как окольцованному свобода и утешение холостым.
А пахло в воздухе сладко - гнилью, в глазницах-окнах ночных квартир
мы оседали на полках пылью, вокруг себя обводя пунктир
из телефонных горячих линий. И было ясно, как дважды два,
что те, которых мы приручили, уже, конечно, не держат зла,
уже вообще ничего не держат. Они - как мы, но куда там им,
до нашей обуви и одежды, до "если сдохнуть, то молодым".
Они не знают, а слепо верят, что мы пропащие, без сердец,
что недоверчивые чрезмерно, во всем рассмотрим худой конец,
и уповаем на силу денег. Но мы ходячие мертвецы,
(тонуть, отчетливо видя берег). Несостоявшиеся борцы
за иллюзорные идеалы. А прирученные нами, пусть
простят, но этого будет мало, чтоб перевесить всю дурь и гнусь,
что мы за годы наворотили. Но мы, стандартные сорняки,
когда-то тоже живыми были, нас тоже кто-то кормил с руки.
Болезни и времена проходят, сосуд был полным, потом - пустым.
А пахло в воздухе сладко - медом, горячим, приторным и густым.