И не то, чтобы мне слишком нравился этот бизнес, а просто место хорошее – с его фриками, сопутствующей уличной атмосферой, и с этим необычным ощущением состояния, где город упал на самое дно. Ну и, само собой разумеется, эти пять комнат, переделанные под магазин, что достались от отца, на первом этаже старого викторианского дома. Урбанистика двухэтажного Торонто в этом месте, по обе стороны от 501-го трамвайного маршрута, никогда не оставляла меня равнодушным. Это то самое место, где никто не нагружен понтами светского общества, не носит галстуки по 250 долларов за штуку и не озабочен покроем своего пиджака, и где слово «фак» может быть сказано с такой же легкой и непринужденной улыбкой, как и «спасибо». И тут, слава богу, редко увидишь туристов. Здесь все свои.
Магазинчик, конечно, постоянная боль в заднице. Иногда кто-то по пьяни может зайти купить геккона, или волнистого попугайчика на день рождения дочери, но чаще обитатели прилегающих улиц ходят сюда, чтобы предложить мне по дешевке всякий спизженный хлам.
В понедельник с утра вообще никого не было. И только около часу дня, когда я уже собрался вонзить зубы в оставшийся со вчерашнего вечера гамбургер, колокольчик над входной дверью звякнул и в проеме показалась голова женщины. Она осторожно, оглядываясь на чирикающие, щелкающие и цыкающие клетки, мелкими шажками продвигалась по проходу к моему прилавку. Было ясно одно – она не из наших околиц. Таких пугливых особей здесь отродясь не было, это я могу вам точно сказать.
- Добрый день – робко начала посетительница, поднимая на меня красные глаза с неуместными белесыми ресницами.
- Угу – сказал я, все еще держа гамбургер в руке.
- Может у вас есть в продаже барбадосские еноты?
Я ужасно обрадовался, что не успел укусить гамбургер. Потому что если бы ее вопрос случился на секунду позже, то я непременно бы подавился и может быть даже сдох от удушья.
- Мэм – сказал я, стараясь быть как можно более дружелюбным – Барбадосские еноты полностью исчезли с лица Земли в 1964 году. После того их никто не видел на нашей планете.
- Не может быть... – прошептала она. И ее красные глаза быстро стали наполняться слезами. Чувствовалось, что это еще одна трагедия в ее жизни.
- Увы. – грустно подтвердил я, проникшись ее настроением. – Такие мы, люди, сволочи.
- Ну может быть у вас все-таки, где-нибудь, есть хотя бы один енотик? – и она с отчанной надеждой обвела взглядом скопление клеток вдоль прохода.
Я плотно сжал губы и на мгновение посмотрел ей в глаза. Первые слезы, мягко, как шары в лотерейном барабане, выкатились у нее из глаз. Она опустила голову, и кротко повернувшись, побрела назад, к двери.
Я совершенно не сентиментален и ни разу в своей жизни не испытывал внутренних терзаний просматривая женские мелодрамы по телевизору. Но в тот момент в моей равнодушной груди что-то шевельнулось.
- Постойте! – сказал я. – Зачем вам этот чертов енот?
- Моя дочь тяжело больна уже 10 лет – выдохнула посетительница – и мне совершенно точно сказали, что только сперма барбадосского енота может вылечить ее.
Она сделала паузу, и взглянув на меня совершенно мокрыми глазами, с мольбой прошептала:
- Нужно всего лишь пять капель...По одной на каждый день.
Я всегда попадаю во всякое гавно. Даже не знаю, почему так происходит. Меня совершенно не заботят другие люди, но всю свою жизнь я не по своей воле вытаскиваю кого-то из огня, спасаю тонущих в реке и хватаю в воздухе за шиворот тех, у кого не раскрылся парашют.
- Хорошо – обреченно сказал я – Подождите здесь минут пять. По-моему, у меня таки есть один енот из новых поступлений из Бриджтауна. В другой комнате. Попробую его поймать.
И взяв маленькую баночку для сбора мочи у собак я вышел из-за каунтертопа.
Туалет был отвратителен и узок. С грязными стенами, которые никогда никто не мыл, и я тоже. Сами понимаете, что во времена Георга V народ был суров и в жилых проектах не сильно заморачивались комфортностью подобных мест. Мне пришлось вспомнить и Кэролайн, и Бетси, и Линн, но это не срабатывало. Тогда я порылся в стопке старых журналов на тумбочке с туалетной бумагой, щетками и вантусом, и вытащил потертый не одним десятком рук «Плэйбой» за 1982 год. Винтажные красавицы хоть и не давали особого драйва взгляду из 2012 года, но все-таки оказались более эффективным средством, чем те, с мысленными образами которых я пытался совокупиться в своей памяти. И хоть груз ответственности давил на меня, мне все-таки удалось кончить через 10 минут. Закручивая банку, я чуть не выпустил ее из слегка ослабевших рук и сделав резкое движение поранился об острый край разбитой унитазной крышки.
- Вот – сказал я возвращаясь – удалось все-таки отловить вашего енота. Откачал у паршивца сперму, несмотря на отсутствие у него игривого настроения. Даже задел меня когтем, зараза.
И я показал ей царапину на руке.
Она посмотрела на меня как на Бога.
И с легким поклоном взяла баночку со спермой. И выходя положила на прилавок 20 долларов, скрученные в трубочку.
Уже когда дверь за нею захлопнулась, я вдруг обнаружил, что в спешке забыл застегнуть ширинку.
Потом была обычная неделя. Правда мне удалось продать двух белочек и одного скунса, с удаленными железами, что в городе, заполненным до отказа подобными зверушками, уже было великим успехом. Открыв свое заведение в субботу и просидев пару часиков без покупательской активности, я подумал, что пришло время побаловаться пивом с Джеком и Брайаном в баре Reposado, закрывшись на часок пораньше. И взяв калькулятор, стал подбивать недельный баланс.
Колокольчик звякнул точно также, как и тогда, в понедельник. На пороге стояла Она. Глаза ее сияли.
- Дочка выздоровела... Выздоровела! – и женщина подойдя ближе упала передо мной на колени ухватив руками меня за пояс.
Я мало чего стесняюсь, но в тот момент почувствовал себя неловко. Со стороны это выглядело, как будто я решил оттянуться минетом в рабочие часы.
С немалым трудом поставив ее на ноги, я сказал: «Ладно, порадую сегодня енота чем-нибудь вкусненьким за доброе дело». Дама порывалась обнять и поцеловать меня, но я удачно уворачивался. В конце концов мне удалось проводить ее к двери, и она опять незаметно оставила 20 долларов трубочкой на каунтертопе.
После того, как необычная посетительница покинула магазинчик, я развернул банкноту и положил ее под толстый альбом «Флора и фауна Онтарио», чтобы денюжка разгладилась и приобрела свой обычный цивильный вид.
И тут снова звякнул колокольчик. Я, честно говоря, уже пожалел, что ввязался в эту историю с вымершим в прошлом веке зверьком, и подняв голову, по ходу придумывал, как же мне навсегда отвадить эту мадам.
Но это была не она. Другая женщина стояла в дверях.
- Нет ли у вас случайно самца барбадосского енота? – запинаясь, и с надеждой спросила она.
- Нет – твердо сказал я – У меня никогда не бывает барбадосских енотов.
- Пожалуйста... – умоляющим голосом попросила незнакомка – Пожалуйста! Всего пять капель...Это спасет мою сестру...
И цепко ухватила меня за рукав, глядя на пояс моих брюк.
Через 10 минут я принес ей баночку. Она радостно поцеловала меня в щеку и исчезла. На прилавке осталась знакомая 20-долларовая трубочка.
И тогда я решил закрыть свое заведение не дожидаясь обеда. Взяв табличку “CLOSED”, я пошел ко входу. За дверью слышался какой-то необычный шум. Выйдя на порог, я увидел очередь незнакомых мне женщин, изгибы которой уходили за угол перекрестка. Они протягивали мне маленькие баночки, и в их глазах читалась последняя надежда.
- Барбадосский енот, Барбадосский енот... – слышалось повсюду.