Нестор Тупоглупай
«Пьяного лета золотая уловка
А трезвая осень одуматься просит.
Трезвая осень….» (Современная песня)
Под эту песенку из чьего-то транзистора – Ив. Степаныч шёл по старому, заросшему кладбищу, разыскивая нужную могилку.
Ск. же их тут! под ржавыми крестами; с поблекшими фотками на гранитных досках. Неужели же все они жили? Были? Ходили тут вот рядом с нами. Любили…- Пожилые, молодые и даже вон (с розовыми,. свежими ещё венками на зелёной оградке) д е т и:
«1999 - 2006», И – золотом на граните:
«Спи, моя радость. Усни! В доме погасли огни. Птички замолкли в саду,
Рыбки заснули в пруду. Глазки скорее сомкни. Спи, моя радость, Усни!»
Тут вот – блеклые цветочки; раскрошенные яички на жёлтой глине; кой-где старушки, подпершись ладонью, сгорбились на лавочках за оградкой…
А вот совсем свежие (без оград и крестов) – здесь пока ни деревца. ни скамеечки.. А дальше целина и, как на недавнем поле боя: уже роются новые ямы-окопы – смерти, наступающей на жизнь – вплоть до самого откоса. Дальше обрыв и – неоглядная долина внизу – с узенькой (тоже будто вымирающей) речкой, уходящей к далёкому сумрачному окоёму..,
Ив. Степаныч повернул влево, почти не узнавая затоптанную уже дорожку, ориентируясь лишь на кривую берёзку, посаженную им там с год назад. И вот, вот – будто слышнеё оттуда такой знакомый голосочек, щемящий душу (из чьего-то транзистора): «Эта «любовь» - такая… головоломка!» И вот о н а - «Л Ю С Я»: с м о т р и т с гранитной стеллы через плечо (будто в самую душу). Будто шепчут приоткрытые губы: «Не горюйте, Ив. Ст.!». Будто хотят утешить: «Мы ведь скоро увидимся. Не правда ль?»
И Ив. Ст. сморщивается, и слёзы начинают застилать ему милый облик. Он смахивает их пальцами, вытирает обшлагом рукава – ничего не помогает: сочатся и сочатся, капая на бороду и грудь. И нет этому избавления1…..
……..А ведь тогда (с небольшим – таким же транзистором. свисавшим с её плеча) она напористо цокала своими каблучками по загородной птф к раскрывшимся дверям пустого (на конечной дачной станции) вагона электрички, И из чёрного прямоугольного ящичка на бедре у неё – тоже неслось: «…Пьяного лета золотая уловка..»
И лето было: действительно, жарко-пьяное, засушливое, С пОтом. И одышкой.
Истекая этим пОтом в жаркой шляпе, Ив. Ст. только что сошёл из раскалённого, пустого вагона на конечной своей птф – и невольно оглянулся на фривольную эту песенку, и (подобно всем нестарым ещё мужчинам, оглядывающим женщин обычно с ног к голове) прежде всего и увидел эти крупные, девичьи икры (свидетельствовавшие об эротической «силе» хозяйки; но не грубой этакой эротике, а… Ибо щиколотки-то были, напротив, тонкие и оч. изящно выточенные, как и плавных линий подколенки, уходившие под короткую чёрную юбку с… обтягивавшим стройную фигурку пиджачком с прямыми плечами. Да и цокающие каблучки она ставила так «интеллигентно» (не вихляя ими на розовых крепких пятках) , так аккуратно, чётко, что… У Ив. Ст. (ехавшего из редакции после крайне неприятного разговора с «глупым», как казалось ему, редактором (исчёркавшим самые лучшие , на взгляд Ив. Ст-ча, места в любимой рукописи), что бывшее раздражение вдруг тотчас исчезло, а самогО его (вместо того, чтоб пойти леском к дачному своему домику у озера с лебедями и белками) – повлекло , как некого Котика за Киской – (ну. вот за этими изящно-эротичными ногами) ОБРАТНО – в только что оставленный пустой вагон!
Удивляясь себе, он волокся за этими ногами по проходу в пустом совершенно вагоне (то ли «приставала», то ли «секс-маньяк». о котором уже вторую неделю писала местная газета) и растерянно соображал: «А как же, как же заговорить с.. этими «ногами», и не испугать!»
Едва перемогавшийся с (недавно разведённой) женой-хабалкой (базлавшей каждый день:»Ты воруй, убивай, а деньги приноси в дом! А писанины твои мне даже в туалете жопу подтирать не нужны») – он после этого безуспешно подыскивал, как бы ему найти замену этой своей хабалке - никого не находил (ибо вокруг были, будто ну, точно такие же) и от отчаянья заговаривал нередко со случайными (понравившимися ему) женщинами -везде!, а мог иной раз даже (к удивлению незнакомок) остановить, что наз., даже за рукав на… автоб. остановке. И случались порой оч. забавные истории. Кончавшиеся, впрочем, обычным разочарованием. И когда он рассказывал об этих своих «историях» и своей простодушной мечте (найти свою «половинку»-«четвертинку») (ну, ту самую «любовь»,. воспетую поэтами) своему брату-биологу,- тот, скривясь одутловатым лицом в остатках седых волос, в таких случаях хмуро говорил: «Да ла-адно: «любовь! Любовь!» Обезьяны мы ! О-безь –я –ны!» Ну. «говорящие» обезьяны! Сущность которых (по биопрограмме): ЕСТЬ! И ГАДИТЬ! Ну и совокупляться. И больше ничего. И чего же ты от этих обезьянок ( с мандой и сиськами) ждёшь?
«- Ну. уж ты скажешь! - оторопело возражал ему сентиментальный Ив. Ст.- А стихи?! А музыка?! Ну. Поэзия. наконец!
-« Да ла-адно! – раздражался ещё больше брат (вспоминая,.видно,. свою разлезшуюся вширь и вниз жену-редакторшу в строит.журнале и троих детей-паразитов,.сосавших из родителей все соки на выпивку и тусовки)…- Тысячи живут без твоих «стихов» и «музыки».- кричал брат. - А вот попробуй они три дня в СОРТИР не сходить или вовремя не заглотить несчастного циплёнка-табака…- к четвёртому дню – взвоют: начнётся непроходимость говна в кишках, адские боли и – смерть! Вот и всё истинное наше: заглатывать с одного конца и выдавливать «фарш»- с другого. Ибо мы заглотчики и засранцы. Без стихов и музыки проживём ( и даже без совокуплений: «любви» этой твоей). А вот без того, чтоб не заглатывать и не ГАДИТЬ потом – (т.е. ЖИТЬ!) – мы не жильцы.
«-Нет! Не верю!» -думал Ив. Ст., ожидая при очередном знакомстве с этими «обезьянками» чего-то «особенного».- Не может же сводится всё только ну. к «
этому»: к «несчастному циплёнку» и унитазу Или к этой самой (фу ты, Господи) «ман…, ман…» - и к «сись…, сись …» Тьфу!.. А как же «Ромео и Дж.»?- возражал он брату.- А Онегин с Татьяной? А Анна Каренина с этим…. Ну… этим самым. Как его?
-« Да ла-адно! – совсем сморщивался брат.- А чем там у них всё кончалось? Те убиты, эти – отравились. А Каренина – под поезд! Семейная жизнь это клоака – наполненная драками, разводами и делением потом ковровых дорожек и распиливанием ТВ пополам! А ты… Так что перемогайся с той, что. пока не сдохла Или сам не сдох. Я уж вон и зубы-то не вставляю: скоро уже – доплетусь как-нибудь до последней домовины и с этими. Время только да силы тратить на хождение по этим коновалам-врачам. Отрезвись! ОСЕНЬ у нас с тобой на дворе. А ты про какую-то «половинку-четвертинку»! Тьфу!
Но Ив. Ст. забывал обо всём об этом, когда попадал на такую вот «Киску» на птф. И, идя сейчас вот (оч. подозрительно) за ней по вагонному проходу – совсем не знал, а что же дальше ему с ней «делать»? Совсем ОДНИМ! В пустом вагоне! На конечной остановке! Ведь гляди того: закричит, увидя его за собой, или бросится в соседний вагон- к людям.
И вот она (со своим орущим транзистором0 заворачивает к ближнему окошку и оч. скромно садится ок него.
Ну. а Ив, Ст-чу? (Идущему следом) что делать? Тоже садиться на ЭТУже лавочку? (Что оч уж нарочито!) Или – как ни в чём не бывало (и «равнодушно») – пройти дальше? Но тогда как же «знакомиться»?
И вот( ни на что толком не решившись) он – поторкавшись туда-сюда -.. ТОЖЕ всё-таки садится НА ТУ ЖЕ скамейку! (Правда,. на самый краешек её – у прохода), И – вздыхая и поглядывая на соседку (ну. в ожидании внутри себя хоть каких-то первых слов) – видит вдруг,что соседка-то его совсем юная девушка: с высокой шейкой и с алыми (как цветок) губками. Т.е. ну. совершенно НЕ ЕГО поколения. И – совсем растерявшись и ничего не придумав – он (со страшно бьющимся сердцем) начинает (неожиданно для себя) говорить вслух = этак в воздух – первое, что приходит на ум:…. Я-де вот журналист, писатель.- (ни к кому не обращаясь, произносит он) –Еду вот из поганой редакции – со скорбным сердцем и всей исчёрканной рукописью. «Видите: во что она превратилась?» (показал он).--И надо вот её кому-то теперь опять перепечатывать.. . А я этим заниматься ужасно не люблю..» И т д и тп..
И вдруг этот юный «Цветок» (вот ведь как судьба,когда ей нужно – выводит нас навстречу) – без всякого жеманства и испуга вдруг поворачивает от окна своё девственно-чистое лицо и оч. запросто говорит: «А я печатаю хорошо на компьютере, и могла бы всё это Вам перепечатать». И оказывается,. что работает тут вот в Заповеднике экономистом и иногда подрабатывает перепечаткой.
--«Да-а? – удивлённо воззрился на заговоривший «Цветок» Ив. Ст. - Ну. вот тогда посмотрите: что сделали в редакции с моей рукописью!.И буду Вам оч благодарен, если Вы, не взирая на редакторские «улучшения», перепечатаете всё, как было, а я отнесу рукопись в другое место. Только знаете что? (скорей, скорей: надо взять тф её или адрес) – Вы отпечатайте для пробы хотя бы пяток страниц. А я посмотрю. А потом мы договоримся об остальном. О»кей?.
И злосчастная рукопись перекочевала из его портфеля к «Цветку» в сумочку.
.А дальше?...
Как ведь жил до этого времени Ив. Ст?… Ну. уж говорилось: в душевной неразберихе--большей частью в унынии и сожалениях ( об уходящей жизни; а ещё: по отсутствию ну. «творческой свободы». Когда лучшие.( на его взгляд). и самые значительные его сочинения ВЫКИДЫВАЛИСЬ из редакций.И обычно без всяких об»яснений: «Мы об»яснений не даём!» И точка. Как в милиции. Или в тюрьме. А ведь понятно, что без ярких публикаций. без взрывного Успеха (как, скажем, ну.. у Солженицына) ни Известности, как у него, ни (через это) Свободы (ну и, естественно «значительных Денгег», чтоб освободиться от экономической и политической зависимосьти – и для выбора устраивающей тебя страны и климата) и мечтать нечего., Ибо хоть и (как говорил принц Гамлет): «..весь мир – тюрьма», но хоть «камеру»-то (т.е. страну-то) в этой «тюрьме» выбрать со сносным «вертухаем». А затем и Подругу-надзирательницу попокладистей в твоей «камере» (вместо жены-хабалки, чтоб не визжала во время скандалов: «Писатель – х..ев!»)..
И вот жизнь уходила (волосы белели, подступали болезни), а очередная «колоссальная» (как считал Ив. Ст.) его Книга (скажем: «Как разрушалась сталь» - о ссылках его отца, изв. математика) – побродив по редакциям – упокОивалась в «могильном ящике» его стола. Ну. и естественно: знакомившиеся с ним женщины,- вглядевшись в его потуги по «завоеванию» Денег и Известности (т. е. Свободы) – уходили от него, НЕ ОГЛЯДЫВАЯСЬ. Не помогало (в его отношениях с ними) ни то. что он упорно поддерживал свою физическую силу (бегал каждое утро,переплывал глубокое озеро, не пил и не курил), а к тому же был высок, поджар и умел увлекательно рисовать им картины совместного «Творческого Дела» ( А через него-де и осуществление Свободной,. как у Хэма или Солженицына, жизни в Будущем).А знакомые всё равно уходили. Оттого ли, что тётки эти были туповаты,. то ли он всё-таки недостаточно внятно втемяшивал им эти идеи. Но…. И подступало постепенно безлюдье и полная пустота вокруг
Нередко – не вынеся этого многолетнего творческого и человеческого одиночества и томясь к тому же еженочной бессонницей – он иной раз в пол-второго ночи (проглотив от тоски пару-другую рюмок портвейна и с непривчки захмелев)) начинал (как несчастная Мурлин МурлО) звонить по всем старым, забытым телефонам из своей ТФ-книжки. (к тоже старым и почти забытым то сокашникам по школе, то по институту или сослуживцам по театрам, где шли когда- то его пьесы или к таким же режиссёрам на Киностудиях).И после долгих безответных гудков, дождавшись неожиданного отклика, что-нибудь ПЕЛ в трубку, не называясь (чтоб САМИ узнали), а то с «глубинным подтекстом»-и юмором спрашивал (стихами Симонова о войне):
«- ТЫ ПОМНИШЬ, «Алёша»,- ДОРОГИ СМОЛЕНЩИНЫ?»
«-Какие «дороги»? – удивлялся сонный голос. – Это кто звонит?
«-Это я – Колодников. Твой давний сокашник по школе. По 10-му «б»
«-Ну! – не понимал голос.
«_А ты помнишь: в «Дневнике писателя» у Достоевского – в рассказике «БобОк»,. происходящем на Кладбище, мертвяки начинают переговариваться? И спрашивать друг у друга:…
«- Ну! – не понимал голос
«-А КУДА МЫ ЭТИМИ «смоленскими дорогами»- ПРИШЛИ?! А?
«-Ну!.... Это кто звонит-то?!
«- Да Колодников! Ко-лодников, чёрт!
«-Ну!... А ты чего: не спишь что ли?
«- А зачем?
«-Ну, на работу же утром вставать!
«-Да брось ты: какая «работа»?! «НАЙДУ на ТЯ ЭТОЙ НОЧЬЮ, КАК ТАТЬ»! И вот ты уже в глиняной яме – «УТРОМ»! ( За городом), Вот там тогда и отоспишься. До опупения.
«-Слушай!- начинает сердится голос.- Ты пьян что ли?
«-А ты?
«-А я СПЛЮ! Мне на раб…
«- Дурак ты, Алёшка! Это я за тобой ещё со школы замечал. Ты хоть осознал за это время, КУДА тебя эта твоя «смоленская дорога» (с твоей «работой» в твоей говённой Стройконторе) привела?(За 50 лет твоей жизни). А ты мне - на этом твоём ЮБИЛЕЕ. можно сказать, - твердишь про какую-то, в жопу. «работу».. ОДНА «работа» нам скоро с тобой будет: ГНИТЬ на ЗАСРАННОМ нашем КЛАДБИЩЕ! Дурак!.
« Слушай.- нервно-обидчиво говорит голос: - Давай до завтра? У меня с женой только что был скандал, завтра на развод подаём. И дочерей – одну с работы (в Недвижимости) выгнали (за внебрачную беременность: не нужны, понимаешь, предпринимателю БЕРЕМЕННЫЕ!), другую- - из института выперли – за наркотики!А ты… Я тебе завтра САМ позвоню…Лады? Ну. бывай…
Ещё хуже получалось, когда он попадал в этих перезваниваниях на таких же «древних» подруг;; скажем, по институту (когда учился в Театральном или проходил практику в известном столичном театре).
«- Ты помнишь,- спрашивал он у одной такой (бывш. актёрки), которую отбил у него курсовой пьянчужка, что сдох потом в Ярославском т-тре от пьнки; споил и их сына, что недавно по той же причине вывалился из окна, и подруга теперь (тоже полуспившаяся и курилка) жила одна.- Ты помнишь, как мы с тобой танцевали в «Горе о ума»? Я сейчас нашёл запись в Дневнике. Какая у тебя была талия! Гибкая! Мягкая! Даже сейчас вот ощущаю в пальцах. И бальное платье тебе так шло.Особенно чёрный ошейничек на тонкой шейке в завитках. Ты была. как.. цветок!
«- Слушай! – прокуренным сонным басом Бабы-Яги на пенсии отвечала старая сокурсница.- Ты разбудил меня! Я только что приняла снотворное и теперь не засну.Встану утром на работу в »Ленинке» с головной болью. Я переводчицей там работаю.
«- А вот сейчас я тебе спою нашу тогдашнюю песню,- не слушая , балаболил хмельной Ив. Ст-ч.- И ты после неё хорошо заснёшь.
И без перехода – сразу начинал петь: «На вечернем сеансе – В небольшом городке. Пела песню актриса на чужом языке. «Сказки Венского леса» мы смотрели в кино. Это было чудесно. Это было давно.
«_ Слушай!- перебивал недовольный табачно-прокуренный голос: -Зачем ты меня разбудил?!.
«А затем,- не давал себя перебить Ив. Ст-ч: Что: «Этим дням не подняться и не встать из огня. (разливался он в пении) Что же вальс этот старый – Всюду ищет меня? Будто вновь мы с тобою в по-лу-тём-ном кино…Это было со мною.Это было давно»
«- Слушай!- не давала петь БабаЯга и кашляла:- Я знаю, что ты развёлся и тебе нужна теперь женщина. Я - тебя «обслуживать» -НЕ БУДУ!!
«- Да не «женщина» мне нужна,- сердился Ив. Ст-ч, а Подруга!.
«-Это всё равно! –
«-Как это «всё равно»? Женщина это кто? Как брат мой биолог говорит: это обезьянка с этой «манн.. манн..» ну. ты знаешь.с чем.. И предаст тебя с первым же алкашом -лабухом из оркестра, если он трахнет её со смаком.,
«-Не пошлИ! Тебе это не идёт!»
«-А Подруга… Она поёт: «За правое Дело – Ты твёрдо и смело Иди..» Ты слышишь: она говорит: ИДИ! «не боясь ничего. Если ранили Друга, – сумеет Подруга:- Врагам
отомстить за него!» А?
И начинал без слёз и страшно ВСХЛИПЫВАТЬ в трубку: этакие то ли сухие короткие ВЗДОХИ, то ли клёкот какой-то…
Сокурсница слушала некоторое время.- а потом кричала (тоже всхлипывая): - Ты меня расстроил, чёрт! На фиг ты мне всё это рассказывал? Я теперь до утра не засну! Чёрт!
И бросала зло трубку
И так продолжалось иной раз до бледного рассвета за хмурым окном. Ссоря его с давними приятелями. О хо-хо хо-хо…
И ВОТ ТЕПЕРЬ.. (на другое утро после той встречи на птф) звонит его новый «Цветок» и этак «нормально» сообщает, что…всё-де СДЕЛАНО. Ну. видимо,: как договаривались в вагоне: «для пробы» - отпечатаны те самые «пяток» страниц. его рукописи.
Ив. Ст-ч подошёл к Конторе Заповедника, взял в из её тонкой полу-детской руки толстую пачку листов и ОТОРОПЕЛ:это была ЦЕЛИКОМ перепечатанная его вчерашняя рукопись. Т.е. 100 с лишним страниц трудного текста (с его необычными. частыми скобками. Многоточиями. УКРУПНЕНИЯМИ и р а з р я д к а м и), на которые всегда ругались редакторы. «Чего Вы выпендриваетесь?!»- сердились они.- Печатали бы,. как все печатают!» И это «как все» - особенно было невыносимо.
А тут – ни одной ошибки с его этими скобками, да так всё ясно! Чётко! Без единой помарки. Ну. как будто сам он только что и печатал. Так, как ему было нужно. Это было удивительно!
«- Л…Л Ю С Я! = заикаясь,. произнёс он.- Да к…как же Вы это? Ког-да?! Вы же вчера только ехали с работы! А сегодня .. – к 9-ти приехали сюда!
! Когда же?
«-А мне так понравилась Ваша вещь, что я не утерпела: читала и печатала.. Пока не кончила к З часам ночи.
«-У меня нет слов! – Всё ещё не веря случившемуся, переводил Ив. Ст-ч глаза с готовой рукописи на свежую (несмотря на ночную работу) девушку…._ Знаете что? – вдруг решился он:- Я не знаю. конечно... Может, Вы с детсада мечтали о Вашей нынешней бухгалтерской работе в этой Конторе? Но мне вот давно нужна.. ну. помощница. И вот, наверно,. такая, как Вы… Пойдёте ко мне работать?...
С женой (которую он в последнее время наз. «Жиличкой») всё бывало раздражало. Она как-то… не понимала что ли: ни его самогО,. ни того, чем он занимался. И нередко слышал. как она говорила кому-то по тф: « А что ему! – жрёт да спит! Обои купить не дозовёшься» И вставал из её разговоров образ какого-то ..дикобраза. И это после того, как он вывез её ведь из захолустного фабричного посёлка (приезжая туда на рыбалку после многолетних ссылок в Рязани и Владимире), поселил её на Рублёвке в престижной квартире (с высокими потолками и окнами, с балконом и видом на озеро с лебедями и среди соснового бора). И вот – не считаясь с особенностью его занятий (утомительным печатанием на машинке, с листами рукописей, раскиданных по всей комнате на полу и раскрытых с закладками везде книг; наспех записанными на клочках телефонами на столике у аппарата; с многочисленными письмами со всего света, на которые надо было отвечать, а отвечать было некогда..) – после её безалаберных и неуважительных «уборок» (с манией «перекладывания» его вещей и рукописей с места на места. А то и беззаботных выбрасываний «грязных бумаг» на помойку - он ничего порой не мог отыскать. Что служило к нескончаемым скандалам. со швырянием ручек и книг, хлопаньем дверьми и выталкиванием жены из комнаты!..
Она поссорила его и с дочерью-певицей. Что (не вынеся этих их ежедневных безобразий) уехала в Штаты, стажироваться в Метрополитэн-оперу. И многолетнее это нервное напряжение рядом с «Жиличкой» (начинаясь с утреннего завтрака за кухонным столом и кончаясь вечернем душем перед сном) – привело в конце концов к несварению желудка (с нервными спазмами, колитом и запором на этой почве). к стойким бессоницам и перебоям в сердце. Ну. просто житья никакого не было – от тупой и агрессивной в своём упрямстве дуры
«- А кто ты есть-то? Ты – не Солженицын!»- нередко визжала она в перебранках, а то и драках, зная из ТВ только одного этого писателя. И после школы и медучилища НИ ОДНОЙ книги уже не читала и ничем не интересовалась, кроме кошек (что проссали и загадили всю квартиру), обоев и пересудами ближних соседей. И , не обращая внимание на его стрекотание за машинкой – порой по ЧАСУ стоя у него в дверях – балаболила и балаболила про всякие пустяки: кто с кем развёлся, подрался, или умер… Так что Ив. Ст. (ошибаясь в тексте) вынужден был иногда кричать: «Закрой дверь. Дура! Не мешай!» А так как она была ещё и удивительно упрямой – приходилось просто ну выталкивать её за порог. После чего она бежала к соседям или в милицию и жаловалась, что он её «бьёт»…
«- Бью!?!!» - переспрашивал Ив. Ст-ч участкового.- А где синяки?
«_Ну. вот Вы толкали её»
«-Ну, так пусть не лезет в дверь. Пусть в своей комнате балаболит – со своими кошками».
И тд И тп
Теперь же(после того. как «Жиличка» уехала к сеструхе в свой прежний посёлок, а в квартиру к Ив. Ст. стала приходить «Фея») – у Ив. Ст-ча с утра не сходила улыбка; спазмы. стягивавшие кишки, расслаблялись, а ночью приходил спокойный тихий сон. И всё в доме делалось, будто само собой. Стоило ему (как-то мимоходом) пожаловаться Люсе на свой запор, как на завтрак стали появляться тёртая капуста с такими же яблоками, перемежаемые свёклой или овсянкой с фруктовыми добавками.(Чего он ну. никак не мог добиться от «Жилички»). К полудню разносился по всей кухне (доплывая даже и до его комнаты) аромат любимых им щей. (А не «капусты с водой». Как бывало у «Жилички»). И ни о чём не надо теперь было настаивать,. повторять, а тем более (стыдно сказать), кричать или швырять ложки на стол. И об»яснять ничего было не надо.. Люся как-то обо всём догадывалась сама. Поглядит молча, присмотрится (или услышит ненароком что-то от него,) и тотчас это самое стоит уже у него под локтём на другой же день. И не раз он замечал, как Люся, остановившись с половником в дверях, наблюдает некоторое время за его стрекотанием на машинке, а потом отойдёт и что-то тихо положит рядом с его рукописью. И окажется, что это новый стаканчик для ручек (что катаются по столу, мешают. А то и скатываются под яростные чертыхания Ив. Ст. на пол). А однажды под осень – он почувствовал, что мёрзнувшим и отекающим от утомительного сиденья за машинкой. его ногам – отчего-то стало очень удобно, тепло и уютно. Оказалось: под столом _(рядом с ногами) стояла теперь, обвевая нежным теплом – небольшая эл/печка. Это было как в сказке. «Завёл себе дармовую прислугу!» - слышал он нередко шипенья в под»езде: _ Хорошо устроился».
…»-А может.»это» просто любовь? – подумалось тогда как-то невзначай на все эти соседские шипенья. – Ну. то, что всю жизнь ищут и не находят, и думают, что этого и не бывает. И что он сам безнадежно искал всё время. Ибо с «этим» - даже самое обыденное (вроде щей, например,. или овсянки,) становилось приятным и вкусным. В то время, как у «Жилички» (БЕЗ «этого») – щи становились лишь «капустой с водой». А каша – горчила.
«- Ну. она же (жена Ваша) Вам,.я знаю: и стирала, и готовила…,- возражала бывало на жалобы Ив, Ст-ча (защищавшая всегда его жену) соседка.
« А Вы посмотрите на выстиранные рубашки,- отвечал на это он: - Всё сделано кой-как: рукава не вывернуты, пуговицы не пришиты, простыня короткая и пахнет мылом, а одеяло век не выбивалось от пыли, НУ!
«- А что: Вы сами не можете это сделать? Всё женщины Вам делай?
« «-Могу, конечно. И делаю это (через силу, правда) все 20 лет: ну. выворачиваю рукава у рубашек и пришиваю пуговицы красными нитками. И чай завариваю сам – потому что от её заварки он веником воняет. Но тогда пусть пишет за меня пьесы и звонит, и ругается с редакторами, Она наверно лучше это умеет делать?. Вот Вы- МОЖЕТЕ пьесы писать?
И теперь – ощутив, как удобно в тепле этой Люсиной заботы (а то, может, и.. любви?) ( и в желудке за кухонным столом, и ногам ПОД столом)- на него вдруг нахлынуло что-то: он встал - прошёл в «Люсину» (теперь) комнату, где она, нахмурив бровки, сосредоточенно перепечатывала на компьютере его все исчёрканные ( разобрать невозможно, а она разбирала!) листки - …, и , глядя, как мило вздрагивают её тёмные локончики на висках при быстрых ударах её изящных тонких пальчиков по клавишам – сказал, улыбаясь: «- Пришло из Болгарии – от знакомого журналиста Стефана ИвАнова, моего переводчика из- под Русе –Приглашение на презентацию там моей последней повести «Враг народа»(про моего отца). И он пишет. что я могу взять (если нужно) помощницу-референта, для которой (если она нуждается) устроители сошьют вечернее платье и модные туфли (ибо придётся выступать в элитных клубах, на ТиВи и Радио, и надо знать немного язык для общения с журналистами и на светских фуршетах. Поедешь? Мама отпустит?
«_ Да,- как всегда кротко и без жеманства тотчас ответила Люся. - Я ведь нигде не бывала и ничего не видела у моей мамы-уборщицы. А паспорт как? А работа?
«- Мы всё это устроим. Может, тебе вообще переходить на «работу» ко мне?
И вскоре он узнал, что она занимается на курсах англ яз и (как в известной поговорке: «Если человек талантлив – то он талантлив во всём») - на какой-то следующей презентации – уже в Англии – он услышал: «Ваша Подруга – из Лондона? У неё лондонский выговор!». А когда понадобилось на какой-то вечеринке там подыграть ему в пении – Люся села вдруг за рояль и с»аккомпонировала ему в романсе , который он нередко напевал дома, моясь под душем. Оказалось (заметив его склонность к пению и музыке) она потихоньку освоила стоявшее в ее комнате «без дела» пианино – и вот преподнесла ему (и гостям) приятный сюрприз.
И тогда на полученные гонорары Ив, Ст. купил в Англии подержанную БМВ, «косые» тёмно-зеркальные очки для Люси, одел ей кожаные (по локоть) автомобильные перчатки-и загляделся: когда она (будто привычно, как голливудская звезда) забралась к рулю и в этом образе - играя - помахала ему рукой из окошка.. А через две недели (оч осторожно, но) уже возила его по столичным улицам.
«-ЛЮСЯ! – иногда он спрашивал ошарашенно:
: Откуда ты взялась - на «той» птф? Почему ты «такая»?
-«Потому что мне нравится всё, что Вы делаете. И особенно Ваши серебряные волосы над высоким лбом. И аккуратная бородка. Образ классического русского писателя. Из Х!Х века. Каких мы проходили в школе.
«- Но ты же вдвое младше меня, Тебе нужны мальчишки! Семья. Дети.
И тогда она сказала, глядя ему прямо в глаза своим длинными (красивого выреза) серо-зелёными глазами совершенно неожиданное: «Близь Вас мне никто не нужен. А «мальчишки» эти – тщедушные и впалогрудые курилки и пустышки – рядом с Вашим поджарым, загорелым и сильным телом. Когда я вижу. как Вы бегаете вокруг озера, переплываете бесстрашно его и крутитесь потом на турнике или умело раз-го-вариваете с читателями и журналистами – я никого не могу поставить рядом с Вами. Вы любимый мой писатель и человек. И я чувствую, что моя миссия: быть с Вами. И быть такой, как ВЫ. Я расту близь Вас, как женщина и человек. Кем бы я была БЕЗ Вас?
А через какое-то время она (то ли подражая ему) стала регулярно записывать их путешествия и встречи. Да так умело, умно и наблюдательно, что Ив. Ст. не мог надивиться открывшемуся у неё ещё одному дару, чувству слова и интонации.. И наконец. она стал.. и ПЕТЬ! (Видимо. понимая,. что он это любит).
Ив. Ст показал её одному изв. певцу, когда они были у него на Дне рождения, и тот дал ей рекомендацию в ГИТИС на Музкомедию. Куда она и стала (в промежутках между перепечаткой рукописей и готовкой щей) ходить – учиться, а потом и петь в учебных концертах.
Ну и к ней… конечно, (на таких «мероприятиях») стали «пристраиваться» со своими «поползновниями» всякие шустрые «администраторы», а то и режиссёры, и Ив. Ст-чу
«для охраны» теперь нередко приходилось провожать и встречать это кроткое, доверчивое и простодушное существо (на с»ёмки, в концерты и на учёбу), что было оч хлопотно и тревожно за неё: то опаздывали поезда, которыми она ездила, то не прилетали самолёты, и он места себе не находил, ожидая самого худшего. И о всех своих концертах, гастролях теперь и с»ёмках она подробно делала записи в Дневнике или посылала ему дотошные (талантливо написанные) письма-«отчёты». И Ив. Ст. – с упоением читая их, следил за её творческим и человеческим ростом, шепча: «Ты – моя Элиза Дулитл, моя Галатэя, которую я создаю, и это м.б. будет лучшее из всех моих произведений»
И однажды (оч стесняясь), она подала ему свой Дневник.- с подробным и удивительно ярким описанием её гастрольного увлечения каким-то аккомпаниатором или администратором «с мужественными и горячими руками»
«- Пора выдавать тебя замуж.- сдержанно сказал Ив. Ст.- Если он,действительно, достойный человек и ЛУЧШЕ меня, то….чего же больше?
_ Нет, он не лучше Вас,- простодушно раскрывая глаза, поясняла Люся.-К тому же троеженец с пятком исполнительных листов.И пьяница.
-« А в чём же тогда «дело»?
«-Просто это как-то так «получилось». Неожиданно. Как затмение какое-то. И потом, мы оба были просто пьяные после концертного банкета.
«-КАК?! Ты стала ПИТЬ?!
«- Да. Так вышло: он всё после концерта – в гримёрной – подсовывал. И мне захотелось испытать: напиться и покурить. Так жгуче-приятно вдруг пошла голова кругом….А он
всё подливал и подливал… И гладил под коленками..А потом.. Это не опишешь..Что-то необыкновенное..
И этот простодушный её рассказ (а особенно ярко и подробно описанная ею эротическая ночь- с наивной какой-то бесстыжестью передающая все детали и ощущения этого «происшествия) просто оглушили Ив. Ст..Но не только не восстановили его против неё, а как-то, \\напротив, чрезвычайно возбудили.. И его так (вопреки всему) ПОТЯНУЛО К НЕЙ (после этого) . что в ту же ночь, он .как вор, прокрался к ней в комнату,.жадно отвернул с нёё одеяло и до самого утра также жадно и очумело мял и тискал её (оказалось, крепкое и оч женственное – с крупными грудЯми и широкими бёдрами) – зрелое тело , а она с сумасшедшими (испуганными) глазами ахала под ним, удивляясь тому, что происходит...-
Но с этой ночи они почему-то начали и ссориться. То ли потому, что Ив. Ст., ревнуя её теперь ко всем. не пускал никуда, а то и бранил за задержки после учёбы или концертов. на которые она всё-таки выезжала, и он после этого требовал подробных отчётов, что там было, а особенно настаивал,. чтоб не участвовала там, где был этот «её» администратор или аккомпаниатор, чтоб чёрт! А без него не обходился ни один концерт. А тем более с выездами куда-то. И она рассказывала, как её «тянет» почему-то к нему: «И руки трясутся при встречах с ним, и грУди набухают и становятся. как стеклянные»…И многое подобное. А Ив. Ст. сердился, орал и кидал книги, а она плакала.
Но потом постепенно как-то всё это подзабылось и немного успокоилось. Тем более, что она покаялась и сказала, что больше этого никогда не повторится, что она уже всё поняла, и совершенно равнодушна к этому подонку и пьяни. И что это просто была ощибка. О которой она оч сожалеет. А любит она только одного Ив. Ст.. И всё забылось И пошло попрежнему – тихо и спокойно.( Со щами, перепечатками, общими смешками и озорством за ужинами на просторной кухне или на купаньях в их озере). Как же Ив. Ст. было с ней хорошо! «Господи.- иногда думал он, приглядываясь к ней: - Как же я люблю в ней каждый её мизинец. эти изящные ушки. Эти звуки её серебристого голоска. Эти тёмные длинные волосы, увязанные в женственный тяжёлый узел на затылке! За что мне такое счастье? Я сделаю из неё Большую Артистку, Певицу и Писательницу, вроде Софьи Ковалевской и подарю моей стране. Как скульптор Пигмалион, создавший свою Галатэю и влюбившийся в своё создание. Боже мой! Какая это драгоценность: такая Женщина. Девушка.Простодушная, как ребёнок, Непосредственная и предельно наивная, что так ценно для актрисы и певицы.Но и опасно в этом поганом и прогнившем актёрском мире. И надо её просветить на этом счёт и уберечь». И он пользовался каждым случаем. Чтоб просвещать её, наполнять всем, что знал сам: подсовывал книжки, музыкальные сочинения, водил в Третьяковку и театры. На Встречи со знаменитыми писателями. Были раз даже на дне рождения у великого певца . любимейшего Ивана Козловского в его квартире напротив Консерватории, заставил её спеть ему. И они сговорились потом с ним: исполнить дуэт из «Прекрасной Елены» Оффенбаха («Сон легкокрылый») на ближашем ТВ-Огоньке. И даже стали репетировать. Словом, пошла , ну хлопотная, конечно. и тревожная (не без споров и препирательств, а то и скандалов), но упоительная работа: по созданию Современной Галатэи. Её стали снимать и в кино. И Ив. Ст, даже устроил её в штат самой знаменитой студии – Мосфильма! И она частенько ездила туда (пока лишь на кинопробы и какие=то озвучки чужих фильмов), И всё шло чудесно.
Но однажды в очередное гастрольное её лето случилось нечто совершенно непонятное.
Звонит с престижных и оч. выгодных гастрольных концертов в Черкассах (как это заведёно у них уже было давно): « Всё в порядке. Вылетаю отсюда на один день….На с»ёмку».. В какой-то Капустин Яр. Вызвали-де с Мосфильма – на какой-то эпизод. (до сих пор ещё её толком не снимали,- так = кроме пустых дёрганий на пустые массовки или групповки) .Ну. и здесь наверно такое же пустое. И бросать из-за этого важные концерты в Черкассах! Ив, Ст. был против. Тем более, что в какой-то дикий Капустин Яр, где-то под Волгоградом или Астраханью В диких песках. Как он узнал: с 50-градусной жарой. Без чистой воды и нормальной еды и в грязных,. конечно. гостиничках- без всяких удобств – с одними тараканами).
«- А что: там «мировая» роль? – спрашивал недовольно он.
«-Да нет,- отвечает. Как-то с запинкой:-Но нельзя, дескать, как-то «не лететь».
«- Может, после этой рольки придёт «мировая известность»?- сердито заострял вопрос Ив. Ст.
«- Тоже нет, конечно»,- также (как-то подозрительно запинаясь), отвечает её серебряный, милый голос в трубке.
«- Так почему же как-то «не лететь» НЕЛЬЗЯ?!
«Ну. я же штатная актриса на Студии – меня уволят (- тоже сердился её голос).
«-Только поэтому?» -« Да».
«-Ну. так надо придумать: как и в штате остаться, и от очередной пустой с»ёмки уклониться.Я могу, например. какую-нибудь прислать телеграмму от Театра Оперетты, что ты им НУЖНА! И тд
«-Нет,- отвечает: - Я НЕ БУДУ ЭТОГО ДЕЛАТЬ! У меня от этих причудливых телеграмм твоих и споров потом всегда с администрацией- ладони мокнут, сердце стучит и мигрень начинается. Ведь всего на один день, говорят!
( Фу ты. Господи! Стали с некоторых пор проявляться у неё какие-то неожиданные и откуда-то взявшиеся вздорные нотки в характере: от среды что ли этой поганой концертно-киношной, куда он её затянул. Ну. вот ХОЧЕТ человек: из удобных и важных гастролей – лезть куда-то в какое-то дерьмо! И Никак ведь его не отговоришь от этого!)
Ив. Ст. покашлял нервно в трубку и сказал: «-Ну. ЛЕЗЬ! Коли тебе в говне быть приятно».
И бросил трубку.
Ну. она и ВЛЕЗЛА!
Через обещанный ею ОДИН (с»ёмочный) день в этом каком-то Кап-Яре – звонок от неё (уже из этих «капустных песков» , ну.и с 50-ти градусной жарой): «Сказали: остаться ЕЩЁ на ДВА дня». Ну. как обычно: в киношной неразберихе - чего-то у них там ещё «не готово», у говнюков! «А ЗАЧЕМ ТОГДА ВЫЗВАЛИ?!» У ТЕБЯ ЖЕ КОНЦЕРТЫ!! В ЧЕРКАССАХ ЖДУТ!! А после них, как известно: ПРОСЛУШИВАНИЯ в Оперетте (у главного дирижёра Сальникова). Ну и. наконец. выпускные экзамены в ГИТИСе!!!
И слышит, как она удивительно беззаботно так отвечает -через плохой тф. ( там всё небось плохое- еле слышное): - Потом сдам. Позвони на кафедру. Скажи, что я на с»ёмке..
А через эти (обещанные) «ДВА ДНЯ» (когда Ив. Ст. уже нервно ждал её прилёта в Москву)(тем более, .что уже звонили и из Оперетты «на прослушивание») - опять звонок и всё ещё из «песков»: «Сделали перерыв на 23-е и 24-е, из=за брака плёнки. И потом будет Перес»ёмка, ещё два дня: 25-26-го. Значит, прилечу 27-го.
«_- Ну. смотри! – с холодным недоумением отвечал Ив. Ст:- Если твой интерес, чтоб вместо важных и удобных концертов в Черкассах и московской престижной Оперетты – сидеть в диких жарких песках с тараканами и неведомо где и с кем - то сиди. Ты ж сообщала прошлый раз. что от ужасной воды и «писчи» отравилось пол-группы и сама еле оживела. Так что я на твоём месте: просто БРОСИЛ бы всё там и вылетал НЕМЕДЛЕННО! Телеграмму со срочным вызовом из Оперетты я организую!
«-Нет, -вдруг отвечает она.упрямо: Я ОСТАНУСЬ. Заработаю деньги.
«-ОТКУДА?! Ты же там БЕЗ С»ЁМОК – простаиваешь уже ЧЕТЫРЕ дня. Значит заплатят только простойные 50 процентов! Если вообще заплатят, как было не раз. Это же обмнанщики и прохвосты. Как все директора картин и администраторы.
И вдруг она, как обухом по голове: - Ну. ладно. Всё! Мне надоели эти твои распекания. Я буду делать так. как мне нужно. Жди 27-го. Чао!
И ВСЁ!
Идут длинные . нудные (без неё) дни и бессонные ночи. Звонят из ГИТИСа: «А разве она не будет петь на сдаче?» - Нет. Она просит перенести на осень. С»ёмка.
Звонят из Оперетты (сам – видно, заинтересованный в ней - дирижёр Сальников): «Жалко, что её не будет. У ней внешность! Рост! А главное ГОЛОС! Она – «наша»: мы будем срочно вводить её на Сильву.»
-«Она прилетит 27-го,- смущённо отвечает Ив. Ст.,
И вдруг 27-го (когда Ив. Ст уже накрывал красиво стол для её встречи.,. протирал полы и посуду на кухне) – телефонный звонок от неё:
-« Сказали: что ЕЩЁ одна намечается с»ёмка! ПЕРВОГО ИЮЛЯ!
«-Т.е. ещё ЧЕТЫРЕ дня будешь просто сидеть там в жаре и с тараканами БЕЗ ДЕЛА! И отравляться грязной пищей и водой.
«- Ну. некоторые актёры на эти дни улетают в Москву, на свои спектакли.. И мне тоже купили билет. Но я отказалась: ведь потом опять придётся лететь назад.
И тогда Ив. Ст. почуял неладное. Билеты КУПЛЕНЫ! Вокруг кошмар. Рассказывала ведь в последний раз: о невероятной неразберихе на с»ёмках: машины поломаны, разваливаются на ходу, повальное пьянство, невыносимая жара, мухи, грязь…И вот актёры ЛЕТЯТ! А она почему-то ОСТАЁТСЯ! Загипнотизировали ёё там что ли?
И от имени Сальникова (якобы из Оперетты) он составил телеграмму на имя директора киногруппы: «Актриса Л. срочно вызывается в Т-тр Оперетты! Просим отправить»
А на Телеграфе говорят: «- Нет такого «КАП-ЯРА» в Волгоградской обл.
-« Как так?!.- удивляется Ив. Ст.- Я вчера только разговаривал с ним по тф!»
-« А Вам говорят: «НЕТУ!» (Вот смотрите в Книге!) Может, там и телеграфа нет, ни почты..
Пошёл к ЗАВу.Поднял ВСЕХ на поиски; заставил звонить! Узнавать!
Отвечают: -« Ну. есть. Но только в Астраханской. В самой глухомани. Там , может и почты-то нет. Пески глухие.
-« Ну. посылайте туда, чёрт! Мне же звонили оттуда: значит, там чего-то ЕСТЬ! Только странно: :летела-то она под Волгоград!
Отбили телеграмму.
День – нет ответа. Другой – тоже. Ив. Ст. ВТОРУЮ телеграмму (Может, чёрт, адрес НЕ ТОТ У НЕГО?) ( Или переехали куда?) И опять: пустота.
Ив. Ст. никуда не выходил из дома. Не пил, не ел – сидел у аппарата – ждал звонка.
Наконец не выдержал: заказал САМ тф. (Звонила же она-то ему оттуда, чёрт!)
_»Давайте № телефона .» - Не знаю. «- Ну. а как же мы будем звонить?»
-« Ну.. в эту… в Киноэкспедицию что ли?
Через два часа – звонят с Междугороднего: «Киноэкспедиция в постоянных раз»ездах. Куда звонить: в какую гостиницу?
- « Не знаю.. Директору Экспедиции м. б.?
_ Директора нет, никого нету. А тф ВАшей Людмилы 557-21
Позвонил в администрацию гостницы. Отвечают:
-« Никого нет. И Людмилы тоже. _»А когда будет, чёрт!» _»Вечером» _ «Во ск?» -Не знаем. А кто она Вам? «Ну. дочь» -- Помолчали. Потом: «Вот говорит уборщица тут у них: «После 20-ти»
Звонит «после 20-ти», и пошло прежнее: «Через Астрахань не соединяем! Нужно через Волгоград. –«Ну. так соединяйте через Волгоград. Чёрт!» _\\Делайте новы\\й заказ!---« « Делаю, чёрт» _»Ждите два часа.
Прошло два часа, скоро полночь. Там в Капустином Яре этом, небось уж давно приехали. Спать улеглись , а тут Трезвонит на почту:
-«Алё! Чёрт! Как там… Капустин Яр?
И ему отвечают: _ Не знаю. Звоните в Справочную Вы мне уже надоели.
ЛЮСЯ (или как там её) – пропала. Просто исчезла. Будто её и не было никогда.
Ив. Ст.,сидел на пустой, ночной кухне у тф. Глядел в тёмное окно и думал: «Что ж это такое? А? Может. это ему всё приснилось? Встреча на птф, Люся. Поездки её, какой-то Капустин Яр, чтоб чёрт его!! А ничего на самом деле и нет. Так – сон был. Две телеграммы послано.Звонит беспрерывно, Даже № её тф есть. Вот теперь 2 часа ночи. А ёё НЕТУ. И: может, случилось что и вдруг: «Ваша дочка утонула» Или «Попала в аварию». Ну. как режиссёрша Шепитько. А что? Всё возможно. И лежит сейчас, накрытая с головой простынёй. И даже не знаешь, куда лететь: кровь свою ей перелить. Чёрт!.
Что там чешется ещё всё на боку?! И на ягодице левой? Посмотрел: красные, откуда-то волдыри! Сунулся в книжку «Аллергические дерматозы»: «Крапивные волдыри – на нервной почве». «Принимайте димедрол». П.роглотил. Не помогает. До утра так и не заснул: и от зуда , и от тревоги.
Утром – солнечно! Хорошо, веет ветерок душистый с балкона, птички цвиркают. А от Неё звонка – Н Е Т
Снова заказал. САМ!
Через час: «Караваевой Людмилы Нету!» И бросили трубку.
«Как «нету»!? = орал в пустую трубку Ив. Ст. -Алё! Алё! Узнайте! Найдите! Так от Вас давайте узнаю: где она? чего с ней? Что ждёт Оперетта. О-пе-ре-тта, чёрт! На конкурс! Чтоб срочно вылетала! (Долго кричал он в пустую трубку. Без ответа)
И вдруг – щёлк. И - Люсин спокойный утренний голос: «-Алё! Это я»
У Ив. Ст-ча задрожали руки и спазмы сдавили горло. .
« Ну. что там? – спокойно, нормально спрашивал-повторял милый далёкий голос
-«Ты наверно телеграммы не получила?, - наконец прохрипел он.
-«Получила,- отвечает спокойно голос.
«-Получила?! ТАКИЕ ТЕЛЕГРАММЫ! И нЕ ЛЕТИШЬ?!
И ёё спокойный голос говорит: « Ты меня не дёргай. Я звонила тебе, не прозвонилась: у тебя было всё время занято.
-« ТРИ ДНЯ - «не прозвонилась2?!!
«- Да. И билет уже сдала -за это время -на самолёт.
-После ТАКИх ТЕЛЕГРАММ –« СДАЛА БИЛЕТ?!!! И не нужны тебе ни экзамены?. Ни Оперетта? Ты что: в говённом этом Яру ЖИТЬ что ли остаёшься насовсем?!
-« Ты меня не дёргай- повторял спокойно Люсин голос. – Я НА РАБОТЕ.
-« Так я ж тебе посланными телеграммами создал повод немедленно улететь. ЛЕГАЛЬНО! С УВАЖИТЕЛЬНЫМИ пРИЧИНАМИ!. Тебе что: НЕ ХОЧЕТСЯ что ли оттуда вылетать? Там тебя МЁДОМ кормят с молоком? Роль великая? Группа исключительная?
- Какое там! Одна пьянь!
-«Ну. так из-за чего ж ты торчишь там тогда чуть не пол-месяца?!
И щёлк – и всё отключилось
Ив. Ст. и звонка возобновлять не стал. Сидел в прострации и чесал зудевший бок. И через час опять её голос: «Пошла после твоего звонка: - оказывается, можно им и без меня обойтись. Отпустили. Вылетаю завтра».
«- А почему не сегодня?! Не СЕЙЧАС ЖЕ?
«-Ну. билет же я отдала! И места нет в машине – с улетающими актёрами.
_»А «завтра» - скажут: поезжайте поездом, Или: «Ещё пол-месяца сидите»?!
Она что-то стала сбивчивое говорить. Сбивчивое. Непонятное. – словом какую-то несусветную чушь.
И тогда Ив. Ст. САМ бросил рубку и пошёл из дому вон: «куда глаза глядят». «От всего этого»» . Ну. к.. озеру что ли. Отключиться. Или утопиться, чёрт!
Шатался до вечера. Как ненормальный или пьяный. А боль не проходила: вот здесь где-то.
То ли под ложечкой. То ли у сердца. А поднимаясь вечером по лестнице – услышал из-за двери пронзительные звонки. ЗВОНКИ! ЗВОНКИ! ДОЛГИЕ! ТРЕБОВАТЕЛЬНЫЕ!
Бросился - не закрывая двери - на кухню. К аппарату,
«- Спасайте её!- сказал незнакомый . низкий (актёрский) женский голос:-Я только что оттуда. Она НЕ ПРИЕДЕТ!
- А кто это? «-Это неважно. Там кошмар»
-« А что происходит-то?
«-Этот известный бабник- администратор, с которым она сошлась ещё в Москве. - сорвал её с концертов из Черкасс, якобы на с»ёмку, и дерёт, как кошку. Каждую ночь. На всю гостиницу слышно. Я подошла к их двери: он рычит, а она визжит. Я такого кошмара никогда не видела. Это не группа, а бордель. Жара! Воды нет!. Пища заражённая. Куда-то нас всё время возили, По песку. По ужасным дорогам, И ничего не снимали.
-« А кто он – этот вот..
-«Потасканный кобель. Отвратительный красавец-армянин. Сынок известного режиссёра, циничная наглая пьянь и бабник. До Вашей Люси – не давал МНЕ спать: напивался, включал транзистор, так что дрожали стёкла, вставал у моей двери на коленки и молил. чтоб я пустила к себе в постель: у него-де «корень» торчит, поллюции, и он спать не может. А накануне придумали какую-то непонятную с»ёмку: ветродуем засыпАть нас с Люсей какою-то грязью, забивавшейся в рот и в лёгкие. Я чуть не задохнулась. А самое страшное, что я(как и Люся0 перестала всему этому сопротивляться: какое=то странное отупение. У меня спектакли в Москве, надо идти к директору, чтоб отпустил, а я говорить с ними со всеми не могу: у меня от жары и дурноты в животе – сил нет!. Мы голодные . грязные все-от этого ветродуя. Мыться негде. И каждую ночь ещё без сна от этого транзистора с пьяным этим кобелём. . Да и слухи ещё: зону эту «закрывают» - там же ракетный полигон, и случилась какая-то радиоактивная авария: заражение местности, и нас могут не выпустить… И вот наконец всем купили авиабилеты, я заняла Люсе уже место в тесном микрике, бегу за ней. А она – страшная. всклокоченная, с кругами под глазам, сидит очумелая в накуренном его номере среди бутылок и говорит мне: «-А я сдала билет: меня не отпускают»…
Ив, Ст, тотчас позвонил в аэропорт. Оказалось, вылететь почему-то можно только через четыре дня: всё забито курортниками…
А через день =вместо доставки билета - в дверь позвонили белые халаты: «Кв. 30-60?.. Принимайте Вашу больную»
И внесли на носилках Л ,Ю С Ю.
Ив. Ст. не узнал её: со сбившимися в колтун волосами, мертвенно-серое, морщинистое лицо и синие губы. Под глазами чёрные круги.
«- А что с ней?
- А кто его знает? Из закрытой зоны. Ничего не об»ясняют. Может, облучение, может чума. Хе-хе…А, может,. просто переутомление...
_ А как же …
_» Вызывайте врача – он решит…
Приходил врач: ничего толком не делал (Видно, и сам ни хрена не понимал).
Всю неделю из неё текло. Ничего не ела, слабела. От больницы категорически отказалась
Несколько раз он мыл её в ванной, расчесывал , плача,. её (когда-то золотистые, а теперь какие-то серые, мертвые) волосы, и оба плакали.
_ «-Прости меня,- шептала она. – Прости.
А в конце недели она умерла.
После нудных и раздирающих хлопот с кремацией,с последним прощанием в ритуальном зале (когда она -ледяная от заморозки, с неестественно-бледным, почти прозрачным лицом и лилово-коричневыми веками, укутанная до бровей в какие-то кружева лежала в гробу) –Ив. Ст. ещё не осознавал. всего происшедшего. И нудные хлопоты, беготня с этим связанная, оформление каких-то бесконечных бумажек в разных конторах не давали осознать это.
Но когда всё закончилось, и Ив. Ст. вечером остался в большой пустынной квартире – он встал в дверях её комнаты, увидел высовывающиеся из-под кровати её тапочки, халатик, висящий на стуле - ахнул и не мог выдохнуть воздух. Стоял в дверях, глядел на эти тапочки и (как бывало в ночных телефонных разговорах до этого) без слёз и с хрипом клекотал. тресясь плечами. «Люся! –иногда выговаривал он:- Куда ты делась?»
И это продолжалось каждый день, едва он видел ещё остающуюся от её хоззапасов, например,.пачку со спичками или бутылку с постным маслом, тюбик с зубной пастой. которую они вместе покупали для него…Люси уже не было, но вещи. связанные с ней. ещё продолжали её жизнь, потихоньку тоже уходя за ней. Как вспомнил Ив. Ст. один из спектаклей «Отелло».где за мавром, ушедшим в кулисы, ещё долго, страшно долго тянулся волочащийся за ним плащ. А потом пояс от этого плаща.и ещё что-то .А Дездемона со страшными глазами долго следила за этим. Как за уползающей змеёй. Так и вещи. составляющие когда-то Люсю, постепенно как бы тоже уползали за ней «туда». В небытие. И с Ив. Ст. стало что-то такое делаться (особенно по вечером, когда была открыта дверь в пустую. тёмную Люсину комнату, где он столько раз видел её лежащей на постели и смотрящей (любимые ею) оперные спектакли из Метрополитэн-оперы). И ему казалось. что он . этого не перенесёт. Ночью он закрывал свою дверь на задвижку. И боялся выходить в туалет: ему казалось, что Люся сидит на своей постели – вся искрится и мерцает, и поправляет и поправляет прядку волос на правом виске. Как она это часто делала в бессознании перед смертью. Особенно этот жалкий жест теперь терзал его. Будто Люся тщетно пыталась поправить то, что с ней произошло и никак не могла поправить.
Каждый день он ходил на могилку.неизвестно для чего И привязалась какая-то противная песня: «Я спешу из дома На свиданье к ней». И особенно раздирающий куплет: «Нет с ней ни лобзанья. Ни пожатья рук И хранить молчанье мой хороший друг». И другая песня: «Ты ко мне – никогда не вернё-ошься..»
«Так ведь наверно сходят с ума»- приходила мысль. Но – ничего не мог с собой поделать. Сидел часами в пустоте и тоске на их кухне. где столько раз ужинали вместе и смеялись, и озорничали. Пели. Бездумно глядел за окно. Следя, как уходит очередной ненужный угасающий день. Жевал что-то скучно.. И вдруг: в Люсиной комнате чьи-то шаги! Будто она вот приехала только что и переодевается к ужину.. И напевание даже будто её услышал… Вскочил.. Бросился к двери в её комнату. Нет ничего. Только тапочки эти, чёрт. Из под кровати Да халатик на стуле.
А по радио: «Мне приснился шум дождя И шаги твои в тумане Вспомнил, в небо уходя, И сказал им: «До свиданья»
И без слёз – опять одними сухими всхлипами-клёкотом: «Не хочу жить! Умереть. С ней. Рядом».
А ночью при частых просыпаниях однажды пронзительный сон: Были мы однажды с Ней на Земле.Мылись в ванной. И Она стояла розовая – под душем – с таинственной улыбкой- поливала себя из душевой воронки. И глядя через плечо на Ив. Степаныча в дверях ванной – улыбалась и улыбалась мокрой. жалкой, но такой родной знакомой улыбкой.И всё исчезло. Ку-да?! За-чем?! И вот ванна. Дущ журчит, а её нет.
Эти сны и песни траурные его прямо замучили. С некоторых пор вот ещё одна:
Помнишь: Грустить не надо:
Как мы с тобой гуляли? Пройдёт за годом год –
И мы в РОД-НОЙ! ОПЯТЬ!
Помнишь: Вернёмся до..оо .ом!
И будет всё опять, как прежде,
Как мы с тобой мечтали? И в этой радостной надежде
Что! Нежность
ФУ. Ты, господи: куда от этого деваться?
Когда!-
Нибудь!–
МЫ в НАШ (ро д н о й!)
ВЕРНЁМСЯ ДОМ?!
И навязчиво вспоминалось, как он за ней ухаживал, когда она болела.
Уж чего он только не покупал, не приносил ей. Чтоб она п о е л а! Ему казалось, что если она начнёт есть – то поправится. А она надкусит, как маленькая девочка, апельсинную дольку и – положит на место, Вся постель около неё была заставлена: яблочками вафельками (которые она когда-то любила) соками.. А из этого всего только грустно смотрели на Ив. Ст-ча её милые, серые, лихорадочно блестевшие глазки.
_ «Ну. почему ты не ешь? – с отчаяньем спрашивал он.- Тебе нужны силы! Ешь!
«Нет, давай, как когда-то, лучше поиграем,- шептала она: - Помнишь, как я лечилась от псориаза в Кождиспансере и обожглась Пувой, и так же вот валялась? И мы играли «В Джина».
«- Я и так «Джин»: что ни прикажешь – приношу и подаю. Вот творожок поставил, Апельсинчик принёс, А ты всё равно не ешь.
«- Ну. как это скучно. Ну. давай : ну. поиграем «В Джина»
«-Ну. давай.
«-Джин! Вылезай из бутылки!
- А он что говорит?
- А он м о л ч и т.
- Ну. вот: я «молчу».
- Джи-ин! Вылезай из бутылки!
- А я? Всё равно молчу?
- Ну. да: ему же скучно – всё время вылезать да выполнять.
- Нет, мне не «скучно», -начинал морщиться от слёз Ив. Ст., глядя на чуть улыбающуюся её.
- Скучно! – шептала она. – Я же вижу. Но я скоро поправлюсь. Правда?
- Правда. Но для этого надо есть!
- Джин! Вылезай!
- А он что говорит?
- Он говорит: «Не буду!»
- Не буду!
- Вы-ле-зай! Ха—ха-ха.- тихо смеялась она. – Правильно изображаешь. Так в мультике этом и было. Вылезай! А то бутылку потру!
- Не вылезу!
- Ну. вот тогда я потёрла (видишь?) бутылку. С соком. Ну!
- И что дальше?
- Теперь ты., как сирена (тонко-тонко сначала, а потом всё толще) начинаешь гудеть, вылезая. И превращаешься в великана. Ну! Гуди!
- ..у-у-У-У-У…
- Уй. Как здорово! Как страшно! И качайся! Качайся!. Как вырастающий смерчь! ..у-у-У-У Ну! Ой, как ты здорово вырастаешь! Ой. Руки до самого потолка!
(И она по-детски, мило закрывала лицо одеялом)
- Ну. чего ж ты спряталась под одеяло?
- А ты обратно залезай, А то страшно.
-Ну. пожалуйста.
И Ив. Ст. в обратном (угасающем) порядке проделывал это гуденье: «У-У-у-у…»
- Особенно самый «хвостик» у гуденья сделай так (ёкни):»уй!»
- Уй! – «ёкал» Ив. Ст.
- Вот. Ха-ха-ха.- едва слышно смеялась она и тихий этот смешок едва клокотал в тонком,. худом горлышке.И вдруг оба начинали плакать.
- Прости меня! Ну, прости ради Бога! – всхлипывала она.- Я ужасно ошиблась.
Чтоб собрать опыт по лечению. он названивал тихо на кухне опять по всем своим знакомым ( в особенности женщинам). Попал раз ночью и на прежнюю сокурсницу свою «Бабу-ягу» с табачным голосом:
- У неё было бешенство матки, -кашляла табачным кашлем «Баба-яга».- А ты – не удовлетворял её.(Как-то всё грубо-упрощённо комментировала она)
- Как это? – удивлялся Ив. Ст.- Что ж-тот пьянчужка - сильнее меня что ли? Везде пишут: пьяницы импотенты.
- Дурак! Дело не в нём. Она не воспринимала тебя,. как любовника. Ты был ей. как папа, и у ней всё «запиралось». А с ним она раз испытала всю полноту удовлетворения. И дальше ждала от него того же , и всё получала. Ну! Дурила! Не связывайся с девочками. Ищи по возрасту.
А однажды ночью позвонил ему и тот сокашник по школе – «Алёшка». С которым он как-то давно рассорился в ночном телефоном разговоре.
И точно. (как Ив. Ст. тогда) стал нудно тоже ему жаловаться: дочери не звонят., жена ушла. захватив ну. буквально всю обстановку (вплоть до кошачьих ковриков).
- Сижу вот в совершенно пустой квартире, у стены на полу в коридоре, даже сесть не на что.. С работы ушёл. Выпивать стал. И как дальше жить – не знаю Ты был совершенно прав насчёт нашей «смоленской дороги». Прямо диссидентом стал: всё осуждаю. Ничем не доволен. Ходил тут вот как-то на демонстрацию, дрался с омоновцами. Хочу за «бугор» гребануть. И в церковь стал ходить. Вчера вот был на кладбище на могиле у матери. Куда всё делось?: материнские тёплые руки, дворик в Сокольниках, заросший травой и лопухами. Слушай, давай с»ездим как-нибудь с тобой туда: может, там чего-нибудь ещё осталось? Со слезами вспоминаю нашу грязную помойку у забора с досчатой сральней, у которой дверь никогда не закрывалась. А как там хорошо было сидеть! Мне кажется: всё лучшее,. что у меня было - осталось там (включая эту досчатую, щелястую нашу сральню). А?
- Может быть! – с пониманием отвечал Ив. Ст. - Давай как-нибудь с»ездим
-Ну. а насчёт «Бога» ты как? = приставал сокашник.- Есть что-нибудь?
- Да какой «Бог»? ГДЕ?!- с взрыдываньем в голосе.- кричал тоже и Ив. Ст.: За что страдает вот тут у меня милая. несчастная девочка!
И бросал в озлоблении трубку. Но сокашник тотчас звонил опять:
- Нет. Ты не прав. Конечно: пердуна-деда с бородой я тоже не признаю, а особенно толстопузых и мордатых попов с золотыми крестами и в парчёвых ризах. Но Христос-то несчастный.. и мир-то этот… Я тут проснулся как-то ночью на голом матрасе (на полу: жена ничего не оставила). В голом ночном окне: «Медведица» переливается зелёными звёздами. Что это? Зачем? Ведь это великая и страшная Тайна! А? Ну. не было бы этого всего – ну и нет. А ведь вот оно: за окном. И на чём-то всё «держится». И не падает.. Ну! К чему это устроено? Кем?.. И мы тут вот с тобой – сейчас балабоним ночью. Два … Ну. кто мы с тобой такие?
За два дня до Люсиной смерти – появился у Ив. Ст. его брат-биолог. С очкастым «филином»: хмурым, носатым и с такими толстыми линзами в очках, .будто бинокли. Не здороваясь, ничего не говоря, прошёл мимо Ив, Ст..к Люсе и закрыл за собой дверь.
- Не мешай!- Удержал Ив. Ст-ча брат: - Медицинское светило. Я учился с ним. Едва уговорил.
И тут Люся за дверью вскрикнула. А Ив. Ст. вскочил.
- Не мешай! – повторил брат.- Всё, что надо – он сделает. Хотя…
И они молча сели на кухне.
Буквально через 10 минут очкасто-бровастый «Филин» выскочил из Люсиной двери и так же молча и хмуро направился к выходу…
- Ну. что?! – спросил Ив. Ст. брата, когда тот проводил «Филина» до машины и вернулся.
Тот - не отвечая – вынул из кармана бутылку «Пшеничной», выбил пробку и разлил вонючую жидкость по стаканам.
- Ну… За «помин её души».
- Брось! Что сказал этот…
- Не жилица.
- А в чём дело?
- Больше ничего не сказал. Занесена в репродуктивные органы какая-то серьёзная инфекция.
- Я КРОВЬ ЕЙ СВОЮ ДАМ! Всю, ск. надо! – крикнул сорвавшимся голосом Ив. Ст.
- Ну-у… Ну. что ты?-скривился брат.- Давай хлебнём,-чтоб полегчало.
- Не буду я «за упокой» пить!
- Ну. а я выпью.
И, опрокинув – долго смотрел в окно на… возводимый напротив колоссальный то ли дом, то ли прямо некую Вавилонскую башню ( до неба) с елозившими там по «лесам» строителями-гастарбайтерами. И потом – стал смеяться и смахивать выступавшие от смеха слёзы: - Чего они строят- эти черножопые рабы? Зачем? Для кого?
Виделись они обычно оч. редко. И Ив. Ст. заметил, что у брата как-то западают губы внутрь и сквозь шепелявость иногда трудно разобрать слова.
- Что у тебя со ртом? – спросил Ив. Ст.
-Зубы вчера последние выдрали коновалы. А ещё у меня с простатой что-то: без катетера не мочусь: моча не идёт. Рак, видно
- Да ладно.
-Подожди. Вот видишь что? – И он вынул из нагрудного кармана пачку таблеток и запечатанный конверт.
-Только тебе: потом прочтёшь.
- А это что? - показал Ив. Ст. на таблетки.
Брат налил ещё стакан, чокнулся со стаканом Ив. Ст., стоявшим на столе. заглотил и – глядя наслезёнными глазами прямо в глаза Ив. Ст-чу,. сказал раздельно:
- Ты помнишь, как красиво ушли из жизни Поль Лафарг со своей женой (дочерью Маркса)?
-Ну?
- Нарядно оделись, погуляли по любимым местам Парижа, пришли домой, сели (нарядные) в кресла и – проглотили вот такие таблетки. А письмо моё в конверте – прочтёшь потом. ПОТОМ! Понял? (Со значением проговорил брат)
И тогда Ив. Ст., тоже пристально глядя на брата – спросил:
-Скажи: Бог есть?
И услышал вдруг неожиданное: «Да. Есть! ( И брат засмеялся). Но только он –БРА-КО-ДЕЛ! Что за мир он сотворил?! Земля – грязная помойка: землетрясения, потопы, экокатастрофы. История – войны, предательства – мордобой. Люди – говорящие обезьяны. И справедливости – нет! Мне противно постоянно ощущать в себе эту обезьяну. Работать нельзя: только сел – надо ссать. срать, жрать. А идёшь куда – надо пропердеться, просморкаться. . То пот, то сопли, то слюни. А там ещё сперма давит на семенники. Жена противна. Дети – паразиты. И надо искать вонючую сучку для освобождения семенников. Иначе простатит. И рак. Да кто захочет с таким, как я: беззубым, лысым старым тараканом? Так что…
Он допил бутылку. Встал, шатаясь. Прошёл к Люси. Долго смотрел на неё, потом опустился на колени и тихо поцеловал её в лоб.
В прихожей так же неожиданно привлёк к себе Ив. Ст-ча и долго стоял так. пьяно дыша.. Никогда они не обнимались, не целовались: не принято было у них в семье. А тут…
И вышел.
И теперь вот – в годовщину её смерти - стоял Ив. Ст. на кладбище перед Люсиной стеллой с уже чуть поблекшим фотоизображением (после стольких дождей и снегов). Как живые смотрели на него те – тогдашние – лихорадочно блестевшие грустные глазки и чуть клокотал тогда (во время их игры в «Джина»)тихий смешок в тонком и худом её горлышке.
Качались кружевные тени на поблекшем фотолике (от посаженной им когда-то берёзки)каркали вороны со старых вётел.. И тут…
И тут –ломясь прямо через могилы и кусты – выблеванулась на тропку ок Ив. Ст, бритоголовая и в железных заклёпках б а н д а. С пивными бутылками и с орущим магом у одного из них на плече: «Это «любовь» - такая .. головоломка!»
И этот бритоголовый крикнул ему: _ Не скули, дед: скоро и сам тут будешь.
И все похабно загоготали.
А Ив. Ст. глядел на «Люсю» и (когда заглохло носорожье топотание за кустами) вдруг её (такой почти детский, больной, тихий голосок)как год назад – сказал : «Джин! Вылезай!»
_» Не вылезу! – хотел ответить Ив. Ст. Но только пошевелил беззвучно губами.
_ Вылезай! – потребовал настойчивый голосочек. И засмеялся.
И тогда он сморщился опять от сухих., бесслёзных всхлипов и зашептал сквозь них:
«- -Девочка моя! Что же ты тогда ничего не кушала? Лю-ся!