Стало прохладно. Катя застегнула связанную зимой теплую голубую кофту. Айварс надел плащ, но не стал его застегивать, и полы плаща во все стороны раздувались ветром. Сумерки неотвратимо опускались на дорогу. И домик с желтеющим окошком, и деревья около него показались Кате вырезанными из черной бумаги и приклеенными к голубовато-оранжевому горизонту.
- Сегодня переночуем у Петериса, а завтра еще, может быть, какая работа найдется, - деловито говорил Айварс, посматривая на Катю. А Кате хотелось только одного – лечь на застеленный Вильмой диван и уснуть. Даже есть почти совсем не хотелось.
Они подошли к дому и постучались. В доме послышалось движение и раздраженные голоса заспорили по латышски. Голос Вильмы поднимался до крика, голос Петериса был более миролюбив и медлителен. После небольшой заминки дверь дома приоткрылась, и за порог вышел Петерис. Он потоптался неловко перед Катей, сказал несколько фраз помрачневшему Айварсу, подал ему небольшой сверток и ушел обратно в дом.
- Пойдем. Придется в Стучку возвращаться, - Айварс повернулся к Кате и взял ее за руку.
- Что он говорил тебе? Что-то случилось?
- Да так, ничего особенного. Помнишь, тебе вчера стало плохо? Ну вот Вильма и ругается из-за того, что не убрали и простыни запачкали.
- Куда же мы пойдем, на ночь глядя?
- Ничего, пойдем, у меня в Стучке тоже знакомая есть.
- Но ведь так далеко, Айварс!
- Ничего, Катюша.
И они пошли по пыльной сельской дороге, оставляя догорающий закат слева. Домик Вильмы и Петериса остался позади. Когда через некоторое время Катя оглянулась, то увидела, как быстро он уменьшается, меняет свои очертания, сливается со стоящими рядом деревьями, а потом и совсем пропадает в темноте. И только желтый огонек окна долго еще мигает и подрагивает на ветру, словно живой.
- Смотри-ка, а здесь бутерброды. Ай да Петерис, молодец! – преувеличенно бодро снова заговорил с Катей Айварс.
Они на ходу съели хлеб с маслом, вытерли руки о газету и молчаливо зашагали дальше. Километра через два узкая проселочная дорога вывела их к
широкой и асфальтовой, вдоль которой через равные промежутки пути стали попадаться столбы с провисающими проводами. По обе стороны от дороги тянулись пустые поля.
Ночь наступила неожиданно быстро. Нигде ни огонька, ни человечка, только они двое на всем белом свете. Да еще живность какая-то стрекочет в траве по обочинам дороги. Остро запахло полынью и придорожной пылью.
Катя шла рядом с Айварсом и, чтобы не оступиться, старательно смотрела под ноги. Но вдруг ей показалось, что темнота стала не такая густая, и она подняла голову. Черное небо как-то разом придвинулось и миллиардами глаз поглядело на нее. Некоторые звезды были совсем близко и светились холодным, синим светом. Другие казались вторым планом и горели не так ярко, но зато мигали и поблескивали. А дальше за ними было такое бесконечное множество звезд поменьше, еще меньше и совсем крошечных, окутанных молочным туманом, что у Кати все внутри ахнуло и обмерло от восторга и страха, закружилась голова, и она ухватилась за Айварса, чтобы не упасть.
Вдруг одна звезда задрожала, покачнулась, ярко вспыхнула, как вспыхивает спичка, чиркнутая о коробок, задержалась еще на мгновение, а потом покатилась по небу и пропала за силуэтами далеких деревьев. Следом за ней и другие звезды словно спохватились, словно забоялись отстать, стали вспыхивать и падать, стараясь обогнать друг друга на пути к земле.
- Айварс, что это?! Что это?! Я никогда ничего подобного не видела! Господи, какая же красота!.. Ты когда-нибудь такое видел?
- Красиво, Катюша… Я тоже это в первый раз вижу.
- Мне кажется, что я – девочка на шаре, та самая девочка Пикассо! Я стою на самом краю шара, иду и двигаю этот шар ногами, а он медленно и тяжело поворачивается. Видишь, как он поворачивается? Видишь, Вселенная смотрит на нас! Вот он – космос! Вот она – вечность! Эй, звезды, вы слышите меня?! Это я – Катя!
Ей хотелось одновременно смеяться и плакать. Что-то непонятное, необъяснимое разбухало внутри и поднималось высоко к горлу. Какое-то время она шла молча, и все смотрела и смотрела на падающие звезды, а потом тоненько запела:
Как будто по ступенькам
все выше и вперед
из детства постепенно
нас юность уведет.
И скоро у порога
решать, куда шагнуть.
А нас позвал в дорогу
далекий Млечный путь.
На несколько секунд она умолкла, словно вспоминая забытые слова, а потом продолжила снова уже более уверенно:
Нас ночь тревожит снами
волшебными почти:
мы катимся на санках
по Млечному пути.
И боязно немного,
и ветер хлещет в грудь.
Зовет, зовет в дорогу
Далекий Млечный путь…