Из цикла: «Середина девяностых».
Проснулся я, как обычно, за пять минут до будильника. Сработала, как часы, армейская привычка открывать глаза в означенное время. Светило в окно солнце. Рядом тихо сопела жена. По косому солнечному лучу скользили редкие пылинки. За окном собачники растаскивали своих питомцев. Не понятно даже, кто из них создавал больше шума. Дурдом. Взгляд, тем временем, упал на потолок. Нельзя, наверное, сказать – упал, он ведь сверху, но все равно, глазами я в него уперся. Картинка навивала тоску: Водоэмульсионная краска потрескалась и в нескольких местах стала закручиваться в рулончики. Эх, сапожник без сапог, сказал я себе. Точное сравнение. Уже два года занимаюсь тем, что отделываю элитные квартиры и коттеджи, а когда до собственного жилища руки дойдут – непонятно. Похоже, никогда. Беда, просто беда.
Встал. Выключил будильник, чтобы никого не разбудить. Жене сегодня вставать не нужно. Она по выходным, в отличие от меня, не работает. Рядом с нашим полуторным диваном стояла деревянная кроватка. Сверху, почти перед носом у шестимесячного сына, висела резинка с разноцветными пластмассовыми шариками. Эту игрушку притащил мой приятель на полугодовалый юбилей сына. Подарок находился в красивой коробке. Имелась даже инструкция, которая всех привела к истерическому смеху. Судите сами. Текст передаю в сокращенном варианте:
«Молодые родители! Поздравляем, вы сделали правильный выбор, что приобрели наше изделие – эластический дидактический элемент (далее по тексту сокращенно ЭДЭ) ГОСТ 17/28594-ЭДЭ-89 одобренный Минсздравом СССР. ЭДЭ предназначено для детей от одного, до десяти месяцев. При его постоянном использовании ваш ребенок, от вида игрушки, станет активнее проявлять комплекс оживления. Для правильной установки измерьте точное расстояние от переносицы (в лежачем состоянии) вашего младенца, до натянутой параллельно матрацу резинки. Оно должно равняться двести шестидесяти двум миллиметрам в месте ее максимального прогиба. В этом случае ребенку легче фокусировать взгляд на округлые предметы. Чтобы он обратил на изделие внимание, достаточно постучать по шарикам сверху ладонью. Шарики начнут издавать бряцающий перезвон. Когда ваш ребенок будет стараться вставать, резинку следует опустить на расстоянии вытянутой руки малыша. Ребенок начнет играть сам с собой, а мама, тем временем, сможет приготовить ему молочную смесь (если молодая мать перестала лактировать)…». Далее, отдельным текстом, более мелко, шла инструкция по технике безопасности, тоже не менее заумная.
Полугодовалый детеныш спал, закинув свои короткие ручки за голову. Прямо, как в игре: «Полетели, полетели, на головку сели». Такая картинка всегда умиляет, даже если на душе скребут кошки. А кошки скребли. Давило бремя долгов. Вернее, одного большого долга, разбитым на части. Скоро отдавать очередному кредитору, а нечем. И все из-за этого урода, заказчика. Сволочь, взял и «кинул». И так просто. А я дурак, купился. Людей подставил. Они свою работу сделали. Пришлось мне с ними рассчитываться, чтобы не разбежались. А теперь самому этот блуд расхлебывать. Я с ожесточением, до крови, чистил зубы и приговаривал: Убью гада. Точно убью.
Завтрак не принес удовлетворение. Тяжелые думы мешали сосредоточиться на бутербродах. Оделся. Вышел на улицу. Жара. Утро, а уже душно. Будет гроза. Да и раны старые ныли. Если они ноют, значит точно, вечером дождь зарядит. Организм не врет, это тебе не росгидрометцентр, который точный прогноз погоды на сегодня, скажет только завтра. Причем, точно скажет, не ошибется. Сел в потрепанную восьмерку, закурил. Магнитофон не работал. Еще вчера пленку зажевал. Сижу в тишине и смотрю на тополиный пух. Утренняя сигарета немного расслабила и придала яркость воспоминаниям. Кинули меня поучительно:
В центре города на набережной реки Карповки турки строили гостиницу. Выиграли в свое время тендер. Построили без отделки и сбежали. Похоже, финансирование прикрыли. Через год простоя конкурс на отделку выиграло некое ЗАО. Площади там большущие. Напечатали объявление, мол, требуются бригады, знакомые с евростандартом. Я пришел. Пообщался с директором, Кириллом Львовичем. Курчавый толстый боров такой, центнера на полтора. Выяснил, как происходит отбор. Привел он меня в уже отделанное помещение и спросил:
- Как?
- Нормально.
- Можете так?
- Лучше можем.
- Хорошо, вот тебе три комнаты, посчитай смету и скажи, за сколько дней сделаете под ключ.
- Когда нужно посчитать?
- Сегодня к вечеру.
Я быстренько обмерил. Сел, посчитал. Умножил квадратные метры на известное количество долларов, добавил непредвиденные и вечером ему показал. Боров согласился. Правда, сократил на неделю срок сдачи и отказал в авансе. Я покряхтел и дал согласие. На следующий день мне привезли материалы. Я поставил бригаду и началось интенсивное строительство. Успели в срок. С трудом успели. Чуть ли не по двадцать часов в сутки работали. Но и стараться было за что. Выдержим испытание, получим весь этаж на откуп. Такую удачу нельзя упустить. Просто нельзя. Настал час приемки. Курчавый, улыбнувшись, произнес:
- Ну, давай, хвастайся.
- Смотрите, по-моему, хорошо сделано.
- А по-моему, ты материалы испортил.
- Я?
- Ну не ты, твои рабочие, испортили дорогие материалы.
- Как это испортили?
- Да так, просто извели. Это же брак.
- Да ладно, брак, все отлично сделано.
- А я вот так не думаю. Сейчас я позову экспертов.
Вошли эксперты. Шесть амбалов с бейсбольными битами. На лицах, ни грамма интеллекта. Это и понятно. Боров спрашивает у одного громилы:
- Хилый, тебе нравится эта отделка.
- Шеф, это же полная блевотина. У меня на даче лучше сделано.
- Вот видишь. – обратился ко мне кучерявый. Еще будем кого-нибудь спрашивать?
- Я думаю, Кирилл Львович, бесполезно.
- Смотри парень, это чеки на материалы. В конце есть слово «итого», а после него немаленькая сумма, которую вы мне со своими рабочими должны. Тебе все понятно?
- Нет, не все.
- А что не понятно?
- С расчетом непонятки. Это же кидалово. Простое кидалово. Мне нужны деньги, которые мы заработали.
- Это мне нужны деньги, за материалы, которые вы испортили. Если ты такой тупой, мои пацаны сейчас поставят тебя на понятие, и ты сразу разумеешь, кто кому должен. Ясно?
- Нет, не ясно.
- Ребята, объясните товарищу, кто кому должен.
Хилый, который из шестерки был самым здоровым, сделал шаг в мою сторону. Пришлось сделать заявление:
- Ребята, не советую. Я драться не умею. Меня убивать учили. Может, я всех и не замочу, но половину точно. Хотите попробовать?
Бригадир бейсбольной команды остановился. Есть над чем призадуматься. Парень не испугался. А если действительно замочит? Кирилл Львович под шумок скрылся. Мы остались всемером в отделанной комнате. Немая сцена продолжалась. Самый последний из шестерки нервно шмыгал носом. Тогда Хилый повернулся к братве, отдал им свою биту и сказал:
- Пацаны, выйдите, нам один на один поговорить нужно.
Те вышли, состоялся такой диалог:
- Молодец, что не приссал.
- Было бы кого.
- Да ладно, не хорохорься.
- Я серьезно.
- Говорю, не кипятись паря, я нормальных пацанов за километр чувствую.
- Так, что за разговор? Я договаривался не с тобой и не с твоими братками. Я с твоим шефом по рукам ударил.
- А это уже без разницы, на деньги ты попал. За материалы, хрен с тобой, на храбрость твою спишем, а за работу не получишь ничего. Так что выбирай. Или по голове и еще денег будешь должен, или иди с миром. Все ясно?
- Яснее некуда.
- Ну, тогда держи пять.
- В жопу себе их запихай, или Кириллу Львовичу, патрону своему…
- Зря ты парень хамишь.
- На х… идти.
- Что?
- Что слышал. Я же не сказал, пошел на х… Я предложил – идти, во множественном лице, или на Вы, а не тебе лично. Так что, изучай феню, Хилый.
С этими словами я прошел мимо него. Он так и остался стоять, как вкопанный. За дверью толпились его шестерки. Я пошел прямо на них. Они расступились, дав мне дорогу. Вышел из офиса без приключений. Так я остался без зарплаты на всю бригаду. Ребята, а их восемь человек, честно отработали почти месяц. Да и не важно сколько. Я им за объем платил. А это оказалось не маленькой суммой. Пришлось сказать, как есть, а потом изыскивать возможность рассчитаться. Бегал по друзьям, набрал со всех по чуть-чуть. В итоге - расплатился. А что делать? Уйдут, кто будет меня кормить. Они, мой инструмент. Я же не своими руками работаю.
Докурив, поехал на строящийся объект. Пока ехал, все думал: «Нет, точно грохну Кирилла Львовича. Нельзя таким людям по земле ходить. Просто нельзя. Сегодня он меня кинул, завтра еще кого-нибудь на деньги опустит. Не только за работу, а еще и за материалы. А сам таким способом построит весь объект. Причем, как пить дать, деньги за выполненную работу, кладет себе в карман, почти все. Часть, конечно, отдает бандитам. Но львиную долю себе. Вот сука. Чувствую, я уже в этой схеме не первый. Точно не первый. И, скорее всего, не последний. Пора его тормозить. Пора».
Начался нервный тик. Пришлось остановиться. Еле сцепление выжал. У меня после контузии, когда я нервничаю, начинает левая нога дергаться. Сижу, курю. Колбасит всего. Черт. Дожил. Давно так не колотило. Нужно успокоиться. Уговариваю сам себя. Все будет хорошо, дыши глубже. Вот так…. Задержи дыхание, как перед выстрелом… Закрой глаза… Выдохни до конца… Полный вдох… Не дыши… Считай про себя… Раз, два, три… Выдох до половины легких… Считай снова…. Полный выдох…. Медленно набирай в легкие воздух… Ну вот, теперь я спокоен, спокоен, спокоен. Так, о чем я там думал? А да, расслабиться нужно, как перед выстрелом. Как перед выстрелом? А ведь точно. Кроме тебя никто его не уберет. Только ты сможешь это сделать. Вот до чего я себя успокоил. До гениальной идеи успокоил. А что? В стрельбе я не промах, то есть не мажу. Ладно, нужно ехать на работу. Но эту мысль я обдумаю.
На стройке немного отвлекся. Ребята работали быстро. Почти без брака. Смотался им за материалами. Нашел грузовую машину, чтобы доставить все на объект. Поехал домой. По пути заработал немного деньжат частным извозом. Останавливался только перед мужиками. На фиг баб. На них никаких денег не хватит. Да и расплачиваются они за подвоз своеобразно. Норовят сначала познакомиться, а потом чужой телефон подсунуть. Знаю, проходили. И не раз. Да и потом, какой из меня любовник без денег? Правильно, никакой. Подъехал к заправке. Залил двадцать литров. На два дня хватит, потом что-нибудь придумаю. В кармане осталось еще немного денег. На водку и осталось. Купить что ли горькую?
Купил с рук ноль пять литра. Талоны на водку остались дома. Денег еще хватило на половинку хлеба и два сырка плавленых. Сел в детском садике ногами в песочницу, достал купленное и стал употреблять. В центре сооружения для игры в куличики стоял столб с конусной крышей. Вспомнил Высоцкого: «Сначала пили у прилавка в закуточке, но это были еще цветочки. Потом в скверу, где детские грибочки…». Интересно, дойду я сегодня до точки? На улице портилась погода. Точно, будет дождь. Я еще утром это знал. Да ладно, под грибочком скроюсь, если что. Рядом с правой ногой стоял большой куличик, в котором торчало несколько окурков. Значит, до меня тут уже посидели какие-то уроды. Вспомнил маленького сына, которому, возможно скоро придется играть в этой самой песочнице. Маленький, беззащитный детеныш, которого кормить нужно. А я на нуле. Выкинул окурки подальше и продолжил горькое пьянство.
Первые капли дождя упали неожиданно и вывели меня из пессимистического ступора. Дождь как-то резко перешел в косой ливень. Пришлось пересесть на противоположный бортик песочницы. Капли громко стучали по ржавой крыше грибочка. Горькая теплая водка не цепляла. Закуска кончилась. Сигарет осталось две штуки. Я сидел и вынашивал планы покушения. Вернее придумывал, браковал, опять придумывал различные сценарии убийства. Да, да, убийства. Я хотел лишить жизни плохого человека, толстого Кирилла Львовича. Я вспоминал, чему меня учили в учебке. Отдельный предмет, как лишить человека жизни преподавался нам каждый день. Начиная с подготовки сценария, заканчивая самой мизансценой и методом исполнения.
Я даже вспомнил свою, если можно так сказать, курсовую работу. Написал я ее на пятерку с плюсом. Мой сценарий, на пяти листах, даже включили в следующую программу обучения курсантов. Так придумал, пальчики оближешь. Контора такие таланты поощряет. Ей каждый новый сценарий только в прибыток. Положил в архив и пускай лежит до похожего случая. Зачем ломать голову и придумывать с листа, когда за тебя уже все сочинили. Останется только доработать материал под похожий случай и вперед. За полгода службы я написал кучу сочинений на тему лишения объекта жизни. В некоторых случаях даже нескольких объектов сразу. Какая тема, такое и сочинение. Один раз тема оказалась неожиданной. Террористический акт в крупном советском городе.
Ладно, отвлекся. Случай мой не сложный. Можно сказать, пустяковый. Хотя придется, конечно, вспомнить теорию и небольшую практику. Мои мысли прервала супруга. Она увидела меня в окно и решила забрать. Я шел с ней рядом, как телок на заклание. Правой рукой держался за супругу, а левой - крепко сжимал, почти пустую, бутылку водки. Картина называлась: «Возвращение домой непутевого мужа». На кухне ждал разнос. Вопросы, на которые у меня не находились ответы. Слезы и остальные прелести безденежной семейной жизни.
Через день я уехал в Москву. По легенде в Москву. На самом деле я начал приготовления к намеченной акции. Штаб мой находился в коммунальной квартире, в бабкиной комнате. Огромная хата пустовала. Все соседи на лето, как и моя бабуля, переехали на дачи. За три дня я отследил все перемещения Кирилла Львовича и узнал где находится его логово. Жил он в своем коттедже, за городом, в поселке Энклоллово. Участок по периметру украшал трехметровый забор. Внутри скошенная травка. Две беседки. Небольшой бассейн. Вечером объект всегда сидел в одной из беседок и курил трубку. Сидел в обычном глубоком кресле. Это хорошо. Хуже если бы в кресле-качалке.
Место наблюдения находилось в двухстах тридцати метрах на верхней площадке бывшей пожарной каланчи. Отличное место. Лучше не придумаешь. Отсюда и работать. Даже упор есть. Осталось найти винтовку. Где ее взять? Похоже знаю. В секции биатлона. На таком расстоянии из мелкашки с диоптрическим прицелом я ему прямо в глаз попаду. Запросто. Прицельная дальность у ТОЗ-12 двести пятьдесят метров. Убойная сила пули сохраняется до восемьсот метров. Да столько и не нужно. Всего то до объекта двести тридцать метров. Главное, чтобы ветра в тот день не было. Значит решено, поеду в свою бывшую секцию. Осталось только придумать, как винтовку на время забрать. Кто интересно там сейчас работает? Пять лет уже в Кавголлово не появлялся. Думать нечего. Нужно ехать. Взял с собой ноль семь водки, купленной опять с рук и поехал на авось.
Мне повезло. Секцией руководил бывший тренер по ОФП Аркадий Львович. Господи, сплошные Львовичи. Аркаша, как я помню, любит выпить. На этом я и сработаю. После часа дружеских похлопываний по плечам сели за стол. Я выставил бутылку, он закуску. Первая кончилась, сбегали за второй. Я, как обычно, жилил – пил по трети стопки. Аркадий через два часа свалился в стельку пьяным. Что и требовалось. Вытащил у него из кармана ключи, проверил. Отцепил от связки ключ, который от сейфа и поехал делать дубликат. Вернулся через два часа. Львович спал. Проверил дубликат. Все нормально, работает без сучка и задоринки. В сейфе стояли пять учебных винтовок и десять для биатлона. Выбрал из пяти самую лучшую и поставил с краю, чтобы потом не искать. Вернул на связку родной ключ и стал осматриваться, как сюда лучше забраться.
База обнесена сеткой рабица. На въезде будка сторожа. На цепи собака. Забраться можно с противоположной стороны. Под забором приличная щель. Собака тоже не проблема. Дам ей сахарную косточку. Как внутрь попасть? Может через чердачное окно? Благо оно без стекла. А потом как. Ага, через люк. На нем шпингалет. Открыл, посмотрел. С обратной стороны даже ручка есть. Отлично. Шпингалет оторвал. Ну все, вроде ничего не забыл. Пора будить Аркашу. Львович еле проснулся. Предложил, что отвезу его в Питер. Он согласился. Пока ехали в город спросил, по каким дням они стреляют, мол, хочу молодость вспомнить. Оказалось летом тир работает через день, три раза в неделю: вторник, четверг, пятница. Вот и хорошо, остальные дни мои. Винтовку нужно забирать в ночь с воскресенья на понедельник, а следующей ночью возвратить.
Закончив все приготовления, я вернулся на выходные домой. Следовало отвлечься и успокоится. Акцию я наметил на понедельник. Дома случилось радостное событие. Мой шестимесячный сын сам сел в кроватке. Я радостно включился в домашние хлопоты. Почти всю субботу работал оператором стиральной машины Сибирь-2. Стаяла она поперек над ванной. По другому не помещалась. В ней имелось два отделения. Одно для самой стирки, второе для отжима. Вместо стирального порошка я использовал детское мыло, которое строгал на терке. Вся квартира была в веревках и пеленках. Жена, пока теща гуляла с ребенком, мыла полы и наводила лоск. В конце дня наши руки дошли до расчистки лоджии.
В самом дальнем углу стояли мои пластиковые лыжи. Они для меня были дороги не как вещь, а как память. Мне их подарили в Барнауле за третье место по биатлону на юношеской спартакиаде народов СССР. Сколько я на них пробежал. Мама дорогая. Придя из армии я дал себе обет, даже два: никогда в жизни больше не бегать на лыжах, и никогда в жизни больше не стрелять. Никогда. Мысли мои снова вернулись к намеченной акции. Как же обет? Я ведь дал себе слово никогда в жизни больше не стрелять. Да и на лыжах не бегать. Три года они стояли, пылились. Грелись летом на солнце. Зачем я их храню? Зачем? Оставляю себе лазейку, чтобы нарушить обещание? Слово есть слово. Его держать нужно. Постояв с ними еще минуту, я принял решение.
Бережно зачехлив свои пластиковые красавицы я мимо удивленной жены вышел из квартиры. Путь мой лежал в ближайшую школу. Там я их отдал учителю по физкультуре, который в одиночестве красил спортзал. Ничего не понимающий преподаватель в ступоре принял от меня неожиданный дар. Уже в дверях я услышал: «Спасибо, большое спасибо». Сделав доброе дело, я сел на скамеечку и закурил. Июньское солнышко приятно ласкало вспотевший лоб. Но обет. Я дал себе обет. Одну лазейку, чтобы его нарушить я исключил. Лыжи от соблазна отдал. Как же быть с намеченной акцией? Может переиграть сценарий? Например, исключить винтовку и убрать объект другим способом? Это мысль. Я же не давал себе обет: не убивать? Не давал.
В ночь на воскресенье не спалось. Стоял на лоджии и курил одну сигарету за другой. Новые сценарии убийства не вырисовывались. Не то, что я их не мог придумать. Совсем нет. Просто не хотел. Вспоминались почему-то мерзости войны. Тотальная несправедливость, когда погибали почему-то самые лучшие. И если ты вернулся, означает ли это, что ты плохой? Почему, почему так? Перед глазами все время стояла ухмылка маджахеда, который в конвульсиях умирал на клинке моего ножа. Эти судороги передавались мне через рукоятку. А он улыбался. Будто знал, что сейчас он попадет в рай, как правоверный мусульманин погибший в бою. А я? Я то сам верю в бога? Не знаю. Не знаю.
В шесть утра поехал в церковь. Я ощущал необычный прилив сил, не смотря на то, что всю ночь не сомкнул глаз. Путь мой лежал в Александро-Невскую лавру. Там меня крестили. Там я венчался с женой. Значит, там мне и исповедоваться. Маленькая уютная церковь оказалась совсем пустой. Темные лики смотрели на меня понимающе. В левом углу крутился тощий дьякон, меняя лампадное масло перед иконами. Спросил у него, где батюшка. Он мне указал полутемный уголок под низким парусным сводом и сказал, что сейчас за ним сходит. В церкви пахло ладаном и восковыми свечками. Мое сердце почему-то громко стучало. Прямо как перед боем. Странно. Меня окрыляло предчувствие чего-то хорошего. Радостного. И оно случилось:
Навстречу мне, в черной рясе шел батюшка, мой бывший ротный капитан, Сергей Иванович. Он тоже меня узнал и остановился, как вкопанный. Боже мой. Как он изменился. Русая окладистая борода. Животик. Волосы сзади завязаны резинкой. Но глаза. Глаза я узнал бы из миллиарда прочих. Они на меня смотрели под Кандагаром, когда я пришел в сознание после контузии. Очень необычные глаза. Голубые с миндальным разрезом. Я, как и тогда, не мог вымолвить ни слова. Через секунд десять, придя в себя я начал почему-то заикаться. К-к-к-к-к… Ка-ка-пи-пи-пи-питан? Т-т-т-ты? И с этими слогами бросился ему на широкую грудь.
Мы стояли около часа, обнявшись. Я ощущал себя маленьким мальчиком, который в последний момент сознался папе, что хотел нашкодить. Бывший капитан, ныне батюшка, все гладил и гладил меня по спине, причитая: «Не плачь Стас, да не плачь, ты же мужик. Все будет хорошо. Вот увидишь. Бог его сам накажет». В тот день я почти до вечера заикался, пока мы с ним не распили бутылку водки. Сергей Иванович говорил: «Пост на дворе, но бог меня простит, благое дело вершу, твою душу лечу заблудшую».
В тот день вечером я, как обычно, смотрел программу «шестьсот секунд», с Александром Невзоровым. Она началась с репортажа о жуткой автомобильной аварии на Приозерском шоссе. На шестисотый «мерин» с плитовоза на повороте свалилась бетонная плита. Водитель, находившийся внутри, естественно не выжил. Подушки безопасности не спасли, хотя и надулись. В автокатастрофе погиб известный в городе предприниматель Фишер Кирилл Львович.
Каким тягостным, все-таки, бывает обет. Нарушить, уже грех. Я уж не говорю про убийство. Слава богу, случай отвел от греха. Слава богу.
Все-таки, есть на свете бог. Есть.
Санкт-Петербург, 18 июня 2007 года Станислав Кутехов
