Рвутся нити разума бесцельно...
Запах вербены, мучительный и тленный,
Как будто наяву я осязаю слепо.
Порвать, разрушить и разбить
Хрустальной тайны выжженный предел
В пустыне вечности и брошенных зеркал,
И всей измученной душой
Любовь, сплетенную из черно-белых тающих начал,
Преподнести и бросить на алтарь
С розами и чистым сердцем,
Пред Вселенною, к мольбам глухой.
И глубоко, самоотверженно, легко
Вдохнуть чеканных звезд мерцающий покой
И дурманно-сладкий, исчезающий туман
Сикоморы и левкоя напоследок...
***
Чайки... Их крики-стоны болезненным эхом отзываются в пустоте духа, а все тело пронзает как будто ощутимо режущая грусть, гибкой веревкой обвивая шею и увлекая вниз, к воде, к своему изломанному силуэту в ее зеркальном аду, над которым, простирая белые крылья и с вызовом и скорбью пронзая небеса, кружатся чайки.
Глядя на небо, замечаешь, что оно отражается в твоих глазах. Затем взгляд останавливается на воде. В воде отражается небо, и отражаются птицы, а в небе не отражается ничего. Небеса глядят внутрь себя, тогда как вода смотрит на небо. Грань между мирами сливается, и небо и вода превращаются в единое целое... макрокосм.
Ледяная вода кажется единственным избавлением от раскаленного потока мыслей, терзающих разум, безмолвно вопрошающий одно и то же: “Почему? Почему? Почему так грустен крик их, простирающийся по хрустальным волнам и в изумрудные глубины вод?”
Ответа нет. И зачем-то приходит на ум аромат вербены... Он так же неуловим, как и ответ на заданный мною вечности вопрос. Кажется, его не существует, равно как и придуманного запаха вербены...
И есть ли они – чайки? Или наша реальность настолько иллюзорна, что кажется утомленному ее тайнами человечеству абсолютной правдой?..
