***
Перстень с сапфиром лежал на подушке… солнечные лучи играли в совершенных гранях драгоценного камня, рассыпались снопом искр.
Одна ночь. Только одна ночь с ней.
И в память о благословенной темноте, которая укрыла их от целого мира - свет сапфира, как сияние далёкой звезды, прекрасной и недоступной.
Брут заставил себя преодолеть боль, что билась в сердце. Не время…
Надо вернуть императрицу в Рим, во что бы то не стало. Он знал, по какой дороге и куда она направится. Он всегда знал, куда она пытается бежать.
Брут быстро поднялся и набросил тунику. Драгоценный перстень мерцал на подушке.
Я не могу принять это от тебя, Солнцеликая, - улыбнулся сенатор, взял перстень поднёс к губам и поцеловал, а потом бережно положил на прежнее место.
Брут обвёл глазами комнату и заметил на мозаичных плитах светильник и покачал головой - оставшееся масло растеклось по яркому узору мозаики.
Солнечный свет прогнал воспоминание о ночном мраке, но он не мог изгнать воспоминаний из сердца
Конь Брута вылетел за ворота Вечного Города и понёсся по Виа Долороса, только туда могла она бежать, только туда. ..
Крытая повозка императрицы в сопровождении преторианцев медленно поднималась на холм, когда её обогнал сенатор Брут на взмыленном вороном жеребце. Он развернул коня и преградил дорогу преторианцем.
Начальник личной охраны Мессалины обнажил короткий меч, но не двинулся на дерзкого всадника. Быть может это срочные вести из Рима? Конь сенатора дрожал, белая пена падала с окровавленных губ, - Брут загнал несчастное животное.
Сенатор поднял правую руку в знак приветствия.
Начальник охраны заметил, что у Брута нет оружия, он был без панциря, без шлема, в одной короткой тунике и лёгком плаще, покрытом пылью.
- Привет тебе, Кассий, у меня поручения от сената к цезарине.
Начальник охраны облегченно вздохнул, и вложил меч в ножны, потом кивнул солдатам, чтобы они расступились и дали сенатору приблизится к повозке. Но прежде чем он успел сказать хоть слово, задняя дверь повозки распахнулась и в проёме появилась сама Мессалина. Она стояла царственно выпрямившись и казалась великой и недоступной. Только Брут заметил, что в глазах Мессалины стынет печаль.
Он спешился и подошел к императрице.
- Отойдите все, я буду говорить с сенатором, - приказала она и стража и служанки удалились от повозки на полёт копья.
Брут и Мессалина стояли молча, она возвышалась над ним, стоя в повозке и сенатор должен был поднять голову, чтобы встретить её гневный взгляд.
- Зачем ты поехал за мной? – возмущенно спросила она.
- Я вспомнил о твоём величии, Солнцеликая.
- Я сама позабочусь о нём, и сама буду решать вернуться мне в Рим или нет.
Губы Брута плотно сжались, и желваки заходили на скулах, взгляд стал тяжелым и холодным.
- Ты вернёшься в Рим или я отвезу тебя силой!
Конь Брута захрипел и рухнул на колени, потом завалился на бок.
- Силой? – Губы Мессалины изогнулись в надменной улыбке, - Силой?!
- Да! – Брут подошел, к пытавшемуся встать жеребцу, вынул кинжал из-за пояса и одним точным движением перерезал коню шею. Кровь полилась толчками, собираясь в глубокой колее, словно в жертвенной чаше. Скоро животное затихло, освободившись от мучений.
Брут обернулся к императрице и она опустила глаза, как накануне, но теперь Мессалина хотела скрыть в них слёзы.
- Я не хочу возвращаться, сенатор Брут.
- Огонь светильника погас, и масло вытекло всё до капли, - мягко сказал он, - ты должна вернутся, – императрицу Анну Мессалину ждёт Сенат. Ты нужна Риму!
- А… тебе, Юний? – она в первый раз назвала его по имени.- Тебе нужна Анна Мессалина?
- Каждый раз, когда ты захочешь убежать от себя, я догоню и встану на твоём пути, потому, что вспомню твои слова и тот огонь, что мы принесли в жертву Тайне…но сейчас я помню только о твоём величии.
- Покажи мне руку! – велела Мессалина. – Ты пренебрёг моим даром?
- Я думал, что ты забыла перстень, пожал плечами Брут и в глазах его мелькнули искры смеха, - если это подарок я надеюсь получить его из твоих рук.
- Сегодня вечером… после захода солнца, - сказала, она наклонилась и быстрым жестом убрала непокорную прядь волос со лба Брута. Потом хлопнула в ладоши и громко крикнула, - Кассий! Коня сенатору! Разворачивайте повозку - мы возвращаемся в Рим.