Там стоят декорацией к лицам пустых людей
Заржавевший забор и ободранный куст сирени.
Стало быть, потому и не вышло стихотворений
Про раскрытые окна, любовь и обрывы сетей.
У меня за стеклом ненаписанный первый том –
Я в наушники мыслями впутан, навит винтом.
И от правого к левому борту окна-экрана
Ежедневно пройдя колеёй, из людского гама
Загребаю с лихвой вдохновенье своим рюкзаком.
У меня за углом убивают за сто рублей,
И не важно – крещёный, муслим или даже еврей.
Горлопанская вера. Молитвы сменяет пафос.
А на деле здесь чтутся Дионис да звонкий Бахус,
И валентность равняют количеству хрустких нулей.
У меня в соплеменниках каждый четвертый – бог.
Он имеет нормальность, ведет свой настенный блог,
Спекулирует фразами Гёте, Раневской и Канта,
И, конечно же, выделяется бриллиантом
Из толпы выделяющихся из толпы светлых лбов.
У меня за окном образцовая эта жизнь:
Упоенные пляски, прикрытый брехней фашизм,
Суррогаты, живущие два из семи в неделю,
И блюстители права бесправных в углах метелят.
У меня за окном панорамы, с которых тошнит…
У меня на душе сорок кошек живут, скребя,
Да пустые качели, пугая во тьме, скрипят.
Но, пока есть желание жить, покорять и взрываться,
Я дышу на стекло, я вожу по нему грязным пальцем,
И рисую поверх безнадежности веру в тебя.
