Настанет день, который небо ярче
Окрасит в цвет божественной лазури,
И ночь отступит и в углу запрячет
Кошмар своих заржавленных зазубрин.
Навязчивый, непроходящий морок.
Как будто я - из сумеречных стран,
Где в моде кальвинизм и мухоморы,
И только оленина в ресторанах.
Как будто брат лишил меня наследства,
Оклеветал и обвинил во лжи,
Занятиях грубым, извращенным сексом
С той, что обоим подарила жизнь.
И тот сюжет взял за основу Стриндберг,
Чтоб написать одну из этих пьес,
Где непотребные девицы в стрингах
Витиевато обвивают шест.
А я, оговоренный и блаженный,
Стал прототипом одного из тех,
Кто расточил худые сбережения
В однообразии пагубных утех.
И даже так я мог бы быть везучим:
Утра дождаться, не включая ламп.
Но я твоим безжалостным, двуручным
Предательством распилен пополам.