– И у самого-самого интервью брали у камина?
Ну, тут снисходительно расскажешь с разными мелкими деталями и утром одна из них уже подает кофе в шикарном пентхаузе.
Но это я вам до кризиса рассказываю. Долбануло по издательству сильно. Я в октябре из пула, в январе с вещами на выход. В марте наехал банк. Двухкомнатная на Плющихе – мечта идиота-политтехнолога. Очередной взнос уже три раза профукал. Я и так и этак. Фото показывал. Тут Путин и я. Тут те же и Берлускони. А вот здесь я весь такой мачо и Путин где-то там,на заднем плане. «И что вам стоит немного подождать, пока все не вернется на круги своя».
Начальница кредитного отдела – Маша Свиридова. Рыжая такая – стерва. «Прошлое в проценты по кредиту не конвертируется. Слышали как вас того из хорошей жизни и фэйсом об асфальт. Завтра же судебные приставы на пороге или деньги на бочку»! А ведь как раньше бывало – «и Виталий Павлович, и вы наш самый любимый клиент и передавайте привет тем наверху-у-у-у-у».
Тьфу. Нужно –то каких-то двадцать тысяч зеленых. Попал как собака на границе между Северной и Южной Кореями. Жалко с Плющихи съезжать, привык-с.
Что-то надо делать. Но, что?
Надоело сидеть дома с этими грустными мыслями. Вышел на лестничную клетку покурить. Соседка – тетя Нюра. Вдова большого генерала, пулявшего по Камчатке с подводных лодок.
– Я бы вас снова, в который раз настоятельно попросила не стряхивать пепел в горшки для цветов. И здесь вам и вовсе не место для курения.
И, наверное, при этом подумала: «Скоро этот хлюпик съедет, и дом будет жить по-прежнему. Без орущих из стереосистемы «Hot red pepers» и хлопающих по утрам дверью подъезда «bad red gerls».
Для тех, кто не в теме. «Hot red pepers» в ее переводе это – горячие красные перчики. А «bad red gerls» – плохие рыжие девчонки.
Впрочем, мне не удалось далеко проникнуть в мысли вдовы знаменитого советского генералы в связи с ее исчезновением за громко закрывшейся железной дверью. Бум-м-м-м-мммм.
Душно и жарко.
Выщел на улицу, на свежий воздух. Узбек Искандер с надписью на спине «Мосдворочистка» или что-то в этом роде двор метет. Вжик-вжик. Вжик-вжик. Ритмично так, спокойно. Подумалось: «хорошо ему, Искандеру». Вжик-вжик каждое утро и комната служебная под лестницей. Может стать на его место?
– Уважаемый Искандер, дай мне метлу опробовать!
Узбек испуганно прижал метлу к груди, давая понять, что как фашисты не взяли Сталинград, так и я не отниму единственный источник его дохода.
Пустой пакет из-под молока шурша дефилировал в сторону песочницы. На скамейке целовались парень и девушка. Или две девушки. Или два парня. Кто их сейчас разберет. Унисекс правит миром.
Сверху прилетел окурок «Мальборо», и упав мне на голову скатился на землю. Я попытался взглядом найти место старта окурка, но услышал только: «Толик, закрой балкон и иди погулять с Францем».
Через минуту во дворе показался шкаф два на два, откликающийся на имя Толик, привязанный к маленькому карликовому пуделю.
«Наверное, это и есть Франц», – подумал я. Тот, видимо, приняв меня за телеграфный столб, поднял ногу и пописал на итальянскую туфлю.
Толик презрительно хмыкнул.
Я стал искать место потише, чтобы покончить с этой никчемной жизнью. Вижу - мусорные баки. Ну, думаю, то что надо. Дальше катиться уже некуда.
И тут Светка с третьего этажа, вместе курим в подъезде.
– О, привет, Виталик. Хочешь подработать. Заказ горит. Иронический детектив с элементами эротики. Наличие маньяка в сюжете – обязательно. Автор – тут она назвала очень известную фамилию. – Сдавать завтра. Деньги сразу. Слышала, у тебя проблемы?
Скоро вся Москва будет в курсе моих заморочек. Согласился пока пакет с Светкиным мусором еще летел мимо контейнера. Это был единственный шанс зацепиться за плющихинские тополя, и я им воспользовался.
Жизнь хороша уже тем, что полна неожиданностей.
Три чашки кофе. Две в себя, третью на клавиатуру, хорошо, что мимо. Яндекс – автор – отрывок из какого-то «убийства в подворотне». Есть! Стиль пойман. Нужен сюжет.
– Давай, Виталик, давай. Ты же столько всякого там наверху насмотрелся – на три романа про маньяков хватит.
Итак, поехали:
«Стояла темная ночь…»
Начало далось легко. Я закурил потушенную позавчера до дня рождения в январе мамы гаванскую сигару, поставил мою любимую "Миссис Вандербильт" и продолжил:
«Начальник кредитного отдела Маша Свиридова вышла из дома не подозревая о прячущимся возле мусорных контейнеров человеке в черном плаще…»
На следующих тридцати страницах я расправлялся с этой рыжей стервой. О, что только с ней не проделывал маньяк, списанный с нашего зав. отделом международной политики Михаила Самуиловича Либерзона – милейшего человека, любителя сканвордов и красивых женщин. Но внешне выглядевшего почти как Фрэдди Крюгер. Так что имя и образ маньяка были найдены быстро.
На тридцать первой странице я расслабился и позволил гражданке Свиридовой вырваться из потных либерзоновский лап. Теперь на авансцену необходимо было выпустить молодого, ироничного следователя. Следователя я начал писать с себя любимого. Шляпа а-ля Делон, итальянские очки от Гуччи, взгляд от Тарантино. Либерзона было решено поймать и кастрировать.
Маша Свиридова, вся униженная и растерянная, отдается молодому, но ужасно перспективному следователю. Итак, прокладываем любовную линию… Я ей покажу, как проценты по кредиту требовать. Ноги мыть заставлю на сто первой странице. Яичницу жарить в три часа ночи. Собачку гулять в шесть и на морозе. Всю пятую главу реветь будет!
Зазвонил телефон. Я оторвался от клавиатуры и посмотрел в зеркало. Вместо молодого и обаятельного следователя на меня смотрел Михаил Самуилович Либерзон. Я помахал головой, прогоняя видение, и поднял трубку.
– Виталий Павлович, здравствуйте. Это из ДЭЗа беспокоят. У вас тута счета за март не оплачены по коммуналке…
Представителя ДЭЗа я сбросил во время погони за Либерзоном с двадцатого этажа панельной многоэтажки. Тот летел очень долго, ударяясь о балконы и лоджии, пугая при этом детей и беременных женщин. Затем по нему проехал большой дорожный каток. Два раза. Нет – пять. Маша Свиридова в это время гладила молодому и обаятельному следователю рубашки, убирала его квартиру, и мыла недельный запас посуды. Мыла стирая слезами макияж с лица. Маникюр с ухоженных ноготочков сползал самостоятельно.
Уф! Кого бы еще припечатать? Гоша Куроедов – три года – пять штук и уже ясно, что не отдаст. А ведь, сколько водки и прочих напитков в общаге было совместно уничтожено, скольким девчонкам обещано…
Гошу я отдал Либерзону. Пока тот готовил раствор серной кислоты в ванной, Куроедов сидел связанный скотчем на диване и смотрел по телевизору ток-шоу «Надо ли возвращать долги».
Затем рядом с Гошей я посадил патрульный экипаж ГИБДД, оштрафовавший меня на днях за превышение скорости на Садовом кольце в час пик. Либерзону был выдан дополнительный запас серной кислоты. Телевизору прибавлен звук.
Вспомнил, что детектив все-таки иронический. В самый последний момент ворвавшийся в квартиру следователь спас гаишников и Куроедова. Либерзон уходил через балкон. Командир экипажа ГИБДД вытряхивая из краги купюры, пытался вручить их своему спасителю. Гоша валялся в ногах и умолял открыть пробку в ванной.
Но в детективе должна присутствовать эротика! И Маше Свиридовой на день рождения досталось от следователя Камасутрой. Ночь прошла сказочно. Читали и пробовали. Пробовали и читали. Либерзон подсматривал в бинокль из подъезда напротив и облизывался. Жить ему оставалось всего пятьдесят страниц.
Нашего главного редактора, подписавшего приказ о моем увольнении по причине профнепригодности, я выбросил на высоте пять километров из кабины реактивного истребителя. Его секретарша, презрительно ухмыльнувшаяся после моего выхода из кабинета шефа, была отдана самцу гориллы в Сухумском зоопарке. Бывшие коллеги по работе отправлены в известный гей клуб распространять там листовки с изображением мэра столицы Лужкова. Соседка по подъезду Анна Сергеевна, сделавшая сто пятое замечание по поводу тушения окурка в цветочном горшке, увезена бандой байкеров в неизвестном направлении. Надеюсь, что навсегда. Официантка из кафе, обсчитавшая вчера на одиннадцать рублей, теперь пятая жена водителя такси из Каира. Собачка соседа – кобель Франц, поднявший на меня ногу, подарен корейским гастарбайтерам. Сам сосед – шкаф Толик - отправлен в Узбекистан на заработки. Маша Свиридова отдалась еще несколько раз, причем все время при этом ревела. Михаил Самуилович Либерзон был торжественно кастрирован на 320 странице.
Все!
Нет, не все. Я забыл про название. Задумавшись на несколько секунд, напечатал: "Красная кровь". Такое неожиданное и несколько тавтологическое. То, что надо для остросюжетного детектива. А в том, что я написал именно остросюжетный детектив, я лично не сомневался. На часах было пять утра.
Я вытер пот со лба и огляделся. За окном стояла светлая, летняя ночь. Решив покурить и провериться, я вышел на улицу. Сзади подошел какой-то тип в черном плаще.
– Папаша, закурить не найдется?
После удара по голове и трехнедельного лечения в Склифе меня навестила Светка с третьего этажа.
– Я твой детектив нашла и отдала нашему выпускающему. Вот тебе сигнальный экземпляр и чек. Публика уже требует продолжения. Либерзон – такая душка получился. Ну, прямо копия нашего директора. Кстати, тебе из банка звонили по поводу закладной на машину. И из службы судебных приставов сообщили, что за границу не выпустят. С бывшей работы какой-то ноутбук требуют. Ну что, будешь продолжение писать или как?
– Буду, – попытался улыбнуться я. – Обязательно буду! - И отрубился.
Прошло час или больше. Открыв глаза я обнаружил сидящего возле накрытого коньяком и яблоками столика зав. отделом международной политики Михаила Самуиловича Либерзона. Он накинул на плечи белый халат и большим медицинским скальпелем чистил яблоко. Возле Михаила Самуиловича толпились бывшие мои коллеги по издательству.
- О, Виталик проснулся, - обрадовался Либерзон. - А мы тут тебе коньяк принесли, решили навестить попавшего в беду друга. Что читаем? - Михаил Самуилович взял в руки лежащую на тумбочке книгу. - "Красная кровь". Любопытно, очень любопытно.
В этот момент мне захотелось умереть. Я закрыл глаза и представил, что лежу на погосте под толстым слоем земли, надо мною большой православный крест, а рядом лежат братья по перу. Много-много братьев. От мрачных мыслей меня отвлек дикий хохот.
Снова открыв глаза, я обнаружил своих товарищей по работе, пьющих мой коньяк, жующих мои яблоки и читающих мою книгу. И ржущих во все горло.
А Михаил Самуэльевич Либерзон хлопал себя по ляжкам и тихонько пристанывал:
- Меня, маньяком. И еще и кастрировал. Ой, Мане расскажу, пусть посмеемся вместе. Ой, щас умру и не встану.
И я понял, что все на на этом свете не так уж и плохо. Кто бы только поставил "Миссис Вандербильт" для полного счастья?