Ромео и Мальвина
http://www.grafomanam.net/poem/300583
Хорошая история.
Короткая, но емкая – заставляющая прервать течение собственной жизни, остановиться, помолчать…
Подумать на разные темы.
Например, Глеб Жеглов утверждал, что наказаний без вины не бывает.
Так оно, видимо, и есть.
Но – ведь! – неизвестно еще, что на самом деле можно считать наказанием, а что – наградой…
Впрочем, я уже готов полезть в неуместные здесь дебри – и это, кстати, весомый аргумент в пользу работы.
Скажу лучше о плохом.
Вот, вчитайтесь –
когда большая часть жизни прошла горнило судьбы
злость песком просыпалась сквозь сито души, оставляя крупинки усталости
нога уже не омрачала безжалостных будней
в глазах покоилась печаль, отливая настороженностью
криком наполнилась площадь … Ромео застыл на вздохе
У автора есть одна проблема.
Серьезная.
Невнимательное отношение к слову.
Я вижу это так: в голове автора рождается эффектный оборот – броский, сложноассоциативный, нетривиальный – и автор, ничтоже сумняшеся, лепит его в строку.
Совершенно при этом не утруждаясь парочкой простых вопросов:
- понятен ли оборот читателю;
- корректно ли он выразился.
Это легкий вариант – при некоторой приобретенной методологичности сей недостаток может быть исправлен. Стоит лишь внимательно перечитать написанное, желательно через время, чтобы «отодвинуться» от собственного текста, убрать эмоциональный фон, сопутствовавший его написанию.
Если рукопись «отлежалась» недельку-другую – она воспринимается по-другому, свежим холодным взглядом.
Но…
Возможен другой вариант – тяжелый.
Автор просто так мыслит и так живет.
То есть, мыслительные процессы в голове автора устроены по-другому, нежели у рядового, массового читателя – и он выражается адекватно себе.
Получается в таком случае, что автор даже понять не может, что с его текстом не так – ведь для его собственного восприятия все логично и гармонично…
Тут штука сложнее.
Для адаптации текста в миру нужен слаженный тандем – особенный, странный автор и очень трудолюбивый, жесткий редактор.
Но – до редактора еще дожить надо…
Артур Петрушин