Лес молчал, только пули пели... (Зарисовки)

      Ход первый
      
      Воспоминания
      
      Он слышал шум деревьев. Высоко над головой, неспешно качаясь, пели сосновые кроны. Сосны шумят особенно, не так, как дубы или берёзы. Нет шелеста листьев, а только гул ветра в ветвях. Непрерывное "Шшш-у-у-уууу-Шшш-у-у-ууууу..." Свистящий шепот, вздохи. Лес был наполнен этим живым дыханием. И таким неестественным, посторонним звуком казался на его фоне тонкий писк металлоискателя.
      Вот оно, то самое место. В сорок первом тут шли бои. Местные жители рассказывают - стоит копнуть и можно натаскать и железа и костей. Всё вперемешку, русские, немцы. Одни отступали, другие наступали, не успевая хоронить погибших . Земля примирила их, а сосновый лес нашептывал о мирном, довоенном прошлом. Ведь вместе с солдатами тут остались и их прерванные воспоминания. О чем?
      На мгновение стало страшно...показалось, что здесь они, рядом, вокруг - неприкаянные души. Возмущаются тем, что кто-то смеет тревожить их покой. А металлоискатель всё пищал, механически-настойчиво. Боевые знаки отличия Третьего Рейха стоят дорого. А мертвые, как известно, не кусаются. Бояться нечего. Тем более, что шесть десятков лет прошло с тех пор. От тел ничего не осталось, кроме костей. Истлела кожа, плоть съели черви, муравьи.
      Лопата послушно входила во влажную лесную подстилку. Слой мха, сухих сосновых игл - дальше песок.
      Дожди год за годом вымывали кости. Пехотинец вермахта лежал совсем близко к поверхности. Это его знак ЈЗа атакуЋ пятой степени почуял металлоискатель. Такими знаками награждались солдаты, принявшие участие в семидесяти пяти боях. Каким по счету был его бой в этом лесу? В тот день пели не деревья, а пули. Автоматная очередь прошила грудь немецкого солдата. Сегодня земля отдала и их. Пули не редкость,много за них не выручишь, но тоже пригодятся.
      
      "Моя дорогая Марта! Эта война не продлится долго, к Рождеству я вернусь домой".
      Голос сливается с шумом деревьев, всё выше поднимается к небу. А с ним и другие голоса.Немецкая, русская речь - вперемешку.
      Земля отдаёт и принимает. Неприкосновенными остаются только воспоминания.
      4 мар 2013
      
      Ход второй
      
      ***
      
      А первая пуля, а первая пуля,
      А первая пуля, пуля ранила меня,
      А вторая пуля, а вторая пуля,
      А вторая пуля - моего коня.
      
      А жена разлюбит, выйдет за другого,
      Выйдет за другого и забудет про меня,
      Жалко только матушку, матушку-старушку,
      Матушку-старушку, да буланого коня.
      
      Песня крутилась и крутилась в голове. И чего привязалась, не время сейчас. На крыше холодно, ветер так и рвёт, забирается под одежду. Сколько ещё ждать тут? Давно пора бы жертве появиться. Снайперская винтовка с глушителем - выстрела слышно не будет. А палец на курке лучше не держать. Вот подъедет машина, тогда. Времени будет шагов пять-семь до двери в подъезд, не больше. Поэтому палец на курок, как только машина въедет во двор. Из левой арки. План утверждали заказчики, выверяли всё до мелочей, инструктировали долго. А делов-то. Нажать на курок и всё. Потом разобрать винтовку, спрятать в тайнике и спокойно уйти через чердак на лестницу. Вечером получить деньги и уехать из города. Навсегда. Главное сейчас в оптический прицел лишнее не смотреть. Чтобы глазами с жертвой не встречаться. Заказали её и ладно. Деньги заплатят хорошие. Половину уже отдали, остальное - по окончании дела. Чтож так холодно. И сыро, дождя только не хватало.
      ЈА первая пуля, а первая пуля...Ћ Вот! Машина выворачивает из арки. Серебристая Audi A4 Avant. Странно, такая машина и в этом грязном дворе. Палец на курок, объект в прицеле. Спиной. Хорошо, лучше не видеть лица. Выстрел в затылок, а потом вниз через чердак.
      Двигается к подъезду. Шаг, второй третий...сейчас...
      Она обернулась.
      Палец на курке замер, рука дрогнула, сердце заколотилось у самого горла.
      Она была похожа на маму. Те, последние воспоминания сохранили образ молодой женщины с серыми ласковыми глазами. Не изуродованный лавиной труп, а живую, красивую маму.
      Четвертый шаг...пятый... нет! Стреляй. Промахнулся...
      Дверь в подъезд открылась и закрылась. Поздно. И как теперь объяснить заказчикам почему дело сорвалось? Да никак. Винтовку в тайник, вниз через чердак и пойти к ней. Со дня похорон ведь не был. Не хотел верить.
      Ветер гонял по кладбищенским дорожкам сухие листья. Сдувал их с мраморных и гранитных плит. Раскачивал деревья. А у неё скромный могильный холмик с металлической табличкой. Нет ни памятника, ни ограды. И фотографии тоже нет. И в доме ни одной - так пытался забыть её лицо, глаза.
      - Здравствуй, мама. Прости, что не объявлялся так долго. Если бы ты осталась жива, всё могло быть иначе. Помнишь, как мы ходили в тир? Ты учила меня держать винтовку. И говорила, что я стану снайпером. В детском доме выжить трудно. Не получилось остаться таким, каким ты меня воспитала. Но снайпером я стал.
      8 мар 2013
      
      
      Ход третий
      
      
      " Золотое сердце России мерно бьется в груди моей" (Николай Гумилёв)
      
      Рассвет обещает ясный день. В лесу спокойно, изредка пискнет в ветвях пичуга и снова безмолвие. Ветер едва трогает верхушки сосен. Через лес - дорога, видно давно заброшенная людьми - заросла травой, вся в рытвинах. Но машины подскакивая на ухабах прокатили по ней бойко, смяли, разогнали тишину ревом моторов. Переехали мост через реку, завернули на поляну. Небольшие фургоны черного цвета с зарешеченным окошком давно окрестили в народе "черный ворон". Внутри темно, по бокам грузового отделения машин - скамьи. Конвой в кабинах. Приехали, остановились. Арестованных много, выходят по одному, разбирают лопаты. Земля у реки мягкая. Вот уже и строят их вдоль свежего рва. После темноты и духоты солнечный свет кажется слишком ярким, а лесной воздух лёгким - не вдохнуть, аж сердце заходится. Или это от страха? У кого-то нервы не выдерживают, строй ломается, к небу несутся рыдания, крики, проклятия. Конвоиры сталкивают первую партию арестантов в ров, расстрельной каманде не впервой, каждая пуля находит свою жертву.
      Что же, вот он последний рассвет. Завтра уже не будет.Не видать ему ни яркого неба Абиссинии,ни призрачного света Петербургских белых ночей, не слышать колоколов Notre Dame de Paris и Московских храмов. Не будет сожалений о первой больной несуразной любви, о женщине с которой всю жизнь он боролся и соперничал. Упрямая, взбалмошная, недостижимая. Анна...станет ли плакать? Что скажет сыну? Вместе с мыслями о ней приходят воспоминания о Париже. Они могли бы устроиться и там, как многие другие, но Анна не захотела оставлять Россию. Права, права... Только здесь это небо, река, лес. Здесь душа хоть и больна, но свободна.
      За спиной коротко хлопают выстрелы. Пули не поют, тупо входят в затылки, дробят черепа, разносят мозг. Это тебе не кавалерийская атака, когда свист пуль будоражит кровь, а оскал Смерти вызывает только смех. Здесь смерть уродлива и сильна, она властвует, побеждает. Но ей не утащить с собой и одной строки стихов. В них - жизнь.
      Папироса тоже последняя. Лёгкий холодок проползает по спине. Нет, не страх, просто утро зябкое. Сколько раз попытка свести счёты с жизнью оканчивалась неудачей? Сейчас получится. Помогут.
      Ещё одна машина проезжает по мосту, не "черный ворон", легковая. Разворачивается. На ходу из неё выскакивает человек в сером френче, бежит через поляну, на бегу кричит.
      - Поэт Гумилёв, выйти из строя!
      В ответ спокойный голос из шеренги арестованных
      - Здесь нет поэта Гумилёва, здесь - офицер Гумилёв!
      Окурок летит в ров. Презрительная усмешка в лицо Безносой.
      Выстрелы... Тишина... Бессмертие...
      10 мар 2013