Деятельность Г. Невельcкого на Амуре и Сахалине
В этой части, мы уважаемый читатель, зная уже из предыдущей части, в лицо всех главных участников дальневосточной авантюры 1849-1855 годов, по аннексии китайского Дальнего Востока, снова углубимся в те времена.
Но обойдёмся мы в этот раз без общих фраз кочующих по трудам различных историков, а обратимся к первоисточнику.
Для чего взяв с собой книгу Г. Невельского «Подвиги русских офицеров на крайнем востоке России 1849-55 г.г. Приамурский и приуссурийский край.» перечитаем ее с карандашом в руке! Выделяя красным самое важное!
Ибо сама книга по сути написана ее автором в целях самооправдания, за допущенные им нарушения законов международного права и прикрытие «фиговым листком» империалистических планов тогдашней Российской империи.
В связи с этим книга будет нужна нам как письменные, собственноручные, признательные показания одного из главных участников дальневосточной авантюры.
Далее, я просто буду приводить отрывки из книги и по необходимости их кратко комментировать.
А вы уважаемый читатель, как всегда выводы делайте сами! Я Вас только информирую!
Свою статью я проиллюстрировал старинными фото снятыми на Дальнем Востоке лет через 50-60 после нахождения там Г.Невельского. И вы теперь сами легко увидите то что увидел Г. Невельской и его команда.
И первым вопросам на который мы попытаемся найти ответ, будет такой:
«Получил ли капитан-лейтенант Г. Невельской в 1849 г. полномочия на вторжения на китайскую территорию с целью исследования устья р. Амур и присоединения этой территории к Российской империи?
Ответ такой. Нет. Он таких полномочий не получал!
И все свои действия совершил самовольно, преследуя как я уже отмечал жажду славы и чинов.
При этом он в поисках сторонников своей «идеи» о завладении р. Амуром он использовал чисто бюрократическое и им самим, изобретеное толкование п. 1 Нерчинского мирного договора!
Основываясь же на это ошибочном толковании, он и стал искать сторонников и помощников в правительстве Российской империи в его будущем предприятии!
И вот, что сам Г. Невельской по этому поводу писал:
«Чтобы понять вместе с этим огромную услугу, оказанную России Головиным, необходимо обратиться к смыслу первого пункта, заключенного им Нерчинского трактата.
Мы видели, что манджуры и туземцы под рекой амур разумели только ту часть реки, которая идет до устья Сунгари, и знали, что только две большие реки, Зея и Бурея (притоки Амура) вытекают из каменных пограничных гор и текут на юг.
Мы видели также, что горы, идущие к северу от вершины реки Уди, огибающие Охотское море и оканчивающиеся Чукотским Носом, не приняты за пограничные, а оставлены во владении России. Следовательно, граница наша, долженствовавшая идти по горам, из которых выходят реки Зея и Бурея, не могла иметь направление северное, а какое-либо иное, с условием, что горы эти, принятые за пограничные, должны упираться в море.
Но в какое море: Охотское или Корейское - не обозначено. А между тем, оба эти моря омывают прибрежья приамурского бассейна. Соображая все эти обстоятельства со смыслом выражения Нерчинского трактата, т. е. что граница России от верховья реки Горбицы должна идти по становому Хинганскому хребту до верховья реки Уди, а оттуда по тому же хребту, до моря протяженному, и что все реки, выходящие из этого хребта и идущие от него по всем направлениям, кроме южного, принадлежат России, выходит, что Головин, настояв на таком выражении в трактате, обусловил только границу собственно Даурии; следовательно, только то пространство реки Амура, которое принималось манджурами за Шилькар или Маму.
Все же остальное пространство бассейна реки Амур, до моря, оставил не только неопределенным, но, главное, в зависимости от направления пограничных гор, верховья реки Уди и рек, вытекающих из этих гор; а также от того обстоятельства, в какое море эти горы упираются: в Охотское или Конйское.
Эти-то обстоятельства и оставили за Россией полное право на возвращение от Китая амурского бассейна.
Весьма естественно, что он и возродили, в особенности в сибиряках, надежду на скорое утверждение этой страны за Россией».
………..
«Китай, завладев, таким образом, приамурским краем прервал сообщение Забайкалья с морем, и Сибирь осталась вполне чуждой всякому развитию.
Стоит только внимательно взглянуть и карту Сибири, чтобы оценить всю важность этой потери: полоса земли в несколько тысяч верст, удобная для жизни оседлого человека и составляющая собственно Восточную Сибирь, где сосредоточивалось и могло развиться далее ее народонаселение, а с ним и жизнь края, ограничивается: на юге - недоступными для сообщения цепями гор и песчаными морями; на севере: ледяными, бесконечными тундрами, прилегающими к такому же ледяному океану; на западе: единственными путями, чрез которые только и можно наблюдать и направлять ее действия к дальнейшему развитию, наравне с общим развитием нашего отечества, - путями, чрез которые только и возможно увеличение ее населения; на востоке - опять недоступными для сообщения горами, болотами и тундрами».
«Все огромные реки, ее орошающие, - Лена, Индигирка, Колыма и другие, которые при другом направлении и положении могли бы составить благо для края, текут в тот де Ледовитый, почти недоступный, океан и чрез те же не доступные для жизни человека пространства.
Ясно, что край, находившийся в таком положении, не мог никогда и ни при каких обстоятельствах правильно развиться».
…………….
«Китайцы, довольные тем, что горы и безлюдные пустыни отделили с севера приамурскую Даурию от Якутской области, из которой для покорения первой явились русские, ограничились лишь построением на верхнем Амуре айгунской крепости.
Эта крепость служила оплотом Даурии со стороны Забайкалья; остальную же затем часть края они оставили без всякого внимания, имея в виду с одной стороны, что горы и море, отделяющие его на северо-востоке от более или менее населенного нашего приленского края, служат верною защитою от нас их Манджурии».
Теперь зная мнение Г. Невельского, мы вправе задаться новым вопросом:
Как, само правительство Российской империи и в частности император Николай Первый относились к установлению границы с Китаем?
И Г. Невельской нам сообщает:
«До 1847 г., т. е. до представления Врангелем и графом Несельроде о результатах посылки в амурский лиман Гаврилова, правительство наше постоянно отклоняло предложение китайцев о разграничении земель, лежащих от верховьев реки Уди к востоку до моря и оставленных по Нерчинскому трактату не разграниченными.
Правительство не теряло надежды утвердиться в приамурском бассейне, если, по исследованиям, устье р. Амур и ее лиман окажутся доступными для входа судов с моря.
Оно ждало только благоприятных обстоятельств, чтобы привести в исполнение мысли Петра Великого и Екатерины II; но, убедившись, по донесению барона Врангеля и графа Несельроде, в недоступности устья реки Амур и ее лимана и имея в виду:
а) представление о важном значении Аяна;
б) мнение о Петропавловском порте, долженствовавшем быть главным нашим портом на Восточном океане, и наконец
в) сведения о пути академика Мидендорфа от тугурской губы по южному склону Станового хребта, а также о найденных им по этому пути каких то китайских пограничных знаках,- правительство в 1847 году решилось положить окончательно границу с Китаем на отдаленном Востоке и тем прекратить весьма часто повторявшуюся неприятную переписку об этом предмете с Китаем.
Вместе с тем рушились и все надежды сибиряков о реке Амур; мы предоставляли как эту реку, так и весь ее бассейн навсегда Китаю, и сознали, что по недоступности ее устья и лимана для судов с моря она бесполезна для России.
Для определения направления границы с Китаем, в 1848 году, положено было воспользоваться упомянутыми сведениями о столбах или пограничных знаках и о пути от тугурской губы, объясненных Мидендорфом генералу Бергу, военному министру графу Чернышеву и министру иностранных дел графу Несельроде. - лицам, весьма сочувствовавшим тогда предложению этого академика, и положить границу по его пути: от тугурской губы к Забайкалью.
В том же 1848 г. на ходатайство упомянутых лиц последовало Высочайшее повеление о снаряжении экспедиции под начальством подполковника генерального штаба Ахте, из горных инженеров: Меглицкого и Званько, астронома Шварца, нескольких топографов и с особою при экспедиции командою для разведок.
Губернатору Восточной Сибири Высочайше повелено было содействовать этой экспедиции всеми средствами, в видах скорейшего окончания возложенного на нее поручения, состоявшего в том, чтобы окончательно определить нашу границу с Китаем по направлению столбов, найденных Мидендорфом.
Эта экспедиция в июне 1849 года выбыла из Петербурга в Иркутск, где по распоряжению генерал- губернатора Н. Н. Муравьева, оставшимся вместо него иркутским губернатором Владимиром Николаевичем Зориным была оставлена впредь до возвращения Н. Н. Муравьева из Камчатки.
……….
А вот собственно и суть тайного плана Г. Невельского!
«Озарить этот край светом истины и через это отклонить высшее правительство от потери его навсегда для России возможно было лишь случайно и при содействии лиц, твердо убежденных в ошибочности взгляда на этот край, - взгляда, унаследованного от авторитетов знаменитых мореплавателей и последующих за ними экспедиций.
Тут нужны были люди, которые бы решились действовать при этой случайности вне повелений, люди, вместе с тем одушевленные и гражданским мужеством и отвагою, и готовые на все жертвы для блага своего отчества!
В такое именно положение поставлены были здесь наши морские офицеры с 1849 по 1855 гг.
Они-то, как мы ниже увидим, возбудив погребенный, казалось, на веки амурский вопрос, преследовали его, разрешили и, разъяснив правительству все важное значение для России приамурского и приуссурийского бассейнов, сделались виновниками в присоединении этого края и острова Сахалина к России.
Первое плавание Г.Невельского на транспорте «Байкал» к р.Амуру
«Пользуясь расположением ко мне князя и имея в виду ходатайство Н. Н. Муравьева, я решился сказать князю:
«Итак, ваша светлость, я со своей стороны сделал все возможное, чтобы быть в Камчатке в мае месяце и иметь лето 1849 г. свободным; а потому осмеливаюсь просить вашу светлость разрешить употребить мне это время на опись юго-восточного берега Охотского моря и при этом случае побывать в лимане реки Амур, в который официально меня занесут и свежие ветры и течения, постоянно господствующие в этих местах, как пишет Крузенштерн».
На это князь отвечал: «Бесполезно рисковать идти туда, где положительно известно, что вход весьма опасен и для твоего транспорта невозможен. Кроме того, я уже говорил, что граф Несельроде не решится представлять об этом Государю, особливо ныне, когда решено уже, что эти места должны принадлежать Китаю». Перовские при этом заметили, что, кажется, нет причины отклонять моей просьбы, если я указываю, что это можно сделать случайно.
Тогда князь Меньшиков, сказав, что об этом хлопочет и генерал- губернатор Муравьев, приказал мне сейчас же ехать в Петербург к вице-директору инспекторского департамента М. Н. Лермонтову, взять от него представление Муравьева, рассмотреть его и составить проект инструкции, который и доложить ему.
Чрез 2 дня я представил князю проект инструкции …..
Прочитав этот проект, князь вычеркнул лиман и устье р. Амур, а вместо этого написал: «и осмотреть юго-восточный берег Охотского моря между теми местами, которые были определены или усмотрены прежними мореплавателями», и при этом сказал мне. что исполнение мною распоряжений генерал-губернатора должно ограничиваться лишь пределами этой инструкции, в противном случае я подвергаюсь строжайшей ответственности.
На это я сказал князю, что мысы Ромберга и Головачева определены Крузенштерном, и около этих мест существуют сильные течения, которые могут увлечь транспорт в лиман р. Амур, и поэтому я буду иметь случай осмотреть оный и устье реки.
«Это,- отвечал князь,- будет бесполезно, ибо, повторяю, лиман недоступен; хотя я этому не доверяю и вполне сочувствую необходимости его исследования, но ныне, когда решено, «что этот край принадлежит Китаю, без Высочайшего повеления сделать этого невозможно, и вы подверглись бы за это строжайшей ответственности.
Впрочем, если подобный осмотр будет произведен случайно, без каких-либо несчастий, т. е. потери людей или судна и без упущения возложенного на вас поручения: описи и исследования Константиновского залива и окрестных с ним берегов, куда предполагается перенести охотский порт,- то может быть обойдется и благополучно. Данная вам инструкция сообщена генерал-губернатору Муравьеву».
……………….
«В Петропавловске я получил от Н. Н. Муравьева секретное письмо, доставленное туда с курьером, и копию с распоряжения Р. Г. Машину: принять все меры к скорейшему выходу транспорта из Петропавловска. Вместе с тем я получил и копию с инструкцией, представленной Муравьевым чрез князя Меньшикова на Высочайшее утверждение.
……………….
В инструкции, представленной Н. Н. Муравьевым чрез князя Меньшикова на Высочайшее утверждение, предписывалось мне:
1) Из Петропавловска следовать к северной части Сахалина, тщательно осмотреть, не имеется ли в этой части полуострова закрытой для мореходных судов гавани или, по крайне мере, рейда. [77]
2) Определить с севера подход и вход в лиман р. Амур, состояние амурского лимана, и нет ли в окрестностях мыса Головачева или Ромберга места, где можно бы было защитить лиман с севера.
3) Обследовать устье р. Амур и далее саму реку, где она течет в определенных своих берегах, и тем определить состояние входа в реку из лимана и самой реки; кроме того узнать: нет ли при ее устье в лимане или близ его в самой реке места, где бы можно было защитить вход в нее.
4) Описать берега реки Амур и ее лимана близ устья в географическом и статистическом отношении.
5) Определить состояние южной части лимана: справедливо ли убеждение, что Сахалин 0 полуостров; если это убеждение ошибочно, то исследовать пролив, отделяющий Сахалин от материка, а также исследовать, нет ли туту места удобного для защиты входа в лиман с юга.
6) Обследовать юго-восточный берег Охотского моря и Константиновского залива и привести эти места в ясность и определенность необходимую для безопасного плавания судов в Охотском море.
7) Упомянутые исследования в амурском лимане производить на гребных судах, транспорт же должен оставаться на якоре близ мыса Головачева; как на транспорте, так и на гребных судах не должно быть поднимаемо ни военного, ни коммерческого русского флага.
8) О результатах этих исследований, при первом случае, сколько возможно поспешить донести секретно начальнику главного морского штаба князю Меньшикову на Высочайшее воззрение и генерал-губернатору Восточной Сибири Н. Н. Муравьеву, ибо это данное вам поручение и следствия оного должны оставаться без огласки. И
9) Стараться быть в Охотске благо временно (т. е. около 15 сентября) и оттуда, по сдаче транспорта, возвратиться со всеми офицерами в Петербург берегом.
Не получив таким образом в Петропавловске прямого повеления идти в описи берегов, признававшихся китайскими, а получив только лишь копию с инструкцией на эту опись, которая могла быть и не утверждена, я, дабы не терять времени и сознавая всю важность этих исследований, решился идти из Петропавловска прямо к Сахалину и в амурский лиман; почему, имея в виду необходимость в скорейшем приготовлении для предстоящего трудного плавания транспорт, я счел своим долгом предварить об этом гг. офицеров, доказавших уже на деле свою благородную ревность и усердие к службе.
Первый раппорт о сходности р. Амур
«По приходе в Аян, я в тот же день послал с курьером, капитаном М. С. Корсаковым, следующее донесение его светлости князю А. С. Меньшикову:
«По сдаче груза в Петропавловском порту, дабы не упустить оставшегося у меня свободным временем, я 30 мая 1849 года из Петропавловска направился к восточному берегу Сахалина и в Амурский лиман. В продолжение 42-х дневного пребывания нашего в лимане нам удалось, с Божьей помощью, рассеять ошибочные заключения об этих местах знаменитых моих предшественников и привести затем в известность весь юго-восточный берег Охотского моря. Нами открыто:
1) что Сахалин остров, отделяющийся от материка проливом в 4 мили шириною и имеющим наименьшую глубину 5 сажень;
2) что вход в реку Амур с севера - из Охотского моря и с юга - из Татарского залива, а также, что сообщение чрез амурский лиман морей Японского и Охотского доступно для мореходных судов; и
3) что на юго-восточном берегу Охотского моря находится обширный, закрытый от всех ветров рейд, названный мною заливом Св. Николая.
Что же касается до Константиновского залива, то по тщательному исследованию, он оказался неудобным для основания в нем порта. Почтительнейше донося об этом Вашей Светлости, священным долгом считаю свидетельствовать о благородном рвении и неутомимой деятельности офицеров и команды вверенного мне транспорта. Все до единого честно и благородно исполняли долг свой. Высочайше утвержденную инструкцию о разрешении идти мне [93] в амурский лиман я только что сейчас получил в Аяне.
Чистые и черновые журналы и карты описанных нами мест я буду иметь честь лично представить Вашей светлости по возвращении моем в Петербург; ныне же спешу донести Вам о результатах наших исследований».
Суд над Г. Невельским в Санкт-Петербурге и его результаты
«По прибытии в Петербург 28 января 1850 г., я явился к князю Меньшикову и представил ему все чистые и черновые журналы и карты наших исследований и открытий, а вместе с этим и рапорт Н. Н. Муравьева о том, что в виду сделанного мною открытия в навигацию же 1850 г. необходимо занять устье р. Амур 70 человеками воинских чинов.
Для исполнения этого Н. Н. Муравьев просил князя Меньшикова о назначении меня в его распоряжение. Его Светлость принял меня весьма благосклонно и объявил, что хотя Государь Император, довольный весьма смелым моим поступком, простил меня за то, что я, не получив еще Его повеления, решился идти к устью р. Амур и в ее лиман, но граф Несельроде и большинство членов особого комитета, которого граф был председателем, обвиняли меня за таковую дерзость и изъявляли Его Величеству сомнение в справедливости моих открытий на том основании, что «они совершенно противоречат докладу графа Несельроде и донесению барона Врангеля в исходе 1846 г. о том же предмете, а равно и донесениям нашей миссии в Пекине».
…………….
С особым вниманием князь А. С. Меньшиков рассматривал карты и журналы и выслушивал объяснения мои о причинах, по которым весьма легко могли впадать в ошибки мои знаменитые предшественники и выводить таковые же ошибочные заключения об этих местах.
Затем князь объявил мне, что он вполне уверен в справедливости моих открытий и важности оных и вполне разделяет мнение Н. Н. Муравьева о необходимости немедленного занятия устья р. Амур, и наконец, что министр внутренних дел Л. А. Перовский вполне этому сочувствует, но в особом комитете, под председательством графа Несельроде, в котором представление Н. Н. Муравьева будет рассматриваться м куда меня, вероятно, потребуют для объяснений, встретится огромное противодействие этому делу.
Почему князь и предлагал мне быть готовым к этому и быть смелым в комитете в объяснениях, а равно приказал мне немедленно явиться к Л. А. Перовскому и объяснить ему все то, что я ему говорил, «ибо в комитете,- прибавил князь,- одни только мы с Перовским будем отстаивать вас и представление Муравьева о необходимости немедленного занятия устья реки Амур».
……. 2 февраля 1850 г., я и явился в особый комитет, под председательством графа Несельроде, в котором Высочайше повелено было рассмотреть упомянутое представление Н. Н. Муравьева.
Граф Чернышев объяснил мне, какому бы строгому наказанию я должен был подвергнуться за опись лимана и устья реки, не получив еще на то Высочайшего соизволение и предписания князя Меньшикова.
Затем как он, так равно и граф Несельроде и Сенявин сказали, что они, полагаясь на знаменитый европейский авторитет моих предшественников и на донесение столь же знаменитого адмирала Врангеля, уверены, что я ошибся при своих исследованиях лимана и устья реки. Наконец они изъявляли удивление, каким образом возможно занять устье реки с такою ничтожною силою (70 человек), как представляет Муравьев, когда им положительно известно, что река охраняется большою китайскою силою.
На это поддерживаемый князем Меньшиковым и Л. А. Перовским я с почтением отвечал:
«Отправясь из Петропавловска к описи лимана, я исполнил верноподданнейший долг мой. Миловать и наказывать за это меня может только один Государь». Затем, объяснив им все неблагоприятные обстоятельства и случайности, по которым могли мои знаменитые предшественники прийти к фальшивым заключениям, я сказал: «мне и моим сотрудникам Бог помог рассеять эти заблуждения и раскрыть истину. Все, что я доношу, также верно, как верно то, что я стою здесь.
Что же касается до китайской силы, то сведения об этом, доставляемые миссией из Пекина, неправильны.
Не только китайской силы, но и малейшего китайского правительственного влияния там не существует.
Инородцы (гиляки), там обитающие, находятся в самом диком состоянии и вовсе не воинственны, и я полагаю, что не только с 70-ю, но и с 25-ю человеками их можно держать в порядке. Инородцы эти считают себя от Китая независимыми, и весь этот край при настоящих открытиях, т. е. возможности проникнуть в оный с юга, из Татарского залива, может сделаться добычей всякого смелого пришельца, если мы, согласно представлению генерал-губернатора, не примем ныне же решительных мер.
Я сказал все, и правительство в справедливости мною сказанного может легко удостовериться». За сим князь А. С. Меньшиков объяснил, что он тщательно рассматривал все мои, даже черновые, журналы и находит, что открытия мои справедливы, а потому он, а за ним и Л. А. Перовский полагали крайне необходимым не только утвердить представление Н. Н. Муравьева, но и усилить наши действия тщательным наблюдением за лиманов, рекой Амур и берегами Татарского залива посредством крейсерства там военного судна.
Между тем большинство членов комитета и в особенности графы Несельроде и Чершышев в виду упомянутых причин, а главное - опасения, чтобы не иметь неприязненных столкновений с китайцами, полагали держаться состоявшегося Высочайшего повеления 15 февраля 1849 г., т. е. основать зимовье на юго-восточном берегу Охотского моря для того, чтобы российско-американская компания могла производить там расторжку с гиляками.
Вследствие этого, 3 февраля 1850 г., и последовало Высочайшее повеление на имя генерал-губернатора:
1) В заливе Счастья или в какой-либо местности на юго-восточном берегу Охотского моря, но отнюдь не в лимане, а тем более на реке Амур, основать зимовье.
2) В зимовье том российско-американской компании производить расторжку с гиляками, но ни под каким видом и предлогом не касаться лимана и р. Амур.
3) Для основания этого зимовья, а равно и для охранения оного. взять 26 человек матросов и казаков из Охотска.
4) Исполнение этого произвести под наблюдением и по распоряжению генерал- губернатора Восточной Сибири, под непосредственным ведением которого и должны состоять все действия этой экспедиции.
5) Для приведения в исполнение на месте этого повеления, [107] а равно и для избрания для зимовья, командировать в распоряжение генерал-губернатора капитана 2-го ранга Невельского.
В тот же день, на основании положения о Сибири, я был произведен в следующий чин капитана 1 ранга и назначен для особых поручений к генерал-губернатору.
Первая встреча Г.Невельского с китайскими властями!
«С такою инструкцией я, 27 марта, явился к Н. Н. Муравьеву в Иркутск, а 3 апреля вместе с М. С. Корсаковым, командированным в Охотск для наблюдения за переносом этого порта, отправился в Якутск и оттуда в Аян.
Из Аяна на транспорте «Охотск» с 25 человеками команды 27 июля прибыл в залив Счастья, где и нашел г. Орлова, посланного сюда, как выше сказано, из Аяна зимним путем по распоряжению генерал-губернатора. При Орлове переводчиками были: гиляк Позвейн, знавший по-тунгусски и тунгус Афанасий, говоривший по-русски.
Здесь Орлов донес мне:
1) что река Амур, близ устья, вскрылась 8 мая. Северная часть лимана и залив Счастья, а также все пространство моря к северу от лимана были затерты льдами до 20 июня, так что достигнуть до устья реки Амур через лиман ее из залива Счастья не представляется никакой возможности ранее 20 июня.
2) Что он, прибыв в деревню Чиар-рах (на левом берегу Амура, близ ее устья) еще зимним путем, едва только к 10 июня мог добраться чрез горы на оленях в залив Счастья. Южная часть лимана очистилась ото льда к 15 мая, море же к югу от лимана, по сведениям от гиляков, было чисто гораздо ранее, так что судно с юга может свободно войти в реку около половины мая; и 4) что по сведениям от туземцев река Амур около устьев рек Уссури и Сунгари очищается ото льда в исходе марта, т. е. 5 неделями ранее, чем устье.
……………
По этим причинам я решился идти в р. Амур и там:
1) исследовать, не имеется ли близ устья реки местности удобной для зимовья судов.
2) Разведать, в какой степени достоверны сведения, доставленные г. Орловым, о состоянии южной части лимана и реки.
3) Узнать, в какое время являются иностранные суда в Татарском заливе, и не подходят ли они к лиману, и
4) чтобы, на основании полученных таким образом данных, действовать ныне же решительно в видах достижения главной цели, объясненной в представлении моем генерал-губернатору в ноябре 1849 года.
С таким намерением, взяв с собою переводчиками гиляка Позвейна и тунгуса Афанасия, с 6-ю человеками вооруженных матросов на шлюпке, вооруженной однофунтовым фальконетом, я отправился из Петровского по северному каналу лимана в р. Амур, ……
12 июля, северным лиманским фарватером я вошел в р. Амур и поднялся вверх по оной до мыса и селения Тыр, лежащего на правом берегу реки против устья реки Амгунь, в расстоянии от устья р. амур около 100 верст. На этом пути подробно исследовал протоку Пальво и соседние с нею протоки и нашел, что в Пальво, между селениями Мая и Пальво, могут совершенно безопасно зимовать суда.
Эта местность находится в 70 верстах от устья реки Амур, а от мыса Куегда - Константиновским полуостровом, в 35 верстах.
Подойдя к мысу Тыр, я увидел на берегу несколько манджуров и толпу инородцев
- гиляков и мангунов до 200 человек; они, по-видимому, были озадачены появлением нашей шлюпки.
-
- Выйдя здесь на берег в сопровождении переводчиков Позвейна и Афанасия, я подошел к старшему из манджуров, которого гиляки называли джангин, что значит богатый старик, купец; этот манджур сидел с важностью на обрубке дерева и тем показывал свое начальническое влияние на окружавшую его толпу манджуров и инородцев.
- Он важно и дерзко спросил меня, зачем и по какому праву я пришел сюда.
- В свою очередь и я спросил манджура, зачем и по какому праву он здесь находился.
-
- На это манджур еще с большей дерзостью отвечал, что никто из посторонних, кроме их, манджуров, не имеет права являться в эти места.
- Я возразил ему, что так как русские имеют полное и единственное право быть здесь, то я требую, чтобы он, манджур, со своими товарищами, манджурами, немедленно оставил эти места.
- На это манджур, указывая на окружавшую его толпу, потребовал от меня, чтобы я удалился, и что в противном случае он принудит меня сделать это силою, ибо никто без дозволения их, манджуров, не может сюда являться.
- Вместе с этим он дал знак окружавшим его манджурам, чтобы они приступили к исполнению его требования.
- В ответ на эту угрозу я выхватил из кармана двуствольный пистолет и, направив его на манджура, объявил, что если кто-либо осмелится пошевелиться, чтобы исполнить это дерзкое требование, то в одно мгновение его не будет на свете.
- Вооруженные матросы по моему знаку немедленно явилась ко мне. Такой совершенно неожиданный для всех поступок так ошеломил всю эту толпу, что манджуры сейчас же отступили, а инородцы, отделившись от них, начали смеяться над их трусостью и видимо были довольны этим действием, давая тем знать, что они будут на моей стороне.
-
……..я объявил манджурам и инородцам, что хотя русские давно здесь не бывали, но всегда считали реку Амур о Каменных гор (Хингана), а равно и всю страну с моря с островом Карафту (Сахалином), своей принадлежностью.
Что же касается прихода в эту страну иностранных судов и причиняемых ими насилий жителям, то они решились принять против этого меры и поставить вооруженные посты в заливе Искай (Счастья) и при устье р. Амур для защиты всех обитающих в упомянутом крае жителей, которых русский Великий Царь (Пила-пали Джангин) принимает отныне под Свое высокое покровительство и защиту, о чем я, как посланный сюда от Царя для этой цели, им и объявляю.
Для того же, чтобы было известно это и иностранным судам, приходящим к берегам этого края, я приказываю предъявлять им мое объявление.
Это объявление, переданное мною гилякам и манджурам, было такого содержания:
«От имени Российского правительства сим объявляется всем иностранным судам, плавающим в татарском заливе, что так как прибрежье этого залива и весь приамурский край до корейской границы с островом Сахалин составляют российские владения, то никакие здесь самовольные распоряжения, равно и обиды обитающим инородцам, не могу быть допускаемы.
Для этого ныне поставлены российские военные посты в заливе Искай и на устье р. Амур. В случае каких-либо нужд или столкновений с инородцами нижеподписавшийся, посланный от правительства уполномоченным, предлагает обращаться к начальникам этих постов».
За сим, уладив к обоюдному удовольствию жалобы инородцев на манджуров, с которыми они ко мне тут же обращались, я пошел обратно. 1 августа 1850 г. я достиг мыса Куегда и здесь, помолясь Господу Богу, в присутствии собравшихся из окрестных деревень гиляков и при салюте из фальконета и ружей поднял русский военный флаг.
Оставив при флаге военный пост, названным мною Николаевским и состоявший из
6 человек матросов при фальконете и шлюпке, я сам отправился на оленях, горою, в Петровское.
Оставленному здесь топографу я приказал сделать береговую съемку реки Амур от этого поста до лимана, северо-восточного матерого берега лимана и берегов залива Счастья до Петровского зимовья.
По прибытии в Петровское я предъявил стоявшим там на рейде гамбургскому и американскому китобоям такого же содержания объявление о принадлежности России приамурского края до корейской границы и Сахалина.
Между тем, окрестные гиляки, узнав о распоряжениях и действиях наших на р. амур, собрались ко мне в Петровское с просьбою, чтобы русские оставались с ними и их защищали. В виду этого обстоятельства и в виду большего оправдания моих действий я предложил гилякам, чтобы из их среды отправилось со мною в Аян два человека с тем, чтобы они засвидетельствовали в Аяне это желание своих собратов и других инородцев. Вследствие этого вызвались следовать со мною в Аян гиляки Позвейн и Питкен. 2 сентября на транспорте «Охотск» я прибыл с ними в Аян.
Там они и объявили желание своих собратов начальнику порта, Кашеварову, и бывшему в то время в Аяне проездом камчатскому преосвященному Иннокентию. Гиляки эти просили, чтобы мы не уходили с реки Амур и защищали их как от насилия манджуров, так и от бесчинств команд с китобойных судов, все чаще и чаще появляющихся в этих местах, и наконец, заявили, что как они, так равно и все инородцы вверх по реке Амур до Каменных гор (Хингана), р. Уссури и до моря, никогда не были подвластны Китаю и ясака не платили.
После этого я приказал командиру транспорта «Охотск», лейтенанту Гаврилову, взяв семейство Орлова, продовольственные запасы и товары, следовать на зимовку в Петровское для содействия Д. И. Орлову, которому предписал: с закрытием р. Амур и ее лимана перевести людей из Николаевского порта в Петровское; перед открытием же реки снова поставить этот пост в усиленном виде и начать производить в нем постройки.
Тщательно делать на шлюпке наблюдения над устьем р. Амур и ее лиманом к югу. Собирать сведения от туземцев о состоянии края и о судах, подходящих к лиману с юга и плавающих в Татарском заливе. В случае встречи с этими судами или на берегу с их командами объявлять, что все эти места до Нерчинской границы составляют русские владения. Наконец, с открытием навигации 1851 года прислать в Аян транспорт «Охотск» с донесениями.
О всех упомянутых действиях и распоряжениях своих по прибытии в Аян я сейчас же послал с нарочным донесение генерал-губернатору Н. Н. Муравьеву от 4-го сентября
1850 г.
………….
10 сентября я отправился из Аяна в Иркутск, чтобы лично объяснить генерал- губернатору о крайней необходимости принять решительные меры к прочному утверждению нашему в нижнеприамурском крае, для чего усилить экспедицию судами и командами, согласно упомянутому моему мнению, выраженному ему в ноябре 1849 года. Между тем генерал-губернатор уехал из Иркутска в Петербург, оставив распоряжение, чтобы я и М. С. Корсаков, по прибытии в Иркутск, следовали немедленно к нему в Петербург.
Поэтому в половине декабря 1850 года я вместе с Корсаковым прибыл в Петербург в то самое время, когда донесение мое, посланное из Аяна по Высочайшему повелению, передано было на рассмотрение особого комитета, составленного под председательством графа Несельроде. В числе лиц, назначенных в этот комитет, были: князь А. С. Меньшиков, Л. А. Перовский и генерал-губернатор Н. Н. Муравьев.
Николай Николаевич объявил комитету, что действия мои были согласны с его представлением и мнением. Князь А. С. Меньшиков и О. А. Перовский, поддерживая генерал-губернатора, высказали, что, кроме того, действия мои были вызваны важными обстоятельствами, встреченными мною на месте, и что после этого следует не только усилить Николаевский пост, но в устье реки, ее лимане и в Татарском заливе необходимо иметь постоянно военное судно.
Большинство членов комитета, в особенности граф Чернышев (военный министр) и Несельроде (министр иностранных дел), признали, что эти действия в высшей степени дерзки и навлекают на меня строжайшее наказание(разжаловать), так как они противны Высочайшей воле и, кроме того, могут иметь вредное влияние на дружеские отношения наши с Китаем и на выгодную для нас кяхтинскую торговлю.
Потому в виду этого соображения и в виду того, что по донесению нашей миссии из Пекина китайское правительство имеет уже настолько достаточное наблюдение за нижнеприамурским краем, чтобы отстранить всякое покушение на него иностранцев с моря, комитет положил: Николаевский пост снять и, согласно Высочайшей воле 1849 г., производить российск.-американ. компании из Петровского расторжку с гиляками и другими инородцами, обитающими на юго-восточном берегу Охотского моря, отнюдь не касаясь реки Амур, ее бассейна, Сахалина и берегов Татарского залива.
………….
В особой аудиенции, испрошенной у Его Величества, Государь Император, выслушав со вниманием объяснение генерал-губернатора о важных причинах, побудивших меня к таким решительным действиям, изволил отозваться, что поступок мой Он находил молодецким, благородным и патриотическим и изволил пожаловать мне св. Владимира 4 степени, на журнале же комитета написал: «комитету собраться вновь под председательством Государя Наследника Престола» (ныне благополучно царствующего Императора Александра Николаевича), и сказал: где раз поднят русский флаг, он уже спускаться не должен.
Вследствие этого, генерал-губернатор имел счастье докладывать Его Императорскому высочеству Государю Наследнику о начатом уже мною водворении в приамурском крае, о полученных мною сведениях о положении этого края и о народах, обитающих в оном, и представил свои соображения о дальнейших действиях.
Комитет в присутствии Государя наследника рассмотрел вновь это дело и положил:
1) Николаевский пост оставить в виде лавки российско-американской компании.
2) Никаких дальнейших распространений в этой стране не предпринимать и отнюдь никаких мест не занимать.
3) Иностранным судам, которые обнаружили бы намерение занять какой-либо пункт около устья реки Амур, объявлять, что без согласия российского и китайского правительства никакие произвольные распоряжения в этих местах не могут быть допускаемы, и что каждый из таких самовольных поступков влечет за собою большую ответственность.
4) Российско-американской компании снабжать экспедицию запасами, товарами, гребными судами и строительными материалами. Для сооружения же помещения в Петровском и Николаевском, охранения оных и для других надобностей назначить из сибирской флотилии 60 человек матросов и казаков при 2-х офицерах и докторе, которым кроме казенного довольствия по сибирскому положения производить особое вознаграждение от компании, по соглашению генерал-губернатора Восточной Сибири с главным ее правлением.
5) Если при упомянутом сейчас расходе и от торговли в продолжение 3 -х лет российско-американская компания будет терпеть убыток, то по представленному ею расчету правительство обязывается ее вознаградить, но, однако, никак не свыше 50,000 рублей.
6) Продовольствие от казны из Петропавловска, а равно запасы и товары компании из Аяна, должны доставляться в Петровское на казенных судах.
7) Экспедицию эту назвать Амурской и начальником ее во всех отношениях назначить капитана 1 ранга Невельского.
8) Экспедиции этой, а равно все действия и направления ее в пределах настоящего Высрчайшего повеления, находиться под главным начальством и распоряжением генерал- губернатора Восточной Сибири.
9) Начальнику экспедиции, равно и всем служащим в оной офицерам даровать все права и преимущества, какие определены законом начальнику охотского порта и служащим в нем офицерам.
Это постановление комитета 12 февраля 1851 г. было Высочайше утверждено, и на основании оного, от 16 февраля, дана мне от генерал-губернатора инструкция. Вместе с этим главное [116] правление компании уведомило меня от того же числа депешею, что добавочное довольствие должно производить от компании в следующем размере: начальнику экспедиции по 1500 руб. в год, офицеру по 200 руб. и нижним чинам по 40 рублей; требования товаров и запасов от компании, в пределах упомянутой суммы, а ровно и отчеты агентов компании должны утверждаться мною.
На основании Высочайшего повеления правительствующий сенат, от 15 февраля
1851 г., через трибунал внешних сношений уведомил китайское правительство о предположении нашем иметь наблюдение за устьем р. Амур.
1852
Таковы были распоряжения высшего правительства поп оводу последних моих действий и таковы были ничтожные средства, определенные на содержание и действие нашей экспедиции.
……………….
Но, что для Невельского императорские распоряжение. Ведь ему на месте виднее и он решил присоединить и Сахалин к России!
«После разрешения пограничного вопроса нам оставалось в 1853 г. приступить к окончательному разрешению второго вопроса - морского, и вместе с этим в следующую навигацию отстранить всякие сторонние покушения на этот край с моря. Для этого следовало занять залив де-Кастри и ближайшее к нему на реке Амур селение Кизи, так как де-Кастри представляет ближайшую к Николаевску на берегу Татарского залива местность, из которой нам было бы удобно наблюдать за действиями иностранных судов в Татарском заливе в то время, когда амурский лиман бывает еще покрыт льдом. Занятие этого пункта было выгодно нам еще в том отношении, что при наших небольших средствах мы могли начать исследование берега к югу. Занявши же залив де-Кастри, необходимо было основаться и в селении Кизи, так как оно по удобству сообщения с заливом могло служить прекрасным депо для де-Кастри.
Я очень хорошо понимал, что подобное распоряжение с моей стороны в высшей степени дерзко и отчаянно, и что оно может повлечь за собою величайшую ответственность.
Но, в виду того, что только такими решительными мерами представляется возможность разъяснить правительству важное значение для России приамурского и приуссурийского бассейнов, решился действовать энергично; личные расчеты и опасения я считал не только неуместными, но даже преступными. Все мои сотрудники, одушевленные моей решительностью, готовы были на все лишения, трудности и опасности, которые нам готовил новый 1853 год.
Но, кроме покушения на китайскую территорию за Г. Невельским числится и другой не менее тяжкий поступок.
Это организация вооружённой аннексии острова Сахалин, являвшийся к тому времени часть территории Японии. Как и Курильские острова!
Как русские захватили остров Сахалин!
«Наконец, 11-го июля пришел из Аяна на петровский рейд транспорт «Байкал» с 12-ю казаками и 5-ю матросами для экспедиции. С ним я получил весьма важные Высочайшие повеления в предписании генерал-губернатора от 15-го и 20-го апреля и уведомление от майора Н. В. Буссе, командированного Н. Н. Муравьевым.
Генерал-губернатор писал мне: «Государь Великий Князь Генерал-Адмирал сообщил мне, что Государь Император по всеподданнейшему докладу государственного канцлера, в присутствии Его Императорского Высочества, относительно острова Сахалина в день апреля 1853 г.
Высочайше изволил утвердить по сему предмету следующие основания:
«1) Российско-американской компании занять остров Сахалин и владеть им на тех же основаниях, как владеет она другими землями, упомянутыми в ее привилегиях.
2) Обещать компании, что для заселения Сахалина и для защиты на нем компанейских учреждений, ей дадут в полное распоряжение воинских нижних чинов и офицеров. Чины эти будут считаться на службе компании и находиться на полном ее иждивении.
3) Занять на Сахалине те пункты, которые по местным соображениям окажутся важнейшими, к чему и приступить непременно в навигацию сего 1853 г, а с 1854 года компания должна иметь там особого своего правителя, которому в политическом отношении состоять под начальством генерал-губернатора Восточной Сибири или другого правительственного главного начальника, какой будет указан Высочайшею волею.
4) Компания не должна допускать на Сахалине никаких иностранных заселений, ни произвольных, ни по взаимному соглашению, и может передать сей остров только правительству.
5) Правительство пользуется на острове Сахалине для казенных потребностей каменным углем безвозмездно, но добывает его своим иждивением.
6) Для ограждения берегов острова и гаваней от вторжения [230] иностранцев Компания обязывается содержать достаточное число судов, но в случае военного нападения войско для защиты требует от правительства;
7) При первоначальном занятии острова Сахалина, в нынешнем году, могут быть употреблены, с разрешения генерал-губернатора под начальством начальника Амурской экспедиции, военные чины и средства этой экспедиции; однако она должна быть совершенно-отдельной от Сахалинской и оставаться попрежнему в непосредственном распоряжении правительства.
8) Компанейское начальство должно обращаться с требованиями своими о назначении к нему офицеров и нижних чинов к генерал-губернатору Восточной Сибири, а сей последний обязан исполнять это требование безотлагательно; впрочем, Главное правление Компании, в случае надобности, может обращаться с просьбами по сему предмету и к высшему правительству на случай необходимости и удобства отправки из балтийских портов на Сахалин офицеров и нижних чинов из совершающих кругосветное плавание судах.
9) Офицеры и нижние чины, направляющиеся на Сахалин, должны отправляться туда на судах и иждивении Компании от самого места прежнего их служения.
10) В нынешнем же году назначить не менее 100 человек из Камчатки и обязать Компанию содержать их.
11) На издержки по сему предприятию отпустить Компании ныне же безвозвратно и без всякого впоследствии расчета 50 000 рублей серебром из сумм, ассигнованных в распоряжение генерал-губернатора Восточной Сибири на составление особого капитала по предприятиям относительно гиляков».
Препровождая мне это высочайшее повеление и предписывая привести его на месте в исполнение, по точному его смыслу, генерал-губернатор писал;
«Согласно высочайшей воле, по соглашению моему с Главным правлением Компании, все основанные Вами в нынешнем году учреждения и чины Сахалинской
экспедиции во всех отношениях, до прибытия в 1854 году правителя на Сахалин, будут находиться в Вашем ведении. При исполнении же сего важного возлагаемого на Вас повеления нахожу нужным указать Вам следующие главные основания к успешному исполнению видов правительства:
а) Занять на острове Сахалине в нынешнем году два или три пункта на восточном или западном берегу, но как можно южнее,
б) Находящихся на южной оконечности Сахалина японских рыбаков не тревожить и оказывать им дружеское расположение, уверяя их, что мы занимаем остров Сахалин в ограждение от покушений иностранцев и что под нашей защитой они могут безопасно продолжать там свой промысел и торговлю.
в) Для занятия острова Сахалина назначено ныне из Камчатки 100 человек и два офицера при них. Для выбора этих людей и доставки их к Вам я командировал состоящего при мне майора Буссе. Кашеварову я предписал отправить в гавань Счастья — Петровское
— приготовленные в Аяне срубы для зимовки людей на Сахалине и одно судно в Ваше распоряжение; оно должно остаться там на зимовку; относительно команды я послал предписание Завойко и считаю нужным Вас предупредить, что означенную команду, с двумя офицерами и со всеми продовольственными запасами, вооружением и всем необходимым для построек, а равно и с товарами, майор Буссе должен доставить Вам в Петровское в исходе июля, но никак не позже 1 -го или 4 августа.
г) В случае, если Вы признаете нужным сейчас же по получении сего занять на Сахалине какой-либо пункт, до прибытия означенных людей, то это предоставляется сделать по Вашему усмотрению теми средствами, какие имеются во вверенной Вам экспедиции.
д) В начале июля к Вам в Петровское должен прибыть 16-сильный пароход, купленный Компанией в Англии; вероятно Вы получите его одновременно с настоящим предписанием; прошу употребить его в дело при занятии Сахалина; весьма было бы полезно, если бы Вы с помощью этого парохода провели Амурским лиманом в Татарский пролив то судно, на котором прибудет к Вам майор Буссе. Это судно можете оставить зимовать на Сахалине.
е) В местах, которые будут заняты Вами на Сахалине, необходимо поставить орудия и устроить ограды или укрепления.
ж) Когда Н. В. Буссе доставит Вам всё, о чём говорилось выше, Вы его немедленно отправите ко мне с донесениями».
Таковы были распоряжения высшего правительства, последовавшие, как сообщает мне в частном письме Н. Н. Муравьев, вследствие моих донесений и других соображений.
Эти распоряжения ясно показывают, что правительство, признав принадлежностью России остров Сахалин, все свое внимание обратило на него; что же касается прибрежья татарского залива с его гаванями, обусловливавшими всю важность для России этого края, оставило совершенно без внимания, несмотря на то, что этот край заслуживал несравненно большего внимания, чем остров Сахалин, не имевший ни одной гавани.
Правительство ограничивалось на прибрежьях амурского края только заливом де-Кастри и предполагало провести границу с Китаем по левому берегу р. Амур. Оно придавало большое значение Петропавловску и не оставляло мысли, что этот порт должен быть главным нашим портом на Восточном океане.
Так как распоряжение правительства о занятии залива де-Кастри и Кизи, как мы видели выше, последовало гораздо позже, чем мы их заняли, то мне оставалось занять Императорскую гавань и делать другие затем исследования и занятия берега к югу от этой гавани тоже вне повелений.
Средства мои были весьма ограниченные, а потому мешкать было нельзя, тем более что единственным моим побуждением было благо отечества. Но в описываемое время я должен был торопиться занять Сахалин. Чтобы совместить то и другое, я составил себе следующий план действий:
Немедленно отправиться на «Байкале» к Сахалину и в татарский залив с целью:
а) осмотреть южную часть острова;
б) занять Императорскую гавань военным постом в тех видах, чтобы из нее продолжать наши исследования к югу до корейской границы и ставить постепенно во вновь открываемых местах таковые же посты;
в) поставить военный пост на западном берегу острова Сахалина, а с прибытием десанта из Камчатки, занять главный пункт острова в заливе Анива;
г) подкрепить наши посты в де- Кастри и Кизи и д) по возможности принять решительные меры к фактическому заявлению ожидавшимся американским судам о принадлежности этого края России.
Я торопился занять Императорскую гавань, потому, что она представляла как бы центральный пункт всего прибрежья от лимана до корейской границы. Заняв ее, мы становились хозяевами всего прибрежья, а крейсирующее около этих берегов наше военное судно еще более могло удостоверить ожидавшихся гостей в том, что эти берега не нуждаются в других хозяевах.
Вот главная цель, в виду которой я поспешил отправиться в Татарский залив и оставить в оном для крейсерства транспорт «Байкал».
…………
К 8 часам утра 22 сентября (4 октября) «Николай» подошёл к берегу на пушечный выстрел. Вооружённый баркас с десантом в 25 человек под командой лейтенанта Рудановского находился у борта корабля, обращенного к морю. Я с Буссе, Бошняком и тунгусом-переводчиком, знавшим орочёнский и айнский языки, отправился на вооруженной шестивесельной шлюпке на берег. Погода была ясная, тихая и теплая. На берегу видны были 8 человека часовых у расположенных вдоль берега сараев.
Едва наши шлюпки приблизились к берегу, как вдруг из сараев выскочили айны, предводительствуемые 4 японцами, размахивавшими саблями, и направились по отмели навстречу шлюпкам.
Я сейчас же прекратил греблю и приказал держаться на вёслах, сделав условленный знак, чтобы десант с Рудановским следовал за нами.
Переводчик сообщил мне, что японцы приказывают айнам не допускать нашу шлюпку к берегу.
Тогда через переводчика я объяснил японцам и толпе айнов, что мы лоча (русские), пришли с Амура поселиться у них в Тамари для того, чтобы защищать их от насилий, производимых командами иностранных судов; что мы поэтому вовсе не желаем делать им чего-либо дурного.
Все айны тотчас начали кланяться и махать ивовыми палочками, концы которых были расщеплены в виде метелок, что вообще у здешних народов означает знак дружелюбия и гостеприимства.
Затем они, идя по берегу, указывали нам место, где лучше пристать шлюпкам. Японцы же в это время, вложив свои шпаги в ножны, начали тоже кланяться нам и старались объяснить, что препятствовать нашей высадке на берег им приказали их начальники. После того как мы пристали к берегу, туда подошёл и наш баркас с десантом.
Я сейчас же приказал десанту выгружать орудия на берег, причем айны усердно помогали матросам.
Вместе с этим сделан был с баркаса сигнал кораблю «Николай» приготовиться к салюту.
После того как на берегу были установлены два орудия и сооружён флагшток для подъёма флага, команда выстроилась во фронт, и я скомандовал. на молитву.
Помолясь с коленопреклонением богу, причем японцы и айны инстинктивно сняли шляпы, я вместе с Н. В. Буссе при криках ура и залпе из ружей и орудий поднял русский военный флаг; в то же время команда корабля, при криках ура, разбежалась по вантам и реям, и корабль начал салютовать флагу.
Этим было возвещено в Тамари-Анива окончательное водворение наше на острове Сахалине. Ясная и тихая погода совершенно гармонировала с мирным занятием главного пункта острова.
Когда мы осмотрелись, то увидели на западной возвышенности, между кучками земли, деревянные чурбаны, выкрашенные чёрной краской; издали они казались батареями.
Японцы держали их как пугала для всякого пришедшего судна и вполне были уверены, что им удастся этим оградить неприкосновенность Тамари. По окончании церемонии я с Н. В. Буссе и Н. К. Бошняком отправился в селение, к ожидавшим нашего приговора японским старшинам, дабы растолковать им миролюбивую цель нашего водворения и избрать местность, где должен был быть основан наш пост.
Кроме того я хотел миролюбиво порешить с ними относительно размещения команды и распорядиться о средствах к перевозу тяжестей с корабля на берег.
Здание, в котором собрались старшины и, как можно было заметить, более влиятельные из айнов, имело вид сарая с бумажными окнами. Половина этого сарая была занята возвышением, устланным различными циновками; на нем поставлено было несколько ширм, разделявших всё возвышение на отдельные комнаты.
По стенам было развешено несколько сабель, а перед маленьким низеньким столиком, за которым с важностью сидели трое японцев, стояла небольшая пирамида с фитильными ружьями; у старшего из японцев, который сидел в середине за столиком с трубкой, было две сабли за поясом, а третью держал в руках стоявший за ним японец. По обеим сторонам старшего сидели два других японца, имевшие тоже на боках по сабле, а у возвышения толпой стояло до 50 айнов.
Войдя в сарай, мы дружески приветствовали японцев; они все встали, а анны поклонились нам.
Я сел рядом со старшим японцем, а гг. Буссе и Бошняка усадил рядом с упомянутыми ассистентами его, и тотчас приказал переводчику сказать, что «цель нашего прибытия и водворения на искони принадлежащем России острове Сахалине вполне миролюбивая. Государь наш Император, осведомившись, что в последнее время плавает около этих берегов много иностранных судов, и что команды их делают различные бесчинства и притеснения жителям, а также, как мы слышали, намереваются захватить некоторые из беззащитных мест, Высочайше повелеть мне соизволил поставить в главных пунктах острова Сахалина и противоположного ему матерого берега вооруженные посты, чтобы защитить обитателей и всех приезжающих сюда японцев от иностранного насилия и произвольных распоряжений.
Вместе с этим Государь повелеть мне изволил не только не препятствовать промышленности и торговле японцев на острове, но напротив, строжайше ограждать их справедливые интересы от всяких насилий; а потому прошу вас быть совершенно покойными: мы искренно желаем всегда быть с японцами в тесной дружбе, как с нашими ближайшими соседями.
Обо всем этом отдано от меня приказание назначенному сюда начальнику г. Буссе, к которому во всем и прошу обращаться. Он исполнить все ваши справедливые желания и ему приказано, чтобы все промышленные, торговые и хозяйственные отношения, какие установились уже между вами и аинами, не только не нарушались, но строго соблюдались.
Он будет смотреть, чтобы аины исполняли оные, как было доселе, тем более что пребывание ваше здесь и сношения с этим диким еще народом всегда будет полезно, потому что замеченная уже мною аккуратность в постройке и отделке судов и порядок в селении могут служить им назидательным примером.
Итак, повторяю и прошу вас быть совершенно спокойными и продолжать ваши занятия под нашей бдительной защитой. Ваших обычаев, а тем более религии, мы отнюдь не позволим себе касаться. Живите, как жили и веруйте, как веровали. Все это объявляю вам от имени Всемилостивейшего Государя моего Императора, слово которого есть неизменный закон. Засим войдемте с нами, и распорядитесь как для размещения наших людей, так и для своза с корабля тяжестей, а равно и для способствования [255] в постановлении на избранном мною месте орудий для вашей и всех здесь защиты против тех, кто осмелился бы нарушить ваше спокойствие».
Японцы, по-видимому, не ожидали такого с нашей стороны миролюбивого объявления и из грустных доселе сделались веселыми и довольными; тогда как аины видимо были недовольны таким моим заявлением.
Они надеялись, что я, подобно моим предшественникам Хвостову и Давыдову, представляю им убивать и грабить японцев, как то они сделали с бывшими тогда здесь их старшинами, у которых было развито и хлебопашество и скотоводство. Аины стали шуметь и выражать свое неудовольствие. Я приказал им немедленно замолчать и объявил, что первый, кто окажет какое-либо сопротивление и насилие японцам и вообще произведет какой-либо беспорядок, будет немедленно повешен, а другие строго наказаны. «Мы желаем,- сказал я им,- чтобы все здесь было мирно и отнюдь ничего не изменялось и чтобы собственность и личность каждого были ограждены и неприкосновенны».
После этого все смолкло и успокоилось. Японцы просили меня, чтобы в ограждение их пред их начальством я изложил упомянутое мое заявление письменно, а они пошлют его на Мацмай. Я обещал, что с удовольствием исполню их просьбу.
Согласно их просьбе, я передал им на русском и французском языках следующую декларацию:
«На основании трактата, заключенного между Россией и Китаем в г. Нерчинске, в 1689 году, остров Сахалин как продолжение нижне-амурского бассейна составляет принадлежность России. Кроме того, еще в начале 16 столетия удские наши тунгусы (ороки) заняли этот остров. За сим, в 1749 году, русские первые сделали описание оного и. наконец, в 1806 году Хвостов и Давыдов заняли залив Анива. Таким образом, территория острова Сахалина составляла всегда неотъемлемую принадлежность России.
Всемилостивейший Государь мой Император Николай I, осведомившись, что в последнее время около этих берегов плавает много иностранных судов и что командами их производятся разные беспорядки на этих берегах и причиняются насилия обитателям оных, находящимся под державою Его Величества Всемилостивейшего государя моего Императора, Высочайше мне повелеть соизволил: поставить в главных пунктах острова надлежащие посты в тех видах, чтобы личность и собственность каждого из его здесь подданных, а равно и японцев, производящих промыслы и торговлю на территории Его Величества, была надежно ограждена от всяких подобных насилий и произвольных распоряжений иностранцев, и чтобы подданным Японской империи не только не препятствовать свободною здесь торговлю и промыслы, но всеми средствами ограждать и способствовать оным, насколько то соответственно с верховными правами Его императорского Величества Государя моего на эту территорию и той тесной дружбе, которую Россия искренно желает навсегда сохранить с Японской империей.
Во исполнение этой Высочайшей воли я, нижеподписавшийся начальник этого края, 22 сентября 1853 г. в главном пункте острова Сахалин. Тамари-Анива и поставил российский Муравьевский пост с упомянутою целью. Заведывать этим постом и островом назначен мною Его императорского Величества майор Н. В. Буссе, а потому к нему, как к ближайшей здесь власти Российской, при всяких недоумениях и тому подобных случаях следует обращаться. Объявлено 1853 г., сентября 22 дня. Муравьевский российский пост в заливе Тамари-Анива, на острове Сахалин».
По соглашению с японцами предположено было свезти на берег тяжести на их судах, для чего они и назначили в наше распоряжение две лодки. Часть заготовленного у них леса, по случаю ненадобности его, они уступили нам за известную плату, но с тем, что если понадобится, то чтобы мы поставили к их запасам и магазинам наших часовых, дабы аины не могли произвести грабежа, особенно водки и риса».
В заключение скажу что вопрос с захватом острова Сахалин а затем и Курильских остров начатый с времен Г. Невельского, принес России в ее отношениях с Японией очень много проблем.
Вот небольшой обзор этого запутанного вопроса:
В 1854 году с целью установления с Японией торговых и дипломатических отношений правительство Николая I направляет вице-адмирала Е.Путятина.
В его миссию также входило разграничение русских и японских владений. Россия требовала признания своих прав на остров Сахалин и Курилы, издавна принадлежавшие ей. Зная прекрасно, в каком тяжелом положении оказалась Россия, ведя одновременно войну с тремя державами в Крыму, Япония выдвинула необоснованные претензии на южную часть Сахалина.
В начале 1855 года в г.Симода Путятин подписал первый Русско-японский договор о мире и дружбе, в соответствии с которым Сахалин объявлялся неразделенным между Россией и Японией, граница устанавливалась между островами Итуруп и Уруп, а для русских судов были открыты порты Симода, Хакодате и Нагасаки. Симодский трактат 1855 года в статье 2 определяет: «Впредь границу между Японским государством и Россией установить междуостровом Итуруп и островом Уруп. Весь остров Итуруп принадлежит Японии,весь остров Уруп и Курильские острова к северу от него принадлежат России.
Что касается острова Карафуто (Сахалин), то границей между Японией и Россиейон не разделен по-прежнему».
Полномочный представитель российской стороны на переговорах адмирал Путятин при подписании трактата заявил: «В целях предотвращения будущих споров, в результате тщательного изучения, было подтверждено, что остров Итуруп является японской территорией».
Документы, недавно опубликованные в России, показывают, что Николай I считал остров Уруп южным пределом российской территории.
Японская сторона считает ошибочным утверждение, что Япония-де навязала этот трактат России, находившейся в трудном положении во время Крымской войны. Оно совершенно противоречит фактам.
В то время Россия являлась одной из великих европейских держав, тогда как Япония же была малой и слабой страной, которую США, Англия и Россия принуждали отказаться от 300-летней политики самоизоляции страны.
Япония считает ошибочным также утверждение, что на острова Итуруп, Кунашир, Шикотан и гряду Хабомаи, подтвержденные этим трактатом в качестве японского владения, Россия якобы имеет «исторические права» в силу их открытия и экспедиций.
Как сказано выше, как Николай I, так и адмирал Е.В.Путятин (1803-1883+) на основе тогдашней объективной обстановки заключили трактат, осознавая, что южный предел России — остров Уруп, а Итуруп и южнее его — территория Японии.
Начиная с 1855 года на протяжении более 90 лет ни царская Россия, ни Советский Союз никогда не настаивали на этих так называемых «исторических правах».
Для Японии не было никакой необходимости открывать эти острова, находящиеся на кратчайшем расстоянии от нее и видимые с Хоккайдо невооруженным глазом.На карте эры Сёхо, изданной в Японии в 1644 году, записаны названия острововКунашир и Итуруп. Япония раньше всех управляла этими островами.
Собственно, свои претензии на так называемые "Северные территории", Япония обосновывает именно содержанием Симодского трактата 1855 года и тем, что до 1946 года острова Итуруп, Кунашир,Шикотан и гряда Хабомаи всегда были территориями Японии и ни разу не стали территориями России.
Правительство Александра II главным направлением своей политики сделало Ближний Восток и Среднюю Азию и, опасаясь оставлять неопределенными свои отношения с Японией на случай нового обострения отношений с Англией, пошло на подписание так называемого Петербургского трактата 1875 года, согласно которому все Курильские острова в обмен на признание Сахалина русской территорией переходили к Японии.
Александр II, который до этого в 1867 году продал Аляску за символическую и по тем временам сумму - 11 миллионов рублей, и на этот раз совершил крупную ошибку, недооценив стратегическое значение Курил, которые в дальнейшем были использованы Японией для агрессии против России.
Потом был 1904 год, когда Япония напала на Россию и захватила Сахалин. При заключении мирного договора в Портсмуте в 1905 году японская сторона потребовала от России в порядке контрибуции остров Сахалин.
Русская сторона заявила тогда, что это противоречит договору 1875 года. Что же ответили на это японцы?
- Война перечеркивает все договоры, вы потерпели поражение и давайте исходить из сложившейся на сегодняшний день обстановки.
Только благодаря искусным дипломатическим маневрам России удалось сохранить северную часть Сахалина за собой, а Южный Сахалин отошел к Японии.
Но в 1918 г. Япония полностью оккупировала Сахалин.
На переговорах 1925 г. СССР и Япония подели Сахалин на северную и южную части. Южная отошла к Японии. А на северной остались японские шахты и нефтяные скважины. Т.е. она была в фактической концессии у Японии.
На Ялтинской конференции глав держав, стран-участниц антигитлеровской коалиции, состоявшейся в феврале 1945 года, было решено после окончания второй мировой войны Южный Сахалин и все Курильские острова передать Советскому Союзу, и это явилось условием вступления СССР в войну с Японией - через три месяца после окончания войны в Европе.
7 сентября 1951 года в Сан-Франциско 49 государств подписали мирный договор с Японией. Проект договора был подготовлен в период "холодной войны" без участия СССР и в нарушение принципов Потсдамской декларации. Советская сторона предложила провести демилитаризацию и обеспечить демократизацию страны.
Представители США и Великобритании заявили нашей делегации, что они приехали сюда не для того, чтобы обсуждать, а подписать договор и поэтому ни одной строчки менять не станут. СССР, а вместе с ним Польша и Чехословакия, поставить свои подписи под договором отказались.
Хотя что особенно интересно - статья 2 этого договора гласит, что Япония отказывается от всех прав и правооснований на остров Сахалин и Курильские острова.
В настоящее время японская сторона утверждает, что острова Итуруп, Шикотан, Кунашир и гряда Хабомаи, всегда являвшиеся японской территорией, в состав Курильских островов, от которых отказалась Япония, не входят.
Правительство США по поводу сферы понятия «Курильские острова» в Сан-Францисском мирном договоре заявило в официальном документе: «(Они) не включают и не имелось никакого намерения включать (в состав Курил) гряды Хабомаи и Шикотан, или Кунашир и Итуруп, которые прежде всегда были частью собственно Японии и, следовательно, должны быть справедливо признаны как находящиеся под японским суверенитетом».
1956 год, советско-японские переговоры о нормализации отношений между двумя странами.
Советская сторона согласна уступить два острова Шикотан и Хабомаи Японии и предлагает подписать мирный договор. Японская сторона склоняется к принятию советского предложения, но в сентябре 1956 года Соединенные Штаты направляют Японии ноту, в которой говорится, что, если Япония откажется от своих претензий на Кунашир и Итуруп и удовлетворится только двумя островами, то в этом случае США не отдадут острова Рюкю, где главным островом является Окинава.
Американское вмешательство сыграло свою роль и японцы отказались подписать мирный договор на наших условиях. Заключенный впоследствии договор о безопасности (1960 г.) между США и Японией сделал невозможным передачу Японии Шикотана и Хабома.
Вот так жил сначала СССР, а потом живет Российская федерация, без мирного договора с Японией из за Сахалина и Курильских островов.
Только теперь в это территориальный спор с Россией вступил еще и Китай, претендуя на свои территории отведённые ему по Нерчинскому мирному договору.
Вот небольшая почти, что официальная справка:
http://www.km.ru/world/2012/08/15/pogranichno-vizovye-voprosy-za-rubezhom/kitai-predyavil-rossii-territorialnye-prete
«Китай и Россия разошлись во мнениях, где должен пролегать западный участок их совместной границы. И хотя спор идет о микроскопической по меркам обеих стран территории — всего 17 га земли в Горном Алтае — он вновь напомнил о почти полувековом остром противостоянии между двумя соседями по территориальному вопросу, которое в 1969 году даже вылилось в кровопролитный вооруженный конфликт за остров Даманский. И, к сожалению, в этом споре вновь отчетливо проявилось, насколько Китай окреп за последние десятилетия, а Россия на его фоне, наоборот, резко сдала.
С 26 июля по 4 августа в Республике Алтай Российской Федерации совместной российско-китайской комиссией проводилась проверка и демаркация западной части российско-китайской государственной границы. И, как признала пресс-служба правительства РА, в процессе демаркации между сторонами возникли разногласия. Китайская делегация настаивала на смещении линии прохождения границы вглубь России, в результате чего площадь возможного отторжения российской территории могла достигнуть 17 га. Российская сторона в ответ заявила, что китайские претензии противоречат положению «О российско-китайской комиссии по проведению первой совместной проверки линии государственной границы между РФ и КНР» (от 11 ноября 2011 года). Вследствие возникших разногласий запланированные работы так и не были выполнены. В итоге стороны ограничились подписанием протокола, в соответствии с которым условились обсудить возникшие разногласия на очередном заседании российско-китайской комиссии, которое должно вскоре пройти в Горно-Алтайске.
По территории Республики Алтай проходит 850-километровая граница России с тремя иностранными государствами — Китаем, Монголией и Казахстаном. При этом протяженность российско-китайской границы в регионе — всего 55 км. И вот из-за этой горной (высота 2500 — 3000 метров) труднодоступной территории, не оборудованной пунктами пропуска, на которой — во всяком случае, пока — не ведется, по сути, никакой хозяйственной деятельности, и возник спор. И что-то подсказывает, что Россия, в конце концов, пойдет на уступки — лишь бы не омрачать отношения с мощным соседом.
Территориальная проблема в отношениях между нашими странами обострилась с 60-х гг. прошлого века. После смерти Сталина китайское руководство во главе с Мао Дзедуном уже не смотрело на СССР как на «старшего брата», которому простительно фактически в одностороннем порядке определять линию границы и обустраивать пограничные рубежи.
К тому же, напомним, в 1964 году Китай вошел в избранный круг ядерных держав. Почувствовав силу, китайское руководство перестало делать скидки «советским ревизионистам» и предъявило Москве территориальные претензии на 1540 тысяч квадратных километров. Вот что писал о территориальной проблеме, существовавшей между двумя странами, один из непосредственных участников советско-китайских переговоров по этому вопросу Юрий Галенович:
«Русские познакомились с китайцами около 400 лет тому назад. Они встретились на дальневосточных просторах. Их государства оказались самыми большими соседями в этом регионе. Вопрос о согласовании границы между ними потребовал много времени и усилий. К началу XX века стороны подписали несколько договоров о границе. Это была самая длинная в мире сухопутная граница. Она шла от Памирских гор до Тихого океана.
За четыре столетия взаимоотношений между русскими и китайцами никогда не было широкомасштабных войн. В то же время отношения время от времени осложнялись и обострялись.
В первые два десятилетия XX века каждая из стран была главным образом занята своими внутренними делами; во всяком случае, двусторонние отношения тогда не выходили на первый план. В 20-х гг. наша страна была единственной, помогавшей Китаю в деле его объединения в единое государство. В 30-40-х гг. наши страны были на одной стороне во время Второй мировой войны. В 50-х гг. отношения СССР и КНР были официально отношениями союзников в противостоянии потенциальным агрессорам; одновременно наши люди, работавшие в Китае, вкладывали свой труд и душу в создание оборонного и экономического потенциала соседней страны; торговые отношения того времени приносили пользу обеим странам; на мировой арене каждой из сторон помогал характер официальных межгосударственных отношений между ними дружественный и добрососедский.
Четверть века наших отношений — 1960-1985 гг. — это глухие годы. Стороны по большей части либо не могли, либо не желали слышать тогда друг друга; каждая говорила о своем, отстаивала свою позицию. Это было время конфронтации и ненормальных дипломатических отношений. Оно характеризовалось обострениями, после каждого из которых стороны вступали в переговоры или консультации.
Так было трижды. В 1964 году китайская сторона обострила обстановку на границе, а затем, пойдя на консультации, выдвинула к нам ряд исторических территориальных претензий, потребовала признать договоры о границе неравноправными. Мао Цзэдун заговорил о еще не предъявленном нам счете «по реестру» якобы отторгнутых у Китая земель площадью более полутора миллионов квадратных километров.
В 1969 году китайская сторона начала применять оружие в столкновениях на границе, а затем потребовала от нас вывести войска из всех районов, которые она полагала спорными.
В 1979 году китайская сторона выступила с призывом создать всемирный единый фронт борьбы против СССР, прекратила действие Договора о дружбе, союзе и взаимопомощи между нами, а затем в ходе переговоров выдвинула требования вывести наши войска из Монгольской Народной Республики, прекратить сотрудничество с Вьетнамом, а также в одностороннем порядке сократить наши вооруженные силы в районах, прилегающих к нашей границе с Китаем.
Мне довелось трижды быть свидетелем и участником советско-китайских консультаций и переговоров: в 1964 г. и 1969-1970 гг. в Пекине, а в 1979 г. в Москве. Каждый раз обе стороны были вынуждены своими национальными интересами и самим ходом и состоянием развития двусторонних отношений идти на такие встречи и обмениваться мнениями».
«В 1979 году, — продолжает Галенович, — а к тому времени Мао Цзэдун уже умер, но его заменил Дэн Сяопин, верный последователь Мао Цзэдуна в этой политике, — в Пекине решили ликвидировать последнюю, пусть формальную, договорно-правовую основу двусторонних отношений и не продлили срок действия Договора о дружбе, союзе и взаимной помощи, заключенного СССР и КНР в 1950 году.
Одновременно Дэн Сяопин выдвинул призыв к созданию всемирного единого фронта борьбы против нашей страны, которую он хотел бы поставить в положение изгоя. В этот единый фронт Дэн Сяопин желал бы включить Китайскую Народную Республику, Соединенные Штаты Америки, Японию, страны Западной Европы и развивающиеся государства всего мира. Дэн Сяопин и его последователи тогда относились к нашей стране как к своему главному врагу.
В 1966 году, еще при правлении Мао Цзэдуна, в Пекине на стенах домов появился лозунг: «СССР — наш враг!» В 1980-х гг. при власти Дэн Сяопина в КНР был популярен призыв: «Вернем наши горы и реки!».
В 1990-х гг. Пекин продолжал требовать одностороннего ослабления российских вооруженных сил в районах, прилегающих к русско-китайской границе. В КНР подрастающие поколения продолжали и продолжают обучать в том духе, что Россия — «агрессор», который «несправедливо» «вгрызся» в китайские земли; воспитывается отношение к России как к врагу и «национальному должнику Китая». Вопрос о территориях и о границе в КНР продолжают считать нерешенным.
Никто в КНР и в правящей партии КПК не дезавуировал высказываний Мао Цзэдуна относительно претензий на полтора миллиона квадратных километров российских земель.
Дэн Сяопин и его последователи хотели бы поставить нашу нацию в положение вечного виноватого перед ханьцами. В Пекине продолжали видеть в нас врага, который в конечном счете должен признать «историческую несправедливость», совершенную им в отношении Китая, признать «историческую принадлежность» миллионов квадратных километров нашей земли Китаю.
Россия во второй половине XX века занимала, по сути дела, одну и ту же позицию: у нее нет и не было чужой земли; она свою землю не отдаст (я горжусь тем, что мне довелось вместе с товарищами по делегациям защищать на консультациях и переговорах национальные интересы русских, России).
Пока Пекин не поймет этого, не будет основы для прочных мирных стабильных добрососедских отношений между нашими странами. Россия, ее люди готовы защищать свою землю всеми доступными им средствами.
Что же такое были двусторонние переговоры и консультации в 60 — 70-х годах XX века? Это были поиски надежды глухой ночной порой. В те годы были разорваны почти все нити, связывавшие обе страны. Из столиц обеих стран уехали послы. Мао Цзэдун довел дело до стрельбы, до применения оружия пограничниками и армией с обеих сторон.
И все же разрыв или полуразрыв в отношениях, время конфронтации продолжались всего четверть века или около того. Такой период оказался пока почти единственным во всей четырехсотлетней истории взаимоотношений русских и китайцев. (Между 1918 и 1932 гг. стороны дважды на несколько лет прерывали дипломатические отношения, но затем восстанавливали их.) В то же время в 50-х гг. у нас не только были широкие связи, но наши отношения официально определялись Договором о дружбе, союзе и взаимной помощи. После периода конфронтации мы в 90-х гг. снова развернули широкие связи, говорим о взаимном доверии, о стратегическом партнерстве, обращенном в XXI век.
Вполне очевидно, что период конфронтации в наших отношениях — это временная размолвка.
Но и при размолвке все-таки был обмен репликами. И он очень важен. В нем проявлялось и нечто сокровенное, обычно таящееся в глубине души. В частности, благодаря этому люди с обеих сторон могли лучше узнать друг друга».
К 1991 году в результате длившихся с 1969 года переговоров по территориальной проблеме сторонам, наконец, удалось прийти к компромиссу. Ключом к нему стала уступка с нашей стороны — СССР на своем излете согласился на прохождение границы с Китаем по фарватеру Амура и Уссури.
В результате 90% восточной части границы с Китаем были согласованы и 16 мая 1991 года в Москве представители СССР и КНР подписали соглашение о границе, которое было подтверждено в 1996 году договором между РФ и КНР.
Уступка Москвы стоила ей, конечно, не полутора тысяч квадратных километров (на чем настаивал Мао Дзэдун), но тоже очень многих территориальных потерь. Самой обидной из них, наверно, является остров Даманский, из-за которого в 1969 году пролилась кровь и который, тем не менее, отошел к Китаю. А самой чувствительной потерей для России явилась, очевидно, передача Китаю в 2005 году 174 квадратных километров территорий близ Хабаровска. И дело даже не в огромности данной территории, а в исключительном ее военно-стратегическом значении. Ведь Китаю отошла часть острова Большой Уссурийский, где ранее располагался важный укрепрайон нашей армии, и часть острова Тарабаров, где ранее пролегала траектория взлета боевых самолетов 11-й российской армии ВВС и ПВО, которая дислоцируется в Хабаровске.
Но Россия, дряхлеющая на фоне стремительно растущего Китая, была вынуждена была пойти на эти уступки. Со своей стороны, Китай отказался от претензий на всю территорию этих островов и согласился с тем, что Россия отдаст ему лишь половину этих территорий. Таким образом, граница не оказалась у самого порога Хабаровска.
Судя по всему, аналогичным образом завершится и нынешний территориальный спор между двумя странами — по поводу 55-километрового участка совместной границы в Горном Алтае. Ведь по-иному вести переговоры с Китаем Россия сейчас просто не в состоянии.
А всю, эту «кашу», с приобретением Дальнего Востока, в свое время заварил не кто иной как адмирал Г. Невельской….
(конец ч.8)
Все карты и фото к этой части находятся тут:
http://h.ua/story/370738/#