Куда с приёмных пунктов отправляли польских военнопленных?
Выяснив в предыдущей части, вопрос о месте дислокации на территории Белоруссии пунктов приема польских военнопленных и приравнённых к ним других лиц, мы теперь должны проследить и дальнейшие маршруты их перемещения по территории СССР.
И первым документом в русле изучения этого вопроса будет вот этот.
В нем перечислены лагеря НКВД СССР в которых были размещены польские вое служащие взятые в плен в сентябре 1939 г.:
Путивльский, Козельщанский, Осташковский, Вологодский, Грязовецкий, Заоникеево, Козельский, Южский
Особенно ценные данные в этом документе касаются Путивльского лагеря. До этого было известно только о двух отделениях самого лагеря, а в документе зафиксировано 4 отделения!
И что в самом лагере содержалось 115 гражданских лиц из них 51 женщина и 38 детей!
1939 г., НЕ РАНЕЕ СЕНТЯБРЯ 28, МОСКВА. - СВОДКА УПВ НКВД СССР О СТЕПЕНИ ГОТОВНОСТИ ЛАГЕРЕЙ К ПРИЕМУ ВОЕННОПЛЕННЫХ
Сводка о состоянии лагерей НКВД СССР на 28 сентября 1939 г.
Путивльский
Тов. Васянин сообщает:
1. Принято военнопленных — 3461 ч[ел.]из них:
офицеров — 466
помещиков . — 100
рядового состава — 2694
гражданс[кого] населен[ия]— 115
женщин — 51
детей — 35 от *8 до 14л[ет].*
Лагерь расположен на расстоянии 12 км от монастыря (штаб в монастыре).
Лагерь имеет 4 района, один от другого [в] 2-3 км.
Бараки летние, не отепленные. Построены из лесного теса, не обшиты, без потолка и печей. Зимой без отопления жить нельзя.
Для размещения 10 000 военнопленных необходимо построить двойные нары и привести в порядок церковь.
Имеется баня на 75 человек. Пропустить можно только за 20 суток. Имеется баня на торфоразработках вполовину меньше, чем первая.
В лагере нет дезкамер, у военнопленных нет белья. Нет больницы, городская больница на расстоянии 20—30 км. Больница на ст. Теткино. Необходима санкция облздравотдела.
Отсутствие большой бани, белья, неутепленность бараков может привести к чрезвычайно серьезным последствиям.
Нормальное питание военнопленных не налажено, наряды до 24/IX не были спущены, район продуктами обеспечить не в состоянии.
Комплектование штата закончено, за исключением санитарного отделения и машинисток.
Из 3-х человек врачей райвоенкомат г. Путивля дал всего лишь одного врача и одного *легпома*.
Медикаментов нет. Машинок для стрижки волос и бритв нет. Распоряжением НКВД УССР прислано 14 ч[ел.] на культ[урно]-воспитательную работу.
Этим же Наркоматом прислано 7 ч[ел.], сверх штата, работников, но такое количество работников необходимо.
Кроме того, НКВД УССР направлены Харьковские курсы милиции для обеспечения охраны лагеря 120 ч[ел.], которые в штате не значатся. Вахтерская команда не обучена и не обмундирована. Желательно оставить штат милиции и снабдить вахтеров обмундированием с оружием.
"Работников хозотделения очень мало.
Штаб лагеря не имеет пишущих машинок. Нет бумаги и канцпринадлежностей. Нет положения о работе среди военнопленных.
Козельщанский
Тов. Соколов телеграфирует от 21/IX, что имеем готового помещения [на] всех обслуживающих и ***половиной тысячи контингента.***
Приступаем к ремонту двух [с] половиной тысячи. Нужны бараки, палатки, маршрут леса ***половина*** пиломатериалов, дров, оборудование, котлы, кипятильники, бачки, миски, фонари, дезкамеры, наряды [на] продвещдовольствие, ларьковые товары [из] расчета всего контингента и деньги [в] госбанке Козельщины (телеграмма № 337).
Осташковский
Тов. Борисовец телеграфировал по состоянию на 26/IX-39 г.:
1. Можно разместить 9000 военнопленных при условии постройки 3—4-ярусных нар.
2. Имеется построенных нар на 2808 мест, из которых готовых [к] приему — 1543, остальные 7192 будут к 1/Х-39 г.
3. Лимитируют стройматериалы, гвозди, доски, толь.
4. Имеется фонд зданий на 1000 ч[ел.]. Требует капитальных работ (срок — 5/Х) при условии бесперебойного снабжения строй материалами.
5. Занаряженные материалы — продовольствие, вещ[евое] довольствие — как московс[кими], так и обл[астными] организациями — не поступали. Снабжаемся ресурсами райорганизаций.
6. Отсутствие телефона, горючего не дает возможности иметь связь с материком, срывает доставку материалов.
7. Необходим подводный кабель — 4 км, 5 т бензина.
****** 8. Кризис снабженческих работников. Нет переводчика.
9. Просит ориентировать прибытие контингента.
10. Срочно требуются палатки для строи[тельных] рабочих из расчета 250-300 ч[ел
Вологодский
Тов. Кондаков сообщает:
Грязовецкий
(Дом отдыха ЦК Союза лесных работников)
Можно разместить 1300 ч[ел.], а с получением палаток до 6000 ч[ел.].
Заоникеево
(Детский дом и школа)
Можно с переоборудованием разместить 1500 ч[ел.], а с получением палаток или постройки бараков можно разместить до 4000 ч[ел.], (потребуется месячный срок). Для открытия лагерей требуется:
1. Палаток-бараков по количеству направляемых военнопленных сверх 2800 ч[ел.].
2. Колючей проволоки — 15 т
3. Нефти — 4 "
4. Бензина — 6 "
5. Электро — 1200 т.****
6. Дезокамер — 2 шт.
7. Гвоздей — 5 т.
8. Ремней поясных и сапог на 250 ч[ел.].
9. Наряды на мясо и растительное масло*. Проделана следующая работа:
1. Развернуты штаты лагерей.
2. Призван приписной состав.
3. Освобождены все помещения.
4. Получены наряды на продовольствие и фураж, за исключением мяса и растительн[ого] масла.
5. Получены наряды на лесоматериалы и кирпич.
6. Направлено в лагеря 137 ч[ел.] рабочих для производства оборудования.
7. Закупается инвентарь.
8. Направлены в Ленинград и Волгострой за получением палаток.
9. Обеспечены лагеря транспортом за счет колонии и УНКВД (письмо №1556 от 25/1Х-39г.).
Смоленск
Тов. Куприянов:
В Козельском лагере принято 7571 военнопленных. Больше принять нельзя. Нужны специалисты для составления сметы. Провод для сигнализации 3 м/м. Провод для телефонной линии 300 кг. 3 м/м. Для сигнализации — 100 м имеется в Смоленске, надо связаться с управлением резервов.
Южский лагерь
Тов. Серебряков из УНКВД сообщил:
В лагере нет белья. Имеется матрацев 200 шт. Из ресурсов ОИТК забронировано в лагерь 700 пар белья, фуфаек — 350, простыней — 1700, наволочек тюфячных — 3000 шт., подушечных верхних и нижних — 3000 шт. Все из Кинешмы.
Хозоборудованием обеспечены на 1500 ч[ел.]. Продовольствием — на 7 дней на 7000 ч[ел.]. Просит выяснить насчет котлов и кухонь. Последние не поступили.
Осташковский
Тов. Борисовец сообщает потребность транспортной команды:
Старшин 1 Делопроизвод[ителей]
Отдел команд 1 Фуражиров 1
Вет[еринарный] фельдшер 1 Шорников 1
Колесников 1 Кузнецов 1
Плотников 1 Ездовых 15
Хлебопеков 30 Сапожников 5
Врачей 1 Легпомов 1
Дезинфекторов 2 Нач[альников] канцеляр[ии] 1
Инспек[торов] по кадрам 2 Пожарных 1
*******Срочно вышлите 200 комплектов обмундирова[ния] — шинелей и т.д., белья — 600 п[ар] рубах и кальсон*******. Отсутствие обмундирования вызывает простудные заболевания команды.
Матрацев имеется 1450 шт.
Необходимо 8000
Пошивку такого количества матрацев местные организации обеспечить не могут и нет материала. Необходимы канцелярские принадлежности.
ЦХИДК, ф.1/п, оп. 2в, д.4, лл. 6-11. Копия.
Читая этот документ мы видим, что условия размещения вытопленных в вышеназванных лагерях не соответствовали никаким нормативам даже по нормам СССР того времени!
Теперь читаем следующий документ. В нем идет речь о частичном роспуске пленных польских военнослужащих, их числа не поляков!
Но, нас, в это документе пока не интересует тот факт, был ли сам роспуск пленных произведен или это была поздняя фальсификация документов с целью сведения всех потерь поляков в СССР в 1939-1940 годах к пресловутой катынской цифре в 15 000 человек.
Это тема отдельной работы.
А нам этот документ уже интересен тем, что в нем снова перечислены все лагеря и тюрьмы НКВД СССР где на 3 октября 1939г., содержались польские военнопленные.
И вот из общий список.
Он наличествует 23 мест заключений польских военнопленных:
1.Вологодское УНКВД (тюрьма)
2. ст. Заоникиево, (Заоникиевский лагерь НКВД)
3.Северная ж.д. лагерь НКВД под командованием Матвеева,
4.ст.Грязовец, ( Грязовецкий лагерь НКВД)
5.Северная ж.д. лагерь НКВД под командованием Филипова,
6.Калининское УНКВД, (тюрьма)
7.Осташковский лагерь НКВД,
8.Смоленский УНКВД, (тюрьма)
9.Юхновский лагерь НКВД,
10.Козельский лагерь НКВД,
11.Сумское УНКВД, (тюрьма)
12. Путивльский лагерь НКВД,
13. Полтавское УНКВД, (тюрьма)
14.Козельщанский лагерь НКВД,
15. Ворошилов градское УНКВД, (тюрьма)
16.Старобельский лагерь НКВД,
17.Горьковское УНКВД, (тюрьма)
18.Оранский лагерь НКВД,
19.Ивановское УНКВД (тюрьма)
20. Южский лагерь НКВД.
21.МинскОЕ УНКВД (тюрьма)
22.Львовское УНКВД (тюрьма)
23. Киевское УНКВД (тюрьма)
( Сюда, по праву нужно было бы добавить еще и ТЕМНИКОВСКИЙ лагерь УНКВД упоминаемый в СВОДКАО наличии военнопленных и интернированных, содержащихся в лагерях НКВД на 23 июля 1940 г. Но этот вопрос пока находится в стадии доп. изучения.)
Таким образом, мы можем впервые констатировать тот факт, что во все эти вышеперечисленные лагеря и тюрьмы НКВД СССР, и были помещены взятие в плен 452 500 польских военнопленных, из которых: 18 800 офицеров.
До этого во всех исторических работах посвящённых Катынскому расстрелу упоминались только 8 лагерей НКВД куда были помещены пленные польские вое служащие.
Но, при максимальной своей загрузке, они не могли вместить не более 80 000 заключенных и остальные заключение как бы терялись.
Что давало недобросовестным историкам и особенно публицистам , повод для политической спекуляциях об общей численности польских военнопленных и их дальнейшей судьбе.
1939 г., ОКТЯБРЯ 3, МОСКВА.
- ДИРЕКТИВА ПО ПРЯМОМУ ПРОВОДУ Л. П. БЕРИИ НАРКОМАМ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ БЕЛОРУССКОЙ ССР И УКРАИНСКОЙ ССР, НАЧАЛЬНИКАМ УНКВД И ЛАГЕРЕЙ ДЛЯ ВОЕННОПЛЕННЫХ ОБ ОТПРАВКЕ НА РОДИНУ СОЛДАТ - УРОЖЕНЦЕВ ЗАПАДНОЙ БЕЛОРУССИИ И ЗАПАДНОЙ УКРАИНЫ И О ПОРЯДКЕ СОДЕРЖАНИЯ ДРУГИХ КАТЕГОРИЙ ВОЕННОПЛЕННЫХ В ЛАГЕРЯХ НКВД СССР
№ 4441/Б Сов. секретно
Вручить немедленно С изъятием ленты
Вологда УНКВД т. Кондакову, (тюрьма)
ст. Заоникеево,
Северной ж. д., лагерь НКВД Матвееву;
ст. Грязовец,
Северной ж.д. лагерь НКВД Филиппову;
Калинин УНКВД т. Токареву,
г. Осташков, лагерь НКВД Борисовцу;
Смоленск УНКВД т. Куприянову,
г. Юхнов, лагерь НКВД Кадышеву;
г. Козельск лагерь НКВД Королеву;
Сумы УНКВД т. Вещеникину,
г. Путивль, лагерь НКВД Смирнову;
Полтава УНКВД т. Бухтиарову,
Козельщаны, лагерь НКВД Соколову;
Ворошиловград УНКВД т. Череватенко,
г. Старобельск, лагерь НКВД Бережкову;
Горький УНКВД т. Губину,
Богородский район, село Оранки, лагерь НКВД Сорокину;
Иваново УНКВД т. Блинову,
г. Южа, лагерь НКВД т. Кию;
Минск НКВД т. т. Бочкову, Цанаве, Решетникову;
Львов т.т. Меркулову, Серову;
Киев, НКВД т. Горлинскому. Приказываю:
1. Военнопленных солдат украинцев, белорусов и других национальностей, жителей Станиславовского, Львовского, Тарнопольского и Луцкого воеводств Западной Украины и Новогрудского, Виленского, Белостокского и Полесского воеводств Западной Белоруссии распустить по домам.
2. Военнопленных солдат, родина которых находится в немецкой части Польши, т. е. жителей воеводств, отошедших к Германии, содержать в Козельском лагере Смоленской области и в Путивльском лагере Сумской области, впредь до особых указаний.
3. Военнопленных генералов, офицеров, крупных военных и государственных чиновников сосредоточить в Старобельском лагере Ворошилов-градской области.
4. Разведчиков, контрразведчиков, жандармов, тюремщиков и полицейских сосредоточить в Осташковском лагере Калининской области.
5. Выполнение данных указаний провести в следующем порядке: начальнику УНКВД, начальнику и комиссару лагеря в трехдневный срок с момента получения директивы проверить документы каждого пленного и дополнительным личным опросом и свидетельскими данными установить принадлежность каждого пленного к нижеследующим группам:
а) солдаты военнопленные, жители Станиславовского, Львовского, Тарнопольского и Луцкого воеводств Западной Украины и Новогрудского, Виленского, Белостокского и Полесского воеводств Западной Белоруссии.
Этих солдат сгруппировать по признаку их местожительства по воеводствам и подготовить к отправке;
б) солдаты военнопленные, родина которых находится в немецкой части Польши, т. е. жители воеводств, отошедших к Германии. Эти военнопленные подлежат отправке в Козельский и Путивльский лагеря.
Территорией немецкой части Польши считаются Люблинское, Варшавское, Келецкое, Краковское, Лодзинское, Поморское, Познаньское и Силезское воеводства, а также некоторые населенные пункты Белостокского и Львовского воеводств Западной Украины и Западной Белоруссии, по которым проходит линия государственной границы между СССР и Германией.
в) разведчики, контрразведчики, жандармы, полицейские и тюремщики. Эти военнопленные подлежат отправке в Осташковский лагерь;
г) генералы, офицеры, крупные военные и государственные чиновники, подлежащие отправке в Старобельский лагерь;
д) при проверке документов и отборе военнопленных по вышеуказанным признакам, необходимо учесть, что многие из военнопленных, особенно разведчики, контрразведчики, полицейские, а также офицеры и крупные чиновники, будут скрывать свое настоящее лицо; а в некоторых случаях будут иметь поддельные документы. Задача состоит в том, чтобы не допустить освобождения из лагерей кого-либо из вышеназванных лиц под видом солдата.
6. Вся работа по отбору, группированию и подготовке к отправке военнопленных должна быть закончена к 8 октября.
К этому же сроку начальники УНКВД и начальники лагерей должны телеграфно представить Управлению по делам военнопленных сводные данные о количестве военнопленных по всем указанным выше категориям и заявки на их перевозку.
Заявки на перевозку должны быть представлены с учетом доставки эшелонами отпускаемых домой военнопленных солдат в два пункта: жителей Западной Белоруссии до Барановичи и жителей Западной Украины до ст. Тарнополь.
7. Отправка эшелонов распускаемых военнопленных производится по особому указанию Управления по делам военнопленных. При этом необходимо группировать отправляемых по признаку местожительства.
8. В помощь начальнику лагеря для проведения данной директивы командируется ____________*
НКВД СССР Л. Берия
ЦХИДК, ф. 1/п, оп. 1а, д. 1, лл. 89-92. Заверенная копия.
Теперь давайте познакомимся с еще двумя важными для нашего исследования документами.
А в них идет речь о том, что 14 000 польских солдат и офицеров сражавшихся против РККА в сентябре 1939 г. на территории Западной Белоруссии, но решивших не сдаваться в плен, и в связи с этим перешедшие границу Литвы.
Где по международному праву они были интернированы литовскими властями. В связи с чем и общее количество плененных СССР польских солдат и офицеров в Западной Белоруссии возрастает с 60.2 тыс. до 74.2 тыс. человек.
И вот какую участь эти поляки получили в СССР.
1939г., НОЯБРЯ 5, МОСКВА. —
ЗАПИСКА В. П. ПОТЕМКИНА И. В. СТАЛИНУ О ПРОПУСКЕ ЧЕРЕЗ СОВЕТСКО-ЛИТОВСКУЮ ГРАНИЦУ ИНТЕРНИРОВАННЫХ В ЛИТВЕ ПОЛЬСКИХ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ - УРОЖЕНЦЕВ ЗАПАДНОЙ БЕЛОРУССИИ И ЗАПАДНОЙ УКРАИНЫ
№ 5551
Секретарю ЦК ВКП(б), тов. Сталину
Копии: т.т. Молотову, Берия. Сов. секретно
По сообщению литовской миссии, в настоящее время в концлагерях Литвы находится до 14 тыс. интернированных польских военных. В большинстве — это рядовые солдаты. Командного состава среди интернированных насчитывается около 3 тыс. человек.
Литовское правительство ставит перед нами вопрос о пропуске в Западную Белоруссию и Западную Украину уроженцев этих областей, находящихся среди упомянутых интернированных.
Запрошенный нами по этому поводу НКВД сообщает письмом от 2 ноября с. г. №209618 за подписью т. Масленникова, что не возражает против пропуска на советскую территорию из Литвы интернированных солдат бывшей польской армии, ранее проживавших на территории Западной Белоруссии и Западной Украины. ...
Пропуск указанных лиц на советско-литовской границе НКВД считает возможным произвести через контрольные пункты на станции Гудоганцы (направление Вильно — Молодечно) и на станции Марцинканцы (направление Вильно — Гродно), партиями до тысячи человек в сутки, по заготовленным именным спискам, содержащим сведения о годе и месте рождения эвакуируемого и о пункте, куда он направляется на постоянное местожительство.
Заключение НКВД оставляет открытым вопрос о пропуске вместе с рядовыми и офицеров, уроженцев Западной Украины и Западной Белоруссии.
Поскольку, однако, число этих офицеров может быть и не столь значительным, едва ли представляется целесообразным препятствовать их возвращению на родину, где советские власти всегда смогут, в случае надобности, соответствующими мерами обезвредить оказавшиеся в среде этого офицерства нежелательные элементы.
На основании вышеизложенного НКИД просит о разрешении сообщить литовскому правительству о нашем согласии на пропуск на советскую территорию всех интернированных военных, проживавших ранее в Западной Белоруссии и Западной Украине.
Прилагаю проект постановления.
В. Потемкин
АПРФ, ф. 3, оп. 50, д. 413, лл. 8—9. Заверенная копия.
1939 г., НОЯБРЯ 9, МОСКВА. — ПОСТАНОВЛЕНИЕ №1851-484сс СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ СССР "О ПРОПУСКЕ В СССР ИНТЕРНИРОВАННЫХ В ЛИТВЕ ВОЕННОСЛУЖАЩИХ БЫВШЕЙ ПОЛЬСКОЙ АРМИИ"
Сов. Секретно Особая папка
Постановление №1851-484сс
Совета Народных Комиссаров Союза ССР
9-го ноября 1939 г. Москва, Кремль
О пропуске в СССР интернированных в Литве
Военнослужащих бывш. польской армии
Совет Народных Комиссаров Союза ССР постановляет:
1. Принять от Литовского правительства военнопленных бывшей польской армии, интернированных в Литве, жителей Западной Украины и Белоруссии, изъявивших желание вернуться на родину.2
2. Принимаемые рядовые и младший командный состав армии бывшей Польши, распускаются по местам жительства.
Офицеры, военные чиновники, полицейские принимаются и направляются для содержания: офицеры в Юхновский, чиновники и полицейские — в Южский лагерь для военнопленных, где проходят фильтрацию.
Считать этот пункт, в отношении офицеров и полицейских чиновников, строго секретным.
3. Пропуск через границу интернированных производить через четыре контрольно-пропускных пункта, расположенных в Гудогаце и Марцинканце, по 250 человек в день через каждый пункт.
4. Всю работу по приему интернированных возложить на Наркомвнудел СССР.
5. Для отбора и приемки интернированных послать в Литву правительственную комиссию в следующем составе: комбриг т. Петров Г. А. (председатель), члены: капитан т. Удачин М. М., капитан т. Соловьев В. А., капитан т. Злочевский Г. Я., капитан государственной безопасности т. Родителев С. А., лейтенант государственной безопасности т. Варьяш И. Г., старший лейтенант государственной безопасности т. Кутьин Б. И. и старший лейтенант государственной безопасности т. Пчелкин А. А.
6. Наркомфину СССР отпустить средства по заявке Наркомвнудела СССР на оплату дополнительных расходов по приемке интернированных с утверждением этих расходов Совнаркомом СССР.
7. НКПС обеспечить по заявкам Наркомвнудела перевозку по железным дорогам принятых на нашу территорию интернированных бывшей польской армии.
Председатель СНК Союза ССР В. Молотов
Управляющий делами СНК Союза ССР М. Хломов
ГАРФ, ф. 5446, оп. 57, д. 65, лл. 118—119. Подлинник.
Теперь, как бы подводя итог вышесказанному, я на суд читателя предлагаю и вот этот документ!
Он нам интересен тем что это и есть то, начало ниточки по фальсификации в СССР истории с польскими военнопленными в 1939-1940 году, когда весь фокус этой трагедии там попытались перевести на Катынские расстрелы, которые якобы совершили немецкие войска.
Для чего и родилась уже в недрах КГБ СССР, вымышленная цифра общего количества польских вытопленных 1939 г. в 125 000 человек!
И из нее уже методами нехитрой арифметике и были выведены тем 15 000 расстрелянных польских граждан.
1939 г., НОЯБРЯ 19, МОСКВА. — СВОДКА УПВ НКВД СССР О ВОЕННОПЛЕННЫХ, ПОСТУПИВШИХ, ОТПРАВЛЕННЫХ В ЗАПАДНУЮ БЕЛОРУССИЮ, ЗАПАДНУЮ УКРАИНУ И ГЕРМАНИЮ И ОСТАВШИХСЯ В ЛАГЕРЯХ НКВД СССР
Сов. секретно
Сводка о военнопленных, поступивших, отправленных и оставшихся в лагерях НКВД
Всего поступило военнопленных — 125 000 чел.
Отправлено в Западную Белоруссию и Западную Украину — *42400 чел.*
Передано германским властям — *43 000 чел.*1
Содержится в лагерях:
а) офицерского состава — 8500 чел.
б) полицейских и жандармов — 6500 чел.
Всего содержится офицеров, полицейских и жандармов в Старобельском, Козельском и Осташковском лагерях — 15 000 чел.
Содержится в лагерях на работах Наркомчермета рядового и мл, комсостава — 10 400 чел.
Содержится в Ровенском лагере рядового и мл, комсостава — 14 200 чел.2
Итого содержится в лагерях Наркомчермета и Ровенском солдат и мл, комсостава — 24 600 чел.
Итого содержится во всех лагерях НКВД военнопленных — 39 600 чел.
Начальник Управления НКВД СССР
по делам о военнопленных
майор П. Сопруненко
ЦХИДК, ф. 1/п, оп. 1е, д. 2, л. 223. Подлинник.
Причем цифра в 39 600 человек получается если от 125 000 вычесть 42 400 отпущенных рядовых солдат из числа жителей территорий отошедших к СССР и 43 000 солдат переданных в Германию.
И если действительно, на 19 ноября 1939 г. в СССР было только 125 000 человек польских военнопленных, то спрашивается откуда в марте 1942 г. в Армию Андерса сформированную опять же на территории СССР, и только из числа взятых РККА в плен в сентябре 1939 г. Солдат и офицеров уже были собраны 73 400 польские солдат и офицеров из?
А все оттуда! Из лагерей и тюрем НКВД СССР!
Но «лишние» для статистики НКВД СССР 33 800 польских солдат и офицеров в вышеприведенной записке от 19.11.1939 г. нигде не учтены!
И так было надобно фальсификаторам Катынских расстрелов, чтобы выйти на общее количество поляков, убитых после марта 1940 года в 15 000 человек в лагерях НКВД, с привязкой их только к Катынским расстрелам.
Теперь, посмотрим еще один документ о численности польских военнопленных уже на июль 1940 г!
О наличии военнопленных и интернированных, содержащихся в лагерях НКВД
на 23 июля 1940 г.
1. ГРЯЗОВЕЦКИЙ ЛАГЕРЬ
Содержится бывших польских военнослужащих и полицейских, оставшихся от Козельского, Старобельского и Осташковского лагерей:
Всего: 394 человека.
Из них:
генералов — 1 человек
полковников — 8 »
подполковников — 16 »
майоров — 9 »
капитанов — 18 »
и других — 312 человек
2. РОВЕНСКИЙ ЛАГЕРЬ — СТРОИТЕЛЬСТВО № 1
Всего содержится рядовых и младшего комсостава 14 599 человек.
3. СЕВЖЕЛДОРЛАГ
Содержится рядовых и младшего комсостава 7984 человека.
4. КОЗЕЛЬСКИЙ ЛАГЕРЬ
Офицеры и полицейские бывшего Польского государства, прибывшие из Литвы,— 2353 человека,
5. ЮХНОВСКИЙ ЛАГЕРЬ
Младший комсостав и рядовые военнослужащие бывшей Польской армии, прибывшие из Литвы, — 2023 человека.
7. ЮЖСКИЙ ЛАГЕРЬ
Бывшие красноармейцы и командиры, переданные из Финляндии, — 5098 человек.
8. СЕСТРОРЕЦКИЙ ПРИЕМНЫЙ ПУНКТ
Содержится 18 человек военнопленных, отказавшихся ехать в Финляндию.
9. ОСТАШКОВСКИЙ ЛАГЕРЬ — свободен
Справка на 1943 г.:(Осташковский лагерь № 41 (для Калининского фронта) ст. Осташков Калининской обл. Начальник лагеря капитан госбезопасности Абрамович Б.И.
10.СТАРОБЕЛЬСКИЙ ЛАГЕРЬ — освобожден»
11.ОРАНСКИЙ ЛАГЕРЬ — освобожден»
Справка на 1943 г ( Оранский лагерь № 74 ст. Шониха, село Оранки Горьковской обл. Начальник лагеря майор госбезопасности Пронин Н.Т) чин «майор-госбезопасности№ равнялся армейскому «генерал-майору»-автор)
12.КОЗЕЛЬЩАНСКИЙ ЛАГЕРЬ—освобожден»
13. ПУТИВЛЬСКИЙ ЛАГЕРЬ — освобожден»
14. ТЕМНИКОВСКИЙ ЛАГЕРЬ —освобожден»
Всего содержится военнопленных и интернированных в лагерях НКВД 33 076 человек.
Начальник Управления НКВД СССР
по делам о военнопленных
Капитан Госбезопасности СОПРУНЕНКО
24 июля 1940 г.
ЦГОА, ф, 1/П. оп. За, д. 1, лл. 89—90,
И тут мы видим, что ранее содержится офицеров, полицейских и жандармов в Старобельском, Козельском и Осташковском лагерях в общем количестве 15 000 чел. нет в учётных данных.
В живых осталось только 394 человека.
Но, одновременно и уменьшилось и общее число заключённых на 6 524 человека!
Итого (11939 г.) содержится во всех лагерях НКВД военнопленных — 39 600 чел.
Итого (1940 г.) содержится военнопленных и интернированных в лагерях НКВД 33 076 человек.
Цифра в 6524 солдата и офицера это большая сума потерь и нам пока не известно, это есть результат смертности польских граждан от каторжного труда в лагерях НКВД СССР или их тоже подвергли внесудебным репрессиям с применением высшей меры наказания?
И пока, у нас нет ответа на этот вопрос.
Но путь решения этой проблемы состоит в том, чтобы бы для каждого из названных в этой работе лагеря и тюрьме, а их на день сегодняшний уже известно 24 (если к ним не добавлять магаданских лагерей и лагерей НКВД на земле Франца Иосифа) где содержались с 1939 по 1941 года польские военнопленные было проведено отдельное независимое расследование.
Так же, я, в заключение раскрытия заявленной темы «Западная Белоруссия под властью НКВД СССР» хочу очень кратко рассказать о последнем ударе сотрудников НКВД БССР по много страдальному белорусскому народу, нанесённому ими под руководством наркома Л. Цанавы (его подробная биография изложена в ч.7 этой работы).
Вот, где уж, широко пролились реки человеческой крови!
И заметьте уважаемый читатель, что речь идет не о не пенных поляках, а граждан БССР!
И тут, лучше, чем это описано в ниже цитируемой работе «Эвакуация на тот свет» не скажешь. Полный тест статьи находится тут: http://inbelhist.org/?p=1921
Без права на помилование.
«С началом войны и оккупации система тюремного управления НКВД в БССР перестала существовать. Но что стало с людьми, содержавшимися в колониях и тюрьмах, по сей день остаётся малоизвестной страницей беларуской истории. Эвакуация заводов, предприятий, учреждений, мирного населения и материальных ценностей широко освещалась в послевоенной советской литературе как «беспримерная в мировой истории, поистине героическая и драматическая эпопея». Но о далеко не героическом эпизоде – эвакуации заключенных – предпочитали молчать.
Страна Советов встретила войну с густой сетью учреждений тюремно-лагерной системы ГУЛАГа и тюремного управления НКВД.
На территории БССР накануне войны находились 24 исправительно-трудовых лагеря, в которых к 1 января 1941 года содержалось 8544 человека (в среднем, 356 человек на один ИТЛ).
Они предназначались для содержания осужденных за уголовные преступления на срок лишения свободы до 3 лет. «Контрреволюционеры», опасные уголовники и рецидивисты свой срок в лагерях отбывали за пределами БССР.
В БССР имелись 4 трудовые колонии для несовершеннолетних правонарушителей. Сколько в них содержалось подростков – неизвестно. Каждая колония была рассчитана на 350—400 человек.
Наряду с лагерями в республике в июне 1941 года функционировали 32 следственные и срочные тюрьмы.
Они предназначались для содержания подследственных, а также некоторых категорий лиц, осужденных за контрреволюционные и тяжкие уголовные преступления. В Полесской, Могилевской и Гомельской областях было по одной тюрьме; в Витебской, Брестской, Пинской и Витебской – по три; в Белостокской и Вилейской областях – по четыре; в Минской области – пять, в Барановичской – семь тюрем. Самой маленькой была тюрьма № 17 в Столбцах – 60 мест, самой большой – тюрьма № 23 в Бресте – 2680 мест.
Вообще, в Западной Беларуси тюрем и заключенных было значительно больше, чем в Восточной, и это не удивительно.
Восточную Беларусь за 20 лет советской власти уже основательно очистили от «врагов народа», интеллигенции и «бывших людей». В западной же части республики эта работа находилась в самом разгаре.
За день до начала войны (21 июня) нарком госбезопасности НКВД БССР Лаврентий Цанава докладывал первому секретарю ЦК КП(б)Б Пантелеймону Пономаренко об итогах проведенной в западных областях БССР «операции по аресту участников контрреволюционных организаций и выселению членов их семей».
В докладе указано, что «операция, по заранее утвержденным планам, была начата в ночь с 19-го на 20-е июня одновременно по всем западным областям Белорусской ССР и в основном закончена в тот же день – 20 июня до 15 часов дня. В результате проведенной операции всего репрессировано – 24.412 душ».
Без лимита
Одинаковой характеристикой для тюрем и западных областей, и восточных была переполненность. Расчетное количество заключенных превышалось в несколько раз.
Журнал НКВД СССР о численности заключенных в тюрьмах свидетельствует – 10 июня 1941 года в брестской тюрьме № 23 при наличии 2680 мест содержались 3807 человек. В минской тюрьме № 1 («Володарка») на 1000 мест содержалось 1867 заключенных, в Белостокской тюрьме № 18 вместо 1100 зэков – 2194. И так везде. Рекорд принадлежал небольшой тюрьме № 10 в Мозыре – вместо положенных 150 заключенных туда втиснули 635 (превышение более чем в 4 раза!).
Страшно представить, в каких условиях содержались люди, ожидавшие «самого справедливого в мире» суда.
Всего же, как сообщает журнал НКВД, на 10 июня 1941 года в 32 белорусских тюрьмах содержались 25.860 человек (при расчетной вместимости 16.954 места).
И это без учета тех, кого арестовали и заключили в тюрьму в период с 10 по 21 июня, а таких было, как минимум, еще несколько тысяч человек. Например, по свидетельству секретаря Гродненского горкома КПБ, 22 июня в Гродненской тюрьме находилось 3500 заключенных (10 июня их было 1765).
Точных сведений о том, сколько всего было заключенных в белорусских тюрьмах 22 июня, нет, и установить их уже никогда не удастся.
Практически все тюремные учетные документы были уничтожены в июне 1941 года либо достались немцам. Но, по косвенным данным, можно полагать, что заключенных было не менее 30 тысяч.
Охраняла заключенных Беларуси и Литвы 42-я бригада конвойных войск НКВД СССР (штаб в Минске). В ее состав входили 226-й и 240-й конвойные полки. 226-й полк дислоцировался в Минске (с подразделениями в Вилейке, Заславле, Молодечно, Свенцянах и Глубоком), а 240-й полк – в Вильнюсе. Кроме них, в состав бригады входили 131-й отдельный конвойный батальон (ОКБ) со штабом в Гродно, 132-й ОКБ со штабом в Бресте, 135-й ОКБ со штабом в Барановичах.
За линию фронта
22 июня 1941 года перед руководством СССР встал вопрос, что делать с многотысячной армией зэков, содержавшихся в тюрьмах и колониях западных областей СССР, оказавших прифронтовой зоной.
Призывать в армию – немыслимо. Даже родственникам репрессированных в начале войны не доверяли защищать Родину. Отпустить – значит предъявить немцам, а за ними и всему миру живых свидетелей преступной практики НКВД. Заключенных надо было вывезти на восток, в тюрьмы и лагеря внутренних областей СССР. Но в условиях неразберихи начала войны, когда немцы продвигались вперед быстрее, чем советские стратеги успевали отмечать это на картах, такая задача обещала быть невероятно сложной.
В архивах Беларуси и России выявлено достаточно документов, позволяющих в общих чертах проследить, как шла эвакуация заключенных из тюрем БССР на восток в июне 1941 года и освещающих некоторые драматические эпизоды этой эвакуации.
22 июня правительство СССР не отдавало никаких указаний об эвакуации тюрем. Тюремное управление НКВД ограничилось передачей по телефону начальникам тюрем приказа перейти на казарменное положение и усилить охрану. Никто в Москве и Минске не мог предположить, что обрушилась вся советская граница, и что немцы за один день продвинутся на несколько десятков километров.
Связь c тюрьмами городов Брест, Белосток, Ломжа, Гродно была потеряна уже в первый день войны.
На протяжении нескольких дней ЦК КПБ и НКВД БССР оставались в полном неведении относительно судеб заключенных и охранников этих тюрем.
Вечером 22 июня начальник Волковысской тюрьмы сообщил по телефону в тюремное управление НКВД БССР, которое возглавлял Степанов, что к городу подходят немцы (до ближайшего участка границы от Волковыска тогда было около 100 км.).
Ему отдали распоряжение пешком вывести заключенных в Барановичи. Было также решено начать эвакуацию тех тюрем западных областей, с которыми еще была телефонная связь (из 21 тюрьмы западных областей БССР удалось связаться только с девятью).
23 июня советское руководство осознало, что необходимо принимать срочные меры по вывозу заключенных.
Заместитель наркома внутренних дел СССР В.В. Чернышов передал по телефону наркому внутренних дел БССР Матвееву указание Берии о немедленной эвакуации тюрем. Был составлен план, по которому предполагалось вывезти в Поволжье, на Урал и в Сибирь 16.357 заключенных из тюрем западных областей БССР.
НКВД БССР передал этот приказ конвойным войскам. Командир 42-й бригады конвойных войск Плеханов после 8 часов утра 24 июня направился в свою часть, чтобы передать приказ личному составу и выехать на запад для эвакуации тюрем. Но по дороге он был убит (при каких обстоятельствах – неизвестно) и приказ передан не был.
В любом случае, как сообщал позже начальству заместитель Степанова Опалев, «это мероприятие уже запоздало, т.к. в 10 часов утра 24.06 приехали в г. Минск сотрудники тюрем Новогрудка, Барановичей, Лиды, Несвижа, Бреста, которые передали, что все города Барановичской, Белостокской, Брестской областей эвакуированы 23.06 и часть их уже заняты немцами». Под «эвакуацией городов» подразумевалась эвакуация партийно-советских, чекистских и тюремных начальников – никто из заключенных, не говоря уже о местном населении, вывезен не был.
Позже, по требованию тюремного управления НКВД БССР, начальники тюрем и их заместители написали рапорты, которые в виде докладной записки 3 сентября 1941 года были переданы начальнику тюремного управления НКВД СССР Никольскому. Подписал этот документ заместитель начальника тюремного управления БССР лейтенант госбезопасности Опалев.
Из его докладной записки, вкратце пересказывающей рапорты начальников тюрем и подводящей итог результатам эвакуации заключенных из Беларуси, вырисовывается картина паники и хаоса, царивших в тюрьмах БССР в июне 1941 года.
Эвакуация или бегство?
Немецкие снаряды и бомбы, обрушившиеся на Брест и Гродно ранним утром 22 июня, не миновали и тюремных стен. Из рапорта начальника брестской тюрьмы Шафоростова: «Зажигательными бомбами были подожжены: адмкорпус, общежитие, склады, клуб. Корпус тюрьмы был пробит артиллерийским снарядом».
Шафоростов связался по телефону с местными начальниками НКВД и НКГБ, которые приказали держать оборону силами охранников тюрьмы (17 винтовок и пулемет), обещая прислать подкрепление.
Когда через несколько часов немецкие солдаты начали приближаться к тюрьме, Шафоростов послал связного за обещанным подкреплением, но ни в НКВД, ни в НКГБ уже никого не было – все «эвакуировались».
Начальник тюрьмы принял решение бросить объект вместе с заключенными и отступить. Как сообщал очевидец тех событий, секретарь Брестского райкома комсомола Ромма, в тот же день вырвавшиеся из тюрьмы заключенные начали грабить городские склады и магазины, «занялись пьянкой и приветствием вступления германских фашистских войск в город:
«Да здравствует освободитель Гитлер» и т.д.»
Часть охранников тюрьмы не успела уехать из города – немцы отлавливали их с помощью заключенных и расстреливали прямо на улицах.
В Гродно утром 22 июня взрывной волной от бомбы, упавшей во двор тюрьмы, вышибло двери камер, но охране удалось перевести заключенных в главный корпус.
Днем главный корпус прямым попаданием был разрушен – много заключенных погибло. Ближе к ночи третья бомба разрушила часть второго корпуса.
Заключенным удалось вырваться из тюрьмы, и, несмотря на открытый охраной огонь на поражение, разбежаться по городу. Начальник тюрьмы попытался связаться с местным НКВД и НКГБ, однако те, как и их брестские коллеги, уже «эвакуировались». Тюрьма была оставлена.
В Ломже начальник тюрьмы Гаркевич при приближении немцев по личной инициативе освободил бывших военнослужащих и людей, осужденных по указу об уголовной ответственности за опоздания на работу, прогулы и т.п., остальных заключенных закрыл в камерах и вместе с охраной покинул город в 12 часов дня 22 июня. Местные руководители НКВД и НКГБ, к которым он неоднократно обращался, «из города выехали, оставив тюрьму на произвол».
Начальник тюрьмы Белостока по приказанию начальника УНКВД запер заключенных в камерах и с личным составом покинул город 23 июня.
Под обстрелом
Если перечисленные тюрьмы, крупнейшие в БССР, находились прямо у границы и с первых же часов войны оказались блокированными, то у персонала остальных тюрем западных областей были в запасе, как минимум, сутки, а то и несколько дней для эвакуации. Что же происходило в них?
Тюрьма г. Волковыска уже упоминалась выше.
В 23 часа 22 июня конвой вышел из Волковыска в Барановичи под командованием начальника тюрьмы Ладугина. Но его пункт назначения уже не существовал. 23 июня барановичскую тюрьму обстреляли из пулеметов немецкие самолеты. Местное руководство НКВД и НКГБ «выбыло» из города в полном составе. Не имея никаких указаний, начальник барановичской тюрьмы «растерялся, дал распоряжение заключенных оставить в тюрьме и спасаться личному составу» (кстати, Барановичи были взяты немцами лишь 26 июня). Волковысский конвой заключенных пропал без вести. Как утверждал Опалев, Ладугин из Беларуси просто сбежал.
Совершенно исключительный случай произошел в Новогрудке. 23 июня город начали бомбить, начальник местной тюрьмы Крючков «всех заключенных из тюрьмы вывел и посадил в вагоны. На станции на конвой напали местные жители, ворвались в вагоны и освободили заключенных». Во время перестрелки с нападавшими Крючков был ранен в руку.
В Кобрине, Пружанах, Лиде и Слониме начальники тюрем бросили заключенных запертыми в камерах и бежали вместе с охраной. Причем начальник слонимской тюрьмы Сокоушин скрылся вместе с денежной кассой тюрьмы (Пружаны были захвачены немцами 23 июня, Слоним – 24-го).
В Несвиже начальник тюрьмы Арусланов под конвоем отправил заключенных на железнодорожную станцию Городея для эвакуации. Из рапорта Арусланова:
«По дороге налетели самолеты, приняв колонну за воинскую часть и начали бомбить и обстреливать из пулеметов с пикирующего полета. В результате заключенные разбежались».
В восточных областях Беларуси, где у персонала тюрем была, по меньшей мере, неделя для эвакуации зэков, не были вывезены заключенные из Слуцка, Борисова и с железнодорожной станции Приямино. Из докладной записки Опалева:
«23 июня начальником Слуцкого горотдела НКВД политруку тюрьмы Хосию дано распоряжение оставить заключенных в тюрьме, а надзорсоставу эвакуироваться. Политрук Хосия первый забрал машину, посадил в нее свою семью, выехал из Слуцка, бросив все».
Начальник тюрьмы г. Борисова Больных 26 июня во время бомбардировки города «вывел из тюрьмы заключенных и повел пешим строем по автомагистрали на Смоленск. Дорогой налетевшими самолетами колонна была обстреляна, заключенные разбежались. Никаких мер к поимке заключенных Больных не принял, из Белоруссии выехал неизвестно куда».
Начальник временной тюрьмы в Приямино Мась «при обстреле тюрьмы из пулеметов всех заключенных закрыл в бараках (инвалиды-бытовики) и вместе с надзорсоставом эвакуировался в г. Могилев».
«Выбыли по первой категории»
Одна из самых мрачных страниц эвакуации тюрем – незаконные расстрелы заключенных. Нигде в документах цель этих расстрелов не сформулирована в явном виде. Видимо, она заключалась прежде всего в том, чтобы не оставить противнику свидетелей преступлений НКВД и сталинского режима.
4 июля 1941 года заместитель наркома внутренних дел СССР Чернышов и начальник тюремного управления НКВД СССР Никольский направили Берия докладную записку с предложением о «разгрузке тюрем от заключенных». В ней было сказано:
…«Дальнейший вывоз заключенных из тюрем прифронтовой полосы, как вновь арестованных после проведенной эвакуации тюрем, так и в порядке расширения зоны эвакуации, считаем нецелесообразным, ввиду крайнего переполнения тыловых тюрем.
Необходимо предоставить начальникам УНКГБ и УНКВД (совместно), в каждом отдельном случае, по согласованию с военным командованием решать вопрос о разгрузке тюрьмы от заключенных в следующем порядке. Вывозу в тыл подлежат только подследственные заключенные, в отношении которых дальнейшее следствие необходимо для раскрытия диверсионных, шпионских и террористических организаций и агентуры врага.
Женщин с детьми при них, беременных и несовершеннолетних, за исключением диверсантов, шпионов, бандитов и т. п. особо опасных, – освобождать. Всех осужденных по Указам Президиума Верховного Совета СССР от 26. 6, 10. 8 и 28.12 — 1940 г. и 9.4 с. г. (за прогулы и опоздания на работу – Авт.), а также тех осужденных за бытовые, служебные и другие маловажные преступления, или подследственных по делам о таких преступлениях, которые не являются социально опасными, использовать организованно на работах оборонного характера по указанию военного командования, с досрочным освобождением в момент эвакуации охраны тюрьмы. Ко всем остальным заключенным (в том числе дезертирам) применять ВМН – расстрел».
Эти предложения были законодательно оформлены Указом Президиума Верховного Совета СССР 12 июля 1941 года.
Но к 4 июля практически вся Литва, Западная Украина и Западная Беларусь уже были заняты немцами.
Неизвестен ни один директивный документ о порядке эвакуации тюрем с этих территорий, в ряде случаев сопровождавшейся физической ликвидацией заключенных.
Известно лишь, что ЦК КПБ весьма оперативно, уже 23 июня 1941 года, издал постановление о срочном приведении в исполнение приговоров в отношении заключенных, осужденных к высшей мере наказания – расстрелу.
То есть, беларуские тюрьмы начали «разгружать» задолго до официального указа. Работники прокуратуры и НКВД приступили к проверке тюрем с целью выявления осужденных к ВМН и незамедлительного их уничтожения.
В июле 1941 года в Мозырской тюрьме расстреляли 38 человек, приговоренных к высшей мере, в Гомельской тюрьме – 111. Но передать эту директиву в тюрьмы Западной Беларуси не успели.
В большинстве случаев решения о «разгрузке» тюрем принимали местные начальники охраны, НКВД и НКГБ, партийные чиновники, руководствуясь принципами «классовой бдительности» и «политической целесообразности».
В докладной записке Опалева говорится о следующих фактах:
«Политрук тюрьмы г. Ошмяны Клименко и уполномоченный Авдеев в момент бомбежки гор. Ошмяны самочинно вывели из камер 30 чел. заключенных, обвиняемых в преступлениях контрреволюционного характера и в подвале тюрьмы расстреляли, оставив трупы незарытыми. Остальных заключенных оставили в корпусах и покинули тюрьму со всем личным составом.
На второй день местные жители гор. Ошмяны, узнав о расстреле заключенных, пошли в тюрьму и, разбирая трупы, разыскивали своих родственников».
При эвакуации заключенных из тюрьмы города Глубокое:
«Заключенные поляки подняли крики: «Да здравствует Гитлер». Начальник тюрьмы Приемышев, доведя их до лесу – по его заявлению расстрелял до 600 человек. По распоряжению военного прокурора войск НКВД, Приемышев в Витебске был арестован. По делу производилось расследование, материал которого был передан члену Военного Совета Центрального фронта – секретарю ЦК КП(б) Белоруссии тов. Пономаренко. Тов. Пономаренко действия Приемышева признал правильными, освободил его из-под стражи».
В Гродно секретарь горкома КПБ Позняков 22 июня в 14 часов отдал распоряжение начальнику НКГБ всех контрреволюционных элементов, находящихся в тюрьме, расстрелять. Но, как уже говорилось выше, чекисты предпочли «эвакуироваться» и приказ выполнен не был.
Трагично сложилась судьба заключенных «Володарки». Опалев в своей докладной записке не описал ее эвакуацию, ограничившись невнятным: «о тюрьме г. Минска мною дано объяснение начальнику Оперативного отдела полковнику тов. Ильину». Куда подробней об эвакуации рассказано в оперсводке нового командира 42-й бригады конвойных войск подполковника Ванюкова:
«В ночь с 24 на 25.6.41 конвоем 226 полка в количестве 170 человек эвакуированы заключенные из всех тюрем г. Минска за реку Березина для отрывки окопов. В пути движения в районе Червень состав конвоя вместе с колонной заключенных подвергся сильной бомбардировке с воздуха, распоряжением начальника тюремного управления НКВД БССР Степанова заключенные за контрреволюционные преступления были расстреляны, а остальных распустили».
Число расстрелянных уточнено в докладной записке начальника 3-го отделения НКВД 42-й бригады КВ младшего лейтенанта ГБ Компанийца начальнику 3-го отделения НКВД СССР старшему майору ГБ Белянову от 11.7.1941:
«26 июня силами снайперской роты из Минской тюрьмы было эвакуировано около 2000 заключенных, но ввиду систематических нападений на колонну с заключенными под местечком Червень при согласовании с руководством тюрьмы 209 политических заключенных были расстреляны, а заключенные, содержащиеся под стражей за бытовые преступления, освобождены».
Но, как свидетельствуют выжившие в той бойне, расстрелянных было значительно больше.
Среди убитых в урочище Цагельня под Червенем были беларусы, поляки, украинцы, русские, литовцы (накануне эвакуации, 23 июня в Минск доставили заключенных из Каунасской тюрьмы). По воспоминаниям выживших, колонна заключенных, которую в ночь с 24 на 25 июня погнали из Минска на восток, состояла из 5—6 тысяч человек.
Расстреливать их начали еще в Минске.
По свидетельству бывшего узника минской внутренней тюрьмы НКВД («американки») по фамилии Цодик, которого при подготовке книги о репрессиях 1930-х гг. «Нельзя забыть» в начале 1990-х гг. опросил Анатолий Майсеня, заключенные «американки» были расстреляны утром 25 июня в Тростенце, на том самом месте, где немцы позже построили лагерь смерти.
В беларуских документах почему-то не встречается термин, активно употреблявшийся украинским НКВД – «первая категория». Этим жутким эвфемизмом советского новояза обозначался расстрел. Вот выдержки из доклада начальника Тюремного управления НКВД Украинской ССР капитана госбезопасности Филиппова от 12 июля 1941 года:
Неутешительные итоги
В своей докладной записке от 3 сентября 1941 года Опалев подвел предварительные, и весьма неутешительные для НКВД итоги. При наличии 32 тюрем в БССР, удалось провести эвакуацию лишь в 14 городах:
Вилейке, Витебске, Глубоком, Гомеле, Дрогичине, Могилеве, Мозыре, Молодечно, Орше, Пинске, Полоцке, Столбцах, Столине, Червене. Причем понятие «эвакуированы» вовсе не означало, что всех заключенных вывезли (что стало, например, с большей частью узников Глубокской тюрьмы, объявленной «эвакуированной», сказано выше).
Как признает Опалев, «из остальных тюрем заключенные или были выведены из тюрем и разбежались по дороге во время налета на них немецких самолетов, или же были оставлены в тюрьмах при занятии городов немецкими войсками» (либо были расстреляны в тюрьмах и по пути следования – Авт.).
Об эвакуации исправительно-трудовых лагерей известно лишь, что на основании приказа НКВД СССР от 7 декабря 1941 года начальник управления ИТЛ НКВД БССР Раппе был арестован на 20 суток и уволен из органов. Причиной тому, как сказано в приказе, стала «безобразно» проведенная эвакуация – лишь 2 колонии из 24-х вывезли личный состав, имущество и заключенных.
22 января 1942 года заместитель начальника 1-го отдела тюремного управления НКВД СССР капитан госбезопасности Волхонский подготовил ряд статистических справок об итогах эвакуации тюрем западных областей СССР. Согласно им, БССР с большим отрывом лидировала по количеству заключенных, оставленных на оккупированной территории – 13.953 человека.
В ходе эвакуации тюрем БССР бежало в пути при бомбежке – 775, освобождено налетом банды – 76 (видимо, имеется в виду новогрудский эпизод), расстреляно в тюрьмах – 530, незаконно расстреляно конвоем в пути – 714 заключенных. Итого не удалось вывезти – 16.048 человек. В тюрьмы тыловых районов СССР эвакуированы 9573 человека.
Следует отметить, что эти цифры весьма условные и неточные. В справке Волхонского никак не отражены заключенные, погибшие при бомбежках гродненской и брестской тюрем. Термин «незаконно расстрелянные» следует понимать, как расстрелянные без указания вышестоящего руководства. А сколько было убито «законно»?
И сколько расстрелянных не было учтено в справке Волхонского?
Например, о расстреле в урочище Цагельня известно из докладов Ванюкова и Компанийца. Но выявлены также массовые захоронения людей в деревнях Загорье и Высокий Стан, в урочищах Дубов Мост и Куколевская поворотка на Червенщине.
Вопрос, на который не дают ответа сухие цифры этой справки – что стало с заключенными, оставшимися на оккупированной территории? Как свидетельствуют мемуары очевидцев и участников событий, почти все заключенные получили свободу и вернулись по домам (первое время немцы отпускали из концлагерей даже военнопленных – уроженцев и жителей БССР).
Страшные свидетельства
Немцы искусно пользовались тем, что НКВД не везде успевало замести следы своих преступлений. Для жителей оккупированных городов они устраивали экскурсии по тюрьмам, а если обнаруживали в тюрьмах трупы, предлагали горожанам опознать их. Останки людей, расстрелянных в тюрьмах, были продемонстрированы представителям Международного Красного Креста.
Стремясь любыми способами уничтожить антисоветские проявления в западных областях СССР, советский режим сам создавал антисоветские настроения в Западной Беларуси, Украине, Прибалтике. Бывшие заключенные, их родственники, репрессированные – все эти люди не ждали от советской власти ничего хорошего и были потенциальными рекрутами в немецкие части полиции, вооруженной охраны, вспомогательных частей, а в дальнейшем – отрядов «лесных братьев».
Мемуаров и воспоминаний заключенных, переживших войну – очень мало. Немногим удалось выжить в хаосе ее начала, пережить оккупацию, избежать смерти в советских лагерях и найти в себе силы описать увиденное. Но эти люди тоже имеют право на то, чтобы мы помнили о них.
Например, Борис Рогуля – беларус, уроженец Новогрудчины. Призванный в 1939 году в польскую армию, попал в плен к немцам. Летом 1940 года ему с товарищем удалось бежать и перейти немецко-советскую границу. Работал учителем немецкого языка в Любче. В январе 1941 года его арестовали сотрудники НКВД по обвинению в шпионаже в пользу Германии и «подготовке антисоветского мятежа». Сначала Рогулю допрашивали в барановичской тюрьме, а затем перевели в минскую «американку», где объявили приговор по его делу – расстрел. В ожидании казни Рогуля и встретил 22 июня.
В своих мемуарах «Жизнь под огнем», он вспоминал, что через несколько дней их вывели из тюрьмы и вместе с другой колонной заключенных пешком погнали на восток. По дороге, воспользовавшись суматохой, возникшей при бомбежке, Борису удалось перебежать в соседнюю колонну. Когда заключенных привели в Червеньскую тюрьму, охрана устроила сортировку заключенных на две группы – в одну отправляли тех, кто обвинялся по «политическим» и «антисоветским» статьям, во вторую – всех остальных.
Во время сортировки Борис назвался чужим именем и сказал, что его арестовали за невыполнение плана.
У конвоя не было с собой документов, чтобы проверить всех заключенных – они полагались на покорность людей. Бориса отправили во вторую группу, а первую, в которой набралось больше тысячи человек, куда-то увели. Позже оставшиеся услышали стрельбу. К утру охрана исчезла и оставшиеся в живых заключенные разбежались.
Воспоминания Рогули подтверждают свидетельства других очевидцев червеньских событий. Бывшие офицеры литовской армии Юозас Тумас и Йонас Петруйтис были арестованы в Литве в мае 1941 года и заключены в каунасскую тюрьму. Им предъявили обвинения по статье 58 УК РСФСР («контрреволюционные преступления»).
К тому времени в Литве были арестованы практически все бывшие офицеры национальной армии. 24 июня заключенных каунасской тюрьмы доставили поездом в Минск, а ночью всех пешком повели в Червень. Из воспоминаний Й. Петруйтиса:
«Когда мы отошли от Минска километров 15, нам приказали не смотреть направо, но мы все равно увидели, что там такое. На краю соснового леса лежали двумя рядами заключенные – около 300 человек. Позже мне довелось разговаривать с двумя людьми, которые необычным способом спаслись из этой лежащей в лесу группы. Они мне рассказали, что в лесу был устроен своеобразный суд. Судили два лейтенанта и трое рядовых НКВД. Во время этого суда все заключенные должны были лежать на земле, лицом вниз. Судившие вызывали их по одному и спрашивали, по какой статье и в чем обвиняется. Из этих трехсот человек спаслось, наверное, двенадцать, хотя сначала освободили 25 человек. Кто хорошо знал уголовный кодекс и догадался солгать, например, что обвиняется по статье 153 (грабеж), тем, возможно и удалось спасти – им говорили идти на шоссе (тех, кто послушался, и пошел на шоссе, а не сбежал в лес, потом снова схватили и расстреляли). Оставшихся отводили в лес и убивали выстрелами в затылок».
Из воспоминаний Ю. Тумаса:
«Выстрелы по несчастным, измученным людям были слышны до самого Червеня. По нашим подсчетам, во время марша энкаведисты убили около 500—600 человек».
По свидетельству литовских офицеров, в Червень колонна пришла 26 июня. Мужчинам помоложе было предложено записаться в Красную Армию. По словам Тумаса, желающих нашлось достаточно много, но «политическим» записываться не разрешили. После этого оставшихся распределили на три группы. Одну из них оставили в тюрьме (после ухода конвоиров они разбежались), остальных вывели из тюрьмы. Колонны заключенных одна за другой следовали по дороге на Бобруйск. Сначала убивали тех, кто шел в задних шеренгах. Когда колонну довели до леса, конвойные, выстроившиеся по обе стороны дороги, в упор начали расстреливать людей. Спастись удалось нескольким десяткам человек.
Из воспоминаний поляка Януша Правдзиц-Шлясского, бывшего 22 июня 1941 года среди заключенных минской «американки»:
«Нас окружили сильной охраной и бегом погнали через горящий Минск. Наша группа насчитывала около 200 человек. В 5 км от Минска нам дали отдохнуть в лесу, где собрали всех заключенных из минских тюрем.
Группа, к которой мы присоединились, насчитывала около 3000 человек. Она состояла из людей разного возраста: начиная от стариков и заканчивая 12-летними детьми обоего пола. Увидев рядом 12-летнюю девочку, я спросил, за что ее арестовали. Она с большой серьезностью и удивлением ответила: «За контрреволюцию и шпионаж». Родом она была из Несвижа.
Гнали нас форсированным маршем – тех, кто выбивался из сил и не мог идти дальше, был ли это ребенок, старик или мужчина – убивали на месте…»
Слова Я. Правдзиц-Шлясского совпадают с воспоминаниями литовцев – во дворе Червенской тюрьмы заключенных разделили на три группы, одну оставили в тюрьме, две были выведены ночью под охраной:
«Я с несколькими своими товарищами находился в левой группе. В ней было около 700 заключенных. Нас вывели из тюрьмы под сильной охраной (ночью) и погнали в восточном направлении. Через 3—4 км песчаная дорога вошла в лес. Мы услышали выстрелы сзади, оказалось, что конвойные начали стрелять по задним рядам колонны, хватая каждого по очереди за воротник и сбрасывая убитых с дороги. Мы ускорили шаг – тогда конвойные, находящиеся по обеим сторонам дороги, открыли по нам огонь. Мы упали. Через несколько минут конвой отдал приказ: «Бегите в лес, будем стрелять». Я лежал на дороге рядом с Витольдом Дашкевичем из Лиды, держа его за руку. Когда он, услышав приказ, хотел подняться, я его удержал. Большинство же поднялось, тогда охранники открыли ураганный огонь из автоматического оружия, кроме того – бросали гранаты. Грохот выстрелов заглушал крики и стоны.
Правую группу из Червеньской тюрьмы вывели в лес на поляну, окружили пулеметами и расстреляли. Для проверки, остался ли кто живой, по ним проехались автомобилями. Из той группы уцелел один тяжело раненый человек».
По утверждению автора книги «Марш смерти. Эвакуация заключенных из Минска в Червень. 24—27.06.1941» Иоанны Станкевич-Янущак, все выжившие в Червене люди свидетельствуют – число заключенных, расстрелянных НКВД возле Червеня, превышает 1000 человек. Выжило из тех групп, которых повели из Червенской тюрьмы на расстрел, около 80 человек.
Кроме воспоминаний очевидцев Червеньской трагедии, есть и другие, рассказывающие о судьбах заключенных тюрем БССР в июне 1941 года.
Антон Шукелойть – беларус, уроженец Ошмянщины, перед войной работал в Ошмянах учителем беларуского языка. За «националистическую пропаганду» и «шпионаж» его арестовали на второй день войны. Антону повезло – его не расстреляли при эвакуации, а вывезли в Крупки, где содержали в здании местного НКВД и активно «допрашивали». На одном из таких допросов ему сломали челюсть и повредили ребра. Но после очередной бомбежки города НКВД бежало в полном составе, оставив здание вместе с подследственными. Местные жители выпустили заключенных.
Как видим, «почерк» у нелюдей с красными звездами на фуражках везде был одинаков.
Был ли какой-то смысл в казнях заключенных? Если НКВД пыталось уничтожить свидетелей, то в тюрьмах Белостока, Гродно и Бреста их досталось немцам более чем достаточно.
Если НКВД стремилось истребить «контру» и антисоветчиков, то, в конечном итоге, эти жестокие расправы лишь усиливали антисоветские настроения среди людей.
Расстреливали, как правило, «политических», осужденных по контрреволюционным статьям – людей, абсолютное большинство которых не было виновно в приписанных им преступлениях. Уголовники, убийцы, насильники значительно меньше беспокоили чекистов – ведь они не были «классово чуждыми».
Кто несет ответственность за расстрелы заключенных?
Как уже сказано, до сих пор не обнаружены директивные документы о порядке эвакуации, которые относились бы к первым десяти дням войны.
Документы свидетельствуют, что при принятии решений о ликвидации «контрреволюционных элементов», местные органы НКВД-НКГБ (включая конвойные части) основывались на устных распоряжениях и инструкциях, или на собственной инициативе.
В некоторых документах имеются сведения, кто из работников НКВД, НКГБ и конвойных войск отдавал в ходе эвакуации приказы о расстреле заключенных в конкретных случаях.
Например, начальник тюрьмы г. Глубокое Приемышев (чьи действия позже одобрил секретарь ЦК КПБ Пономаренко), начальник Тюремного управления НКВД БССР Степанов, политрук тюрьмы г. Ошмяны Клименко и уполномоченный НКВД Авдеев, секретарь Гродненского горкома КПБ Позняков.
Руководители высшего ранга в найденных документах не упоминаются, хотя основополагающие решения могли исходить только от них.»