Тараканы на кухне изожрали оглодки,
нынче мода на жажду, хрип растрескал все глотки.
Кто отвертит им краны? Черёд за тобой.
И не вздумай там плакать, ну, право, смешной.
Кто же станет всерьёз так жалеть насекомых?
Знай, брат, каждый надломлен, и Бог и Герой.
"Кто тебя пожалеет?" - Усвой аксиому.
В палестинах как встарь — всё дожди да дожди.
И надолго: опять пузыри пузырятся.
Не брани за помарки, — просто пальцы все в кляксах.
Сложно чисто писать, да и я — не Рушди.
Здесь у нас по весне распускает цветы
неуемная поросль вифанского сада.
А вкусить, — все плоды с плодожоркой…, так ты
не прислал бы с оказьей заморского яда?
Соломон начертал на песке: "Всё гори…"
Перстень врос до кости в безымянный Царя.
Суламифь подыссохла, песнь за песней вторя.
Моисей впал в разврат: на скопцов шестерит.
За Кедронской заставой как вечер, - так труп.
Рэкетиры на днях припугнули Иуду.
В Вифлееме справляли шабаш: первый круп
оказался у Марьи, вишь, не спортил Ублюдок.
Ну, на этом кончаю: с бумагой тоска.
Береста ж мне не в лыко, сплетаются лапти.
Скажешь всё слишком мрачно, так, милый, я ж практик.
Обнимаю. Целую. Весь твой, как доска.