг Зиад Замир, натянув красную повязку на мозги, вместе с душевным другом своим Ахмедом Ибрагимом ворвались в кабину пилотов рейса 93.
Мы не вернёмся в этот самолёт. Только одно скажу, люди. Это был единственный рейс, где пассажиры оказали сопротивление нелюдям. Вместо здания Сената США самолёт врежется в землю и взорвётся возле небольшого городка Стони Крик Тауншип, в штате Пенсильвания, в 10:10 утра, в 80 милях от цели.
Вы помните, люди, я намекал Вам о том , что все преступники в мире так или иначе связаны друг с другом, вспомнили? Так вот, в 9:53 Агентство Национальной безопасности США (NSA) перехватило телефонный звонок от одного из оперативников бен Ладина в Афганистане. Он звонил по телефонному номеру в …Грузию. Звонивший сказал, что он «имеет хорошую новость», и что ещё одна цель – впереди, только минут на сорок позже. Как мог кто-то в Афганистане так быстро узнать, что рейс 93 опаздывает на сорок минут? Кто-то позвонил. Угонщики, из самолёта?
Верочка.
Да, я так и думала, вот и Пентагон…
( Вся страна наблюдала за происходящим по телевизорам. Телевизионщики не смогли подойти близко: дороги перекрыты, но камеры были установлены везде, где только можно, даже на крышах домов.)
Где Серёжа? Телефон не отвечает, нет связи. Это война, или нападение террористов-мусульман? Вадик уже дома – все школы закрыли. А я, вместо того, чтобы сидеть с ребёнком, должна торчать в этом чёртовом бизнесе. Теперь ему, вообще, конец. Что мы будем делать? Опять начнём всё с начала? Ну, Серёжа, конечно, найдёт работу. А я, что буду делать я? Работать на какого-то кретина? Учиться? В мои сорок два года? Что же делать? Нужно запастись терпением. Вадюньке осталось учиться меньше года. Всё, что мне нужно в жизни, - поставить его на ноги. Он блестяще учится, и университет ему обеспечен, Серёжа прав.
- Да, Бабэна, что ты хочешь? Это – не война, ты не понимаешь. Бен Ладин не в Америке, он – в Афганистане, это очень далеко. Далеко. Да, дальше, чем Одесса. Клава плачет? Ну, а тебе какое дело до неё? Да, Серёжа в Нью-Йорке, но он не в Манхеттене, нечего ему там делать, чего его туда понесёт? Ладно, пока, вечером позвоню.
Верочка швырнула трубку и вдруг поняла, что её Серёжа именно в Манхеттене, скорее всего, - у Бори на работе, Нюмки, ведь, нет дома в это время. Если муж вообще доехал.…У неё задрожали руки, начался озноб…
Дополнительная информация.
Если вы помните, люди, я обещал рассказать вам о пистолете. Сейчас – самое время. У нас с вами есть примерно минут двадцать. Южный корпус рухнет, как карточный домик в 9:59. Тогда мы вернёмся к Серёже. Второе здание обрушится на двадцать девять минут позже, но мой любимый друг Сергей Королёв уже этого не увидит…
А вообще, каким вы Сергея себе представляете? Честно? Вы ошибаетесь. Подумайте, ему пятьдесят четыре года, сидячий образ жизни: работа – машина – дом. Да, он очень крепкий и здоровый человек, выглядит хорошо, моложе своих лет и лучше многих мужчин даже Верочкиного возраста, но он совсем не Аполлон, и совсем не высокий, и уже – не стройный. Он носит брюки пятьдесят шестого размера, иногда – пятьдесят четвертого. Живот, знаете. И – седой, почти совсем, наследство от отца. Хотел даже покрасить волосы, но Верочка не разрешила: он и таким ей полностью подходил. Полностью?
Так вот, в августе 1998 года, когда от нестерпимой жары даже белки прятались куда-то, а мощный промышленный кондиционер с трудом справлялся со своей нелёгкой работой, охлаждая воздух в этом небольшом магазине и от жары улицы, и от тепла, выделяемого пятью процессорами, случилась эта весьма неприятная, но типичная для Америки история. Серёжа на минуту или две, не больше, зашёл в лабораторию, захлопнув двери, чтобы там, в полной темноте засветить несколько листов бумаги и всунуть их в процессор, а Верочка стояла возле приёмной стойки и раскладывала фотографии. В магазин зашел какой-то чернокожий. Глядя на Верочку мутными красными глазами, он медленно оглянулся, Посмотрел через огромные окна на улицу, сделал шаг вперёд, вытащил пистолет и сказал только одно слово: «Деньги». Верочка совсем не испугалась. Она подняла на бандита глаза и немедленно сообразила, что говорить не с кем и не о чем: парень был под наркотиком.
Знаете, у наркоманов время течет совсем иначе, чем у нас. В нашем мире проходит всего несколько секунд, а у них время т-я-н-е-т-с-я, им кажется, что проходит вечность. Может быть, этим объясняется то, что бандиты зачастую стреляют в несчастного хозяина или работника бизнеса почти немедленно после предъявления своих требований: время течёт иначе.
Верочка мгновенно прокрутила ситуацию в голове и поняла, что эта мерзость, мразь может за долю секунды оставить её сына без матери. Подошла к кассе и вынула проклятые деньги. Грабитель немедленно убежал. А Верочку стало знобить, задрожали руки, впервые в жизни. От злости и беспомощности.
Как и сегодня, когда она почти смирилась с мыслью, что Серёжа там, в Манхеттене, и его больше нет. У неё. Давайте, вернёмся к ней, люди, пока она не вытворила чего плохого. Помните? «Никогда не оставляй меня одну… Я так устроена».
«…Что же будет, что же будет? Я этот бизнес терпеть не могу. По уши в долгах. Он же обещал, что я не буду работать. Мне это всё надоело. И здесь работаю, и бельё, и готовка, и уборка. А он даже семью обеспечить не мог. Вдруг – погиб там…»
Нет, люди! Я не могу этот бред больше слушать. Никогда не позволял себе раньше такое, да и сейчас не позволю. Даже мой Серёжа никогда не говорил с Верочкой о делах, да она и слушать не хотела. А я – тем более не могу, да и не имею права. Не ей говорю об этом, люди дорогие, а вам:
«А ты знаешь, Вероника Петровна, что ты – единственная, единственная женщина из наших эмигрантов, кто не работает? Работаешь? И что же ты делаешь? Деньги принимаешь, плёнки разрезаешь? Ретушируешь? И сколько у тебя той ретуши? На пятнадцать минут в день? Знаешь, сколько платят работникам в таких магазинах? Шесть долларов в час. И нужен вам такой человек на два-три дня в неделю, и то – летом. Если бы ты пошла работать, например, в большой универмаг, скажем, в отдел косметики, то с твоим опытом общения и хорошим английским, легко заработала бы пару тысяч в месяц, и не было бы у вас долгов.
Что, стираешь? Руками? Ах, нет: две машины у тебя новейшие. Бросил бельё в одну, а из другой вынул его сухим. Ах да, забыл: ещё перебросить нужно из первой во вторую. Убираешь? Новейшим пылесосом, 15 минут в неделю работы. Это-то мой Серёжа тебя не обеспечивает? Девяносто тысяч долларов в год после вычетов, - этого мало? А даже если семьдесят? Долгов много? Во-первых, тратить деньги перестань и забудь об Армани, Валентино, Макс Мара и Версачи. Во-вторых, работать иди! В-третьих, что ты в жизни успела сделать? Вадюньку вырастила? Не ты одна. Честным, правдивым, умным и талантливым вырастила? Да, это так, да не ты одна. С сердцем добрым, понимающим чужую боль? Увидим. Скоро увидим».
Вот, что я бы Верочке сказал, люди! Да только не моё это дело. И вообще, где вы видели, чтобы автор вмешивался в личную жизнь своих героев? То-то же!
«…А вдруг, погиб он там. Или умрёт скоро. Вон, с ушами у него что-то. Болят всё время…» (Ничего серьёзного. Всё будет в полном порядке, люди.)
И, подумав обо всём этом, Вероника Петровна подняла трубку телефона и набрала одной только ей известный номер.
Всё. Заболтался я с вами.
Опоздали мы, люди.
9:58. Серёжа.
Вот так – медленно и тащил Серёжа несчастную женщину, обхватив её двумя руками вокруг талии, за упругий живот, слыша запах хороших духов, «Самсара», наверное, палёных волос, пота, жжённой человеческой кожи и рвоты, - по камням, стёклам и кускам бетона по улице, часть которой проходила мимо торговой столицы мира. Эта часть больше не существует.
Обгоняя их, с криком и плачем убегали люди. На углу, поворачивая налево, в сторону своей Нисан-Максимы, Серёжа оглянулся, чтобы последний раз увидеть Великие небоскрёбы, и не поверил своим глазам. Южный корпус с диким грохотом начал осыпаться, складываться, рушиться. Падали стены. Грохот. Белый дым, тучи белой пыли. «Господи, нас же сейчас всех убьёт, - подумал Сергей, - что же придумать?» Рядом стаяла большая машина спасательной службы. «Лезь под машину, родная, лезь», - сказал он Анжеле Дэвис. Та ничего не соображала. Тогда Сережа положил её на землю, залез под грузовик и силой втянул её туда же, перевернул женщину на живот и скомандовал: «Закрой глаза!». Он прикрыл свою голову руками, чуть отвернув лицо, как когда-то учили в армии. Земля под ним не просто дрожала, как раньше. Она стонала и гудела. С неба падали камни, слышался лязг металла, взрывы, - это рвались газовые коммуникации, всё ближе и ближе. Раздался страшный удар. Это здоровенный кусок бетонной стены, принесенный взрывной волной, врезался в их грузовик. Тот несколько раз перевернулся и отлетел далеко, как и не было его никогда. Но Сергей уже этого не видел. Что-то ударило его в спину и справа, и он отключился от этой страшной штуки – жизни.
Как отключаются от неприятного разговора, швырнув телефонную трубку на рычаг.
Сорок минут спустя.
Сергей Александрович Королёв с трудом поднял голову. Глаза не открывались, склеились. Рот и нос были забиты пылью и песком. Он почти задохнулся. Дико свистело в ушах. Пахло газом, пылью и палёным человеческим мясом. Сергей Александрович сел. Под ним была неизвестно откуда взявшаяся вода. Левая рука вроде была в порядке, правая – не подчинялась. Он выдул нос, закашлялся, выплевывая песок, и набрал воздух в свистящие лёгкие. Живой… Он разодрал глаза, казалось, что они скрипят от сухости. Попытался привести в порядок правую руку, пошевелил пальцами. Порядок. Приподнял плечи. Порядок. Боль в правой руке была терпимой. Значит, перелома нет, вывих, наверное, или просто – затекла. Пройдёт. Он начал осматриваться, беспрерывно моргая. «Боже мой, - подумал он, - это всё уже было в моей жизни. Нет, не моей, а капитана Огарёва, придуманного мной тридцать лет назад. Разве что, нет оторванной, обгоревшей руки»...
Анжела Дэвис была рядом, ещё не пришла в себя. На ней лежал лист какого- то металла. Сергей Александрович стал на четвереньки, потянулся к женщине и похлопал её по плечу, поднимая волны пыли: «Вставай».
Всё вокруг было бело-серого цвета. Другие краски не существовали на свете. Вблизи из-под земли била мощная струя воды. Сергей Александрович встал и поплёлся туда. Он обмыл лицо и глаза, промыл нос и рот, попил немного. Вода имела противный вкус газа. Левая рука начала потихоньку работать.
Спотыкаясь об обломки, Сергей вернулся, наклонился к Анжеле и потянул её за ногу. Нога легко поддалась. Женщина лежала в луже крови. Сергей не удивился. Но он никогда в жизни уже не забудет это единственное цветное, красное пятно на грязно-белом фоне. Никогда. Глядя тупыми глазами на валявшиеся вокруг и почти засыпанные трупы, на немногих кашляющих счастливчиков с красными, слезящимися глазами, он попытался сообразить, в каком направлении идти к машине.
Машин было много. Все - одинаковые, белого цвета, многие повреждены, разбиты двери и стёкла, некоторые – перевёрнуты. Сергей достал ключи и нажал на кнопку дистанционного управления, машина отозвалась. Боковое стекло было разбито, приёмник вырван наглой рукой «с мясом», торчали провода. Внутри всё засыпано белым мусором. Лобовое стекло уцелело, но было повреждено, надбито. На капоте машины лежал продолговатый предмет. Это была чья-то оторванная рука со скрюченными почерневшими пальцами. На одном из них красовался редкой работы бриллиантовый перстень с чёрным ониксом.
*****
В семь часов вечера, уже в сумерках его остановил на шоссе Интерстейт-95 полицейский. Сергей ехал очень медленно, он еле-еле управлял машиной.
- Ваши права и регистрационную карточку, - сказал полицейский, освещая грязный салон и лицо водителя фонарём, - вы не можете ехать с разбитым лобовым стеклом.
Сергей протянул права. Говорить он не мог: горло было совершенно сухим. Красные, слезящиеся глаза… Он сделал знак, что нет этой карточки.
Полицейский вернулся через несколько минут.
- Наклоните голову назад, - резко сказал он, положил документ и штрафную квитанцию на панель приборов, закапал Сергею в глаза какую-то жидкость из флакона и добавил, - поезжайте тихонько … Э-эх!
И он пригладил двумя пальцами торчащие пышные усы.
Сергей машинально взял с панели бумаги. Это были его права, регистрационная карточка и первый экземпляр утренней штрафной квитанции. На ней жирным красным фломастером было написано только одно слово. И вы знаете какое, люди мои дорогие. Правильно,
CANCEL!