2035-й год. Разговор известного писателя с начинающим автором.
Летом 2035 года в один из замечательных солнечных дней известный и всенародно любимый писатель Арсений Мараджян ожидал к обеду дорогого гостя. Начинающий автор, Василий Чукоткин, опубликовавший уже серию небольших рассказов под псевдонимом Доктор Ватсон, еще неделю назад известил писателя о грядущем своем визите. Точно в назначенное время к открытым загодя воротам подкатил и въехал во двор сверкающий красками новенький автомобиль с кузовом типа кабриолет. Щегольски одетый молодой человек в накрахмаленной белоснежной рубашке с бриллиантовыми запонками легко перемахнул через широкую дверцу кабриолета и с сияющим радостью лицом бросился навстречу идущему к нему широким шагом, расплывшемуся в добродушной улыбке, хозяину дома.
Литераторы, сердечно обменявшись рукопожатиями, тепло приветствовали друг дружку и прошли в дом. В большой просторной зале, ожидал их уже накрытый под завязку обеденный стол, обильно заставленный всевозможными яствами и напитками. Мирно потекла беседа коллег по перу. Гость подробно рассказывал о последних новостях литературной жизни, делился своими планами и задумками. Хозяин внимательно слушал, задавая время от времени уточняющие вопросы. Вдруг Чукоткин, меняя тему разговора, с мольбой в голосе и с трогательной улыбкой на лице обратился с неожиданным вопросом к гостеприимному хозяину дома:
- Арсений Арсеньевич! Вы ведь никогда еще не рассказывали мне о том, как вы начинали свой литературный путь. Мне же очень интересно!
Арсений Мараджян широко улыбнулся в ответ, задумался на минуту и произнес:
- Эх, Василий, Василий! В мое время всё ведь было иначе! Это сейчас, в 2035 году, правительство каждому начинающему, никогда не публиковавшемуся, автору передает безвозмездно в собственность квартиру улучшенной планировки площадью от двухсот квадратных метров, дарит три новеньких автомобиля, назначает пожизненную стипендию в сто шестьдесят прожиточных минимумов, бесплатно издает три первые книги, обеспечивая их массированной рекламной кампанией за счет госбюджета. А тогда, когда я начинал, всё было совсем не так! Помню, как сейчас. Шел 2013 год. Времена были суровые. Миллионные полчища голодных сочинителей рыскали по стране. Каждый второй за краюшку черствого хлеба "Войну и мир" написал бы, глазом не моргнув, а за миску горячей похлебки и все пятьдесят томов сочинений Чехова выдал бы на-гора играючи.
Арсений Мараджян на несколько минут весь отдался во власть воспоминаний, потом продолжил:
- Именно тогда, в 2013 году, я выложил в сеть три главы первой своей книги. Называлась она "Гибель в канализационном коллекторе".
При упоминании об этой книге Чукоткин оживился, это была одна из самых любимых его книг:
- Представляю, Арсений Арсеньевич, с каким восторгом приняли вашу книгу читатели.
Арсений Мараджян ласково посмотрел на начинающего автора и произнес:
- Эх, Василий, Василий! О каком восторге ты говоришь? Никто и ухом не повёл!
- Да, быть такого не может! - привскочил со стула в волнении Чукоткин, - я вашу книгу еще в школе зачитал до дыр и ходил несколько месяцев под её впечатлением!
- Может быть, Васенька, может быть! - мягко возразил писатель, - Ладно, раз такое дело, расскажу-ка я тебе, Василий, всё подробнее. Видишь ли, в те суровые времена, любой начинающий автор воспринимался как "мальчик для битья", салабон, корабельный юнга. Измывались тогда над нами по-страшному, пинали нас все, кому не лень!
Чукоткин удивленно взглянул на писателя:
- Но почему?! За что вас пинали?!
- Эх, Вася, Василий! Пойми же, шел ведь 2013 год! Время было другое. Не так быстро мухи тогда набрасывались на кучку дерьма, не так стремительно коршунье с заоблачных высей слеталось на шматок падали, не так яростно быки кидались на красную повязку, не так дружно осиный рой обволакивал свою жертву, как наскакивали критиканы на творение начинающего автора. Особенно неистовствовали вначале первофразники...
- Первофразники? - вежливо переспросил Чукоткин, - а кто это такие?
- Ах, ты не знаешь, кто такие первофразники? - грустно улыбнулся писатель, - Это была особенная каста, страшная каста. Они основали Тайное Общество Адептов и Жрецов "Культа первой фразы". Согласно положению засекреченного их устава первофразникам воспрещалось читать любые произведения литературы дальше первого предложения. Чтение дальше первого предложения считалось у них смертным грехом. Правда, были среди них и смельчаки, которые тайком от остальных прочитывали и второе предложение, а самые отчаянные головы даже прочитывали первый абзац. Но будучи уличенными в таком грехе, нарушители устава с позором изгонялись из тайного общества.
- А что, Арсений Арсеньевич, они такие страшные были, эти первофразники?
- О, Вася, Василий! Страшные, не то слово! Не всякий юрист-крючкотвор, набивший руку по части извращений и искажений текста, не всякий законодатель-буквоед, толкующий законы в любую сторону, не всякий доктор завиральных наук, съевший собаку на манипулировании словами, мог потягаться с опытным заматерелым первофразником. Заготовленные давно у них на хоткеях формулировочки типа "коряво", "вязко", "неловко" и тысячи других подобных, только и ждали своего часа, чтобы обрушиться на голову начинающего автора. Бывалый первофразник даже и не глядя, вслепую, мог ткнуть в первую попавшую из горячих клавиш! Сгодилась бы любая!.. Эх, Вася, Василий! Ты еще знаешь, что такое первофразник образца 2013 года. Такой ужас и суеверный трепет нагоняли они на начинающих писателей, что и словами не передать! Дело дошло до того, что многие молодые авторы стали начинать свои рассказы и романы со второго предложения.
- А как же первое предложение? - искренне удивился Чукоткин.
- Вместо первого предложения ставили звездочки и астериксы. Впрочем, самые хитроумные из начинающих авторов давали свои первые предложения запароленными с использованием последних достижений криптографической науки архивами и сообщали пароль только ближайшим друзьям и родственникам и только под строжайшим секретом. Но ведь и разведка первофразников не дремала! То и дело разносились тут и там новости о взломанных злоумышленниками первых предложениях начинающих авторов!..
- Арсений Арсеньевич, а в наше время существуют еще первофразники?
- Нет, Васенька. Вымерли все, вымерли как динозавры.
- Представляю, как вам всем тогда тяжело было, начинающим авторам в 2013 году из-за этих первофразников, - сочувственно произнес Чукоткин.
- Эх, Вася, Васенька, - проговорил задумчиво Арсений Мараджян, - первофразники, говоришь... то еще были цветочки... то еще была мелочь пузатая. Вслед за первофразниками шли плотными рядами и атаковали начинающего автора восьмисловники-гемингвеи...
- Восьмисловники-гемингвеи?! - переспросил с удивлением Чукоткин, - А почему их называли восьмисловниками?
- Видишь ли, Василий, мозги, или вернее мозжечки, гемингвеев были устроены таким образом, что не могли они воспринимать предложения, содержащие больше восьми слов. Стоило добавить девятое слово в предложение, и гемингвей вяз в тексте, как муха в сиропе. Всё, что превышало установленный лимит, называлось гемингвеями "паутиной слов". А борьба с "паутиной слов" была святым долгом каждого уважающего себя гемингвея.
- А что эти гемингвеи были такие страшные, Арсений Арсеньевич?
- Что ты, что ты, Василий! Страшные, не то слово! Гадюки так не свищут, скунсы так не воняют, как иной важничающий гемингвеишка в 2013 году.
- А сейчас, в 2035 году существуют еще гемингвеи, Арсений Арсеньевич?
- Нет, Васенька! Вымерли напрочь, как и первофразники. Впрочем, эволюция гемингвеев была весьма примечательной. Помню, как сейчас, шла прямая трансляция по телевидению очередного съезда Всероссийской партии восьмисловников-гемингвеев. Неожиданно попросил слова один из делегатов, Иван Дермидонтович Ниасилил-Текста. Горько посетовал оратор на то, что гемингвеи в борьбе с "паутиной слов" утратили революционную напористость, и внёс предложение установить новый лимит в пять слов на одно предложение. К удивлению многих предложение было принято большинством гемингвеев, и Иван Дермидонтович вскоре был избран Великим Инквизитором (так называлась должность предводителя гемингвеев). Прежнего Великого Инквизитора, восьмисловника Аввакума Ротозеева, сместили со всех постов, лишили всех регалий и посадили под домашний арест. Партия была переименована во Всероссийскую партию пятисловников-гемингвеев. Было введено обязательное взаимное приветствие растопыренной пятерней и провозглашен новый боевой клич "Дай пять!" Злобно косились пятисловники на некоторых оставшихся еще, коснеющих и упорствующих в заблуждениях, восьмисловников. Впрочем, последних ждала горькая участь. Вскоре все восьмисловники были репрессированы, расстреляны, сосланы в лагеря.
- Да, грустная история, Арсений Арсеньевич, а потом пятисловники вымерли?
- Можно и так сказать, Василий! Но вымерли-то они не своей смертью! Пятисловников ждала такая же печальная участь, как и их предшественников. Ведь как учил виднейший теоретик гемингвеев, Лев Давыдович Слову-Шлагбаум, движение всё, конечная цель ничто. Вскоре после памятного переворота и прихода к власти пятисловников, видная гемингвейская поэтесса и прозаик Парашка Акакиевна Замухрышкина, творящая под псевдонимом Брунгильда Рязанская, кинула новый пылкий призыв в гемингвейские массы и предложила лимит в два слова на одно предложение. Призыв был услышан массами. Не прошло и месяца, как Замухрышкина была уже новая Великая Инквизиторша и Генеральная Секретарша Всероссийской партии двухсловников-гемингвеев. И потянулись эшелоны с репрессированными пятисловниками за полярный круг, валить вековой лес. Приветствие растопыренной пятерней было объявлено государственным преступлением, и все гемингвеи перешли на приветствие двоеперстием.
- Теперь я всё понял, Арсений Арсеньевич, а потом двухсловники-гемингвеи вымерли уже своей смертью?
- Эх, Вася, Василий! Ты недооцениваешь революционный потенциал гемингвеев! Ведь есть у борьбы с "паутиной слов" начало, но нет у борьбы с "паутиной слов" конца! Вскоре видный гемингвей Абдурахман Виссарионович Небашковитый-Нуляев выдвинул новый эффектный лозунг: "Каждому предложению по одному слову!" В очередной раз была переименована партия, и название ее стало звучать, как Всероссийская партии однословников-гемингвеев. И, конечно же, участь двухсловников после прихода к власти Абдурахмана Виссарионовича была предрешена! К чести Брунгильды Рязанской, впрочем, надо сказать, что она мужественно и до последнего держалась за двухсловничество и была репрессирована со всеми своими соратниками. Видный гемингвейский художник, наскальник-анималист, Гвидон Пещерник даже картину написал и посвятил её мужественной гемингвейке: "Изгнание боярыни Брунгильды в Вальгаллу". На картине героиня, высоко подняв руку и сотрясая двоеперстием, грозилась однословникам.
Гость, с большим интересом слушающий рассказ писателя, внезапно спросил:
- А что это за жанр, художник, наскальник-анималист, Арсений Арсеньевич, я про такой жанр и не слышал, - а потом вдруг словно вспомнив что-то, Чукоткин воскликнул, - а, я понял, это такие же рисунки, какие были найдены в пещерах, где жили древние люди?
- Эх, Вася, Василий! Если ты имеешь в виду наскальные рисунки, найденные в пещерах долины реки Неандер, то нет. Богатая палитра красок неандертальских художников была слишком многогранной и избыточной с точки зрения истинного гемингвейского живописца. Ведь точно так, как гемингвеи-писатели боролись с "паутиной слов", гемингвеи-художники боролись с "паутиной мазков"! Образцом для подражания и эталоном для гемингвейских художников было творчество дриопитеков. Ты слышал, Василий, о великой цивилизации дриопитеков?
- Да, кажется, слышал, Арсений Арсеньевич. Дриопитеки жили десять миллионов лет назад, и питались корой деревьев, поэтому их еще называли берестяными короедами.
- Верно, Василий! Именно в рисунках дриопитеков искали источники для вдохновения гемингвейские художники.
- Спасибо за объяснение, Арсений Арсеньевич, теперь я всё понял, и попробую даже угадать, - улыбнулся Чукоткин, - ведь гемингвеи-однословники уже вымерли сами по себе? Дальше ведь эволюционировать некуда!
- Эх, Вася, Василий! Ты еще не знаешь, на что способны истинные гемингвеи. На смену однословникам пришли односложники. Кстати, революция односложников дешевле всего обошлась государственному бюджету. Не пришлось заново переписывать всю наглядную агитацию, переделывать всю монументальную пропаганду. В прежнем лозунге гемингвеев заменили только одно букву, и звучал он уже так "Каждому предложению по одному слогу!" Но и односложники не долго продержались! Им на смену пришли гемингвеи-однобуквенники.
- Вот теперь уже я всё понял, Арсений Арсеньевич. Однобуквенники вымерли последними из гемингвеев, ведь правда же?
- Не правда, Васенька, не правда! Всех затмили гемингвеи-жестовики. В борьбе с "паутиной слов" они предложили совсем отказаться от слов и перейти на язык жестов. Полное воздержание от слов было признано самым важным достоинством писателя-гемингвея. Партия переименована была во Всероссийскую партию гемингвеев-жестовиков и лозунгом её стал призыв: "Воздержание, воздержание, воздержание от слов!" Именно жестовики и вымерли впоследствии, позабытые всеми.
Чукоткин сочувственно вздохнул и спросил:
- Ну, хоть после нападений первофразников и гемингвеев мог вздохнуть свободно начинающий автор в 2013 году?
- Если бы так, Василий, если бы так! После первофразников и гемингвеев появлялись стилисты-элементарники...
- А кто такие стилисты-элементарники, Арсений Арсеньевич?
- О, Василий! Это особенная история. Усвоив букварь и азбуку родного языка, бегло ознакомившись с таблицами падежей, склонений и спряжений, стилисты-элементарники набрасывались на начинающих авторов.
- А что, они такие страшные были, эти стилисты-элементарники, Арсений Арсеньевич?
- Что ты, что ты, Василий! Леденящий ужас сковывал душу каждого начинающего автора при одной только мысли о стилистах-элементарниках. Не так злобно пираньи набрасывались на маленькую рыбешку, не так яростно духи Ада хватали грешника своими щупальцами, не в таком диком ослеплении Отелло душил Дездемону, как стилисты-элементарники терзали и рвали на части начинающих авторов. Не всякий бессмертный французский академик был так категоричен! Не всякий нобелевский лауреат по литературе был так безапелляционен! Да что там говорить! Папа Римский не был так непогрешим в 2013 году, как иной стилист-элементарник.
- Что и на вас нападали стилисты-элементарники, Арсений Арсеньевич?!
- Эх, Вася, Васенька! Рубцы и шрамы, нанесенные мне стилистами-элементарниками, до сих пор отдаются мучительной болью! Я же ведь имел неосторожность, для создания иронических и сатирических контекстов, для придания комического эффекта повествованию, использовать канцеляризмы. Я же имел глупость, для усиления смысловой и эмоциональной выразительности художественной речи применять такой прием как семантический повтор тождественных по смыслу синонимичных единиц.
- Ну, хоть, - почти взмолился Чукоткин, - после первофразников, гемингвеев и стилистов-элементарников мог вздохнуть свободно начинающий автор в 2013 году?
- Если бы так, Васенька, если бы так! После первофразников, гемингвеев и стилистов-элементарников всё только начиналось! Подтягивалась тяжелая артиллерия в лице умученных жизнью низовиков-чернокнижников...
- Низовиков-чернокнижников?! А кто такие эти низовики, Арсений Арсеньевич?
- Низовые работники книжного бизнеса: редакторы малотиражек, владельцы заводских стенгазет, сторожа ведомственных типографий, трафаретчики школьных листков...
- А почему их называли чернокнижниками?
- Они выполняли всю черновую нетворческую работу в книжном бизнесе.
- А что, они страшные были, эти низовики-чернокнижники, Арсений Арсеньевич?
- Что ты, что ты, Василий! Страшнее зверя не было в 2013 году для начинающего автора, чем низовик-чернокнижник! Не всякий ментяра так грузил задержанного в 2013 году, как иной редакторишка начинающего автора.
- Как же так?! - разинул рот от удивления Чукоткин, - Ведь редакторы это наши лучшие помощники, они нас, начинающих авторов, на руках носят, холят и лелеют, угождают всячески, потакают всем нашим капризам и прихотям!
- Эх, Вася, Васенька! Пойми же, шел ведь 2013 год. Время было другое!
Арсений Мараджян посмотрел вдруг на часы и сказал:
- Поздно уже, Василий. Ты же не забыл, надеюсь, что, как начинающий автор, приглашен сегодня вечером на прием к президенту страны. Поторапливайся.
Чукоткин взглянул на свои роскошные, усыпанные бриллиантами, золотые часы, недавно подаренные ему премьер-министром:
- Помню, Арсений Арсеньевич, конечно, помню.
- Ну, что ж, - налил себе и гостю коньяку писатель, - это хорошо, что в сегодняшнее время, в 2035 году, президент страны удостаивает личной аудиенции каждого начинающего автора, и я хочу, дорогой Василий, предложить тост за тебя, и в твоем лице, за всех молодых писателей. Ведь вы и есть наша надежда, наше будущее, завтрашний день нашей литературы!