Рисованные птицы на стенах. Тлеющий огонек внутри затянутого прутьями торшера. Пустота в квадрате и немного шире. Распахнутые двери скрипят на разные тона. И сквозняки бродят по длинным извилистым коридорам. Солнце уже скрылось за пологом горизонта. И бескрайние ржаные поля в квадратных окнах озаряются пурпуром.
В ожидании звезд томится дом. И она. Где-то в его недрах лежит, не шелохнувшись. Считает про себя: «десять, девять, восемь...» Промокшее платье слилось с темнеющим дощатым полом.. Цветы на подоле обратились в извивающиеся кляксы, жирные и пестрые...
«Семь, шесть...» В глазах ее — вечный абсолют, тьма, не знающая конца и края. Рот искривился в фальшивой улыбке от уха до уха. Размылась по губам алая помада... Девушка и не девушка вовсе. Сломалась, изогнулась, как кукла — марионетка. Спектакль окончен. Занавес опущен. И вот она. Одноразовая улыбка на откуп дешевых зрителей в затянутых сюртуках. Дернулась, сводимая судорогой... Но где она? Где она сама?
Влажный грязный воздух содрогнулся. Рябь прошлась дрожью по крыше, забираясь на чердак. Прогнившая от сырости лестница трещала под тяжестью громоздких ботинок. Каждый шаг был четко рассчитан и каждый раз с новой силой разносился по спящему дому. Багряной синевой налились стены. Мглистая волна накрыла острохвостых птиц. Их пестрые крылышки обратились в размытые чернила. Как жаль ей сотни райских чибисов... Как стало жаль свой ветхий старый дом. «Я раскрыла двери настежь, распахнула ставни, окна. Я сняла заслонку с печки, лишь бы вы успели... Лишь бы свет успел проникнуть в этот дом...»
И снова сознание помутнело. И поплыли вокруг торшер, палас, трельяж... Небо упало на крышу домика и раскололо ее напополам. Звезды осыпались осколочками на ее несчастную голову. Все зашумело вокруг, зазвенело, заискрилось. Знакомый голос изо тьмы вдруг произнес:
- Отчего ты не сбежала, Хвостик?
- Кто это? - сорвалось с ее губ небрежным шепотом.
- Ты рисовала райских птиц на серых стенах, пела для нас о дальних южных странах. Мы собирали васильки тебе на утро. А ты играла с нами в прятки... Помнишь, Хвостик?
- Мои райские чибисы...
- Ты подарила мне вчера белых лошадок. Помнишь, Хвостик? Они кружились в странной пестрой карусели. И музыкой все наливалось вновь. И ты смеялась. А теперь ты плачешь, Хвостик....
- Прости, не в силах ... Я вспомнить не могу. Мне тяжело. Я ухожу, мой милый мальчик.
- Не помнишь, как купались мы во ржи?! Мы танцевать могли все ночи напролет. А ты учила нас быть честными и храбрыми. Ты закрывала настежь дверь, когда мы спали. А ночью слышали, как плачешь ты, мой Хвостик... Как мы любили тебя прежде. Знаешь...
- Знаю.
- Так закрывай глаза. Уйдем же в свет за нами!
- Я раскрыла двери настежь, распахнула ставни, окна. Я сняла заслонку с печки, лишь бы вы успели... Лишь бы свет успел проникнуть в этот дом... - снова повторила шепотом она. - Простите меня, мои чибисы...
Девушка распахнула глаза. Вокруг тьма и сырость. Секунда тянется, как вечность. Сквозь дыру в крыше льется частый промозглый дождь. Ее платье вымокло до нитки. Волосы забились между досок. И что-то держит ее здесь, сковало по рукам и ногам. И не вздохнуть более. «Пять, четыре...»
А тем временем что-то очень страшное ползет по старой лестнице. В дверном проеме показалась Тьма … Но эти райские птицы! Они живы. Как прекрасны они в свете звезд... Отрываясь от холодных серых стен, поднимаются высоко в темное синее небо. Один за другим раскрывают дивные крылья. «Вы живы, живы... Летите прочь отсюда к дальним южным странам. Летите прочь...»
Резко лязгнуло ржавое железо.И что-то дрогнуло в глухой ночной тиши. Словно звезды отвернулись в этот миг от мира сего. И затерялся он среди ржаных полей. Лишь только чибисы виднелись в ясном небе. Они поднимались все выше и выше, взмахивая пестрыми крыльями. И растворялись в сини навсегда.
* * *
«Время: 00:45. Запиши.»
Комната озарилась светом, искусственным светом люминесцентной лампы. Пахло пылью и медикаментами. Над рыжеватым полом кружились столбы бледного света. На железной кровати кто-то лежал. Глаза плотно сомкнуты, лицо уныло и бледно. Но ужасно прекрасно. И женщина в белом у подножия кровати поправляет край одеяла...
«Спи сладко, девочка. Сон твой будет долог...»
Женщина вздыхает. За окном ночь. И мелкие мошки и мотыльки роятся у серых занавесок. Прохладно. И женщина в белом накрывает девочку с головой. И слезы — не слезы на ее щеках, а лед, прозрачный, чистый. И все бледнеет и меркнет вокруг. Лампа нервно мигает от секунды к секунде. Время замерло. Застыло.
Она выходит, поправляя халат. А дальше все смыто, расплавлено, неясно. Заходят люди. Странные серые люди. Распахиваются настежь двери. И юное прекрасное создание лежит на их истрепанных носилках. Ее бледная тонкая кисть выбивается из-под белой простыни...
Женщина всхлипывает внезапно, срываясь на крик, сжимая рот ладонями.... Но тщетно! Складывается напополам, сползая по обшарпанной стене на одну из расставленных кушеток. Давится ли? Ком встал в горле. И не вздохнуть.
И звезды колыхаются в окне... Дрожат и блекнут, сияют, потухают. Ночью все дышать — не надышаться. И может кажется, а может все есть сон... Но на окне сидит прекрасный чибис. Расправив крылья, смотрит на нее. Наверно, кажется...
«Три, два один»