А вот переход на Арбатско-Покровскую. Это широкая мраморная лестница вверх, в такие же белые, каменные коридоры, а по ней, одинаково наклонив головы, согнув спины, вцепившись в свои сумки, карманы, одинаково шаркая, идут люди. Между их телами буквально нет места, но это и не нужно - нести крест нужно точно и быстро, чем быстрее на поверхность - тем лучше. А вот там - смотрите! - скользя по волне голов взглядом, стоит Ван Гог, не выбирая кого-то из толпы, но любуясь и смеясь сливающейся разноцветной массой. Глаза его - голубые, хрустально-чистые - видны с любой точки станции и лестницы, но мы-то с вами знаем, как крест тяжел и путь труден, из-за него не поднять голову вверх.
Но есть и те, кто без креста. В них есть что-то странное и беспокойное, нехорошее. Взгляните, вот он - один из них - седой, но звонкий, как струна, высокий и небрежный, шаги его хоть верны, но словно бесцельны. Заходит в книжный с искрой в глазах под густыми бровями, местные продавщицы сразу бросаются к нему навстречу с радостью, хотя до этого ворчали на каждого из посетителей, которых здесь, в отличие от других книжных магазинов, немеренно, ведь это - не просто магазин, это - убежище старых книг, желтых томов, советских сказок, книг с дефектами, здесь не выбивают чеков, не ведется учет, здесь не купишь добрую улыбку хранителя - ее можно лишь заработать. Здесь собираются настоящие ценители, знание об этом месте хранится в секрете, и даже я прознала о нем случайно. Но вернемся к тому, без креста. Он - самый главный ценитель, он здесь - Рука Господа, Неведомый Странник, бесцельный, но с горящим внутри огоньком - страстной любовью к книгам, шуршащим страницам новых и старых изданий, по его воле здесь появляются новые книги. И вот за ним идут, точно свита за королем, ласково спрашивая:
- Ах, Александр Васильевич, рассказываете, где же вы были?
- На Серетинке был, на Петровке...
- Как это - на Петровке? Где это? - недоумевает женщина.
Я знаю, где. Знаю место. Свита его отстала, а он все идет вперед, вдоль пахнущих мудростью цепей книг, бормоча про себя: "Да-да, был, был... на Петровке был... на Чистых был, на Достоевского..." И взгляд его теряется, он не замечает, что его давно не слушают, сам замыкается внутри себя, раздвигая толпу и негромко ругая ее про себя...
- Скажи-ка, Дуся, нет ли у вас сказок?
- Да каких же сказок, Адександр Васильевич? Вот же они все. - женщина указывает рукой на стеллаж, полный цветными гиперболичными книжками с зайчиками, кошечками, принцами и единорогом.
- Да не это все! Нет! Сказки... советские, красивые сказки, которые мы так любили в детстве...
Сказки найдены. В этом хранилище мудрости и прошлого есть все.
Без креста легче, без него неспокойно, но легче. Те, кто без - неприкаянные души, путешествуют по Москве, перетекают с место на место, не останавливаясь нигде, разве что затем, чтобы обернуться вокруг себя, остановиться взглядом на какой-то детали. Вот и меня также - тянет куда-то, искать неведомое, угасшее чувство, что-то еще невиданное, я вытекаю с толпой на Баррикадной, холодной и неприветливой, хожу и без билета в лето возвращаюсь. Выхожу на Измайловской лес, выбираюсь из изрытой земной толщи наружу, к вокзалу, поездам, сжимаю в руке деньги и каждый раз хочу уехать - но вот куда?.. И снова возвращаюсь обратно, слушаю песни ветра, рассеченного подземными молниями-поездами, вглядываюсь в людские лица, спасаюсь в страницах томов, всегда обитающих в моей сумке, а ветер треплет светлые, невесомые пряди.